Проблемы безумно богатых азиатов

9
Тайерсаль-парк, Сингапур

Крышка на эмалированном чайнике загромыхала. А-Лин, старшая экономка, дотянулась до чайника на горячей плите и плеснула немного кипящей воды в кружку. Она расслабилась в кресле и вдохнула мускусный аромат чая индэ, прежде чем сделать первый глоток. Вот уже двадцать лет младший брат каждый год отправлял ей из Китая пакет этого чая, завернутый в слои коричневой бумаги и запечатанный старомодным желтым скотчем. Эти чайные листья росли высоко в горах, и для А-Лин напиток оставался одним из последних связующих звеньев с родными местами.

Как и многие ее ровесницы, Ли А-Лин покинула крошечную деревеньку на окраине округа Индэ, когда ей было всего шестнадцать, и на большой лодке поплыла из Кантона на далекий остров в Наньяне – Южном море.

Она вспомнила, как многие из девушек, набившихся в душную каюту, горько плакали каждую ночь во время плавания, и А-Лин задавалась вопросом: неужели она плохой человек, раз испытывает не грусть, а волнение? Она всегда мечтала увидеть мир за пределами деревни, и ее не тревожило расставание с родными. В семье жилось несладко: отец умер, когда ей исполнилось двенадцать лет, а мать, казалось, обижалась на А-Лин со дня ее рождения.

Теперь, по крайней мере, она могла хоть как-то смягчить сердце матери: в обмен на скромную сумму, позволившую брату пойти в школу, А-Лин оставила родину, приняла обет безбрачия, который требовали от каждой служанки-ама, и обязалась до конца жизни прислуживать неизвестной семье в чужой, новой для нее стране.

В Сингапуре ее взяли на работу в семью по фамилии Тэй. Супруги в возрасте под сорок с двумя сыновьями и дочерью жили в особняке, и подобной роскоши А-Лин не могла себе даже представить. На самом деле семейство Тэй занимало довольно неприглядное бунгало у Серангун-роуд, но в глазах простой деревенской девчонки оно выглядело как Букингемский дворец. Кроме нее, в доме работали еще три ама – все они служили у Тэев уже много лет. А-Лин была новенькой, так что в течение следующих шести месяцев ее усердно учили мелким премудростям домоводства, и для начала ей предстояло освоить чистку лакированного дерева и серебра.

Однажды самая старшая горничная объявила:

– Миссис Тэй считает, что ты готова. Собирайся, поедешь к Янгам.

Только тогда А-Лин поняла, что время, проведенное в семье Тэй, было своего рода учениями, и она прошла какое-то непонятное испытание. А-Лань, младшая горничная, жившая у Тэев, сказала:

– Тебе повезло. Ты родилась с симпатичной мордашкой и проявила талант в полировании серебра. Так что теперь едешь в огромный домище! Но смотри там не задирай нос!

А-Лин понятия не имела, что имеет в виду А-Лань, поскольку не могла себе представить дом больше этого. Вскоре она оказалась на пассажирском сиденье «остина-хили». Мистер Тэй вел автомобиль, а миссис Тэй расположилась на заднем сиденье. Ту поездку А-Лин не забудет никогда в жизни. Они выехали на нечто, похожее на дорогу в джунглях, а потом оказались у огромных кованых ворот, окрашенных в светло-серый цвет. Она подумала, что все это ей снится, – так внезапно из ниоткуда возникли эти странные вычурные ворота.

Из караульной будки показался свирепый индийский яга^[52] в накрахмаленной до хруста оливковой форме и ярко-желтом тюрбане. Охранник внимательно рассмотрел прибывших через окно машины, а потом торжественным взмахом руки позволил проехать через ворота. Машина долго-долго петляла по извилистой гравийной дороге, прорезавшей заросли деревьев, а потом вырулила на настоящий проспект, усаженный величественными пальмами. И вот впереди возникло самое великолепное здание, которое А-Лин когда-либо видела.

– Что это за место? – спросила она, внезапно испугавшись.

– Это Тайерсаль-парк, поместье сэра Джеймса Янга. Отныне ты будешь работать тут, – сообщила ей миссис Тэй.

– Он губернатор Сингапура? – проговорила А-Лин со страхом.

Она и вообразить не могла, что дом может быть настолько гигантским… Эта махина напоминала одно из величественных старых зданий на набережной Шанхая, которое она когда-то видела на открытке.

– Нет, но Янги куда важнее губернатора.

– А чем занимается мистер… то есть сэр Джеймс?

– Он врач.

– Вот уж не думала, что доктора могут быть такими богатыми.

– Он богатый человек, но дом на самом деле принадлежит его жене Суи.

– Домом владеет леди? – А-Лин никогда не слышала ничего подобного.

– Да, она выросла здесь. Это был дом ее дедушки.

– Он был и моим дедушкой. – Мистер Тэй повернулся к А-Лин с улыбкой.

– Это дом вашего дедушки? Тогда почему вы там не живете? – озадаченно спросила А-Лин.

– А-Лин, перестань задавать столько вопросов! – напустилась на нее миссис Тэй. – Ты узнаешь все об этой семье в свое время. Уверена, другие слуги быстро вывалят тебе все сплетни. Ты быстро поймешь, что здесь всем заправляет Суи. Просто работай в поте лица и никогда ее не огорчай – тогда все у тебя будет отлично.

Получилось даже лучше, чем просто «отлично». За следующие шестьдесят три года она, когда-то всего лишь одна из двенадцати служанок, стала весьма уважаемой нянькой в семействе Янг. А-Лин помогла воспитать младших дочерей Суи, Викторию и Алекс, а потом и ее внука Ника. Теперь она была старшей экономкой, присматривала за остальной прислугой в доме – численность работников когда-то достигала аж пятидесяти восьми, но последние десять лет в Тайерсаль-парке трудились тридцать два человека. Сегодня, когда А-Лин сидела у себя, пила чай и лакомилась крекерами с арахисовым маслом и вареньем из красной смородины производства знаменитой английской фирмы «Уилкин и сыновья» – одна из западных привычек, которую она переняла у Филипа Янга, – в окне комнаты внезапно появилось круглое улыбающееся лицо.

– А-Ток! Боже мой, я тут сидела и вспоминала о твоей бабушке, и вдруг ты появился! – ахнула А-Лин.

– Лин-цзе, разве ты не знала, что мне не оставили выбора, кроме как прибыть сегодня днем? Ее императорское высочество вызвала меня, – напомнил ей А-Ток на кантонском.

– Я забыла. Приходится удерживать в голове миллион всяких дел.

– Могу себе представить. Эй, я не хочу усложнять тебе жизнь, но… ты не против? – А-Ток поднял набитую одеждой сумку с логотипом магазина «Метро». – Мамины платья…

– Конечно-конечно, – закивала А-Лин, забирая сумку.

А-Ток приходился двоюродным братом Янгам со стороны Суи^[53], и А-Лин знала его мать Бернис Тэй еще маленькой девочкой. Бернис была дочерью той пары, которая взяла А-Лин «для обучения», когда она приехала в Сингапур. Бернис регулярно привозила контрабандой свои лучшие наряды в Тайерсаль-парк, понимая, что здесь ими займется целая команда прачек: они выстирают каждое платье вручную, высушат на солнце и отгладят, опрыскивая водой с ароматом лаванды. На всем острове не было более совершенной прачечной.

– Мама хотела, чтобы я показал тебе эту куртку магуа…^[54] Крючок оторвался.

– Не волнуйтесь, все пришьем. Узнаю эту старинную куртку. Суи подарила ее твоей маме много лет назад.

Из другой сумки А-Ток достал бутылку китайской водки:

– Вот, от мамы.

– Ай-я, передай матери, что я еще не допила бутылку, которую она передала год назад. Где мне взять время, чтобы насладиться напитком?

– Если бы я управлял этим местом, как ты, то пил бы каждый вечер! – сказал А-Ток со смехом.

– Надо подниматься? – А-Лин встала со стула.

– Конечно. Как сегодня ее императорское высочество?

– Раздражительная, как и всегда.

– Надеюсь, я смогу это исправить, – весело ответил А-Ток.

А-Ток часто бывал в Тайерсаль-парке, и не только потому, что входил в число любимых родственников. Он умел угодить своим более привилегированным кузенам. За последние два десятилетия А-Ток ловко использовал свои семейные связи и основал сайт FiveStarLobang.com, диспетчерский сервис класса люкс, выполнявший прихоти самых избалованных сингапурцев, начиная от приобретения черного «бентли-бентайга» за несколько месяцев до того, как эта тачка появится на рынке, до организации тайной подтяжки задниц для скучающих любовниц.

А-Ток и А-Лин пересекли четырехугольный двор, отделяющий крыло слуг от главного дома, и миновали огород с аккуратными грядками свежих трав и овощей.

– Господи! Только гляньте на красные перчики чили! Уверен, что они о-о-о-очень острые! – воскликнул А-Ток.

– Да. Просто обжигающие! Не забудь потом сорвать парочку для мамы. А еще у нас слишком много базилика, он прямо разросся. Хочешь?

– Не уверен, что мама что-то из него приготовит. Это же трава анг мо^[55], инострашек?

– Мы его кладем во всякие тайские блюда. Тайцы часто используют базилик в своей кулинарии. А иногда ее императорское высочество требует всяких замысловатых иностранных кушаний. Ей нравится этот отвратительный соус песто. На одну маленькую порцию соуса уходит целый стог базилика, а потом она кушает крошечную тарелку пасты лингвини с песто, а остальное выбрасывают.

Мимо них прошмыгнула юная служанка, и А-Лин скомандовала, переключившись на путунхуа:

– Лань Лань, не могла бы ты собрать большой пакет чили, чтобы мистер Тэй отвез домой?

– Конечно, мэм, – пискнула девушка и умчалась прочь.

– Очень милая. Новенькая? – спросил А-Ток.

– Ага. Долго не продержится. Слишком много времени таращится в телефон, даже когда ей этого не позволено. У этих молодых китаянок совсем иное отношение к работе, чем у моего поколения, – пожаловалась А-Лин, провожая А-Тока через кухню, где полдюжины кухарок расселись вокруг огромного деревянного стола и сосредоточенно что-то лепили из кусочков теста.

– Шиок!^[56] Они готовят ананасовые тарталетки! – воскликнул А-Ток.

– Да, мы всегда печем целую кучу тарталеток, когда приезжает Альфред Шан.

– Но я слышал, что он привез сингапурского шеф-повара в Англию! Какого-то талантливого хайнаньского парня.

– Да, но тарталетки предпочитает наши. Жалуется, что у Маркуса в Англии получаются не такие… Все из-за того, что мука и вода там другие.

Безумно богатый ублюдок, подумал А-Ток. Он приезжал сюда, сколько себя помнил, однако никогда не переставал восхищаться Тайерсаль-парком. Конечно, А-Току доводилось бывать во многих роскошных, величественных особняках, но никакой другой дом и близко не мог сравниться с поместьем прадеда. Даже кухня производила невероятное впечатление – это была анфилада помещений, напоминающих пещеры со сводчатым потолком и стенами, покрытыми красивой плиткой из майолики; над гигантскими плитами висели ряды мерцающих медных чанов и идеально закаленных от времени сковородок-вок. Это выглядело как кухня какого-то исторического курортного отеля на юге Франции. А-Ток вспомнил, как отец рассказывал ему: «В стародавние времена, еще перед войной, гунгун^[57] любил развлекаться и каждый месяц закатывал в Тайерсаль-парке вечеринки для трехсот человек, но нам, детям, не разрешалось их посещать, поэтому мы обычно разглядывали гостей с балкона, сидя там прямо в пижамах».

Поднявшись по служебной лестнице на второй этаж, они двинулись по коридору, ведущему в восточное крыло, где А-Ток увидел свою двоюродную сестру Викторию Янг. Она сидела на диване в кабинете, смежном с ее спальней, и просматривала стопки старых бумаг с одной из своих личных служанок. Из детей Суи одна лишь Виктория жила в Тайерсаль-парке, и во многих отношениях она была даже более властной, чем мать, поэтому А-Ток и А-Лин за глаза называли Викторию «ее императорское высочество». А-Ток потоптался в дверях пару минут, но кузина его проигнорировала. Ему было не привыкать к пренебрежительному обращению, поскольку вся его семья вот уже три поколения прислуживала высокопоставленной двоюродной родне, тем не менее он почувствовал себя задетым.

– Линкольн, ты рано. – Виктория наконец на мгновение подняла глаза, чтобы засвидетельствовать его присутствие. Она обратилась к А-Току, назвав его английским именем, и при этом продолжала перебирать какие-то письма. – Эти можно уничтожить, – сказала она, протянув бумаги служанке, и та сразу же скормила их шредеру.

Волосы Виктории, подстриженные до линии подбородка, выглядели еще более седыми и всклокоченными, чем обычно. «Интересно, – усмехнулся про себя А-Ток, – слышала ли она вообще о кондиционере для волос?» На ней был белый лабораторный халат с пятнами краски поверх полиэстеровой блузки с леопардовым принтом и белых шелковых пижамных штанов. Если бы она не была урожденной Янг, все бы подумали, что она сбежала из Вудбриджа^[58]. Сытый по горло ожиданием, А-Ток попытался нарушить тишину:

– У тебя тут, похоже, тонны документов!

– Это мамины личные бумаги. Она хочет их уничтожить.

– Хм… ты уверена, что стоит послушаться? Может, кто-то из историков заинтересовался бы письмами двоюродной бабушки Суи?

Виктория нахмурилась, глядя на А-Тока:

– Именно поэтому я просматриваю их все. Некоторые документы мы сохраним для Национального архива или музеев, если это будет уместно. Но все личные бумаги мама хочет уничтожить, прежде чем умрет.

А-Тока поразило, что Виктория сказала о смерти как о чем-то само собой разумеющемся. Он попытался перевести разговор на более приятную тему:

– Тебя это порадует… Все идет по графику. Поставщик морепродуктов завтра отправляет большой грузовик. Пообещал мне самых лучших лобстеров, гигантских креветок и дандженесских крабов. У них никогда не было такого большого частного заказа.

– Хорошо. – Виктория кивнула.

А-Ток был доволен огромным откатом от поставщика морепродуктов, но все же с трудом верилось, что две тайские невестки его кузины Кэтрин Аакара – второй по старшинству из детей Суи – будут питаться одними только моллюсками.

– И мне удалось приобрести на розлив минеральной воды в Адельбодене, – сообщил А-Ток.

– Воду доставят вовремя?

– Ну, ее везут из Швейцарии, так что это займет около недели…

– Кэт с семьей приедут в четверг. Нельзя было отправить самолетом?

– Так и отправят самолетом.

– Ну, Линкольн, поторопи их. Может, есть какая-нибудь курьерская служба, чтобы получить воду поскорее.

– Это будет стоить целое состояние: за ночь разлить пятьсот галлонов бутилированной воды! – воскликнул А-Ток.

Виктория одарила его взглядом, в котором читалось: Разве я похожа на человека, которого заботит, сколько это будет стоить?

В такие моменты А-Ток не мог поверить, что эти люди приходятся ему родственниками. В голове не умещалось: зачем семейству Аакара всенепременно нужно пить специальную минеральную воду из какого-то малоизвестного источника в Бернском Оберланде, разлитую специально для них? Неужели вода из Сингапура, которая признана официально одной из лучших в мире, недостаточно хороша для этих людей? Или «Перье», ради всего святого? Неужели эти деликатные особы из тайской королевской семьи упадут замертво, если им придется отхлебнуть «Перье»?

– Как дела с помещением? – поинтересовалась Виктория.

– Команда прибудет завтра утром, чтобы все установить. Я также арендовал два дома на колесах, которые мы можем припарковать за стеной французского сада. Там смогут базироваться врачи и медсестры, так как вы не хотите видеть их в доме, – сообщил А-Ток.

– Дело не в том, что мы не хотим видеть их в доме, просто Алекс и Малкольм приедут из Гонконга, а еще Аакара тащат с собой всех своих горничных, поэтому у нас нет места.

А-Ток ушам своим не верил. Это же самый большой частный дом в Сингапуре – А-Ток никогда не мог сосчитать, сколько здесь спален, – а этим фифам не найти места для специальной бригады медиков, которые будут заботиться об умирающей матери?!

– А сколько горничных привозит с собой тетя Кэт?

– Обычно ее сопровождают три личные служанки, пять, если присоединяется Таксин, но с учетом того, что сейчас приедут все ее сыновья с женами, одному Богу известно, сколько их будет, – вздохнула Виктория.

– Команда из клиники прибыла утром, чтобы оценить обстановку. Специалисты считают, что лучше всего обустроить палату интенсивной терапии в оранжерее, – попытался он урезонить двоюродную сестру.

Виктория с раздражением покачала головой:

– Нет уж. Мама хочет лежать наверху в своей спальне.

В этот момент А-Лин решила, что пора вмешаться:

– Но, Виктория, оранжерея – идеальное место. Не придется переносить госпожу наверх, не говоря уже о генераторах для всей этой аппаратуры. Оранжерея изолирована от шума в служебном крыле, можно поставить все аппараты в соседней столовой, а проводку проложить через двери оранжереи.

– Тут не о чем спорить. Пару лет назад я предложила маме перебраться вниз, чтобы ей не приходилось подниматься по лестнице, и она ответила: «Я никогда не буду спать внизу. Внизу спят слуги. Единственные члены семьи, которые когда-либо спали внизу, делали это в гробу». Поверьте мне, мама надеется, что всю нужную аппаратуру подключат у нее в спальне.

В этот момент в дверь тихонько постучали, и заглянула одна из горничных.

– Что еще?! – взвилась Виктория.

– У меня сообщение для А-Лин, – тихонько пискнула горничная.

– Ну так войди и скажи, в чем дело! Что за манера прятаться за дверью! – принялась распекать девушку Виктория.

– Простите, мэм, – горничная нервно глянула на А-Лин. – Звонила охрана. Вот-вот приедут миссис Александра Чэн с семейством.

– Что значит «вот-вот»?

– Они уже паркуются у дома.

– Сейчас?! Они же должны были приехать не раньше четверга, как и все остальные, – застонала А-Лин.

– Господи! Они что, перепутали даты?! – Виктория кипела от негодования.

А-Лин посмотрела в окно и увидела, что из машины вышли не только Алекс и ее муж Малкольм. К дому подъехали целых шесть авто, и на улицу высыпала вся проклятая семейка Чэн: Алистер Чэн, Сесилия Чэн-Монкур, ее муж Тони и сын Джейк. А что это за парень в белоснежном льняном костюме? Господи! Быть того не может! Она в панике уставилась на Викторию:

– Там Эдди!

Теперь застонала Виктория:

– Алекс не предупреждала, что он приедет! Куда мы их поселим?!

– Он не один… С ним Фиона и дети.

– Господи! Он опять закатит скандал и будет требовать, чтоб им выделили Жемчужную спальню, а мы зарезервировали ее для Кэтрин и Таксина, которые приедут в четверг.

А-Лин покачала головой:

– Вообще-то, звонила горничная Кэтрин из Бангкока и сообщила, что в Жемчужную спальню надо поселить Адама с женой.

– Но он же самый младший из сыновей! С какой стати селить его в Жемчужную спальню?

– Оказывается, жена Адама – дочка какого-то принца рангом повыше Таксина, поэтому им должна достаться Жемчужная спальня.

– О да, я и забыла обо всех этих глупых протоколах. Что ж, А-Лин, тебе задание: сообщить новости Эдди, – криво улыбнулась Виктория.

10
Порто Фино Элит Эстейтс, Шанхай

На ступеньках монолитного гранитно-бетонного сооружения стояли по струнке шесть человек. Пока в доме хозяйничала Колетт Бин, в чем ей потворствовал ее отец Джек, слуги носили черные футболки и черные джинсы от Джеймса Пирса. Но когда новоиспеченная госпожа Бин (бывшая Тай, в девичестве Понг) захватила огромную резиденцию в самом сердце поместья Порто Фино Элит Эстейтс, она нарядила мужчин в костюмы дворецких, а женщин в классические черные платья с белым фартуком, какие носили французские горничные.

Когда колонна черных внедорожников «ауди» подъехала к дому и из машин вышли Китти, ее дочь Жизель, малыш Гарвард и гувернантки, все слуги дружно поклонились, а затем бросились к автомобилям, чтобы забрать багаж.

– О-о-о-о! Как же хорошо дома! – взвизгнула Китти, сбрасывая красные сандалии «Акваззура» с бахромой и кисточками на входе в зал, который превратился в строительную площадку с лесами у стен, пластиковым покрытием на всей мебели и обнаженной проводкой, свисающей с потолка.

Стремясь стереть любые напоминания о Колетт с ее вкусами, Китти провела прошедший год, «сотрудничая» с Тьерри Катру – знаменитым дизайнером интерьеров, который работал только с миллиардерами, – чтобы перепроектировать каждый квадратный дюйм поместья.

– А где мой муж? – спросила Китти у Лорана, управляющего имением.

Она переманила его у какого-то технического магната в Коне, чтобы заменить Уолсли, британского дворецкого Колетт, некогда работавшего в Кенсингтонском дворце у принцессы, супруги Майкла Кентского.

– У мистера Бина ежедневный сеанс массажа, мадам.

Китти направилась в спа-павильон и спустилась по ступенькам к подземному бассейну, окруженному резными мраморными колоннами. Она шла по лакированному киноварно-красному переходу, ведущему в процедурные кабинеты, улыбаясь при мысли о том, что скоро всего этого не будет. Вдохновленный турецкими хаммамами спа-салон Колетт превратится в футуристический египетский фантазийный курорт в духе фильма «Звездные врата». Это была ее собственная идея!

Китти вошла в процедурный кабинет, освещенный ароматическими свечами, и увидела Джека, лежащего на массажной кушетке лицом вниз. Аромат ладана пронизывал воздух, тихонько пела Селин Дион.

Одна из массажисток^[59] работала с активными точками на ступнях Джека, в то время как другая, пошатываясь, ходила по его позвоночнику, как по канату, держась за прикрепленную к потолку решетчатую конструкцию, чтобы точным образом распределить вес тела на ноющих мышцах пациента.

– Ага, вот тут! Эта точка! – Джек застонал через отверстие в массажной кушетке, пока женщина, стоящая на спине, жала пяткой левой ноги в мышцу под лопатками.

– Похоже, кто-то хорошо проводит время! – хмыкнула Китти.

– Ага… Да-а-а. Вы дома!

– Я-то думала, ты нас будешь ждать.

– Когда я узнал, что рейс задержали, то решил, что… ох… успею на массаж!

– Эти глупые французские чинуши задержали наш вылет на два часа из-за какой-то идиотской угрозы взрыва. Они даже не позволили мне пройти в салон, поэтому пришлось торчать в этом мерзком терминале с простыми пассажирами. – Китти надулась, растянувшись на шикарном шезлонге рядом с Джеком.

– Мне жаль, что тебе пришлось пройти через такое, малышка. Ты хорошо провела время в Париже?

– О да! Знаешь, какую замечательную новость я там услышала?!

– Ай! Полегче! Какую новость?

– Ты будешь рад узнать, что твоя драгоценная дочурка наконец выходит замуж! – Голос Китти сочился сарказмом.

Джек в ответ промычал:

– Мм… правда?

– Ага. За какого-то англичанина. Но ты же наверняка в курсе?

– С чего вдруг? Колетт не общается со мной почти два года – с тех пор как мы поженились.

– Однако ты, кажется, не очень-то удивлен.

– А чего тут удивляться? Должна же она была рано или поздно выйти замуж!

– Но не за англичанина же!

– Ну, Карлтон Бао объявил ей бойкот. Ричи Ян бросил ее. Думаю, выбор женихов в Китае довольно невелик. А кто этот парень?

– Никто и звать никак. Какой-то адвокат на благотворительных началах, который пытается спасти планету. Полагаю, твоей бывшей жене придется поддерживать их обоих всю жизнь. Знаешь, что еще я слышала? Свадебное платье Колетт стоит два миллиона долларов.

– Абсурд. Оно что, из золота?!

– На самом деле в него вшиты золотые пластинки, инкрустированные драгоценными камнями. Это просто возмутительно, – проворчала Китти, понюхала стеклянный флакон с маслом для тела, стоявший на столике, и намазала им руки.

– Думаю, она может как угодно распоряжаться своими средствами.

– Но я считала, что ты перестал давать ей деньги.

Джек помолчал немного, а потом простонал:

– А-а-а-а-а… почему так больно?!

Массажистка надавила на точку на ноге и помассировала ее большим и указательным пальцем, после чего строго сказала:

– Сэр, это все желчный пузырь – он воспален. Я думаю, вы вчера вечером переусердствовали с коньяком и жирной пищей. Снова ели жареные устрицы и лапшу с морским ушком, хотя я строго-настрого запретила?!

– Ой! Хватит! – заверещал Джек.

– Джек, а ну-ка отвечай, что ты имел в виду, когда говорил про «ее средства»? – надавила на мужа Китти, не обращая внимания на то, как ему больно.

Джек облегченно вздохнул, когда массажистка наконец отпустила его ногу.

– Колетт получает доход от трастового фонда. Это было одним из пунктов в моем соглашении о разводе с Лай Ди.

– А почему я об этом впервые слышу?!

– Я не хотел утомлять тебя деталями своего развода.

– Я думала, ты ограничился двумя миллиардами для Лай Ди.

– Так и есть, но, чтобы она тихо-мирно ушла и не поднимала шума, пришлось основать трастовый фонд для Колетт.

– Да? И во сколько же оценивается этот трастовый фонд?

Джек в ответ промямлил что-то неразборчивое.

– Ну-ка громче, милый, я тебя не слышу… это ты в долларах называешь?

– Около пяти миллиардов…

– ТЫ ДАЛ ДОЧЕРИ ПЯТЬ МИЛЛИАРДОВ ДОЛЛАРОВ?!!! – Китти резко вскинулась и села на шезлонге.

– Я не давал ей пять миллиардов. Она получает доход от трастового фонда в пять миллиардов. В любом случае все это связано с акциями моих компаний, поэтому доход колеблется ежегодно в зависимости от дивидендов. И он будет пожизненным.

– А после ее смерти что произойдет?

– Доход перейдет к ее детям.

Внезапно перед мысленным взором Китти возникла Колетт и ее будущие дети-полукровки. Она представила Колетт в светлом летнем платье, бегущую босиком по полю близ английской деревеньки в компании смеющихся ребятишек с пшеничными волосами. Китти тихо закипала, пока цифры щелкали в голове. Даже если доходность трастового фонда составляла ничтожный один процент от пяти миллиардов, это означало, что Колетт – которую, как Китти всегда предполагала, поддерживала на плаву ее несчастная мать с жалкими двумя миллиардами – получит по меньшей мере пятьдесят миллионов долларов чистого годового дохода! И ее неестественно фотогеничные дети, которые даже не будут знать своего китайского деда, также останутся в выигрыше.

– А нам что останется? – спросила Китти суровым тоном.

– В смысле?

– Ну, ты отложил такую кучу денег для своей дорогой дочурки, которая, между прочим, с тобой не собирается общаться, и ее детей-полукровок, которые еще даже не появились на свет, а что ты делаешь для своей законной жены и остальных твоих детей?!

– Не понимаю вопроса. Что я делаю для тебя? Да я из кожи вон лезу для тебя, а ты как сыр в масле катаешься и получаешь все, что душеньке угодно. Уж не ты ли только что потратила десять миллионов в Париже?

– Только девять с половиной. Я привилегированный клиент «Шанель», и мне дали специальную скидку, – буркнула Китти, но потом потребовала ответа: – А если что-то случится с тобой? Или со мной?!!!

– Ничего со мной не случится. И не волнуйся, о тебе позаботятся.

– Что значит «позаботятся»?!

– На твое имя открыт трастовый фонд на два миллиарда долларов.

То есть ты оцениваешь меня дешевле своей доченьки, подумала Китти, чувствуя, как внутри закипает гнев.

– А сколько получит Гарвард?

– Гарвард – мой сын. Он получит все остальное, и позволь мне напомнить, что это куда больше, чем пять миллиардов долларов.

– А Жизель?

– Не понимаю, почему я должен оставлять что-то Жизель. Рано или поздно она унаследует все миллиарды семейства Тай.

Китти поднялась с шезлонга и зашагала к дверям:

– Очень интересно было узнать! Теперь понятно, как ты расставил приоритеты.

– Что это значит?

– На самом деле ты совсем не думаешь обо мне… и о наших детях… – Голос Китти дрожал от переполнявших ее эмоций.

– Разумеется, думаю!

– Нет! Вообще не думаешь!

– Малышка, не глупи… о-о-о-о-ох… не так сильно! – прикрикнул Джек на массажистку, которая вскарабкалась на массажный стол и теперь разминала ему зад босыми ногами, надавливая всем своим весом.

– Сэр, вы проводите слишком много времени сидя… вот почему ягодицы так болят. Я едва их касаюсь, – ласково проворковала массажистка.

– Я поверить не могу, что ты просто так отдал дочери пять миллиардов! После того, как она с тобой поступила! – заверещала Китти.

– О-о-ой… ай! Китти, ты говоришь глупости! Колетт – моя единственная дочка. Какая разница, если ей достанется пять миллиардов, если тебе я даю все, что ты хочешь?! Ой! – Джек застонал.

– Топай сильнее на его заднице! А еще пройдись по его отвисшим яйцам, пока ты на нем! – закричала Китти, в слезах выскакивая из комнаты.