Моя Франция. Обратится ли сказка в кошмар?

Крыша дома своего

Одно из преимуществ Франции – относительная компактность страны. Населения тоже в разы меньше, чем у нас, поэтому там лучше понимаешь выражение «мир тесен». Приходилось слышать невероятные истории, когда встретившиеся на широких просторах жизни люди, оказывается, ходили в одни и те же школы когда-то, ездили на одних и тех же электричках или даже в ранней юности гостили у тех же самых людей!

«А ведь я тебя помню, – сказала как-то Франсуазе её подруга, обретённая вот уже как несколько лет на новом месте жизни, – ты, когда тебе было лет 11-12, приезжала в гости к X в городке N (да простит меня читатель, я уже не помню к кому и где), – и вела себя совершенно одиозно!» Вот так. А ещё родственные связи сокращают расстояния, ведь до определённого времени во французских деревнях преобладали многодетные семьи, и родственников развелось столько, что сложно представить. Одну из кузин моей первой жены качал на коленках не кто иной, как ставший впоследствии Президентом Французской Республики Жорж Помпиду. А я сам в 1993 или 1994 году ходил знакомиться с матерью довольно известного уже в те годы политика и впоследствии одного из кандидатов на президентство 2017-2022 Франсуа Фийона – мне сказали надо обязательно, это очень влиятельная семья! В итоге важная дама посоветовала пойти на бесплатные курсы французского для иностранцев, в этом заключалось её участие в моей судьбе. На курсах меня послушали и посоветовали не тратить время на глупости – я говорил уже вполне прилично.

Можно только догадываться насколько часты подобные ситуации в какой-нибудь Бельгии, жёстко поделённой на франкоязычную Валлонию, Брюссель и Фламандский регион. Да и во Франции на 65 миллионов населения приходится всего 550 тысяч квадратных километров (не считая заморских департаментов и территорий – бывших колоний). Даже не вспоминая о сибирских просторах, это лишь 10 Псковских или Новгородских областей. Для сравнения: население Псковской области составляет 650 тысяч человек, а Новгородской и того меньше – 615 тысяч, то есть примерно в сто раз меньше, чем во Франции. Легко посчитать, что плотность населения на Новгородчине в 10 раз меньше, чем во Французской Республике, и это при том, что и там имеются малозаселённые районы в Пиренеях и Альпах.

Уже говорилось о развитой сети железных и автомобильных дорог, что делает компактную страну ещё более компактной. Париж, как и Москва у нас, притягивает к себе всё больше и больше людей, это сердце экономической жизни страны. За исключением парижской и нескольких других крупных, но совершенно несопоставимых с ней, агломераций с одной стороны и малопригодных для жизни районов в Альпах и Пиринеях с другой, страна заселена более-менее равномерно. Типичный французский департамент – это город с населением 50-200 тысяч и окружающая его территория с расползающимися во все стороны пригородами, малыми городами и многочисленными, но не опустевшими как у нас в Нечерноземье, деревнями. Всё это связывает десятки, а то и сотни дорог с обычно безукоризненным покрытием. По замыслу создателей этой системы, разрушившей пережитки феодального и несколько хаотичного деления на графства, герцогства, виконтства, любой гражданин должен был иметь возможность достигнуть своего департаментального центра до наступления ночи. Теперь для этого же требуется не больше часа езды на автомобиле, редко, ну в самом крайнем случае полтора-два, там, где главный город расположен не очень удачно.

Деревенские дома зачастую имеют любопытную форму. Они строились десятилетия, поколение за поколение достраивало, пристраивало, перестраивало. В итоге получаются вот такие штуки.

Жить не в городе во Франции считается не зазорным, на самом деле, все дома в деревнях не только электрифицированы, но имеют и очень актуальный ещё не так давно телефон (а теперь и хороший интернет), водопровод, канализацию, и, конечно, асфальтированные подъездные пути. Дороги эти могут быть шириной достаточной только для одного авто, двум приходится разъезжаться по обочинам: такие дорожки я видел в Нормандии, они вели к каждой отдельно стоящей ферме. Зато асфальт и без ям. Проблема отопления решается ёмкостью с мазутом для котла или, в населённых пунктах покрупнее, подводом газовой трубы. Хотя в последнее время становятся популярными более экологичные теплонасосы. То есть все удобства в наличии. Поэтому многие французы завидуют тем, кто может себе позволить жить вдали (а на самом деле, не в такой уж дали) от шума городского. Да, в магазин надо ехать на машине, но большая часть жителей деревень работает в городах. Некоторые проблемы появляются лишь тогда, когда дети переходят в старшие классы, которые во Франции отделены от средних, так же, как и средние от младших. Лицеи, где учатся старшие дети, укрупнены, и их не так много – обычно в «нестоличной» части департамента всего, дай Бог, две-три штуки. Значит, надо на машине везти отпрыска учиться или подбросить его хотя бы до электрички или автобуса, если поблизости нет остановки. Но учёба в лицее длится всего три года, поэтому её перспектива не сильно омрачает жизнь селян. А если семья купила домик в малом городе, где, в отличие от деревни, не надо ездить на железном коне в булочную за хлебом, то часть этих проблем снимается автоматически. Эх, когда же у нас государство займется созданием жизненной инфраструктуры в малых городах и весях? Армию почти перевооружили, космодром Восточный построили, с газовыми «потоками» можно уже со счёта сбиться, пора бы и о простом деревенском жителе подумать…

Лишь малая часть французов живёт в многоэтажных домах-башнях, их много понастроили в 50-60-ые годы, когда решали проблемы перенаселённости тесных городских квартирок, на манер тех, что я описывал в начале повествования. Французы не любят высотные дома для жизни, им привычнее 4-8 этажные здания. Не припомню во Франции районов сплошной застройки из 20-30-ти ярусных домов, возведённых в те же десятилетия. Высокие башни чаще увидишь в деловых центрах, в, так сказать, местных «Сити». Уже в восьмидесятые высотки стали довольно активно сносить, и сейчас, там, где они остались – это, скорее, депрессивные районы с преобладанием вчерашних иммигрантов, бывает, что туда полиция боится заходить.

Интересно, что во Франции функции полиции в сельской местности и в небольших городах осуществляет жандармерия. Жандармы имеют статус военных, их могут в любой момент перевести в другой конец страны, и живут они, в отличие от полицейских, которые должны снимать жильё, в служебных, неприватизируемых, квартирах. Это сделано, наверное, для того, чтобы блюстители порядка не пускали корни в деревнях, срастаясь с местной публикой, своего рода заслон для коррупции. Но в некоторых случаях такое разделение теряет всякий смысл. Бывает, что в пределах одной агломерации находится местечко с жандармерией, окружённое с трёх сторон обычными городами, где свои комиссариаты полиции. Как они организовывают совместную работу по борьбе с криминалом, если порой, в буквальном смысле слова, одна сторона улицы в юрисдикции жандармов, а другая – в ведении полицейских. Наверное, как-то справляются, но не всегда успешно.

Криминала на улицах французских городов становится всё больше. В крупных региональных центрах и в Париже его и раньше хватало. Моя первая жена, парижанка по рождению, не раз удивлялась: «Как неосторожно у вас женщины носят сумочки! Надо их носить открывающейся частью к телу. Ведь иначе могут вытащить содержимое!»

Не обращал внимание, но не думаю, что нынешние парижанки менее осторожны. Однажды посмотрел по французском телевидению передачу об уличной преступности в столице. Она стала откровением для меня, жившего на тот момент целых десять лет снова в России, а мои подросшие за это время сыновья не удивились ни капельки. Ко всему привыкаешь. Теперь к своим, доморощенным, уголовникам, прибавляются дети иммигрантов, которые не могут найти себе место в современной Франции, потом – румынские цыгане, кавказцы, выходцы из некоторых других республик бывшего СССР.

В нулевые годы моя бывшая супруга и её второй муж подрабатывали присяжными переводчиками в суде. Их вызывали, когда юстиция сталкивалась с русскоговорящими самых разных мастей и не могла найти поблизости толмача с родного языка «клиента». Так вот, чаще всего, по словам Франсуазы, приходилось иметь дело с чеченцами, грузинами, молдаванами и, как это ни удивительно может показаться некоторым, литовцами. Русских в этом списке не было, насчёт украинцев не помню. То были по большей части мелкие воришки, но встречались и аферисты, и преступники посерьёзней. Возможно, борьба с преступностью тоже является причиной нелюбви французов к скоплениям высоток.

Я не могу представить себе во Францию ситуацию подобную той, что вырисовывается в некоторых быстрорастущих районах на окраинах Петербурга. Там понастроена куча домов, живут десятки тысяч человек, но по нерасторопности нашей дремучей бюрократии годами не открывались отделы полиции (как, например, в районе «Северная долина»), а преступность оставалась на удивительно низком уровне. Во Франции такой райончик быстро бы стал раем для криминала, и поздним вечером, наверное, там уже только редкий смельчак решился бы выйти на улицу. Но у нас – не у них, и не потому, что русские более законопослушны и менее агрессивны, и не только потому, что французы напустили иммигрантов в свою страну. Проблема более глобальна, она затрагивает сами основы современного европейского общества, в котором идеи свободы личности, гуманность и прочие «истинные» ценности иногда перевешивают здравый смысл.

Это накладывает сильный отпечаток на работу полиции, на отношение к ней. Она не коррумпирована как у нас. Правда, мне рассказывали про то, как полицейские, прошмонав в возвращавшемся из Амстердама поезде одного молодого француза с мусульманским именем, нашли у него лёгкие наркотики, купленные свободно в Голландии. Франкокопы оставили ровно столько, сколько было необходимо для возбуждения дела, а остальное забрали себе – и такое бывает. Но в повседневной жизни полиция, скорее, дезориентирована, а в последние годы так просто деморализована, она находится под слишком пристальным вниманием общества и прессом СМИ, которые не любят прощать ей ошибки. А кто не совершает ошибок? Только тот, кто, как известно, ничего не делает. И получает французский полицейский за свою работу не так много. В 90-ые годы лейтенант полиции (по уровню это не меньше нашего майора, вспомните хотя бы известного по сериалам американского лейтенанта Коломбо), оперативник с 20-ти летним опытом, наверняка бывавший в опасных ситуациях, зарабатывал столько же, сколько и учитель средней квалификации с меньшим стажем.

Парижские полицейские

Современные правовые нормы не помогают тем более. Ещё в восьмидесятые и девяностые годы это бросалось в глаза. В двадцать первом веке стало только хуже. Правда и во Франции бывают случаи, когда полицейские после бесчисленных предупреждений открывают огонь по «несчастным» воришкам, например, по угонщикам машин. Случаются и жертвы в таких случаях. А, как известно, те, кто «жертвою пал в борьбе роковой», становятся знаменем любого протеста вплоть до бунта с погромами магазинов, домов, целых кварталов. Ведь Франция – не Америка! За океаном до поры до времени стрелять по чёрным было почти нормой, их укокошивали десятками – наркодилеров, угонщиков, и просто под руку попавшихся. И ничего. Во Франции не так. Тут и без всякой видимой причины, просто в знак протеста можно громить всё подряд, а уж не дай Бог, полиция кого обидит, особенно жителей арабо-негритянских окраин. Тогда держись обыватель и мелкий предприниматель!

Зато в районах индивидуальной застройки, где у нас чуть ли не заколачивают окна, уезжая на зиму, ничего такого нет, сплошь и рядом низкие заборчики, стеклянные двери, окна без ставней. Правда, в домах старой постройки остались высокие каменные ограды. Зато в деревнях отдельно стоящие резиденции вчерашних горожан вообще могут быть лишены всяких изгородей. Так что дом француза далеко не всегда его крепость, а просто крыша над головой.

Но свой дом – это всегда ещё и дополнительные расходы, которые экономные французы всячески стараются сокращать. Обогревают такое жильё хуже, чем наши дома с центральным отоплением. Зимы ведь нет, поэтому можно помёрзнуть – ты же не приходишь домой, околев от двадцатиградусного мороза и пронизывающего ветра, а экономии ради перекрытые утром батареи не лопнут! Ногам холодно – тапочки надень! Тёща вспоминала, что в её детстве, когда водопроводов и канализации в деревнях ещё не имелось, а зимы были попрохладнее нынешних, к утру содержимое ночного горшка покрывалось тонким слоем льда. Красивый и такой романтический европейский камин тепло не держит, это вам не русская печь, на которой и поспать можно. В жилище с каминным отоплением к утру холодина жуткая, из кровати можно выползать, только окутавшись шубой из сибирского соболя, а котёл до сих пор некоторые французы (и не только они) включают, когда уж совсем припрёт. В старых частных домах и кухонная вентиляция иногда представляет собой обычную горизонтальную дыру в стене, в лучшем случае с пришпиленным к ней вентилятором. Мне прислали как-то почитать впечатления одного нашего мальчика-студента, который так и не понял для чего это отверстие, высасывающее тепло, и, лишь заткнув его тряпкой, он почувствовал себя намного комфортней в своих парижских «апартаментах». Неудивительно, что россияне, гостя у французов, очень часто банально мёрзнут в помещениях.

Тепло огня французы частенько подменяют теплом горячительных напитков, нельзя сказать, что они много пьют, но пьют довольно часто. Придя с работы, почему бы не пропустить по аперитивчику, пока ужин ещё не готов? Аперитивом может быть и вино. Но чаще всего разнообразные напитки от мартини до коньяка. За ужином не грех выпить бокал-другой сухого вина. Немало французов искренне полагает, что обед или ужин не может считаться таковым, если он не сопровождается бокалом бордо, божоле или Кот-дю-Рона. Кому что нравится, но только не креплёное! Должен сказать, что я тоже с ними согласен, если, конечно, обед не состоит из разогретых макарон с магазинной котлетой. После ужина съеденное можно заполировать, как сейчас говорят, дижестивом, это обычно ликёр, коньяк, водка или что послабее. Кстати, во французском супермаркете трудно найти вино не из Франции, что, впрочем, понятно.

Один питерский врач-гастроэнтеролог заявил мне в ответ на мою сентенцию о пользе потребления красного вина на примере французов, что у них, зато, ожирение мозга, и они все с возрастом теряют часть умственных способностей. Не знаю, какие медицинские страшилки читал мой врач, с возрастом все что-то теряют. Однако могу заявить со всей ответственностью: нигде я не видел такого количества активных и находящихся в здравом уме пожилых людей, как во Франции. Даже перешагнув рубеж восьмидесяти лет, они живут полноценно, водят машину, потеряв жену, могут завести новую женщину и …. пьют вино, за обедом, за ужином, а иногда и между ними, и так каждый день. Возможно, вопрос ещё в качестве вина, а оно там хорошее (правда, бывает и лучше, но сейчас не об этом, как говорил один герой Георгия Буркова).

Однако французское государство с потреблением алкоголя борется давно и успешно, уже в девяностые годы количество точек, где можно было пропустить стаканчик вина, сократилось по сравнению с довоенным временем раза в три. Исчезла часть образа жизни, но уменьшилось значительно и потребление. Французы стали меньше пить, зато уверенно вышли на первое место в Европе по приёму успокоительных средств. Как говорится, неизвестно что лучше, вместо натурального продукта стали пить химию. Тем не менее, если у нас vodka connecting people, то у французов это вино. Хотя, когда молодёжь устраивает вечеринки, то там не гнушаются никакими напитками, кто что принёс, то и хорошо. А семейные люди предпочитают, принимая гостей, украшать стол вином. Правда, не всегда, как-то я повёз тёщу на похороны её родственницы в Нормандию (километров 150-200 в один конец), всё прошло чинно-благородно, но приглашённые стоя помянули усопшую куском домашнего пирога с чаем, теснясь в небольшой комнате. Честно говоря, не знаю, может, там, в том регионе, так принято. Ну и потом, всем надо было разъезжаться по домам, отдельным товарищам, как и нам, за пару сотен километров.

Хотя вообще принимают гостей хорошо, и в гости французы любят ходить. Однако поскольку все люди занятые, договариваться надо заблаговременно, например, за месяц, предварительно проверив в своём блокноте (телефоне) не запланировано ли на этот день что-нибудь другое, а дня за три-четыре созвониться, дабы подтвердить намерения. Процедура довольно сложная, и не всегда она приходит к логическому завершению. Однажды я был приглашён в марте на октябрь, ибо раньше никак не получалось у принимающей стороны: «В апреле у нас выставка в Германии, – дама помогала мужу по работе, – целых четыре дня, в мае салон во Франции, в июне годовщина свадьбы дочери, потом лето, в сентябре будем приходить в себя после лета». Договорились в сентябре условиться о точной дате, но визит так и не состоялся, ибо по наступлении осени моя знакомая о нём не вспомнила.

Русские на Елисейских Полях (и на других тоже)

Наверное, нельзя не написать о наших соотечественниках во Франции. Русские там – это отдельная тема, о ней можно строчить книги, только это не моя цель. Зачем люди уезжают за границу, в общем-то все знают, но Франция притягивала русских людей ещё в восемнадцатом веке. В наше время поток эмигрантов периодически возобновляется.

Принято считать, что это очень плохо, происходит утечка умов и так далее. Да, не очень-то приятно, когда уезжают в Силиконовую Долину люди, получившие бесплатное образование в России. Платили бы в своей Америке за учёбу в семестр по паре десятков тысяч зелёной резаной бумаги (или больше, не знаю), а потом годов до 35 выплачивали бы с зарплаты кредит, взятый на обучение. Это было бы справедливо. Никому не может понравиться и ухудшение демографической ситуации в стране. Но нельзя же из-за этого снова людей запирать за железным занавесом! Хотя я бы придумал какую-нибудь компенсацию за бесплатный ВУЗ у нас, если человек устраивается по специальности за границей. Но, наверное, это не реально. В любом случае, Силиконовых Долин мало, а уехали с конца восьмидесятых годов из бывшего СССР десятки миллионов людей. Один математик из Еревана, после некоторых мытарств устроившись профессором провинциального университета, перетащил туда чуть ли не всех своих родственников – племянников, кумовьёв. Так что в телефонном справочнике города эта армянская фамилия стала одной из самых популярных, ну, конечно, после всяких Дюпонов и Дюбуа.

«… есть надписи на русском языке».

Далеко не все уехавшие семи пядей во лбу, далеко не всех можно причислить к сливкам общества. По-моему, гораздо больше раздолбаев разного рода, покативших за бугор за лёгкой жизнью и возможностью работать мало (лучше вообще не работать), а получать прилично, по нашим меркам прилично. В 90-ых годах, во всяком случае, было много именно таких. Хотя изобретательности у них порой не отнять. Один знакомец проехал на мотоцикле из Риги до Центральной Франции почти без копейки в кармане – заправлялся и, круто развернувшись, выезжал с заправок через въезд, не обращая внимания на всякие запретительные знаки. Потом жил в приюте для запросивших политическое убежище. Там кормили бесплатно и даже давали какие-то деньги на карманные расходы. Никаких личных амбиций у него не было, крыша над головой, кормёжка, даже драки с неграми в том же приюте, что ещё нужно человеку, чтобы встретить старость?

Помню журналиста из Воронежа, женившегося на француженке, дабы уехать из страны, где вместо обращения в суд по поводу всякого рода злоупотреблений, пишут в областную партийную газету. Ему почему-то это особенно мешало, или красивую легенду себе придумал. Ну не хотелось человеку быть посредником между жильцами и ЖЭКом, устал он от этого или просто не принимал такого порядка, вот и решил быть французом. Решил, и точка. Ко всему нашему возникло отторжение, даже к собственной национальности. Парень в разговоре с моей первой супругой заискивающе заглядывал ей в глаза и говорил (речь шла ещё о СССР): «Почему ты мне говоришь у вас, не у вас – у них!» Мол, я же ваш, я прогрессивный, не недоразвитый как они там все, я знаю, что не в газету надо писать о протечках в крыше шестнадцатиэтажного дома. Было немного противно на это смотреть, ведь назови ты себя хоть индейцем племени Квакиютль, про тебя всё равно будут говорить – а, это тот русский, который называет себя квакиютль. Тем более, даже с «нашим» языком имелись у этого новоявленного француза проблемы – разговор шёл на их языке, на русском. А вообще-то интересно, что он сейчас говорит, ведь у нас уже давно не пишут в газету, чтобы пожаловаться на жилконтору, а чаще всего идут как раз в суд.

Кстати, есть интересный феномен. Если немного утрировать, то дело выглядит так: в России человек ненавидит свою страну или, в крайнем случае, правительство, уезжает с радостью, но, пожив за границей, постепенно становится завзятым патриотом. Примеров тому много: диссидент Эдуард Лимонов из советской эпохи или из совсем недавнего времени журналист Андрей Бабицкий. С некоторыми моими знакомыми подобное тоже случалось. Такие метаморфозы происходят порой с тем, что называют «русской душой» в западном мире.

Лимонов прекрасно здравствовал в Штатах и во Франции, но не каждому удаётся хорошо устроить свою жизнь. Забугорный рай не всегда на поверку оказывается таковым. Бывает, люди кончают самоубийством, знаю два таких конкретных случая. В обеих с жизнью расстались учёные – один историк (человек, которому я многим был обязан), другой – математик. Так что не на всех хватает пряников в науке. Что же касается основной публики, то в доинтернетное время достаточно было почитать объявления у собора св. Александра Невского в Париже, чтобы понять, как непросто складывается жизнь у многих наших людей. Например: «учительница русского языка и литературы с 15-ти летним стажем ищет работу няни или уборщицы», «дипломированный инженер готов выполнить любые работы по сантехнике». И не надо думать, что потенциальные работодатели очень обеспеченные люди, которые не знают, что делать со свалившимися на них деньгами. Нет, чаще всего это такие же недавние эмигранты, которым повезло найти неплохое место, и вот теперь дабы не терять постоянный заработок, молодая мама предпочитает платить няне (нашей, в «чёрную», дешевле). У моих знакомых, англо-русской пары из Парижа, русскоязычной няней была учительница откуда-то с Западной Украины. Труд такой, как правило, осуществляется нелегально, хотя французское государство ещё в девяностые годы предприняло ряд интересных и эффективных мер для борьбы с серым, бытовым налом.

Но люди живут сегодняшним днём, потому что только так получается, и, хотя во Франции не оставляют никого ни умирать, ни рожать на улице, но возраст всё равно рано или поздно даёт о себе знать, а выход на пенсию там в основном зависит от трудового стажа. Раньше, чем в 63-64 года зажить тихой пенсионной жизнью не получается, и социальной пенсии, как у нас, там нет… Правда, есть пособия, но некоторые всё же оказываются на дне общества.

Более удачный способ эмиграции – это, конечно, матримониальный, но и тут надежды не всегда совпадают реальностью. Русская женщина в ожидании брака с французом строит порой наполеоновские планы: «Вот заживу, в Париже (в Лионе, Марселе, в небольшом милом городке и т.д.)! Летом буду ездить в Ниццу, зимой на Канары, весной путешествовать по Франции». Но реальность чаще всего оказывается другой. В этой реальности надо не только вести домашнее хозяйство, проводить время со скучными друзьями и родственниками мужа, вдвойне скучными, когда плохо владеешь «их» языком, но даже (о ужас!) работать приходится. Надо ведь пополнять семейный бюджет, который всегда почему-то получается дырявым.

Французы живут хорошо, но это не означает, что они как сыры в масле катаются. Обычно, когда француз в конце месяца получает зарплату (всегда по безналу!), он её уже потратил – коммуналка, телефон, кредит, машина, затраты на жизнеобеспечение семьи, будущий отпуск, карманные расходы. Прикинул, посчитал, а свободных денег не так уж много. Они идут на развлечения, выходы в ресторан и некоторые другие жизненные радости. Я знал семьи, которые в ежемесячный бюджет закладывали “les sorties” – общепит, кино и т.д., конечно, без конкретных дат.

Поэтому, попадая в такой расчётливый мир, русский человек не всегда сразу осознаёт, насколько всё непросто. Видя стоимость вещей и теоретическое наличие денег, хочется их тратить всё больше и больше, а то, что свободный остаток вовсе не так велик, понимается далеко не сразу. Приходилось слушать жалобы одного небедного француза на свою потенциальную русскую жену, которая сразу попросила отвезти её с ребенком в Диснейленд, а это выходило по нынешним деньгам долларов в 400, сумма морально и физически тяжёлая. Другая россиянка жаловалась на своего французского супруга за его скаредность: «Да что он думает, что я за такие деньги приехала жить в этой деревне? За столько я бы и в Барнауле подъе…улась!»

А ещё с некоторым удивлением наши женщины, ждавшие в образе французского мужа этакого принца, с удивлением обнаруживают, что книжная галантность (слово, между прочим, французского происхождения) современному мужчине из этой чудной страны полностью чужда! Он вам не подвинет стул, не поможет одеть пальто, а уж открыть и придержать дверь? Нет, бывает, не без того, но у нас, по-моему, чаще! Хотя мне кажется, что столкнись обычный француз в общеджинсовой толпе с элегантно одетой женщиной с грамотно нанесённым неброским макияжем, он сразу вспомнит все ритуалы мужской вежливости. А наши удивляющиеся дамы просто забывают, куда они приехали. Во Франции, как и во всей Западной Европе, победило полное (или почти полное) равноправие полов, и, если женщина работает, одевается и жмёт руку почти как мужчина, то и отношение к ней как к равному партнёру. Разве что для близких коллег на работе и друзей вместо рукопожатия ещё сохранился лёгкий поцелуй в щёчку.

В качестве самооправдания своего отъезда российские женщины часто упоминают о сильных сторонах французов как любовников, мол, это вам непросто так: подошёл, взял, что хотел, и пошёл дальше (спать). Тут я, естественно, судить не могу, но, если посмотреть на количество русских мужей, которые француженки вывозили из своих стажировок и командировок в СССР и РФ в 80-ые и 90-ые годы, дело обстоит не совсем так. Да и сравнивать всё-таки надо вещи сопоставимые. Если у тебя в России на троих с мужем и ребёнком была одна комната да кухня, то какие уж тут прелюдии и послесловия. Тут главное улучить момент, да так, чтобы не получилось, как в том анекдоте про Вовочку:

– Ну, уснул, поехали!

– А меня почему не берёте? – закричал ребёнок.

Но хватит о бедных наших женщинах, надо и другим уделить внимание. Русские во Франции, как правило, стараются держать связь с такими же как они, общаются, ходят друг к другу в гости, но это больше от скуки. Им скучновато в другом обществе, где жизнь тоже другая, нет у современных эмигрантов той внутренней цепкости, которая в самых разных странах мира объединяет общины армян, например, веками не давая им растворяться среди чужих народов. Дети наших соотечественников зачастую уже не говорят по-русски или говорят только с родителями, потому что тем так легче. Как расстроился 13-ти – 14-ти летний сын одной знакомой, бывшей замужем во втором браке за французом, когда она объявила, что летом на месяц повезёт подростка на родину, к бабушке в Петербург. А друзья, а телевизор (домашних компьютеров ещё не было)?

Не так обстояли дела у эмигрантов первой волны. Тогда создавались даже политические и военные организации для поддержания духа и продолжения борьбы с большевизмом. Бывшие белые вообще отличались активностью. Кстати, широко известное движение Сопротивления в оккупированных гитлеровской Германией странах самим своим названием «Résistance», в смысле сопротивление нацизму, оккупантам, обязано двум молодым людям из русской эмигрантской среды во Франции. Интересно, что один из них носил вполне «русскую» фамилию Вильде, уж не француз ли был его предком? Да и третья, брежневская, волна ещё скрепляла людей. Покинувшие Родину по идейным соображениям, они далеко не всегда были готовы рассеиваться в чужеродной среде. Знал одного интеллигентного ленинградца, который, прожив в Париже 8 лет, так и не научился сносно изъясняться по-французски, ему это мешало только при решении административных вопросов. Он жил и работал в кругу русских людей, все возможные операции делал через уже упоминавшийся минитель, а в магазине всегда нужны только деньги.

Однажды в поездке по работе в Бельгию выпало несколько свободных часов. Решил погулять по Брюсселю. Брожу, таращусь на красоты бельгийской столицы и слышу идущие откуда-то сверху слова русской песни. Поднял голову, присмотрелся: в окне третьего этажа торчала нескладная фигура совсем не русского, а, скорее, кавказско-еврейского вида (без горской монументальности). Поймав мой взгляд, фигура спросила: «Что, говоришь по-русски?» После утвердительного ответа, совсем как Верещагин Сухову из «Белого солнца пустыни», бросил ключ из окна. Оказалось, московский грузин с сильной ностальгией по бывшему отечеству. В разговоре время пролетело незаметно, правда, его оставалось немного, мне надо было лететь в Москву, а потом в Ростов, везти туда какую-то шалобушку для простаивавшего из-за поломки нового маслобойного производства. Если бы не такое дело, может, и закорешился бы с приятным человеком. Но не сложилось: просто выпили почти без закуски, поговорили, поностальгировали, и разошлись краями. Адрес я накарябал на кусочке бумаги, но даже пару строк не черканул (почта всё же не интернет, требует большего количества телодвижений), а потом и листок потерялся. Хотя название улицы запомнил – rue du Marché du Charbon – улица угольного рынка.

Русские, осевшие заграницей не могут без русской еды, хотя чаще всего она произведена где-нибудь в Германии

А вот одной знакомой бывшая коллега пишет из Португалии (и не только ей), зазывая к себе, приезжай, тут всё хорошо и даже много бесплатной халявы (???!!!). Но это уже не потому, что скучает, а от того, что заработать хочет, мол, я тебе всю Португалию покажу задёшево. Зарабатывает на своих соотечественниках, это не возбраняется. Насчёт бесплатного в Португалии не скажу, не слышал, хотя бываю ежегодно и подолгу. Бесплатно лишь раздают остатки ресторанной пищи. А вот кризис там как начался в 2008, так до сих пор закончиться не может. Возможно поэтому дешёвого много, даже жилья. Сколько заброшенных построек в Лиссабоне!