Читать книгу: «Всратые писатели», страница 2
Но от погружения в пучину придирчивости и склочливости ко всему живому его отвлёк знакомый голос.
«Ха-ха! Кого я вижу, привет, Антон! Тоже на фестиваль, да?»
«Привет, Ерема»
Ерема… Вроде нормальный парень на первый взгляд. Но чем-то смущающий, такое неприятное панибратское общение, неприятные округлые, бабьи черты лица, громкий голос вечно кого-то приветствующий, или рассказывающий какие-то «смешные» истории, или, на крайний случай, с серьезным видом знатока выдающий полную ахинею по-любому вопросу из любой сферы, в которую влезал Ерема.
«И чего, как там твоё пятно плесневое поживает?»
«Нормально, немного увеличилось в последнее время и только.»
«Хм, а ты все-таки не знаешь с чем это связано может быть? Не, ну я так, просто статью читал, что это может быть признаком остеохондроза. У тебя ничего такого?»
«Нет»
Ерема чуть-чуть подождал, чтобы появилось неловкое молчание и резко сменил тему.
«Тааак, ну у нас ещё есть время, может пойдём, хлопнем по бургеру в маке за наше с тобой здоровье»
«Ну пошли»
У Еремы есть бесспорный талант к написанию заказных рецензий, он может, даже не читая книгу, выдать прекрасный обзор, который устроит и редакцию, и писателя, и читателя. Поэтому Ерема был передовик. Гордость редакции, «пятилетка в четыре года».
– Я вот чего думаю, Антоха, надо будет сначала к блогерам и бизнесам (бизнес-тренерам и мотиваторам) всяким заскочить, посмотреть, что они презентуют и послушать их, пронюхать, как они себя хотят подать, чтобы им статьи на постоянке писать. Потом можно еще заскочить к тем, сем, пятым-десятым,– рассуждал Ерема, обильно и энергично запихивая еду в рот. Он размахивал руками, активно жестикулировал и играл лицом, еще и похохатывал. Даже казалось, что еда подпрыгивает в глотке от смеха. С каждым «ха» она как-будто пытается выпрыгнуть и сбежать от перемола и перевара, но всегда, неизбежно, оказывается в желудке.
Антон на фоне шума впал в свои мысли, неприязненно наблюдая за котлетой из бургера. Она как-будто состояла из кучи пережеванных жвачек, оставленных прилепленными где-то на парте или, что еще хуже, на школьном полу. Они такие ещё черные с налипшей грязью и много раз уже потёртые вонючей серой тряпкой, надежно втоптанные в линолеум коридоров. Вот оказываются куда их девают, из них лепят котлеты для бургеров. Точнее используют перемолотую и пережеванную уже кем-то котлету и просто ошмётки безвкусной котлеты склеивают школьными жвачками.
– А ты чего не ешь, Антоха? Ты же не завтракал вроде
– Да я чего-то не хочу, если хочешь, ты съешь
– О, давай
Ко входу уже выстроилась очередь. Благо, что для журналистов есть отдельный вход, чтобы не толкаться с обычными посетителями. Внутри, посреди шатров, стендов и сцен бродят люди в загонах, расчерченные железными ограждениями полосы для упорядоченного движения. Для VIPов есть отдельный загончик, а карточки журналиста дают вход в любой павильон, на любое представление.
Теперь Антон слушает выступление известной блогерки, улыбчивой и вечно хихикающей бездарности. За этой «искренностью» и «наивностью» проходят страшные сделки с совестью, продажа образов и пустоты ради покупки путёвок на дорогие курорты и поддержания уровня жизни, должного кругу общения светской львицы.
«Ооо, она такая же как мы, такая же наивная и скромная, но при этом успешная»,– щебечут соседки-курочки.
А журналисты прикрываются газетными листами как в фильмах и говорят: «это выбор каждого, а то, что кто-то зарабатывает мы только поддерживаем»
Мгновение и все вокруг меняется до неузнаваемости. Загон для животных, где запуганные курицы, петухи, свиньи и прочие толкутся в ожидании спасенья, ждут помощи от хитрого и обленившегося хищника – Льва. Он уже потерял всякий стыд, охотник с ружьем на его стороне. Поэтому Лев, не стесняясь и не боясь, ковыряется в зубах, выковыривая оттуда куски мяса и попинывает со сцены обглоданные кости. А вольеру все равно, он только разражается восторженными криками, выплескивает свой страх перед неизвестными и невидимым хищником, который караулит за порогами вальера. Поэтому они бегут на помощь к тому, что подобрее, у кого зубы получше, улыбка пошире, шерсть полоснистее. Пузо побольше, это вообще главный критерий. Большое пузо хищника – символ достатка и успеха.
Пришлось уйти оттуда в зону художественной литературы, пройдя мимо стеллажей с отечественной фантастикой про попаданцев, наваждение ушло.
Всю оставшуюся конференцию в голове играло только одно: опять напьюсь, шуба-дуба, шуба-дуба, блюююююз.
В целом, так Антон и поступил. Вместе с подругой-коммерческой писательницей, поехал выпивать. В этот раз напился умеренно, чтобы не показаться свиньей, а после выпивки пошёл гулять по ночной Москве.
В состоянии сильного, но не беспамятного опьянения ощущается потерянность и покой, когда ничто не волнует, а осознавание происходящего вокруг сужается до точки перед глазами и в голове проходят мысли успокаивающие, уносящие и плывущие.
Пошёл снег. Хотелось затеряться под снегопадом, между разными заборчиками: чёрными из железа, листами на бетонных плитах и высоких. Между неизвестными домами и детскими площадками.
Ночью особенно хорошо видны остатки старых эпох, подсвеченные фонарями, они всплывают вдруг из ниоткуда, потоком вырываются из лиловой темноты.
Кирпичные здания с обваленными крышами, разваленные недоростки одноэтажки.
Старые районные борды «информация о районе» с беспомощными бумажками-оповещениями о концертах почти что погасших звёзд. О телепостановках и разных бытовых услугах типа мужа на час или ремонта.
В этих лиловых сумерках с тихо падающими снежинками, принимающими цвет окружения: то фонарно-жёлтые, то фиолетово-сумеречные,– легко теряешься. Посреди всех этих заборов и полуразрушенных зданий окраинного центра и старых домов хотелось закутаться в Москву, попасть в самый ее центр. Уловить суть Москвы, которая далеко запрятана от жадных взглядов застройщиков и которая находится далеко-далеко от Москоу-Сити и им подобных гламурных башен Саурона.
