Глинские приехали к обеду. Нина заставила себя улыбнуться, расцеловала в обе щеки Инну и обняла Сергея, который, выудив из левого кармана баночку икры, а из правого – баночку крабов «Хатка», хитро улыбнулся.

– Наша с Инкой доля. Не с пустыми руками пришли…

– Да что ж… Какие счёты! Проходите, соскучились, наверное, по своему ара?

– Он не заговорил у вас? Нам в магазине сказали, обязательно заговорит. Ара легко учатся, всё на лету схватывают. Они могут на нескольких языках говорить! Нам в магазине сказали.

– Ну, в магазине всё знают, в том числе и языки, – не удержалась Нина. – Русский устный и русский письменный.

– И русский матерный! – прыснула Инна.

Тем временем Танька с Вовкой принесли с кухни клетку с ара и торжественно водрузили на подоконник.

– Молчит, словно воды в рот набрал! В клюв то есть, – пожаловалась Танька, и Глинские принуждённо засмеялись.

Наконец, поздравления были произнесены, букеты поставлены в вазу, подарки вручены «прекрасной половине человечества». Нине достались её любимые духи «paco rabana», Таньке новые джинсы, в которые она немедленно влезла и которые пришлись впору, и кулон из прозрачно-голубого топаза на серебряной цепочке. Кулон красовался у Таньки на шее – к зависти ара, поглядывавшего на топаз чёрным глазом. Улучив момент, Танька показала попугаю язык. Ара на её выходку не реагировал и вертел хохлатой головой, оглядывая окрестности. Наконец, ему это надоело: всё было осмотрено – и вид из окна, и уставленный яствами стол, и нарядно одетые гости, которые хрустели аппетитно зажаренными цыплятами, обмакивая их в ореховый соус, заедая лавашем и облизывая пальцы, хвалили хозяйку и напрочь забыли о попугае.

Вот сейчас и вспомнят…

Какие счёты…

Ара традиционно откашлялся Танькиным голосом (гости и хозяева дружно рассмеялись, Танька зло сверкнула глазами, а Вовка захлопал в ладоши от восторга) и неожиданно выдал: «Какие счёты. Гостенёчки дорогие. Доррогие. Банку икры принесут, а сожрут немерено».

Олег подавился лавашем и мучительно закашлялся. Инна похлопала его по спине. Танька улыбалась счастливой улыбкой (Глинским казалось, издевательской): заговорил! научился всё-таки! Танькина мать с тихим отчаянием смотрела на вытянувшиеся лица «гостенёчков» и медленно наливалась краснотой.

– Сама виновата. Прикормила. Инка нагетсами накормила, чёрт-те из кого! – доложил присутствующим ара.

Наступила очередь Олега прятать глаза и теребить бахрому на скатерти. Селёдка, наколотая на вилку, так и осталась нетронутой. Олег сидел словно Посейдон с трезубцем – в нелепой позе, которая никому не казалась нелепой. Гости остолбенело уставились на клетку с попугаем.

– Стирка-уборка-готовка… – пожаловался ара Нининым голосом. Танька набросила на клетку платок.

– Света белого не вижу! – орал попугай из-под платка. Инна с Сергеем не выдержали и захохотали.

– Ну вот, а вы говорили – воды в клюв набрал, – сдавленным от смеха голосом пошутил Сергей.

Шутка успеха не имела.

– Это он соседей наслушался, клетка-то в кухне стояла, через вытяжку верхних соседей слышно, вот и нахватался… – опомнилась Нина, на скорую руку придумав подходящую версию.

– Ходят и ходят, ходят и ходят, – подтвердил попугай. – Ни фига не говорит! Поднасрали Глинские!

Глинские потрясённо молчали. Олег дотянулся до подоконника и, взявшись рукой за прутья, энергично тряхнул клетку. Ара больно клюнул обидчика в ладонь и разразился отборной матерщиной. Олег взвыл от боли и, отдёрнув руку, выразил своё душевное состояние теми же словами, запоздало подумав, что сейчас Нинка его убьёт.

Нина вздохнула и с облегчением констатировала: «Ну, видите! Я же говорила, верхние соседи. Они другого языка не знают. Мы до вечера на работе, Танюшка в школе, а он на кухне, а соседи весь день дома…»

– Они нам в следующий раз крокодила подарят. Нильского, – перебил её ара.

– А может, вы его у нас заберёте? – проблеяла Нина. – Видите, что вытворяет?..