Приключения Они

Глава 19.

Трудно быть богом! Совсем недавно Андрей прочёл книгу с таким названием. Не всё в ней понял, но понравилось. Правда, пытаясь поставить себя на место главного героя, он понимал, что с самого начала не был бы таким гуманным и мягким с дураками и злодеями изображённого в книге мира. Что это ещё за блажь – быть первым бретёром королевства, и заработать себе репутацию бойца, который не убивает даже самых отъявленных негодяев желающих его смерти? Такое не уважают ни на стороне зла, ни на стороне добра в любые времена и эпохи. Ко всему прочему, недобитое зло сродни недолеченной болезни – оно возродится, вернётся и ударит с новой силой, яростью и жестокостью. При этом кровь и слёзы всех невинных жертв, погибших от рук воспрявшего зла, будут на совести того, кто пощадил полураздавленную гадину и не стал её добивать.

Андрей не был ни жесток, ни кровожаден, но он не страдал подобной мягкотелостью. Возможно, поэтому, когда автомат противника перестал стучать, а пули плющиться над головой лётчика, вдруг переставшего быть «богом», он, никогда и никого не убивавший, резко привстал и дважды выстрелил из пистолета, целясь в узкий промежуток между кусками разбитой кирпичной стены. Туда, где мелькали яростные глаза человека, в легко узнаваемой рогатой каске.

Вскрик, звук падения и тишина. Больше выстрелов не было. Конечно, враг мог затаиться, чтобы подманить Андрея поближе и расстрелять в упор, но лётчик был уверен, что попал. Он стрелял хорошо, лучше всех коллег, легко сдал на разряд с первого захода ещё в училище. Видимо сказалось наследие отца отвоевавшего в разведроте снайпером. Даже табельный «ПМ», оружие крайне неметкое, хоть и надёжное, посылал пули именно туда, куда требовалось, когда был в его руках. Но теперь надо было увидеть воочию дело рук своих.

Убить человека непросто, даже если это фашист. Многим в первый раз становится дурно, невзирая на то, насколько, ставший убийцей, крепок душой и телом. Андрей подходил к поверженному врагу с громко бьющимся сердцем. Он знал что увидит.

У мертвеца, опрокинувшегося при падении навзничь, не было правого глаза. Вместо него зияла кроваво-чёрная дыра, отвратительнейшего вида. Каска на его голове отсутствовала. Она валялась неподалёку, а внутри, словно кусок мяса в миске, лежала половина затылка убитого, вместе с ошмётками мозга.

Андрея не вывернуло, как он того ожидал. Вместо этого его охватило странное чувство жалости к неизвестному человеку, которого он вынужден был лишить жизни! Лётчик напрасно старался убедить себя, что это фашист, что он тоже стрелял в него, в Андрея, а шансов победить в этой перестрелке у него было несравнимо больше, хотя бы из-за преимущества в оружии.

Кроме всего прочего, война, потрясшая своими ужасами мир, закончилась более двадцати лет тому назад. Но здесь, в этом мирке она продолжалась, как продолжалась война между римлянами и наёмным войском какого-то восточного владыки, в том мире, который Андрей видел недавно. Но, в отличие от всех предыдущих, в этот мир, где в развалинах города засели гитлеровские солдаты, исполняющий обязанности здешнего бога лётчик ухитрился попасть лично.

Как? Просто шагнул со своего круга, на котором стоял, и очутился здесь. Сделал это ради опыта, а отчасти, потому что согласно мальчишеской своей природе давно хотел оказаться на войне, осознавая лишь её героическую сторону. Вот и оказался…

Здесь было очень холодно. Ещё бы – зима! Его летняя форма, ставшая жутко мятой после просушки, не грела совершенно. (Одежда, которую дала ему Они, таинственным образом исчезла, сразу после того, как он её снял.)

Андрей думал, что если он не найдёт в ближайшие минут десять-пятнадцать убежище или что-то тёплое, вроде тулупа, то ему придёт неизбежный мучительный конец от переохлаждения. Но где взять тёплую одежду в развалинах? С убежищем тоже было непросто. Дома кругом стояли разрушенные практически до фундамента. От мороза прятаться было негде.

Но первый пилот сразу забыл о холоде, когда вдруг загрохотали выстрелы, и со всех сторон засвистели пули от автоматных очередей. На его счастье враг оказался в развалинах только один. Его товарищи воевали где-то неподалёку, он же отлучился сюда по какому-то делу и вот наткнулся на Андрея, почему-то сразу сообразив, что перед ним противник.

Их перестрелка длилась, как показалось пилоту, несколько часов, на деле же прошло совсем мало времени. Андрей, как мог, экономил патроны, ведь у него их было всего лишь две обоймы. Немец, видимо, был опытным бойцом и до последнего момента не высовывался из укрытия, хоть и имел явное преимущество. Но Андрей всё же смог его подловить.

Теперь он стоял над трупом и смотрел на то, что осталось от лица его врага. Это было молодое лицо. Перед ним лежал и безжизненно смотрел в небо единственным уцелевшим глазом, ровесник. Андрей не мог отделаться от чувства жалости. Фашист, не фашист…

Из всех солдат, которых пригнал сюда бесноватый фюрер, наверное, лишь десятая часть являлась убеждёнными фашистами. Остальные шли по общему призыву. Кто-то верил в басню о скорой победе рейха, кто-то делал вид, что верит. Но скорее всего, если бы у них был выбор, большинство осталось бы дома. Праздновали бы сейчас Рождество у жаркого камина в кругу семьи, но нет – извольте пожаловать в русские сугробы, чтобы оставить здесь свои кости!

В наследство Андрею достался автомат, (парень разбирался в оружии и знал, что это ни какой не «шмайсер», как его называют все кто не в теме, а автомат Фольмера, знаменитый «МП», удобная высокотехничная машина), полтора рожка патронов, (не густо!), и плащ-скатка. Снимать с трупа шинель лётчик даже не подумал.

Разворачивая грубую ткань, Андрей вздрогнул – эта вещь была советского производства. Значит, немец взял её где-то в качестве трофея. Может быть среди барахла в брошенном обозе, а может быть вот так – с тела павшего русского солдата. Андрей ещё раз взглянул в лицо немца. Чувство жалости к убитому сверстнику куда-то исчезло.

«Это война, – подумал лётчик. – Он враг, пришёл сюда, чтобы убивать, и получил своё!»

И тогда он отвернулся от трупа, закутался в добытый плащ, взял автомат и зашагал среди развалин, размышляя, что Они здесь, конечно же, нет и надо возвращаться, чтобы попробовать найти её в другом мире. Пробовать и пробовать, ещё много раз.

Глава 20.

Массаж помог, и женщина, у которой были судороги, успокоилась. Господин Сай устало распрямился и, перекинувшись парой слов с другими пассажирами, направился к ближайшим воротам. Завывания урагана снаружи не прекращались, но, вроде бы стали тише, а потому он хотел выглянуть наружу, чтобы узнать как там дела.

Слава богам, потерпевшие были в убежище за прочными стенами и несокрушимой крышей. Правда, это помещение, совершенно не предназначенное для жилья, не имело удобств. Раздобыть воды и пищи здесь тоже не представлялось возможным, а потому, надо было выбираться отсюда, сразу, как только буря прекратится. Выбираться и шагать дальше к побережью, надеясь, что в пути не случится с ними чего-нибудь похуже этого урагана.

Как назло, пропали оба пилота. Сай содрогнулся! Молодые люди отправились искать они, которая ушла вглубь здания, обидевшись на них обоих. Возможно, сейчас демоническая девушка закусывает где-нибудь неподалёку телами несостоявшихся любовников и похрустывает их косточками. В том, что бурю, (вольно или невольно), вызвала именно она, господин Сай уже совсем не сомневался. А вот в гибели молодых людей он винил себя.

Надо было отговорить их от поисков они! И так пришла бы, если бы захотела. Может быть, даже успокоилась бы, и передумала кого-то убивать. Приставать к демонице, которая и без того обижена, это верх неосмотрительности. И вот теперь оба пилота, скорее всего, погибли, а они, раздражённая некорректным к себе обращением и вкусом крови, скоро вернётся и примется за пассажиров. Теперь она не успокоится, пока не съест всех, но может быть, если ураган пойдёт на спад, кому-то удастся спастись, хоть и врядли…

О себе господин Сай не думал. Он погибнет в любом случае – путешествие через джунгли без проводника, не для его возраста испытание, а если останется, то будет тем более убит. Но, может быть, ему удастся помочь кому-то уйти? Это будет значить, что он не зря прожил свою жизнь, и внуки могут им гордиться. Именно в этом видел он сейчас свой долг потомственного самурая, не знавшего битв, но понимающего верность и служение, как главные доблести.

Господин Сай подошёл к ближайшим воротам и попробовал отодвинуть засов, похожий на строительный брус. Но тяжёлый кусок металла даже не пошевелился. Видимо, он попросту «прикипел» к пазам, в которых должен был скользить, за годы или даже века бездействия. Тогда Сай направился к тем воротам, через которые они попали внутрь здания. Здесь засов приводился в движение недавно, и должен был податься с лёгкостью. Но к разочарованию японца, этот кусок металла остался, также неподвижен, как и его «прикипевший» собрат.

Господин Сай почесал в затылке. Ну, да, намедни этот засов двигали два дюжих молодца, и не ему, старику с ними силушкой тягаться. Но теперь этих молодцов здесь нет. Правда, среди пассажиров почти половина состояла из мужчин, а значит, пусть несколько человек, но сдвинуть этот засов смогут. Однако Сай не хотел сейчас обращаться за помощью к пассажирам. Если бы он это сделал, пришлось бы придумывать какие-то объяснения, для чего это ему понадобилось высовываться наружу, когда буря ещё завывает за стенами. Лгать он не любил, а сообщать людям свои соображения по поводу они, и, тем более рассказывать о том, куда делись пилоты, не хотел.

Тогда он решил попытать счастья с оставшимися воротами этого странного дома. Авось, какой-нибудь из засовов подастся, и тогда он сможет оценить степень ярости бури. Итак, два он уже проверил, оставалось ещё десять.

Господин Сай не торопился. Он сперва тщательно осматривал каждый засов, а затем уже пробовал его сдвинуть. В результате его исследования затянулись, и он порядком устал, не пройдя ещё и половины намеченного пути.

Решив дать себе небольшую передышку, старик огляделся в поисках места, куда бы присесть, но это нелегко было сделать среди однообразных сооружений, вознесённых на высокие фундаменты-постаменты. И тут господин Сай заметил, что один из этих фундаментов был основательно ниже остальных, и край его как раз подходит для того чтобы присесть. Недолго думая, старик воспользовался этой возможностью и с облегчением опустился на тёплый камень. Он успел сделать только один вдох, когда опора под ним вдруг провалилась, а ноги, стоявшие на полу, словно получили сильный толчок снизу вверх!

В молодости господин Сай был неплохим спортсменом. Он и сейчас ещё старался не пропускать ежедневных разминок, хотя серьёзные занятия остались в далёком прошлом. Но поддерживаемый тонус сейчас помог ему не плюхнуться мешком, сгруппироваться и сделать вполне приличный кувырок через голову назад, который должен был частично погасить энергию ожидаемого удара о твёрдую поверхность. Однако вместо этого Сай ощутил пустоту и услышал свист рассекаемого воздуха. Значит, то, на чём он сидел, пропало совсем, и сейчас он летит кувырком, а приземление врядли будет мягким.

Старик похолодел от ужаса! Пресловутый дух бусидо предписывал ему спокойно встретить смерть, но это не значило, что он должен радоваться тому, что свернёт себе шею в тёмном колодце. (По крайней мере, так ему представилось место, куда он падает.)

Внезапный свет, ударивший в глаза и буря звуков, хлынувшая в уши, заставили его пропустить момент, когда вдруг всё изменилось. Оглушённый и ослепший, господин Сай вдруг понял, что он больше не падает, а лежит на чём-то, похожем на кучу веток с листьями, а аромат свежей зелени подсказал, что так оно и было. Постепенно глаза привыкли, и свет перестал казаться слишком ярким. Старик разлепил веки и сначала увидел всё в размытом виде. Но это объяснялось всего лишь тем, что во время полёта и приземления с него слетели очки. Они нашлись под подбородком, и после того, как были помещены на место, Сай увидел густое переплетение зелёных веток, сквозь которые тут и там просвечивало ярко-синее небо.

– Ой, мяу! Дядеська, а ты кто?

В поле зрения лежавшего на спине человека появилась смешная мордашка девочки лет пяти-семи от роду. Господин Сай не сразу сообразил, что именно не так во внешности этой девчушки. Вроде всё было на месте – пухлые розовые щёчки, до смешного маленький ротик, курносый носик-пуговка, удивительно огромные зелёные глаза, кудрявые рыжие волосы, похожие на копнушку сена. А сверху этих волос… Остроконечные кошачьи ушки, покрытые короткой рыжей шёрсткой!

Отчего-то старик сразу понял, что ушки эти живые. Они на самом деле свободно поворачивались на звуки, раздающиеся то тут, то там, в то время, как их хозяйка с интересом разглядывала лежащего в сплетении веток человека.

Господин Сай сел так резко, что девочка отпрянула. Теперь он видел её всю. Малютка была одета в лёгкий сарафанчик, оставляющий обнажёнными худенькие детские плечи, руки и ноги. Обуви на ней не было, и Сай хорошо видел миниатюрные ступни с коротенькими круглыми пальчиками, больше похожими на шарики и чуть более крупными, чем обычно бывают у людей. И не удивительно, потому что вместо ногтей на их кончиках были розовые, но даже на вид острые коготки. Старик перевёл взгляд на руки ребёнка, которые оказались вполне человеческой формы. Но и здесь подушечки на пальцах были увеличены и вместо ногтей снабжены когтями, по-видимому, втяжными.

– Где я? – спросил Сай у девочки, и сам удивился своему хриплому чужому голосу.

– На делеве, – ответила кроха, несколько испуганно. Видимо её напугал голос незнакомца.

Сай оглянулся вокруг и понял, что она говорит правду – они действительно были на дереве. Всюду, куда ни глянь, были только ветки, а за спиной девочки, шагах в двадцати (!) угадывался ствол такой толщины, что из него целиком можно было вырезать дом-башню, какие бывают в крупных городах.

– Как я сюда попал? – продолжал Сай свои расспросы, стараясь смягчить голос, чтобы не пугать маленькую собеседницу.

– Ты упал с неба! – пояснила девочка. – Дядеська, а ты сто, птиська?

Этот вопрос насмешил старика, и он улыбнулся, несмотря на осознание нелепости своего положения.

– Нет, я не птичка! – ответил он. – А что это за дерево? Ты здесь живёшь? И как твоё имя?

– Меня зовут Мики, – обстоятельно ответила малышка. – Да, я здесь зиву с мамой, сест,ёнками и б,атиками. Это насе де,ево, оно осень больсое и к,асивое. А как тебя зовут, дядеська? И ,аз ты не птиська, то кто ты тогда, если падаесь с неба? А отсего у тебя такие смесные уски?

– Почему я упал с неба, этого я сам не знаю, – признался старик. – Ты можешь называть меня – «господин Сай» или «дядюшка Сай», как хочешь. Очень жаль, что я не птичка, а самый обычный человек…

– Селовек?!!

На лице девочки отразился такой ужас, какой мог быть у ребёнка, столкнувшегося с самым своим сильным страхом! Бедняжка жалобно пискнула, и вдруг метнулась в гущу листвы, как будто спасалась от смертельной опасности. Перед глазами Сая мелькнул пушистый рыжий хвостик, которого он раньше не заметил, и всё стихло.

Тишина, разлившаяся вокруг, была странной. Мир только что наполненный звуками, словно замер. Смолкли не только птицы, но даже листья перестали шелестеть. Сай поднялся на ноги. Это было не так сложно, но когда он увидел на чём он лежал, то ему сделалось дурно. Оказывается, его, словно рукой, поймала длинная толстая ветка, отходящая от ствола под прямым углом. Но сейчас он находился на самом её кончике, где было разветвление, а потому опора под ним была несравнимо тоньше. Старик поспешил перебраться на более прочное основание, испытывая сильное желание опуститься на четвереньки.

Ближе к стволу ветка была шире, так что по ней можно было ходить без опаски, и он направился туда. Вдруг что-то большое, рыже-белое упало сверху, приземлилось на ветку прямо перед ним и грозно зашипело, выставив перед собой руки с длинными перламутровыми когтями.

– Стой, человек! – закричало это существо красивым, но гневным женским голосом. – Ни шагу дальше! Ты не получишь моих котят, даже если это для меня последняя битва!

Глава 21.

Он был близко, совсем близко, желанный и долгожданный мужчина. Её мужчина!

Они прижалась к жёсткому мускулистому щетинистому телу, обняла его руками и ногами, с наслаждением вдохнула резковатый мускусный запах, почему-то слегка отдающий мочалкой и пылью. Ожидая поцелуя, девушка потянулась к губам своего возлюбленного своими жадными, налившимися желанием губами и… встретила грубоватую ворсистую ткань.

От неожиданности Они слегка отпрянула и вдруг замерла от ужаса! Мужчина, которого она обнимала, был… тряпочным! Манекен, сшитый из обивочной ткани, грубая кукла в человеческий рост, набитая мочалкой и ветошью…

Перепуганная девушка вскрикнула и… проснулась!

– Ты чего? – сонно спросил Елизар из своего угла, где устроил себе ложе из всех нашедшихся в доме стульев. – Они, с тобой всё в порядке?

– Н-ничего, всё нормально, – отозвалась девушка слегка дрожащим голосом. – Просто сон плохой приснился!

Она лежала на длинном узком диване, обняв подушку-валик, которую подсовывают под спину. Вот оказывается, чем был мужчина из её сна! После ужина они решили заночевать здесь же в гостиной. Никто не соблазнился старухиной постелью и даже самой спальней, в которой нашлась в шкафу коллекция тщательно обглоданных черепов. Елизар галантно уступил девушке диван, посетовав на то, что он слишком узкий. Они приготовилась к тому, что сейчас последуют ещё намёки на возможность близости между ними, но этого не случилось. Парень соорудил себе спальное место из стульев и вскоре по-богатырски захрапел, отвернувшись к стенке. Они немного повертелась, устраиваясь, потом обняла подушку и невольно задумалась о прозрачном намёке Елизара по поводу узости дивана.

Девушка отдавала себе отчёт, в том, что она сейчас ночует под одной крышей с представителем противоположного пола, примерно одного с ней возраста. (Может на три-четыре года старше.) Но, во-первых, несмотря на всё своё ёрничество во время их первого знакомства, сегодня Елизар ни разу не позволил себе грубого слова или жеста в её сторону. Во-вторых, она не кисейная барышня и сможет постоять за себя. В крайнем случае, её рожки были при ней, и недавно они показали, на что способны. Но это уже совсем, в крайнем случае! Ну, и, в-третьих – у неё просто не было выбора. Не ночевать же на улице?

Правда, Они могла бы запереться в спальне, выкинув оттуда черепа, но это было бы глупо – дверь в спальню была обычной межкомнатной, практически декоративной дверью. Такую крепкий рослый парень вышибет с одного удара, так что смысла нет прятаться.

Было, конечно, и кое-что, в-четвёртых. Они не имела ещё дела с мужчинами, но она и не была недотрогой. Девушка осознавала, что рано или поздно в её жизни появится кто-нибудь – жених, возлюбленный, муж, любовник. Это могло произойти очень скоро, а могло весьма нескоро. Могло случиться один раз и на всю жизнь, как об этом рассказывают любовные идеалисты, а могло повториться с разными людьми, как это бывает нередко, ведь шутки и ошибки судьбы непредсказуемы. Семья Они была тому ярким примером, а её происхождение и подавно. И не надо делать из очевидного трагедию! Главное, это счастливый финал, а метаморфозы жизни неизбежны.

Несмотря на всю свою наянистость в прошлом, Елизар был ей симпатичен. Андрей, наверно подходил больше, но его нерешительность убивала всё, что могло быть хорошего между ними. Но Андрей сейчас был далеко, а Елизар вот он, рядом.

Они едва не рассмеялась, засыпая. О чём она думает? Конечно, она не собирается заводить никаких отношений с этим парнем, которого узнала сегодня с лучшей его стороны. Она не будет ни поощрять его, ни дразнить, ни провоцировать, а если он имеет на неё какие-то виды, то это его проблемы!

С такими мыслями девушка погрузилась в сон, и тогда ей приснилось то, о чём говорилось выше. Теперь Они с отвращением оттолкнула подушку и свернулась калачиком, думая, что больше не уснёт. Но она ошибалась. Уже через минуту её мысли унеслись куда-то ввысь, она увидела себя в драконьем обличии, летящей в облаках, и с наслаждением отдалась знакомому волшебному чувству полёта!

В то время как Они задышала спокойно и ровно, всё больше погружаясь в сон, Елизар, разбуженный её криком, с неудовольствием почувствовал, что сон покинул его, а на смену пришло беспричинное нелепое волнение. Сердце заколотилось с ненормальной частотой. Вдруг стало жарко, потом почему-то холодно, потом снова жарко. Он глупо пожалел, что не курит – был бы повод встать и выйти на улицу. Впрочем, выйти можно, чтобы подышать свежим воздухом, а то здесь малость душновато.

Парень сел на своём ложе, нащупал в темноте ботинки и носки, натянул их, встал и направился к выходу. По дороге приостановился возле спящей Они. Его вдруг охватила досада. Всё из-за неё! Даже спать теперь из-за неё не получается.

Их разговор сегодня затянулся далеко за полночь. Они рассказала о себе, о своей семье и об особенностях их жизни и отношений. Рассказала откровенно и с подробностями. Елизар слушал и удивлялся тому, что верит этой истории, похожей толи на сказку, толи на фантастический роман. Почему он верил ей, лётчик не знал, но он чувствовал, что девушка ничего не выдумывает.

Оказывается, его новая знакомая, не только необычное существо, но и со всех сторон девица благородного происхождения. По материнской линии она была потомком дворянского рода Соболевых, происходивших в свою очередь от испанских князей Самбульо, некогда пиратов и авантюристов, а впоследствии придворных и учёных алхимиков. Но это были ещё цветочки! По мужской линии Они являлась внучкой некоего графа по имени Рогелло Бодакула. При этом граф этот был не человеком, а каким-то антропоморфным существом, прямоходящим козлом, которого легко было спутать с чёртом. Но к нечистой силе он не имел никакого отношения, а просто был жителем другого мира, населённого разумными прямоходящими козами.

Отец Они – Барбарус Бодакула, был сыном этого графа и человеческой женщины по имени Клодина. (Оказывается, такое было возможно!) Общий ребёнок человека и козла имел козлиные рога, ноги с копытами и золотые глаза с щелевидными горизонтальными зрачками. Всё остальное у него было человеческим. Поскольку мама Они тоже была человеческой женщиной, девушка унаследовала от своего родителя только небольшие рожки и золотой цвет глаз, но без щелевидных зрачков. Красивая бронзовая кожа, не нуждавшаяся в загаре, тоже была отцовским наследием, но такое бывает и у обычных людей, имеющих в роду предков из Азии или Африки.

Они росла в семье своей мамы и папой называла её мужа, который, по сути, был её отчимом, в то время как Барбарус Бодакула имел собственную семью, состоящую из него, двух (!) его жён и целой кучи детей. При этом взаимная связь между двумя этими семьями не прекращалась, и в обеих росло ещё много детей Барбаруса Бодакулы и Драгиса Драговски – отчима Они.

Елизар слышал о таких семьях, но это всегда преподносилось, как некое извращение, постыдное и присущее «загнивающему буржуазному обществу». Между тем, парень не видел ничего извращённого там, где люди счастливы, дети здоровы и любимы, и никто никого не бьёт, а тем более не убивает за то, что человеку продиктовано его собственной природой. Можно подумать, что общество, в котором супруги тайком друг от друга бегают к соседям и соседкам, а потом устраивают друг другу сцены с мордобоем, битьём посуды, а случается и с убийствами, на самом деле более здорово, чем то, где не осуждается и не преследуется очевидное! Может быть, кто-то скажет, что этого не должно быть, и все обязаны быть верными и честными друг перед другом, но пускай этот доброхот заодно объяснит, как это сделать и почему человечество за всё время своего существования не построило общества, в котором все эти требования неукоснительно выполнялись бы?

Но такие соображения Елизар благоразумно держал при себе. За слишком длинный язык, могли выкинуть из комсомола, а это конец карьеры лётчика и не только лётчика. С другой стороны он совершенно не уважал женщин, у которых пользовался неизменным успехом. Но это отдельный разговор, тем более что его неуважение только что дало трещину.

Чудеса семейства Они на вышеизложенном не кончались. Её папа, (отчим), которого она очень любила, по своей природе был… драконом, а человеком стал после того, как влюбился в её маму. Похоже, мама Они вообще была единственным чистокровным человеком в обоих семействах, потому что жёны Барбаруса Бодакулы были ему под стать – первая, воплощённый дух книжных хранилищ по имени Фоллиана, а вторая, дриада, младшее лесное божество, которую так и звали – Берёзка. А ещё у неё был любимый дядя, брат отчима, по имени Огнеплюй или просто Огги, тоже дракон по происхождению. Всё семейство Драгиса Драговски и принцессы Анджелики, (так звали маму Они), включая детей, рождённых от Барбаруса Бодакулы, умело превращаться в драконов. Семья самого Барбаруса этим свойством не обладала, зато они могли жить внутри деревьев и умели много чего другого.

– Слушай, а тот дракон, которого мы видели? – вдруг вспомнил лётчик во время их вечернего разговора. – Он тебе случайно не родственник?

– Это была я! – рассмеялась Они. – Вы свалились тогда мне на шею, чуть не в буквальном смысле слова, и испортили прогулку по джунглям. Но нельзя же было дать вам погибнуть!

– Почему нельзя? – несколько невпопад спросил ошарашенный пилот.

– Жалко! – просто ответила Они, пожав плечами.

И вот теперь он стоял и смотрел на спящую девушку, испытывая смешанные чувства. С одной стороны, если бы не она, он не попал бы сейчас в эту передрягу, из которой ещё неизвестно удастся ли выпутаться. С другой стороны, не появись тогда Они в виде дракона и не поддержи она терпящий бедствие самолёт, лежали бы они сейчас на дне океана и кормили бы собою рыб. Выходит, он обязан ей жизнью! Дважды обязан, потому что сегодня его сожрала бы старуха-оборотень, которую не берут пули. Запросто бы сожрала, если бы не Они…

То, что девушка рассказала о себе, потрясало. В стране развитого социализма, где вырос Елизар, происхождение ни во что не ставилось. На словах не ставилось, на деле же всё было как раз наоборот. Общество выдвинуло свою элиту, взамен той, которую так бездумно и бессовестно уничтожило. Идеологи марксизма сколько угодно могли превозносить рабочий класс, но Елизар хотел бы посмотреть на того генерала, директора или партийного деятеля, хотя бы среднего ранга, который с радостью выдал бы свою дочь замуж за выпускника «ПТУ» на том основании, что тот «рабочий парень». Такое бывало только в фильмах, как правило наполненных самым беспардонным враньём, хорошей музыкой и кукольной игрой актёров.

Сам он не мог похвастать «голубой кровью» в родословной, но отец Елизара был сыном священника, и семья его хорошо знала цену происхождения, что бы об этом ни говорили товарищи ответственные за идейное воспитание населения. Это было как с верой в Бога. Почти все бабули, которых он знал с детства, ходили в церковь, а дома держали иконы и молитвенники. И почти все они были когда-то комсомолками, а кое-кто состоял в партии. Но это совсем уже старушки. Поколение его родителей чудило по-своему – открыто заявляли о своём атеизме, а детей старались тайно окрестить, на тот случай, если Бог всё-таки есть.

Но это всё, в том числе и чудеса в родословной, и особенности семейства девушки, на самом деле мало интересовали Елизара сейчас. Прежде всего, интересна была она сама!

Ему непонятно было, что он чувствует, глядя на спящую Они. С любой другой было бы просто. Взять за плечи, перевернуть на спину, впиться в губы поцелуем. Может быть, сначала было бы сопротивление, может даже он получил бы по морде, но это лишь вначале. Потом девчонки непременно сдаются и начинают сами липнуть так, что не отклеишь! В таком состоянии раздвинуть девке ноги, дело техники. И никакого насилия – руки-то у неё свободны, хочешь – отбивайся! Насильника бы он сам прибил, здесь же всё добровольно и по согласию. Но проделать такое с Они?..

Девушка пошевелилась во сне, и шаль, которую она использовала в качестве одеяла, сползла с её плеча. Это было уже слишком! Елизар шагнул вперёд, но вместо того чтобы сделать то, о чём только что думал, осторожно поправил сбежавшую шаль, потом быстро повернулся и вышел в морозную ночь, не подозревая ещё, что сегодня он стал другим человеком.