Пустяки и последствия

– Ты меня спрашиваешь? Откуда мне знать. Вряд ли. Там на кухне явные остатки пиршества – водка, стаканы… ну, то, что от этого осталось. Полная пепельница окурков… Окурки на полу… Да просто погуляли хорошо и сами подпалили спьяну! Обычное дело, мать их…

– Ну, понял, – лениво откликнулся тучный полицейский. – Очередная пьянка с последствиями. Дебилы, бля…

АРОМАТ МАЖИ НУАР

И снова понедельник. Солнышко весело пригревает и старательно растапливает остатки снега. Апрель, вовсю апрель! Синее небо и мокрый асфальт, головокружительный аромат весеннего воздуха и звенящее капанье сосулек.

Но настроения нет никакого. Бледная и похудевшая за неделю Лиля робко крадётся к рабочему месту. Она боится снова увидеть на столе конверт. Ещё шаг. Ещё шажок… Нету! Фух, первое облегчение на сегодня! Лиля рухнула в кресло и вздохнула. Может, всё позади? Фальшивые документы на несуществующую квартиру лежат дома, никаких новых указаний ей не дают, от той женщины ни слуху, ни духу, а, главное, голос в телефоне пообещал же, что теперь с ней ничего не случится. Ничего и не случится, ничего дурного больше не случится…

Зазвонил мобильный – Дима. Он, как обычно, был на службе уже полтора часа как.

– Да, милый!

– Лиля… Поднимайся наверх. К боссу, – голос мужа звучал странно глухо.

– Что-то случилось?

– Поднимайся. Быстрее, нас ждут.

Что-то не так. Лиля хотела положить сумочку в верхний ящик, как обычно, открыла его… и увидела в нём конверт… Она застонала. Из конверта вывалился маленький пробник «Мажи Нуара» и записка: «Надушись, как следует, а то сейчас вспотеешь!»

Сама не своя, Лиля вышла в коридор, села в лифт и нажала кнопку верхнего этажа. Всё как в тумане, в голове звон, ноги трясутся в коленках, сердце бешено сбивает дыхание неровным ритмом. Происходящее превращается в замедленные кадры фильма ужасов, внутри которого она почему-то оказалась…

– Понятное дело, что вы оба уволены, – как будто откуда-то издалека и с эхом слышался голос управляющего банком. – Но этого мало: все полученные мною документы я передаю в прокуратуру. Вы воры, я уверен в этом до всякого суда и следствия. Пошли вон, оба!

Лиля с Димой стояли перед его столом, рядышком, касаясь друг друга плечами. Лиля чувствовала прикосновение мужа, но боялась даже краешком глаза взглянуть на него. Всё было настолько страшно и нереально, что, казалось, если посмотреть на Диму, то вместо его головы может оказаться голый череп или башка кабана. Да, именно такая дикая мысль пришла в затуманенный ужасом Лилин мозг. Она не шевелилась и, стоя по струнке, слушала недолгую речь босса, на столе которого лежали документы, изобличающие Лилию и её сообщника Дмитрия как семью серийных воришек с клиентских счетов.

– Я сказал, пошли вон! – рявкнул босс, и парочка, вздрогнув, наконец, ожила. Повернувшись, как солдаты по команде, супруги вышли из кабинета.

Некоторое время они молча брели по коридору и лишь в самом его конце, около лифтов посмотрели друг на друга. Дима был мёртвенно бледен, побелевшие губы его дрожали.

– Что ты натворила? И как? – тихо спросил он, с ужасом глядя на любимую женщину.

– Я? Димочка, я… никогда… ничего… как ты мог подумать? – Лиля закрыла рукой рот и беззвучно разрыдалась. Туман постепенно рассеивался, всё вокруг вновь приобретало реальные очертания, звуки стали нормальными, а не как из подземелья… Но реальнее всего было лицо мужа и ужас в его глазах. – Дима, я ничего не сделала, это неправда, не верь, меня подставили!

– А вот это что? – муж вытащил из кармана вчетверо сложенную бумажку. – Сегодня утром у меня на столе лежал конверт с этим… – он протянул ей листок. Трясущимися руками Лиля развернула послание: «Про причины всей своей отныне просранной жизнь спроси у жены. И уточни, по какой причине она считает, что происходит из гельминтов, с кем сношается с хрустом и почему её так привлекают пошлые аскариды? Поверь, тебе понравится!»

– Боже мой! – закричала Лиля во всю глотку. – За что? За что???

ОКОНЧАНИЕ МАРАФОНА

– Вот таким образом я их наказал, – вдруг неожиданно резко и просто закончил повествование Вадим и умолк. Тем временем, народ в кафе прибывал, стало чуть более шумно, чем раньше.

– Всех? – уточнила я.

– Ну… почти. Осталась ещё парочка. Разберёмся, – Вадим то ли вдруг устал, то ли ему надоело рассказывать. У него сделался отсутствующий вид, и тон стал слегка раздражённым. – Кроме того, большие неприятности приключились кое с кем в городе Курске и в городе Мурманске.

– Да… наши россиянские граждане – это нечто особенное, – задумчиво произнесла я. – Добрые, духовные, широкие душой… Смешно.

– Смешно, – согласился Вадим. – Только не все они россиянские. Некоторые давно уже жители благополучного мира. Но по сути своей остались тем же самым…

– Среди «глистов» есть иностранцы?

– Ага.

– Ясно, до них добраться не удалось, – заметила я.

Вадим, оскалившись, так усмехнулся, что по спине у меня будто проползла холодная ящерица.

– Вы считаете, лишь могущественные конторы могут наказать врагов за рубежами нашей великой страны? Напрасно. У меня, конечно, нет полония и «Новичка» нет, но…

– Но? – я даже подалась вперёд всем больным организмом. – А что у вас есть? И что вы собираетесь делать с гражданами других стран?

– Почему «собираетесь»? Уже сделано.

– Что?

– Окей, – вздохнул Вадим. – Докладываю, раз уж начал. Есть идиотка, вышедшая замуж за французского араба, который регулярно её избивает. Оттого, видимо, такая злобная, а дура – по рождению. Теперь она долго не сможет пользоваться компом – все пальцы оказались переломаны.

– Ой!

– Да, вот так! Наверное, маргинальный араб постарался, пусть теперь доказывает, что не он. Но дамочка-то в курсе, откуда ветер дует: пока пальчики хрустели, её нежно называли Манделью. Думаю, даже когда кости срастутся, вряд ли «француженка» продолжит эти игры.

– Господи…

Вадим снова ухмыльнулся.

– В Израиле теперь кое-кто не расстаётся с памперсами. Ей нынче сильно не до интернета в принципе. На неё заведено дело, грозящее высылкой из страны. А не надо было двадцать пять лет назад химичить с документами, в Израиле это сильно не любят и срока давности по таким правонарушениям не существует.

– Она незаконно въехала в страну?

– Как сказать… Она, конечно, еврейка, но её бабка с дедом всячески скрывали сей прискорбный для СССР факт и поменяли все документы, а те, что свидетельствовали о еврействе, уничтожили. Потому в паспорте у всех членов семьи было записано, что они русские. В 90-е пришлось пойти на неправомерные действия, чтобы – парадокс! – по закону о возвращении эмигрировать в Землю Обетованную. В те годы чего только в этом смысле ни творилось, сколько неевреев въехало в маленький Израиль – мама дорогая! Провожал я друзей в эмиграцию… У них до сто пятнадцатого колена все русские, в крайнем случае татары. Ну, как Высоцкий пел, помните: «Прадед мой – самарин, если кто и влез ко мне, так и тот татарин». Воистину!

– И какие у неё шансы?

– Может, и докажет она своё еврейство! Только через адвокатов, через суды, и это ей встанет в несколько десятков тысяч баксов. И нервы ей все по одному повыдёргивают. Ну, явно не до «глистов» нашей даме теперь! Кстати, ей тоже было сообщено, что проблемы возникли у неё именно как у «глиста».

– А если бы она пошла в полицию?

– С чем? С тем, что её вывели на чистую воду за то, что она – «глист» по кличке Вагинушка? Как вы себе это представляете? – Вадим недоумённо пожал плечами. – И последнее. На сей момент, только лишь на сей момент… В Штатах вполне благополучно живёт одна идиотка. Она психически не вполне здорова и очень самокритично назвала себя на форуме «Шизоидной». С ней совсем просто: дамочку элементарно довели до психушки всякими прибамбасами из фильмов ужасов и вполне российскими коммунальными приёмами типа дерьма на придверном коврике. При этом повсюду появлялись «таинственные» надписи «Глист шизоидный». Двух недель хватило, чтобы наша больная вышла из ремиссии и впала в жестокое обострение. Теперь в больничке, наверное, веселит врачей беседами о глистах.

– Вам не кажется, что это всё немножко… чересчур?

Лучше бы я вообще откусила свой проклятый язык, чем увидеть взгляд моего собеседника. В нём была смерть. Не знаю, как это объяснить, но тот ледяной холод и абсолютное отсутствие чего-либо человеческого можно ассоциировать лишь с понятием смерти. Однажды в океанариуме мне довелось очень близко видеть глаза большой акулы… Пожалуй, в них было нечто похожее: никаких чувств, никаких рефлексий, только одно – обещание и желание убийства. Примерно то же самое я увидела во взгляде Вадима и поёжилась. Что с ним? Только что был человек…

Но от того мужчины, с которым мы вчера познакомились и который плакал, прижавшись к моей ладони, не осталось и следа. Странная метаморфоза. Неужели подобным удивительным образом на поведение действует исповедь? И сломленный вновь становится безжалостным и сильным? Не в этом ли целебная сила церковных исповедей? Любопытно…

– Вы это серьёзно? То есть, всё, мною рассказанное, вызывает в вас до сих пор какое-то сочувствие к этим… «глистам»? И поэтому вы считаете, что чересчур?

– Ну… как вам сказать… человеческие слабости и глупости, они же…

– Слабости и глупости? – перебил меня Вадим, продолжая вымораживать взглядом акулы. – Слабости и глупости… То есть, пустяки. Не заслуживающие последствий. Так?

– Не совсем, но…

– Давайте без «но». Слушайте сюда, – господи, а куда я ещё могла слушать, этот гипнотический взгляд смерти не отпускал. – Только внимательно и постарайтесь усвоить, – он сделал глубокий вдох. – Аси больше нет. Три недели назад, не выходя из комы, она умерла. Ещё раз по слогам: А-ся у-мер-ла.

Я окаменела в своём кресле. Почему я была так уверена, что с девочкой уже всё более-менее в порядке, и тронутый папаша просто развлекается в своей мести нагадившим идиоткам? Откуда берётся тупая убеждённость в том, что дело обстоит так, как нам хочется или показалось? Какого чёрта я с самого начала не поинтересовалась, всё ли в порядке с его девочкой и как она себя чувствует?

– Ой… – только и смогла произнести я, вцепившись в ручки кресла изо всех сил. – Простите. Не понимаю, почему я сразу не спросила. Ради бога, простите. Какой ужас! Наверное, вы имеете право на любые чувства и действия…

– А мне и не нужно ничьё разрешение, – холодно перебил Вадим. – Поэтому напрасно вы извиняетесь, я вовсе не оправдываюсь. Просто хочу, чтобы все точки над i были расставлены.

– Да, понимаю… Можно один вопрос… возможно, он покажется вам наглым… тогда смело посылайте меня на…

– Слушайте, Ася умерла, это новость для вас, для меня уже три недели как нет. Это вы сейчас в шоке, поэтому вдруг начали лепетать. До этого мы нормально разговаривали, давайте так и продолжим. Спрашивайте, что хотите.

– Вы… удовлетворены? Ой! То есть – нет, не так! Вы уже всё сделали, что хотели?

Вадим помолчал, глядя на море. Доброе и тёплое испанское море.

– За те дни, которые я провёл здесь, кое-что произошло – там. Знаете, я не верующий человек, стопроцентный атеист, но заповедь «око за око» всегда была мне близка и понятна. И в 90-е, когда не раз приходилось ею руководствоваться в бизнесе, и раньше. Мне кажется, самый справедливый принцип, вы так не считаете?

Я не ответила. Потому что не знаю.

– У меня отобрали дочь. Просто взяли и убили её. Не отрицаю своей вины, но всё же я не брал в руки кинжал и не перерезал глотку собственному ребёнку. Вовремя не остановил тех, кто это собирался сделать, это правда. И мне нести адскую тяжесть своей вины до конца, это страшная мука и сама по себе наказание. Но… око за око. У них тоже больше нет детей.

– Что? – вскрикнула я.

– Не орите. Что слышали. Пусть так же оплакивают и мучаются до могилы. Это честно.

– То есть, дочка Лилии… и Игорь – сын Лены, вы их…

– Я достаточно сказал, правда? Давайте эту тему не будем размусоливать, вряд ли она приятная.

Да уж. Говоря откровенно, во мне разбушевалась вся боль, которая, казалось, была надёжно купирована лекарствами. Но, по-видимому, из-за сильного шока лекарства ослабили своё действие. Их залило адреналином. Спасительные вещества захлебнулись и утонули. Так я размышляла, пытаясь справиться с шоком и страхом, что уж лукавить. Казалось бы, чего мне бояться – той, чьи дни сочтены и это не метафора!

А всё же находиться рядом с человеком, который признался в таком количестве чудовищных поступков… преступлений, испытание не для слабаков.

Не мне судить, не мне осуждать, не мне судить, не мне осуждать…

Дальше всё случилось быстро и скомкано. Вадим, похоже, одновременно опустошённый и освобождённый, быстро и сухо пожелал мне здоровья (это было забавно), попрощался и был таков. Я же ещё посидела немного, приходя в себя после услышанного, а потом тоже засобиралась домой. Как могла быстро. А быстро уже не могла.

Дома, первым делом приняв лекарства, засела за компьютер и начала писать. Мне нужно было успеть до срока не только зафиксировать всё услышанное, но и сделать из этого роман или очерк нравов, раз уж я никакой не писатель, как говорят знатоки. Сколько у меня осталось времени? Я – бегун на короткие дистанции, а тут нужно столько всего оформить в художественное чтиво! Поэтому стоит поторопиться. Чтобы хватило дыхания. В прямом смысле этого слова.

И я это сделала…

…Дописав дополнительную главку про человека и про события, о которых Вадим не сказал ни слова. Потому что сам ничего не знал. Про недоработку его команды, про одного из «глистов», которого они не сумели найти и покарать. Почему-то. Или не шибко старательно искали. Или… ах, как же мне в голову-то не пришло! Узнали про рак и плюнули, ибо какой смысл добивать подыхающего «глиста», жалко корчащегося от боли и безнадёжности.

РОЖДЁННАЯ ПОЛЗАТЬ

Я – Просто Глист. И не нужно моего настоящего имени. Рукопись, которую я пошлю в издательства, будет без подписи. Какая разница? Те, кого всерьёз интересовало (если интересовало), кто скрывается под этими никами, всё знают. А со мной счёты свела сама жизнь. И об этом, возможно, им тоже известно. Хотя я далеко не самый зловредный для них «глист» по сравнению с прочими. Поэтому какая кому разница, Таня ли я Иванова или Клава Сидорова?

Кстати, сама себя хвалю за адекватную самооценку и самоиронию. Кликуха Рождённая Ползать – дань моей бездарности. Даже бегать на длинные дистанции не натренировалась, не смогла, не осилила. Исключительно ползаю. Да и Просто Глист… Просто! Простой, самый обычный и тривиальный.

После того, как редакторша в последний наш разговор чётко обозначила моё место в литературе и, пожалуй, в этом мире, со мной случилась странная штука. Когда отбушевал пожар гнева и злости, мне всё стало абсолютно безразлично. Будто выжгли душу. Может, такая разновидность депрессии – не знаю. Но я перестала вообще чего-либо хотеть. Похудеть не могу – да и хрен с ним! Больше не бегала и не пыталась. Стать известной журналисткой или писательницей – не могу, нет дара, да и гори оно! Я уволилась с работы, между прочим. Мне было, на что жить, спасибо покойным родителям.

Став свободной от каких бы то ни было обязательств и режима, я вела полурастительный образ жизни: долго спала, лениво вставала к полудню, варганила себе роскошный завтрак, он же обед. Сидела за столом, медленно жуя и попивая одну чашку кофе за другой, потягивая сигаретку за сигареткой, читала новости в интернете, бродила по социальным сетям, иногда скачивала какой-нибудь детектив и убивала таким образом время. Вечером устраивала просмотр фильмов, в том числе самых идиотских и сериальных. Иногда выползала в магазины за продуктами и, как говорится, устраивала шопинг. Просто так, чтобы куда-то выйти и пошевелить ногами, ведь наряды, обувь, косметика интересуют меня чуть больше, чем профессиональный спорт. То есть, почти никак. А зачем?

Женщина во мне скончалась давно. За ненадобностью. Рожей и фигурой не вышла, но в то же время уровень моих требований к противоположному полу до смешного высок.

Если я и задумывалась когда-то о любви, о возможной семье, то в мечтах представлялся мужчина, достойный всяческого уважения, умный, как учёный, непременно успешный и – да, красивый. Планка, поставленная ещё в юности, была олимпийской высоты, и я не шла на понижение, даже когда понимала, что время безвозвратно уходит, что главный женский козырь – молодость, скоро будет бит, и мои шансы в стране безумной женской конкуренции сведутся к нулю. Их изначально-то было совсем мало, шансов этих.

Почему, с какой стати у такой, как я, высоченные требования? На каком основании? Не знаю. Возможно, это как раз обо мне строка: «значит, нужные книги ты в детстве читал». Действительно, с малолетства я читала много и жадно. У нас дома была отличная библиотека, мои родители как торговые работники имели доступ много к чему, недоступному для прочих. В частности, к книгам. Они их покупали, коллекционировали, ставили в роскошные книжные шкафы, но сами не читали. У них категорически на это не было времени и сил, а может, и желания. Зато читала я. Всё подряд, запоем! А мама, моя забавная мама, просила меня пересказывать ей прочитанное.

– Только подробно, со всеми деталями и в той последовательности, как написано! – требовала она. Мне безумно нравилось это дело – рассказывать ей прочитанные мною рассказы, повести, романы! Она внимательно слушала, иногда перебивая:

– Нет-нет, что-то не так, ты, видимо, кое-что упустила, не вяжется!

И я задумывалась, вспоминала, иногда бросалась к книге – уточнить… И всегда мама оказывалась права – я что-то упускала. С каждым разом мои пересказы становились всё более отточенными и безупречными в деталях, я научилась вчитываться в каждое слово, чтобы не упустить никаких нюансов, даже если они поначалу казались незначительными. Похоже, именно тогда мне захотелось стать писателем. Да, пересказывание чужого разбудило во мне желание придумывать, сочинять… Именно в этом таился подвох: когда я стала взрослой, выяснилось, что мне нечего сказать читателям, а моя фантазия не очень-то развита и шустра. Хорошо пересказывать книги вовсе не значит уметь сочинять и писать самой. В сущности, и сейчас я пересказываю чужую историю, не мною придуманную.

В детстве и отрочестве я прочитала всё, что нужно, и ещё больше, возможно, то, что не нужно. Книги всегда были моими лучшими друзьями и учителями жизни. Вроде бы считается, что это хорошо, но результат-то несколько странный, противоречивый, правда? У меня сформировался книжный взгляд на жизнь вообще и на мужчин в частности. Кто в нашей сирой реальности мог сравниться с положительными героями романтических произведений, криминальных драм, классических романов? Потому моё женское одиночество было предопределено «книжным» сознанием, слишком большой начитанностью. Звучит странно, но так и есть.

А годы шли, и никакой настоящий герой не появлялся в поле зрения. А даже если бы появился… Разве он обратил бы внимание на меня? С какой стати, если рядом толпы умниц и красавиц? Кто я по сравнению с ними? Меня нет, я – невидимка, серость, мышь.

Но пойти по пути наименьшего сопротивления, снизить планку и начать выбирать среди мужичков по принципу «уж какие есть», не хотелось.

Выйти на рынок заморских женихов? Совсем падение, дно. Наши невесты идут нарасхват у западного мужского неликвида – для кого-то это ещё секрет?

Так и попала я в клещи – мой выбор был ограничен сразу с двух сторон: с одной, я сама не фунт золота, с другой – доступные моему уровню женихи нужны мне были, как дырка в голове.

Интернетовский «романтический» опыт у меня тоже имеется. Примерно такой же, как у Птичкиной Лены. Поначалу думалось, что в сети другая ситуация, без пятых-восьмых разборов женихов и невест. Оказалось, всё то же самое, что в реальной жизни, один в один. Нет никакой разницы, где знакомиться: в трамвае, в музее или на сайте.

Такова история моего одиночества. «Книжная» история. Глупо? Но я не жалею. Жить с мужчиной, для которого я опустила бы планку и смирилась бы с тем, с этим, с третьим, десятым – ради чего? Ради пресловутого неодиночества, от которого может быть только хуже? «Уж лучше одному, чем с кем попало быть». Этому меня тоже книги научили.

Подрастающая девочка, обдумывающая житьё! Не хочешь остаться одинокой женщиной, не читай хороших книг и вообще читай поменьше! Но потом, когда споткнёшься о «козла», не жалуйся. Такой у нас выбор, другого нет.

Но вовсе не это мучило меня сильнее всего, отнюдь! Всё же я была серьёзно больна графоманией и постоянно что-то сочиняла. Писала много и настойчиво, таскала свои творения в издательства, каждый раз получала отказы. На эту мечту профукала огромную часть жизни. Долго не хотела понять и смириться с тем, что бездарна, не слышала этого, отмахивалась, считала, что просто не нашла ещё своего издателя. Оказывается, у всех графоманов так бывает…

Ни разу не разместила ничего из написанного в интернете, потому что искренне считала это падением. Книгу должны признать в издательстве и издать на бумаге – только тогда ты по праву будешь называться писателем. Мне кажется, я права, до сих пор убеждена в этом.

Тот памятный разговор с редакторшей оказался последней каплей, переполнившей чашу моего непонимания, превратившегося в понимание. Дошло, наконец, до тридцатипятилетней толстухи, что она вовсе не непонятая писательница, ищущая своего издателя, а тривиальная графоманка с запросами. С запросами к мужчинам, к издателям, к жизни вообще. А потому одинокая, никому не интересная, никем не любимая. Но ведь и никого не любящая, замечу справедливости ради.

И я плюнула на всё, уйдя во внутреннюю эмиграцию, в оппозицию нормальной жизни, в одиночество и подальше от людей.

Завела кота Тимофея, пушистого сибиряка, доброго и ленивого. Единственная моя любовь. Единственный, кто делил со мной постель. Единственный, кто смотрел на меня так, будто я что-то значу в этом мире. Всегда мечтала о животном в доме, но родители не разрешали, а потом не было возможности. Всё-таки до последнего времени я много и честно работала – нельзя было зверушку оставлять так надолго в одиночестве. А теперь Тимофей стал моей семьёй.

Всё бы ничего, но одно чувство, сильное и дурное, вдруг взяло надо мной власть, стало главным. Крушение надежд сделало его моей сутью.

Прежде я не была злой. Была не злой, правда, и не доброй. Не демон и не ангел. А почему-то стала злой. Помню, перед увольнением из редакции разглядывала своих многолетних коллег. И понимала, что они мне неприятны, некоторые даже отвратительны. Я их ненавижу. Почти каждый был укором моей нереализованности, моей бездарности во всём.

Этот умён, как Илон Маск, эта красива, словно молодая Алфёрова.

Эти двое считаются талантливыми журналистами, а та вообще романы пишет, и их издают.

О, наша стройняшка с бёдрами молодой Лоллобриджиды плывёт, мужики пасти раззявили и в идиотов превратились…

А у этой муж золотой, как раз из «команды моей мечты», и двое прекрасных сыновей…

Сволочи вы все, господа. Каждый украл у меня частичку жизни. Да, именно у меня, потому что я среди вас самая обделённая. Вот такая гадость поселилась в мозгах, и ничего я не могла поделать. Сил моих не было видеть этих людей. И вообще хотелось поменьше видеть кого бы то ни было, а уж тем более – общаться.

У меня, как будто, получилось найти радость в уединении и праздности – в этом можно найти утешение, если ты самодостаточен. Но уязвлённое самолюбие не давало утихнуть злости, требовавшей выхода, сидела в душе занозой и гноилась. Именно поэтому, гуляя по интернету, я не сумела пройти мимо холиварских и хейтерских сайтов и форумов. Они доставляли мне истинное наслаждение! Сколько предельно концентрированной злобы, как много до бесстыдства откровенных людей, заражённых бациллой ненависти к другим, к не таким, как они, к успешным, богатым или просто имеющим иные взгляды и убеждения. И эта божественная анонимность, когда можно ничего не стесняться, быть злобным троллем, не скрывающим своих грязных и кровавых желаний-пожеланий недругу. Никаких условностей, все приличия отброшены за ненадобностью, ибо безнаказанно. Интернет, что ты сотворил, какого великолепного монстра!

Я читала и смеялась, иногда хохотала в голос, будя и пугая вечно дремлющего Тимофея, от чудовищности реплик и текстов хейтеров. Это завораживало, как завораживает стихия: можно бесконечно смотреть съёмки, к примеру, разрушительного цунами, убивающего всё на своём пути, рушащего, уничтожающего, безжалостного. Смотришь ролик за роликом и в какой-то момент понимаешь, что тебе нравится это зрелище! Ведь она красива, эта громадная сила разрушения, с которой ничего нельзя поделать.

То же с хейтерскими форумами. Мощно, никому не подвластно, дико, отвратительно и в этой своей отвратительности – прекрасно, потому что совершенно! Доведённая до совершенства мерзость. Есть, чем восхититься.

Когда я набрела на Форум глистов, то уже созрела для того, чтобы влиться в ряды хейтеров и получать удовольствие, не только наблюдая снаружи, но и находясь внутри, имея возможность резвиться, став самой этой стихией разрушения.

И я зарегистрировалась у глистов под двумя никами. На всякий случай.

И даже создала тему. Для одной из тех сучек, которые в нашей редакции считались «звёздами», а моя избранница к тому же кропала издаваемые романы. Но безуспешно. Кроме меня, дама никому на форуме не была интересна, и тема засохла на первой странице. Я немножко расстроилась, но потом просто решила выбрать из уже обсуждаемых более-менее интересных «клиентов», которые меня особенно раздражали, и присоединиться к темам.

Бесящих меня «клиентов» было немало. Ну, Молочкова, Морянова – понятно и очевидно. Ещё заинтересовали темы знатока моды Эмилии Фомченко, успешной выскочки из грязи, и художницы Фишман, явно претендующей на роль духовного гуру поколения. Не люблю я этих гуру из любой сферы! С какой стати они – гуру? Завидую, наверное. Наверняка. Теперь уже можно признаться.

Малышка Ася Карлова попалась в поле зрения случайно, но мне показалось, что маленькая шлюшка достойна того, чтобы ей перемыть кости. А не будь шлюшкой! С чего я поверила, что она – шлюшка… Да ни с чего.

Вот так оно и случилось.

ФОРУМ ГЛИСТОВ

(избранное)

Эмилия Фомченко, гуриня моды от сохи. Обсуждаем!

Рождённая Ползать: Спасибо за темку, жыыыр с неё так и капает! Читаю с удовольствием, потирая глистьи лапы. Видела Эмку в «Модном приговоре» лет 10 назад, думала её так ужасно стилизды одевают, чтобы всем понятно было, что перед ними икзперд моды. Ещё я наивно думала, что говорит она по написанному, мол модный прокурор, роль такая стервозная, как у Маши Киселёвой в «Слабом звене». А тут, оказывается, что она махровый клиентище!

Случайно Пукну: Конечно, в первую очередь когнитивный диссонанс вызывает контраст между заявленным уровнем и картинкой.

Какашечка: До чего е…нутая злая закомплексованная дура!

Просто Глист: Есть подозрения, что настоящий возраст Фомченко отличается от заявленного. Ещё очень бросилась в глаза её зацикленность на историях из детства. Вопрос в том, что же было на самом деле в детстве Фомченко? Я склоняюсь к тому, что детство было несчастным, ребёнок чувствовал себя покинутым родителями, а сейчас она пытается заместить свои реальные воспоминания историями о мамах-бабушках-кинозвёздах.

Мандель: Очень согласна с глистом, как-то назвавшим её завучем. Моя завуч из средней школы – кармический близнец Эмилии. Тоже маленького роста, средней упитанности, с большим носом, в очках, с таким же противным голосом и ровно такой же манькой величия. Даже стиль в одежде у них был схож. Только наша завуч как-то казалась на своём месте, типичный психотип "училки". А Эмка на модных показах вызывает недоумение.

Вагинушка: Глистики, смотрите эти фотки! На первой фотографии – именно она. Родинки при ней – под носом и под нижней губой. Родинку под носом (смотрите фотографию с языком и волосами, выкрашенными хной) она удалила, ту, что под губой, оставила. Продолжение истории этой Мэри Сью еще будет.

Просто Глист: Фигура сейчас у нее заплывшая, ей бы руки обвислые свои скрывать, но она же гурА, ей лучше знать. Иногда фигуру свою так подчеркнет, что куча вопросов возникает, о профессионализме: то живот обвисший подчеркнет, то руки.

Вонючка: А я верила до последнего, что она не клиент. Она для меня была примером работы над собой. Примером, как серая мышь буквально вытянула себя за уши. Вкупе с дипломом МГУ это вызывало уважение. Но её пописульки в блогах и эти чудные статейки в журналах… Ишь ты, посмели с серой мышкой сравнить, и для неё это новость… Я думала, человек адекватно воспринимает свои исходные данные. М-да, оказывается за всем притаились ЯЯЯЯЯ и самооценка космических размеров.

Глисторгазм: Фффуууу, какая жырная мерзкая тема! Фомченко-херомченко еб…нько, какую еще поискать. От всей души благодарю за тему для данной змеюки всея Руси! Она пример стопроцентный – из грязи в князи.

Рождённая Ползать: Эта мадам бывает так агрессивна – что в телевизоре, что в сетях. Рявкает на людей, хамит. Звездит дамочка, болезненно звездит! Фома, дорявкаешься до болячек! В лучшем случае глотку сорвёшь или глаза лопнут, в худшем наорёшь себе онкологию, дура! От такой злости бывает рачок-с.

Дырявые Носки: А Фомелия правда считает, что её украшают кошачьи оправы очков? Ужас же до чего не идёт, небольшие и более прямые варианты комплиментарнее как-то.

Из Гельминтов: Меня что настораживает: когда речь заходит о её детстве, Эмилия начинает стрекотать, каким она была умным, послушным, беспроблемным ребенком, при этом активным и инициативным.  Напоминает аутотренинг: я хорошая, я хорошая, я хорошая. При этом она бесконечно подчеркивает, какой она трудоголик и перфекционист, что говорит о том, что она невротик, который не может себе позволить расслабиться, не испытывая при этом чувства вины. Думаю, скорее всего у нее, как минимум, сложные отношения с матерью.

Критические Дни: А я бы посмотрела на фотографии её матушки, тёти, бабушек: что там за красотки, которые признанных секс-символов за пояс заткнут.  Самое смешное: как у таких королев в поколениях "родилась я, Раиса Захаррна"? Все её наряды жутко пошлые или вульгарные, фейспалм! Наконец-то есть тема, давно считаю её "нашей".

Грустная Задница: Интересная тема))))) Я не знала, что Фомченко словила такую звездищу))) особо за ней не следила, некоторые ее высказывания в соцсетях меня слегка шокировали. И бесконечное бахвальство "я,я,я,…самая ох…енная…". Клиент, безусловно. Кстати, до сих пор помню её отвратительную озвучку в "Дьявол носит Прада", какой-то бесцветный, безэмоциональный полушёпот, полуписк.