Читать книгу: «усLOVEности», страница 3
ГОРЛОВСКОЕ РОЖДЕСТВО
Опять январь теплом стреножен,
Теряя привкус волшебства,
Пора свои шаги итожить…
А в город от Семидорожек
Приходит праздник Рождества.
Мычат волами терриконы,
И блеют звёзды с небеси…
Мой город зверем стооконным
В молитве светлой окрылённо
Взывает: «Господи, спаси!»
ИЮНЬ
Слава Богу, мы дожили до июня!
Май растаял восковой свечой.
Есть проблемы, но они не в счёт.
Светит мне ресничка новолунья,
И акаций аромат течёт.
Всё, что есть, – смиренно принимаю,
Отметая скорбный свод потерь.
И небес мерцающая твердь
Возглашает, что любовь земная
Не желает больше верить в смерть.
ВСЯ МОЯ ЖИЗНЬ
Город, где шахтною пылью дышалось легко,
Я, как волчонок, впитавший его с молоком,
В мир прорастал, наполняясь его соучастьем,
В этом великом краю пролетарского счастья.
Позже я пил этот город донбасским дымком.
Город, где ртутных карьеров раскаты неслись,
Где вагонетки канатки, взлетевшие ввысь,
Были нам символом крепкой советской эпохи.
Я этот город теперь собираю по крохе,
Горловка – это не песня, а вся моя жизнь.
РАССВЕТ
Когда Венеры томный взор остыл,
Мои желанья сдержанно просты,
Когда окраины легкоранимы,
Я вижу с безмятежной высоты,
Как всходит солнце в дыме коксохима,
Как распускается рассвет неумолимо
Над куполом насыщенно-густым,
Перетекая через блокпосты…
И в этот миг мне хочется уже
Смотреть, как мир июньский порыжел,
Уткнувшись в чабрецы и молочаи.
А ветер на каком-то кураже
Врывается в зарю, не замечая
Что будет день, по-прежнему отчаян,
Сражаться на невидимой меже…
Без злобы, без огня, без новых жертв.
ГЛУБОКАЯ
Душной ночью желтоокой
Вдруг настала тишина.
Снится раненой Глубокой,
Что окончилась война:
Дышат улицы цветеньем,
Голосами детворы,
Наслаждаясь птичьей звенью,
Негой солнечной поры…
Но вспорхнёт рассвет жар-птицей –
Ухнет канонады вой.
Мир Глубокой только снится
В этой пляске огневой.
ГОРОД ЖИВ!
Канонада гудит без умолку,
Словно в сердце вбиваются сваи!
Город жив! Его вера живая,
Отгоняет от нас кривотолки.
Пусть звенят дребезжаще трамваи
И хрустят под ногами осколки.
Но щебечут небесные птицы,
Что-то шепчут влюблённые клёны.
В этот город июньски-зелёный
Каждой клеткой торопишься влиться.
Светлый город, бедой опалённый,
Как лампада, стоит у божницы…
ЦАРСТВО ПУГАНЫХ ФАЗАНОВ
Горемычная сентябрьская планета –
Поседевший от войны Донецкий Кряж!
Реки выпиты до дна, все песни спеты,
И застывшие над головой ответы
Не укладываются в хронометраж.
Это царство трижды пуганых фазанов
Не сдаётся. Этот край к тому привык,
Что не временем залечивают раны,
И историю назло эпохе бранной
Переписывает в новый чистовик.
ГОРОД УСТАЛ
Город дрожит от предчувствия боли…
Сжался б в комок, как бездомный щенок,
Только просторами он обезволен,
Баржею ржавой стоит на приколе,
С кроткой надеждой глядит на восток.
Город устал, и фантомность предместий
Чувствует каждую ночь на себе.
Всё на кону! Отвергая бесчестье,
Город живёт ради добрых известий,
Наперекор неподъёмной судьбе.
В ПРЕДДВЕРИИ
Всё хорошо? Да ничего хорошего,
Шумит февраль и сыплет с неба крошево,
И ветер затевает свистопляс.
Бредёт в лохмотьях чёрно-дымных странница
И под её шагами содрогается
Обугленная страхами земля.
Окраины, охваченные бреднями,
Как будто наступают дни последние,
Уже не ищут панике предлог…
Осмысленности нет. Народ в прострации
Из андеграунда спешит в эвакуацию…
Пока наш мир от взрывов не оглох.
ДЕРЖИСЬ, ГОРЛОВКА!
Не сдаётся зима, и осколки пронзают сугробы,
Давят мысли и страхи, когда сам с собой не в ладу.
Этот город – души моей вечный чернобыль,
И алтарь, на который я сердце кладу.
Город-мученик, он, опалённый огнём «операций»,
Так устал содрогаться, и чувствовать привкус вины…
Я молю: «Продержись! Мы должны продержаться!
Есть надежда, что мы на пороге весны!»
ОСЕНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Налетели свиристели на рябины,
Птичье счастье зыбко, будто в снах.
Я смотрю на них с тоскою журавлиной,
А внизу лежит осенняя долина
В приглушённых золотых тонах.
Облетают листья клёнов удивлённых,
Затихают птичьи шум и гам.
Осень продолжает труд подённый,
Без излишних пышных церемоний
Стелет золото парчи к ногам.
НОЯБРЬСКИЙ ГОРОД
Город спросонья взирает нелепо
На межсезонья хмельную игру:
Год замыкает разорванный круг.
Поздняя осень – подранок вальдшнепа
Крыльями жалобно бьёт на ветру.
Город, вздыхая, выводит трамваи,
На перекрёстки разбитых эпох…
Город печали свои превозмог,
Глядя, как в небо ноябрь уплывает
И отрясает обрывки тревог.
