Удивительная история секса. Взгляд сквозь века на одну из самых табуированных тем человечества

«Грязное название для грязной вещи»
История киски

Мне нравится слово «киска». Мне нравится в нем все. Оно не просто обозначает вульву, вагину и гениталии (все это не менее важно, и мы к этому скоро вернемся), но мне нравятся оральные и визуальные сигналы «киски». Мне нравится простота слова, и я просто обожаю его звучание.

Я люблю это слово – оно восхитительно грязное, бесконечно смешное и, как восклицательный знак в предложении, может мгновенно остановить любой разговор. Уолтер Керн называл слово cunt «атомной бомбой английского языка», и он был совершенно прав. Мне нравится гибкость этого слова. В Америке оно абсолютно оскорбительно, тогда как в Глазго вполне может быть знаком любви и симпатии: «Я люблю тебя, мокрая киска!» – в детских садах Глазго вы запросто можете услышать такое воркование. Шотландцы вообще обладают поразительной лингвистической сноровкой в обращении с этим словом. В романе Ирвина Уэлша «На игле» 1993 года это слово встречается 731 раз (хотя в фильм вошло всего девятнадцать).

Гюстав Курбе «Происхождение мира», 1866

Но больше всего мне нравится прозрачная сила этого слова. Меня поражает его нечестивый статус – как пишет Кристина Колдуэлл, это «грязнейшее из всех грязных слов». Впрочем, этот «почетный» титул в английском языке оспаривают и другие слова – и лидируют здесь расовые оскорбления. К примеру, известное слово на букву «Н» глубоко оскорбительно в силу исторического контекста. Это не просто описание – слово использовалось для расчеловечивания чернокожих и оправдания любых жестокостей по отношению к ним. Оно связано с порабощением и угнетением миллионов людей и лингвистически лишает чернокожих равенства с белыми. То есть вполне можно понять, почему расовые определения считаются страшно оскорбительными, но «киска»? Разве не удивительно, что одно из самых «грязных» слов в английском языке обозначает всего лишь вульву? И что оно находится в одном ряду с расистскими терминами, связанными с худшими проявлениями человеческой жестокости? Насколько мне известно, «киска» не имеет никакого отношения к расовому геноциду, поэтому возникает вопрос: почему это слово считается настолько оскорбительным? Чем провинилась «киска»?

Давайте сначала обратимся к этимологии. Cunt – слово древнее. Настолько древнее, что точное его происхождение теряется в глубине веков, и этимологи все еще продолжают спорить, откуда оно взялось. Без сомнения, этому слову никак не меньше нескольких тысяч лет – его историю можно проследить до древненорвежского kunta и протогерманского kunt, но более ранние истоки нам неизвестны. Созвучные слова встречаются в большинстве германских языков: kutte, kotze и kott в немецком, kunta в шведском, konte, kut и kont в голландском. В английском некогда встречалось слово cot (мне оно страшно нравится и явно заслуживает возрождения). Споры продолжаются: ученые так и не пришли к общему мнению о том, что на самом деле означает слово cunt. Некоторые этимологи считают, что его корни лежат в протоиндоевропейском звуке «gen/gon», что означает «создавать, становиться». Корень gen мы встречаем в современных словах «гонады», «гениталии», «генетика», «ген». Другие теоретики полагают, что слово cunt происходит от корня gune, то есть «женщина» – этот корень мы встречаем в слове «гинекология». Более всего увлекает этимологов корень «cu». «Cu» связан с женским началом и является основой слов cow (корова) и queen (королева). «Cu» связан с латинским cunnus (вульва) – которое очень созвучно слову cunt (хотя некоторые исследователи эту связь отрицают), и от него берут свое начало французское con, испанское coño, португальское cona и персидское kun (). Моя любимая теория: «cu» означает «иметь знание». Cunt и cunning (хитрость, лукавство) явно произошли от одного корня: изначально слово cunning означало «мудрость» или «знание», а вовсе не коварное лукавство. «Can» и «ken» стали приставками к cognition и другим производным. Сегодня в Шотландии можно услышать глагол ken, то есть «понимать». В Средние века quaint означало и «знание» и «киску» (но чаще – именно «киску»). Споры продолжаются, но смысл остается прежним: cunt – это нечто загадочное.

Вот что мы имеем: cunt – древнейшее слово в английском языке (и, возможно, самое древнее в Европе), обозначающее вульву или вагину. Соперничать по древности с «мальчиком в лодке» (клитор, 1930) могло бы только слово yoni (вульва, источник или матка). Английский язык позаимствовал слово yoni из древнего санскрита примерно в 1800 году, и сегодня оно широко используется в различных неодуховных группах, которые надеются, что, называя части своего тела древним словом, они смогут избежать ужасов современной грубости. Конечно, это смешно, поскольку cunt и yoni вполне могут происходить от одного и того же протоиндоевропейского корня. Более того, слово cunt должно быть гораздо ближе феминисткам, чем вагина или вульва.

Слово «вагина» появилось в медицинских текстах в XVII веке. Оно происходит от латинского vagina, то есть «ножны». Вагина – это нечто такое, куда входит меч; отсюда и этимологическая функция – быть хранителем меча (пениса). Смысл и функция слова целиком зависят от пениса. Отсюда и старинные названия – cock alley (переулок пениса) (1785) или pudding bag (сумка для пудинга) (1653). Многие хитроумные лингвисты придают своим поговоркам иной смысл, используя путаницу между вагиной и вульвой: если быть точным, то вагина – это мышечный канал, соединяющий матку с вульвой, а вульва – внешние органы (лобок, большие и малые половые губы, клитор, преддверие вагины, малые и большие железы преддверия). Понятие вульва появилось в конце XIV века и происходит от латинского vulva, что означает «матка» – некоторые считают корнем другое латинское слово, volvere, то есть «окутывать». В словаре 1538 года Томас Элиот дает такое определение вульвы: «матка или мать любой самки животного, а также мясо из чрева опоросившейся или супоросной свиньи, которое так любят римляне». Итак, мы с вами снова пришли к тому, что смысл слова «вульва» связан с проникновением в нее пениса – или с сомнительной частью туши супоросной римской свиньи.

Слово cunt появилось раньше всех этих терминов и происходит от протоиндоевропейского слова, означающего «женщина», «знание», «творец» или «королева» – согласитесь, значение более сильное, чем просто «футляр для члена». Кроме того, cunt – это абсолютно все, и изнутри, и снаружи. Когда речь идет об этом понятии, нам не нужно копаться в лобковых волосах. Такие слова, как «вульва» и «вагина», – это всего лишь лингвистические усилия по поиску более «культурных», медицинских альтернатив слову cunt. А если моих слов недостаточно, чтобы сделать вас сторонником этого термина, скажу, что в 1500 году Винкин де Ворд определял слово «вульва» так: «в английском языке так называют cunt». Следовательно, мы имеем дело с праматерью всех слов, объединенных общим смыслом. Но тогда возникает вопрос: всегда ли это слово считалось таким же оскорбительным, как сейчас?

Ответ очень прост: не всегда. В Средние века это было простое описание, слегка скабрезное (как и должно быть), но уж точно не оскорбительное. Это слово попало в словарь Ворда и медицинские тексты, что говорит о самой обычной его природе. В XVI веке Джон Холл переводил медицинский текст миланского врача Ланфранка Chirurgia Parua Lanfranci и тоже не чуждался использовать его: «у женщин шейка мочевого пузыря короткая и соединена с cunte». Самое раннее упоминание этого слова в Оксфордском словаре относится к 1230 году: лондонская улица в квартале красных фонарей Саутворк носила восхитительное название Gropecuntelane. На этой улице занимались именно тем, что следовало из названия: улица для щупанья «кисок». Такие улицы и переулки (Grapcunt, Groppecuntelane, Gropcunt Lane) имелись во многих городах средневековой Британии. Кейт Бриггс обнаружил их в Оксфорде, Йорке, Бристоле, Нортгемптоне, Уэллсе, Грейт-Ярмуте, Норвиче, Виндзоре, Стеббинеге, Ридинге, Шерсхилле, Гримсби, Ньюкасле и Бэнбери. К сожалению, сегодня все эти улицы переименованы – они превратились в Grape Lane или Grove Lane.

В Средние века словом cunt шотландцы называли своих друзей, а англичане – детей. Но со временем слово это превратилось в «грязное название для грязной вещи». Впрочем, от него произошло множество средневековых фамилий (хотя, скорее всего, это были прозвища): Годвин Клоуканте (1066), Ганока Кантлз (1219), Джон Филлкант (1246) и Роберт Кливкант (1302). И если возможность встречи с мисс Ганока Кантлз на Гроупкантлейн кажется вам недостаточно любопытной (а должна была бы), скажу, что в норфолкских приходских книгах в 1328 году записана некая мисс Бель Вайдкант (wide – широкий)! Расселл Аш изучал забавные английские имена и фамилии. Он обнаружил, что в XIX веке в Англии жило целое семейство с фамилией Cunt – Фанни Кант (родилась в 1839 году), ее сын, Ричард Дик Кант, и дочери, Элла и Вайолет Кант.

В средневековой литературе случаев употребления этого слова тоже предостаточно. В «Притчах Хендинга» (ок. 1325) есть такой совет молодым девушкам: «Искусно береги свою «киску» и уступай только после свадьбы».

Джон Спид, карта Оксфордшира и Оксфордского университета, 1605. Улица Гроупкантелейн показана синим цветом

Уэльский поэт XV века Гверфул Мекэн советовал собратьям-поэтам воспевать «занавес над прекрасной, яркой «киской», который «хлопает в знак приветствия». Средневековое общество было гораздо более сексуально раскрепощенным, чем мы считаем, и «киска» не считалась словом оскорбительным, потому что и сам секс оскорбительным не считался. Конечно, речь не идет об утопии тотального сексуального раскрепощения, однако люди Средневековья не ходили в поясах целомудрия, как пытается нас заставить думать популярная мифология. Секс был источником юмора и эротики, основой супружеской жизни. Считать секс чем-то нечистым стали не так уж давно.

Шила-на-гиг XII века. Скульптура на церкви в Килпеке, Херфордшир, Англия

В определенный момент произошел сдвиг табуированной речи: если раньше главным табу было богохульство, то потом это место заняли телесные функции, на смену которым теперь приходят вопросы расовой принадлежности. В Средние века самые тяжелые наказания ожидали человека за богохульство. Если бы вы прищемили мягкую плоть молнией в XIII веке, то большее, что смогли бы произнести, это «зубы Господни», «раны Господни» или «очи Господни». «Киска» же оставалась обычным описанием, подходящим для всех ситуаций и случаев. Люди не искали эвфемизмов, не пытались замаскировать что-то медицинскими терминами, не прибегали к юмористическому гротеску – «киска» была «киской».

Одним из средневековых писателей, который сбросил «кисочную» бомбу с точностью военного дрона, был Джеффри Чосер (1343–1400). В «Кентерберийских рассказах» и «Доме славы» он использует не cunt, а queyntе. Но читателю не приходится долго раздумывать над смыслом странного слова:

 
Ну, так бери же всю и без остатка,
Но и расплачивайся, если сладко.
От ma belle chose, ее пусти лишь в торг,
Все покупатели пришли б в восторг.
 

Самую знаменитую шутку Чосера, связанную с «киской», мы находим в «Истории мельника», где queynte означает одновременно и «знание» и «киску» (помните, мы говорили о сходстве между словами cunning и cunt?)

 
Но дальше – больше, волю дал рукам
(Умел он ублажать девиц и дам):
«О, утоли любви моей томленье,
Непереносны от тебя мученья!»^[2]
 

Синоним quaint использовался и в других книгах. В итальяно-английском словаре 1598 года Джон Флорио использует его в качестве синонима к слову cunt. Игривое двойное значение слова quaint встречается также в стихотворении Эндрю Марвелла «К стыдливой возлюбленной»:

 
Поверьте, красота не возродится,
И стих мой стихнет в каменной гробнице;
И девственность, столь дорогая вам,
Достанется бесчувственным червям.
Там сделается ваша плоть землею,
Как и желанье, что владеет мною^[3].
 

Можно предположить, что и Уильям Шекспир в сонете ХХ (1609) использовал слово «acquaint» в качестве игры слов «quaint» и «cunt». Вообще, надо признать, что если кто и умел использовать cunt в комическом контексте, так это Шекспир. Возьмем, к примеру, «Гамлета». Во второй сцене третьего акта Гамлет спрашивает Офелию: «Леди, можно к вам на колени?» Офелия отвечает: «Нет, милорд». Гамлет спрашивает: «Вы думаете, у меня были грубые мысли?» («Do you think I meant country matters?») Когда Дэвид Теннант играл Гамлета, он специально выделял первый слог, чтобы подчеркнуть двусмысленность выражения «Cunt-ry matters». В «Двенадцатой ночи» (акт II сцена 5) Мальволио так описывает почерк своей хозяйки: «Клянусь жизнью, это рука госпожи: это ее эры, ее эли; а так она пишет большое П. Тут не может быть и вопроса, это ее рука». Репутация великого барда была слишком высока, и эти вольности были ловко заметены культурологами под коврик, но в пьесах Шекспира немало двусмысленностей и весьма соленых шуток. В 1807 году шокированный Томас Баудлер недрогнувшей рукой вычистил все грубости, чтобы Шекспира могли читать женщины и дети – так появилось издание «Шекспир для семейного чтения». Естественно, ни одной «киски» там не осталось. Кроме того, в «Гамлете» Офелия не совершает самоубийства, из «Генриха IV» напрочь исчезла проститутка Долль Тершит, а в «Ромео и Джульетте» пикантная фраза Меркуцио «сводня-стрелка указывает острием на полдень» превратилась в самую простую «стрелка показывает на полдень». Отсюда в английском языке появилось выражение «баудлеризация», то есть удаление из текста фраз, которые могут показаться сомнительными.

«Киска» постоянно фигурировала в откровенных балладах современников Шекспира. Они не считали нужным маскировать свои двусмысленности. Пьетро Аретино в «Рассуждениях Нанны и Антонии под фиговым деревом» (1534–1536) призывает читателей отказаться от цветистых эвфемизмов и говорить напрямую: «Пожалуйста, говори по-человечески, то есть называй своим именем и «ху», и «пи», и «жо», потому что только члены Ученой Академии способны понять, что это такое – парадный вход и черный, гвоздь в дыре, порей на грядке, засов на двери, ключ в скважине, пестик в ступке, соловей в клетке, черенок в ямке, ворота, клистир, кинжал в ножнах, колышек, посох, пастернак, яблочки, этот самый, эта самая, эта штука, это дело, эта история, то самое, рукоять, стрела, морковка, корень и все остальное дерьмо, которое застревает у тебя в глотке, потому что ты хочешь ходить на цыпочках в деревянных башмаках… так что впредь там, где «да», говори «да», там, где «нет», – «нет», иначе – берегись!» В шотландской пьесе «Филота» (1603) есть такая строчка: «протянул руку и схватил ее за киску». А Джон Кроуч в Mercurius Fumigosus (1654) воспевает «киску и добрую компанию». Но надо все же признать, что известные писатели, такие как Шекспир и Марвелл, использовали «киску» лишь в качестве пикантной приправы и старались маскировать ее разными намеками в меру возможности. Это позволяет предположить, что уже во времена Шекспира слово стало подвергаться цензуре.

Неслучайно именно в то время стали появляться первые законы по запрету сексуально непристойных материалов. Первый в Британии парламентский билль по запрету «книг, памфлетов, стихов, песен и других произведений, которые описывают распутную, богомерзкую любовь», был составлен Уильямом Ламбардом в 1580 году. Лицензионный акт 1662 года запрещал публикацию любых «еретических, подстрекательских, раскольнических или непристойных книг или памфлетов, где описываются или утверждаются любые доктрины, противоречащие христианской вере». Язык – это мощное средство социального контроля: как только секс стал подвергаться запретам, слова, связанные с ним, стали табуированными. Как можно наслаждаться сексуальностью собственных тел, не терзаясь стыдом, если слова, которыми она описывается в речи, мыслях или на бумаге, считаются непристойными? Эллис Кашмор считала, что вытеснение слова cunt в сферу непристойности – это результат массовой сексуальной цензуры и зарождения «скромности»: «С правилами пришли манеры, с манерами – вежливость, с вежливостью – скромность, а слово cunt было связано с теми частями тела, которые всегда закрыты одеждой, следовательно, ему не осталось места в скромной речи». Особо жесткой цензуре и наказаниям подверглась женская сексуальность, а «киска» была символом того, что пуританские правила стремились подавить.

К XVII веку «киской» стали пользоваться для того, чтобы шокировать читателей, и одним из тех, кто всей душой принял эту извращенную логику, был Джон Уилмот, граф Рочестер (1647–1680), английский поэт, придворный короля Карла II. Уилмот любил дебоши и сексуальные излишества, и условности общества для него не существовали. Если парламент Кромвеля пытался подавить сексуальность, Рочестер оседлал приливную волну, которая взмыла вверх, как только пуританскому правлению пришел конец. Джеффри Хьюз прекрасно сказал о Рочестере: «Ему нравилось смотреть на мир с уровня паха».

Стихотворение Уилмота «Совет торговке “киской”» начинается так:

 
Тем, кто хочет быть счастливым,
Нужно быть внимательным к выбранным «кискам»,
Иначе грозит Шипу злая болезнь,
Подагра и фистула в заду.
 

Свое влечение к женщине он описывал так: «Мне хочется коснуться любой части ее тела; ее рука, ее нога, весь вид ее – это «киска» (1680). Персонажей своей пьесы «Содом» (1684) он назвал «королева Кунтигратия (Cuntigratia)» и ее «служанка Кунтикула (Cunticula)». В «Прогулке по Сент-Джеймсскому парку» (1672) слово cunt встречается восемь раз – поэт все сильнее ревнует свою любовницу к другим ее ухажерам:

 
Когда ж в п…у твою в то время
Полгорода налили семя,
То моей спермы гран на ужин,
Как чай был от обжорства нужен. В
 иные дни, когда влились
В твою п…у и муть, и слизь
От плоти грузчика с лакеем
(Сей пир тобою был лелеем),
Был «кубок» мой, налитый кровью,
В еде отсрочкой – для здоровья^[4].
 

Нам хочется видеть в стихах Рочестера воспевание сексуальности, но он испытывал сильнейший гнев и ненависть к «кискам» и их хозяйкам. В «Содоме» он называет «киску» «грязным горшком любви» и заявляет, что «каждая, у кого есть «киска», будет шлюхой». В его стихах немало унизительных, гротескных описаний пораженных болезнью, лысых, кусающихся, диких «кисок». В «Прогулке по Сент-Джеймсскому парку» ненависть к желанным женщинам (и их гениталиям) проецируется на других мужчин, которых он называет «дворняжками», неспособными противостоять жажде «киски»:

 
Вот так бежит надменно сучка,
Чья любострастная трясучка
Влечет дворняжек из местечка
Своей соленой пряной течкой^[5].
 

К XVII веку cunt превратилась в унизительную синекдоху для женщин, особенно для сексуальных женщин – точно так же, как некогда женщин называли «кисками». В 1655 году Сэмюэль Пипс писал о порошке, который заставит «всех «кисок» города бежать за ним», а в балладе 1875 года утверждалось, что «охота на «кисок» – опасный спорт».

Иллюстрация из книги «Школа Венеры, или Наслаждение женщины», 1680

К XVIII веку слово cunt окончательно стало считаться непристойным и оскорбительным. В «Классическом словаре вульгарного языка» (1785) Фрэнсис Гроуз пишет, что cunt – это «грязное название для грязной вещи», и предпочитает заменять его эвфемизмом «односложное». Какая скромность со стороны человека, который свободно упоминает «гостиницу миссис Фабб», «горшок лобстеров» и другие синонимы «женского товара»! В XVIII веке стали использоваться слова cunny, производное от cunt, и quim. В романе Джона Клиленда «Фанни Хилл» слово cunt не используется. Клиленд гордился тем, что сумел написать книгу без единого грубого слова. В ежегодном альманахе лондонских проституток «Список Харриса» (1757–1797) слова cunt тоже нет – вместо него используются выражения «мшистый грот» и «холм Венеры».

Но и в XVIII веке был автор, который смело пользовался пресловутым словом, чтобы шокировать читателей. Это был маркиз де Сад (1740–1814). У него оно встречается с самыми разными определениями. Если потрясти книгу де Сада, «киски» оттуда так и посыплются. В «Философии в будуаре» мы находим такие жемчужины:

«Затем я помещу х…й в её анус, а вы предоставите мне ваш зад, который займёт место её п…ды, только что бывшей у меня перед носом. Её голова, подобно предыдущей позе, окажется теперь между ваших ног. Я буду сосать ваш зад, как я до этого сосал её п…ду. Вы кончите, и я спущу вместе с вами, но в то же время я буду обнимать прелестное маленькое тело нашей очаровательной послушницы и щекотать ей клитор, чтобы она забылась от восторга».

Сад находил удовольствие в описаниях самой извращенной порнографии, и постоянное использование сакраментального слова вместо изящных эвфемизмов «Фанни Хилл» – доказательство того, что оно стало считаться самым непристойным в западном мире.

«Красоты Фанни» (иллюстрация VIII) из «Фанни Хилл», 1766

Хотя мы называем Викторианскую эпоху временем сексуального подавления, порнография текла под внешней коркой ханжества, как река слизи в «Охотниках на привидений – 2». Да, слово cunt оставалось абсолютно непристойным. Но именно из-за этого викторианская эротика буквально переполнена им. Полным-полно этого слова в эротических романах Розы Кут: «Похотливый турок» (1828), «Романс похоти» (1873), «Ранние опыты юного флагелланта» (1876). Не меньше их и в «Автобиографии блохи» (1887) и «Венера в Индии» (1889) «капитана Чарльза Деверо». С 1879 по 1880 год в Лондоне выходил порнографический журнал «Жемчужина», но потом он был закрыт за публикацию непристойных материалов. В журналах было великое множество лимериков, где слово cunt встречалось сплошь и рядом:

 
Молодой человек из Бомбея
Сварганил «киску» из глины,
Но жар его шипа
Превратил ее в кирпич,
И крайней плоти он лишился.
 
 
Юная дама из Хитчина
Чесала «киску» на кухне,
Отец сказал: «Роза,
У тебя блохи, похоже».
«Ты прав, па, жучки страшно чешутся».
 

В XIX веке слово cunt окончательно стало считаться «грязным». В Оксфордском словаре отмечен первый случай его использования в качестве оскорбления в 1860 году.

Лоусон Тейт «Женские болезни и абдоминальная хирургия», 1877

Пожалуй, самым важным моментом в истории этого слова в ХХ веке стал запрет романа Д. Г. Лоуренса «Любовник леди Чэттерли» (1928) и привлечение автора к суду за непристойность. В романе этом слово cunt встречается 14 раз, а fuck – 40! Когда Джеральд Гулд в 1932 году писал рецензию на отредактированную версию романа, он отмечал, что «исключены были фрагменты, которым автор, несомненно, придавал исключительную психологическую значимость – они были для него настолько важны, что за них он был готов претерпеть позор, непонимание и нападки цензуры». Книга стала сенсацией не только из-за ярких описаний секса и женского сексуального наслаждения, но еще и потому, что в ней секс стирал классовые различия. Секс – один из высших уравнителей. Несмотря на все титулы, деньги и привилегии, леди Констанс Чэттерли имела «киску». Она оставалась сексуальным существом. Сексуальное желание и наслаждение не признает классовой системы. Лоуренс сознательно пользовался сакраментальным словом, потому что только оно могло выразить страстную, первобытную сексуальность Констанс и отвергало извращенные претензии общества, которое видело в женщинах исключительно бесполых жен и матерей. Лоуренс шокировал читателей, но в то же время оставался очень нежным и страстным писателем. Для него «киска» – это нечто восхитительное и чудесное. В одной из ключевых сцен романа Меллорс рассказывает Констанс о разнице между cunt и fuck.

– Кралечка моя. Лучшей кралечки на всем свете нет.

– Что такое кралечка?

– Не знаешь разве? Кралечка – значит любимая баба.

– Кралечка, – опять поддразнила она его. – Это когда спариваются?

– Спариваются животные. А кралечка – это ты. Смекаешь? Ты ведь не скотина какая-нибудь. Даже когда спариваешься. Краля! Любота, одно слово^[6].

«Призыв к любви», 1825

«Краля! Любота, одно слово» – никогда в жизни не слышала более восхитительного определения «киски». К сожалению, несмотря на все усилия Лоуренса и присяжных, которые согласились с тем, что его книга со всеми ее «кисками» имеет художественную ценность, слово это так и не вернулось в культурное общество. Джеймс Джойс лишь однажды использовал его в «Улиссе» (1922): он называл Святую землю «седой, увядшей мандой мира». (Хотя в личной эротической переписке Джойс свободно пользовался этим словом: свою жену Нору он называл «птичкой-потрахунчиком»). Американским поэтам-битникам нравилось это резкое слово. Аллен Гинзберг в «Вопле» (1956) пишет о «видении Великой П…ды». Но слово использовано здесь исключительно ради шока.

До 1971 года слово cunt не встречалось в кинематографе – оно появилось лишь в фильме «Познание плоти» с участием Джека Николсона и Энн-Маргрет. Герой Николсона, Джонатан Фюрст, кричит на Бобби (Энн-Маргрет): «Это ультиматум? Отвечай мне, ты, кастрированный сукин сын!» В «Изгоняющем дьявола» (1973) прилагательное cunting использовано дважды (cunting daughter – «сукина дочь»). Третье упоминание было вырезано из окончательного варианта фильма: в той сцене Риган говорит доктору, что он должен вытащить пальцы из ее «киски». Заметьте, что вырезали только то упоминание, где пресловутое слово реально означает «вульву». Именно так наше слово использовалось в кинематографе: в качестве оскорбления, а не описания гениталий.

В Оксфордском словаре это слово не упоминалось до 70-х годов. Но в 2014 году в статье появились дополнения: «cunty, cuntish, cunted, cunting». Cunty толкуется как «весьма сомнительный или неприятный», cuntish – «сомнительный человек или поведение», cunted – пьяный, а cunting – это усилитель, означающий «очень много». Несомненно, cunt – очень гибкое слово, которое может быть и существительным, и прилагательным, и глаголом. Но оно по-прежнему шокирует. В 2016 году Ofcom (британский регулятор) расположил слова по степени непристойности, и слово cunt заняло почетное первое место. Британский Совет по классификации фильмов полагает, что это слово может звучать только в фильмах 18+.

У феминисток непростые отношения с этим словом. Они так и не определили, является ли оно предметом гордости или знаком унижения. Различные феминистские движения несколько раз пытались вернуть слову его статус. Джуди Чикаго в 70-е годы возглавила движение «Cunt Art». Она создавала произведения искусства, где это слово использовалось весьма агрессивно. Главной целью движения была борьба с ханжеским отношением к женской сексуальности. Инга Мушио (Inga Muscio) в 1998 году выпустила книгу «Cunt: Декларация независимости» и создала движение «Cuntfest» – «восхваление женщин». В 1996 году Ив Энслер представила в художественном центре HERE новую пьесу «Монологи вагины». Персонажи пьесы говорят о себе, своей сексуальности, чувстве вагины. Один монолог озаглавлен так: «Реабилитация п…ды», и это настоящий гимн:

«Я зову ее п…й. Я возрождаю это слово, «п…а». Мне оно очень нравится. «П…а». Вслушайтесь. «П…а». П, п, пи, пи. Пиала, пион, пианино, пир, перед – перед «и»: перед искрой, перед игрой, интрига, истина; потом «з» – звенящее «з», звонкое «з», зеркало, зефир, заря, зов; затем зовущая «д» – дева, дар, дух, дом, даль, диво – да-да-да – сочетание букв «да» дарит, дает, датирует – твердое сильное «д», дрожащее от дикого давления, а потом мягкая, нежная «а» – ангел, аура, аромат, а после «д», «д» и «а» – да, дай, дари, дари мне диво. П…а. «П…а». Прошепчи, произнеси, прокричи мне «п…а». «П…а».

Актеры предлагают зрителям хором прокричать это слово и ощутить его взрывную силу. «Монологи вагины» – это главная пьеса феминистического театра. Но хотя я во многом согласна с Энслер и считаю, что это слово, произнесенное в отделе розыска потерянного багажа в аэропорту, может возыметь необходимое действие, пьеса все же так и не инициировала общественное обсуждение слова cunt, на что мы все надеялись. Похоже, реабилитация уже невозможна. Но слово по-прежнему остается очень сильным и особенным.

Женские гениталии называют разными словами: клиническими, детскими, нейтральными, сексуальными, жесткими, связанными с неприятным запахом, вкусом и видом. Все это никак не связано с истинным смыслом слова. Cunt – это cunt. Все описания – лишь непрерывное отрицание того, что они описывают. К сожалению, цензуре подверглось не только слово, но и то, что оно означает. Сегодня единственно приемлемой «киской» считается аккуратно эпилированная, хирургически причесанная, подмытая и надушенная, а то еще и покрытая блестками. Бизнес вагинопластики процветает, и желающие могут подрезать половые губы, восстановить девственную плеву или установить освежитель воздуха (шучу, конечно). Неудивительно, что мы не в состоянии принять откровенность этого слова. «Киска» уже никогда не лишится ауры непристойности, притом что она намного менее непристойна, чем многие ее синонимы. И хотя люди будут и дальше пользоваться словами «вагина» или «вульва», чтобы соблюсти приличия, стоит хотя бы иногда вспоминать, что когда-то эту часть тела называли «ножнами» – ножнами для члена, пакетом для колбаски.

Может быть, это и непристойное слово, но древнее и честное. И еще – изначальное, потому что все остальное пришло позже.

Добро пожаловать в #TeamCunt.