Пастырь штрафбата

– Тогда шагом марш куда шли.

– Есть товарищ лейтенант! – второй раз они уже не забыли поднять руки в воинском приветствии, резко развернулись в унисон на каблуках и продолжили свой путь.

Старшину я действительно нашел около самопальной кухни. Три котла по пятьдесят литров на костре – вот все, что входило в эту кухню. Кроме старшины тут еще суетились два полуголых, несмотря на ноябрьский мороз, солдата.

– Товарищ старшина, – окликнул я, – подойдите ко мне, пожалуйста.

Старшина неторопливо поднял на меня глаза, оглядел с ног до головы и не торопясь, подошел.

– Здравия желаю, товарищ лейтенант.

Был старшина такой же, как и до этого встреченные солдаты. Огромен в плечах и бородат. Одет в таком же потрёпанный бушлат не уставного образца, и в валенки, вместо сапог.

– Здравия, товарищ старшина, я ваш новый взводный, – я протянул ему листок с назначением, – и хотел бы уточнить, где находиться расположение, где место дислокации и желал бы познакомиться с личным составом.

– Есть, товарищ лейтенант. Ваши распоряжения будут исполнены, с небольшими уточнениями.

– Это с какими уточнениями? – поднял я вопросительно бровь.

– Да сущие пустяки. У нас нет места расположения, мы днюем и ночуем в окопах. Так что с личным составом вы можете познакомиться или на самом месте нашей дислокации, или тут. Мы обедаем по очереди, так что за два раза и пообщаетесь.

– Да, все тут у вас не как у людей.

– Да вы присаживайтесь товарищ лейтенант, мясцо уже проварилось, сейчас покушаем, а там глядишь, и первая партия подвалит для знакомства с вами.

– А мясо то у вас откуда? Вроде штрафбаты мясом не снабжаются.

– Верно подмечено, товарищ лейтенант, штрафбаты мясом не снабжаются, но у нас тут свои снабженцы есть. Если бы не они, мы бы с голоду еще месяца два назад коньки отдали. А так ничего, держимся кое-как.

– Охотитесь что ли?

– Есть немного.

– А альянсеров не боитесь? Небось, стреляют?

– Да альянсеры людей ловят на мушку, а до больших собак им дела особого нет.

– О, как! А у вас есть специалисты, которые собак дрессируют?

– У нас тут все есть.

Разговор продолжался бы и дальше, но тут из окопов начали лезть солдаты на обед. Все они были бородаты. Все до одного.

– У вас что, весь взвод бородатый?

– Форма одежды у нас такая, – усмехнулся старшина, и нас накрыло земляными комьями.

– Альянсеры!

– Третий взвод занять позиции!

– Первый взвод занять позиции!

– Тьфу ты, – старшина поставил меня на ноги и отряхнул, – никогда спокойно пожрать не дадут. Идемте в окоп, товарищ лейтенант, держитесь рядом со мной. А после боя и познакомитесь с личным составом.

На нас шла пехота. Как всегда, под марш и слитным строем. Такое ощущение, что по-другому они начинать атаки не умеют попросту.

– Из пулеметов и автоматов зазря не палим! – раздался рев старшины. – Как строй разомкнут, ждать моей команды. За славой в атаку не лететь и далеко не забегать!

– Это вы к чему? – спросил я, не поняв смысл сказанного.

– Да не крикнешь лишний раз, все норовят, как встарь. Чем больше трупов, тем явственней победа. Все рвутся показать удаль молодецкую, да силушку задорную.

– А что в этом плохого?

– Как что, товарищ лейтенант? Сейчас, как в старину, не повоюешь. Сейчас не количество трупов на поле положенных исход сечи решают, а маневры и точная тактика вкупе со стратегией.

– Ну, это все понятно, но личную храбрость тоже нужно проявлять.

– Да была бы то храбрость, это одно. А то все больше дурость прет да азарт.

– Причем тут дурость?

– Сейчас сами увидите, только не пугайтесь шибко. Взвод! Пошли!

Альянсеры, разомкнув строй, не жалея патронов, ринулись на окопы штрафных батальонов.

И тут я в первый раз увидел это… В штаны я, конечно, не наложил, так как майору имперской гвардии, даже разжалованному до лейтенанта, пугаться чего-либо, кроме неодобрения его поступков начальством, не следует по уставу. Но зрелище, которое я смог лицезреть из окопа, удерживаемый рукой старшины, меня поразило до чрезвычайности с долей дрожания членов организма. А спрашивается, кого не удивит до крайности, когда бородатый мужик с автоматом вылезает из окопа, бросив предварительно на бруствер автомат и телогрейку, и прыгает кубарем, вываливаясь напрочь из своих широких штанов и валенок. Но, самое забавное, что после этого он не бежит к противнику, подняв конечности к верху, а бежит на него на всех четырех своих лапах с оскаленной пастью. Блистая рядами отточенных до состояния бритвы зубов, громко и протяжно воя и плюя на точные попадания вражески пуль и шальные осколки недавно давшей поддерживающий залп артиллерии. И самое главное, что таких солдат не один, и даже ни два, и не три, а весь взвод, кроме меня и старшины.

– Что это? – поборов оторопь спрашиваю я.

– Как что? Ваш взвод в полном боевом блеске, – усмехнулся он, – да вы не открывайтесь, ребята как раз свою удаль будут вам показывать, зрелище будет хоть куда.

Я посмотрел на поле и больше не отводил от него глаз. То было жестокое, кровавое, но до ужаса красивое зрелище. Большие животные, без определенной породы, похожие и на лютых волков, и на волкодавов, разом носились по полю и рвали на куски тела мечущихся альянсеров, уже не годных к какому-то дисциплинированному отступлению.

– Вы тоже так можете? – спросил я, не отрывая глаза от битвы.

– Переворачиваться? Могу.

– Тогда почему не пошли в атаку со всеми?

– Я сейчас исполняю обязанности пастыря, товарищ лейтенант.

– Это что значит?

– А значит, что если уйду в атаку со всеми, то мы устроим очень большую бойню, но уйдем стаей с мест дислокации. Вот про это я и говорил, кстати, ранее. Порвать то мои бойцы многих могут, только если в запал и азарт войдем, бой то выиграем, а вот фланг для других вражеских войск откроем.

Он посмотрел на меня, глянул косо на поле.

– Ну, пошумели, и будет, – поднес ко рту небольшой рожок из рога какого-то животного и почти не слышно, свистнул.

И тут же вся стая, как единое целое, бросила свою добычу и рысцой пошла в сторону своих окоп. Зрелище это было не хуже того, что было мной увидено ранее. Звери подбегали к брустверу окопа, кувыркались и вниз падали уже человеческие тела, споро подхватив вещи и оброненное оружие.

Пока все одевались и обувались, старшина повернулся ко мне и молвил.

– Я смотрю, товарищ лейтенант, ты сильно таки не испужался и креститься не начал, это хорошо. Смотри сам, конечно, но предупреждаю, стая над собой потерпит только пастыря. По уставу, или какими иными премудростями, нами руководить бесполезно.

– А я смогу?

– Взвод, слушай мою команду! – зычно крикнул на весь окоп старшина. – Хочу представить вам нового нашего пастыря. Звать его будем при начальстве по званию, а без начальства, Разведкой, так как сей бравый муж, до назначения к нам, цельным майором в разведроте служил. Сейчас он посмотрел, что можете вы, а вечером посмотрим, что может он.

– Старый, а он что-то может?

Они спрашивали, как будто меня рядом и не было. Словно я для них был полный ноль, а не бывший майор имперской гвардии, и не нынешний лейтенант Вертепского взвода тринадцатого штрафного батальона. Хотя я и был полный ноль, для этих зверюг в теле человеческом, которые человека разрывали по ходу быстрого бега, не сильно напрягаясь, и не боялись пуль, что отскакивали от их шкуры, словно горох от стены кирпичной.

– Может. И думаю неплохо может, ибо смотря на ваши рожи не умытые, в отчаянье и панику, как все остальные, не впал, а культурно смотрел на ваши подвиги, и корил со мной вместе ваш азарт не в меру храбрый.

Все опустили головы.

– Прости Старый…

– Светлейший простит. Первое отделение на месте, этот кусок родины охранять, остальные обедать шагом марш!