Читать книгу: «Ти-ли-та. 5 часть», страница 3
– Ко –о-стик, бери, угощайся. Это ра-а – нние вышни. У вас таких не-е-ет? – сказала она, будто пропела. Некоторые гласные у неё звучали нараспев, к тому же неожиданно забирались в высокий регистр, поэтому речь её всегда звучала очень мягко и певуче. Ранних вишен у нас и правда не было, не было их и у наших соседей – уж я – то был в курсе. Такие вишни были только у деда Ладымыра, который жил через шесть домов от нас – в общем, сосед, да не очень. Мне о его вишне рассказал Борька Кулик, который жил к нему поближе, правда, с другого конца улицы. Тогда же мы с ним и обсудили: как лучше до этой вишни добраться. Борька советовал пробираться от Ивана Чёрного, потому что в огороде деда Ладымыра постоянно бабка торчит – и там не пройти.
Ещё можно – мимо бабки Пасёлыхи. Так ближе, но риска больше. Но именно этот вариант я для себя и выбрал. Я перепрыгнул ров, который тянулся вдоль дороги возле её дома и служил защитой от скотины вместо забора, и за бабкиным домом прошмыгнул в сторону владений деда Ладымыра. Вишню я нашёл легко, она, как Борька и говорил, росла за домом. Её потому и не видно было с дороги, что спрятана была за домом – хитрый дед. Я забрался на дерево и только начал доставать красные, манящие вишенки, как громыхнула дверь – кто – то вышел из хаты. Я прильнул к стволу и замер. Появился дед Ладымыр, он на ходу расстёгивал ремешок на штанах. Я решил, что как только он зайдёт в туалет, который стоял тут же, то я сразу дам дёру. Деда Ладымыра я побаивался. Он был высокий, худой, как Кащей Бессмертный, и совершенно лысый.
А главное, во время войны, при немцах, он был старостой, и мою бабушку Марию Ивановну ударил нагайкой. У них с мамой в огороде была посеяна полоска ржи. В какой – то момент бабушка заметила, что рожь начала осыпаться. Надо было срочно убирать урожай. На следующий день бабушка встала чуть свет и стала жать свою рожь. Она старалась убрать всю полоску – и опоздала на работу в колхоз. У нас и при немцах колхозы сохранялись. Ладымыр ехал по улице на лошади, увидел бабушку на своём поле, свернул к ней, начал орать и ударил её нагайкой. Бабушка этого ему никогда не простила.
В селе был ещё и немец, Отто. Но он ездил себе на лошадке и никого не трогал, а этот, полицай, из шкуры лез, выслуживался. Всё это мне бабушка рассказала. Ладымыр недавно только вернулся с Севера, где отбывал срок. Так что были у меня причины опасаться этого Кащея, и я только и ждал момента, чтоб драпануть. Но всё пошло не так, как я надеялся. Дед и не думал идти в туалет, который находился рядом, в трёх шагах от него. Нет, он всё стоял, глубоко вдыхал воздух, очень медленно расстёгивал пуговицы на штанах, а сам смотрел куда – то вперёд, и я не мог понять – видит он меня, или – нет. А он тем временем снял штаны и присел тут же за домом. Сказать, что я был удивлён происходящим – это ничего не сказать.
Но вместе с тем, я почувствовал и некоторое облегчение – я понимал, что он, со спущенными штанами, меня черта с два догонит. Я всё ещё надеялся, что он меня не заметил. Хотя не заметить – было трудно. Я – то на вишне торчал, хоть и замер, хоть и прилип к стволу, но вишня – совсем не далеко от него, и шапки – невидимки на мне не было, и белый день на дворе… А дед, сделав своё дело, подтянул штаны и подошёл к лопате, которая зачем – то торчала, воткнутая в землю, здесь же. Когда он взял её в руки, вот тут – то я струхнул не на шутку: я подумал, что он этой лопатой сейчас начнет меня с вишни сбивать. Я только начал прикидывать, как ловчей мне сигануть с дерева, чтоб убежать, как всё разрешилось неожиданно просто. Дед этой лопатой подобрал свежую «кучку» и выбросил её на навозную кучу, которая располагалась рядом. Вот так просто: «кучку» – на кучу. А сам воткнул лопату в землю и ушёл домой.
Я судьбу испытывать не стал, сразу слетел с вишни и тем же путём, как пробирался сюда, дунул обратно – "не солоно хлебавши". Так что сладкие дары, принесённые цёцей Олей, явились мне, наверное, не случайно. Это была награда за все страдания, принятые мной на вражеской вишне. И я с большим удовольствием принялся опустошать фуражку. Цёця Оля сидела напротив и смотрела, как я ем. Видимо, ей нравилось, потому что она ласково смотрела на меня своими чуть влажными карими глазами и всё время улыбалась. Лицо у неё было доброе и приятное, его даже ничуть не портило небольшое, с трёхкопеечную монету, родимое пятно, расположенное на щеке у левого виска.
