Читать книгу: «За сердцем или, как Маруся в Узбекистане побывала.», страница 2
Встреча
В вокзалах для Мани была своя прелесть. Почему-то из трёх вокзалов она любила больше всех Павелецкий. Скорее всего это обусловливалось тем, что она попадала в Воронеж с этого вокзала и приезжала из Воронежа сюда же. Маруся уже шла медленнее, раздумывая, что делать и куда уехать. Грустно было невероятно и плакать хотелось прям очень сильно. Решила покурить и немного продышаться, чтобы успокоиться, а потом уже пойти смотреть расписание и понять, хватит ли денег вообще куда-то уехать. В голове какая-то удивительная каша из мыслей, настолько разных и иногда противоположных по смыслу, что разобраться в этом девушке сейчас было не под силу.
Слёзы стекались к глазам, и в носу тоже становилось прохладно. Мария затянулась дымом, задрала голову, зажмурилась на солнце и ждала, когда всё, что прилилось, отхлынет тем же путём. Сморкаться и вытирать слёзы не хотелось.
– Далеко едешь? Привет, – прозвучал слева с акцентом красивый мужской голос. Маша открыла глаза, сначала убедилась, что ничего ниоткуда не хлынет, и только потом опустила голову. Рядом стоял высокий, смуглый, нерусский парень. Улыбался самой обаятельной и очаровательной, белоснежной улыбкой на свете. Круглые огромные глаза были карие до черноты, но тоже смотрели добро и ласково. Он глядел на Марусю так, будто знал её всю жизнь и только что вернулся из магазина спросить, какое мороженое из двух её любимых сегодня купить: фруктовое или мраморное.
– Привет, – Маша совершенно не думая ляпнула: – Не знаю, куда ехать. Да и денег нет совсем.
– А паспорт есть?
– Есть.
– Поедешь со мной?
– А куда?
– Не всё ли равно? Со мной поедешь?
– Поеду.
– Меня зовут Бахадыр.
– Меня – Маруся.
– Я буду звать тебя Саёра (ударение на ё – это для читателей). Саёра – это звезда или неземная, – это про тебя.
Машка стояла и охреневала от происходящего. За три минуты своей жизни она переименовалась и решилась ехать хер его знает куда, непонятно с кем. Не было страха, не было анализа своих мыслей и действий. Можно ли было оправдать это возрастом девятнадцати лет? Навряд ли. У Марии всегда, с самого детства, была сильно развита интуиция, и она бы наверняка подсказала о наличии какого-то подвоха со стороны Бахадыра, если бы такой имелся. Дальше ни о чём не думать – скорее всего такая команда была отдана в голове у девушки, и она доверчиво вложила свою руку в большую горячую ладонь юноши.
– Пошли, я тебя познакомлю со своими. Мы едем в Узбекистан. Надо взять тебе билет. Пойдём сначала в кассу.
Маша шла и глядела по сторонам с полным ощущением отсутствия себя в моменте. Вокзал, красивый и величавый, пропускал сквозь себя великое множество историй: расставания, долгожданные встречи, пересадки в длинном пути, печали, радости; каждая история похожа на другую и уникальна своим узором чувств. Где-то заплакал малыш, и Маня на автомате повернулась, там было всё хорошо: мама нежно прижимала малыша к себе и баюкала на ручках.
– Любишь детей? – Бахадыр приобнял Марию за талию.
– Не знаю, наверное, да.
– У нас с тобой будет много детей.
– Если с такими глазами, как у тебя, то я согласна, – Маша улыбнулась в ответ широкой улыбке парня.
В голове девушки была смесь салатов. Узбекистан – это где? На карте не представить. Хоть по географии и была строгая учитель, у Маруси данные в голове на эту тему не архивировались. Рисовалась картина солнечного дня в хлопковом поле. Когда Маша училась в музыкальной школе, то однажды на концерте выступала узбечкой в национальном узбекском костюме. В тюбетейке с вплетёнными монисто в длинные волосы, собранные во много-много косичек, в шароварах и удлинённой рубахе с закрытым воротом под шею, что застёгивалась сзади на одну-единственную пуговицу и надевалась туго, Маняня с веткой хлопка пела на сцене. Костюм сшила мама из лёгкого крепдешина с узбекским орнаментом: смешанные неровные полоски чёрного и сине-голубого цвета обнимали друг друга, переплетались и почему-то напоминали Маше языки пламени, хотя по цвету было не очень похоже. Ветка хлопка была сделана из какой-то обычной ветки и ваты. Сейчас Мария не помнила слов песни, но вспомнила каждой клеточкой свои ощущения и эмоции на сцене. Только оттуда была информация об Узбекистане. Ласковая Зоя Серафимовна широко и элегантно разводила руки:
– Машенька, деточка, ты только представь: синее-синее бескрайнее небо. Высоко-высоко – огромное лучистое солнце. Всё залито его лучами, всё купается в свете и тепле ласковых лучей, и перед тобой огромное светлое поле созревшего белого хлопка.
– Знакомься, это Али-аке. Это Башарат-опа, моя сестра. Это – Саёра.
Машка смотрела на молодых людей с любопытством. Али был стройный, жилистый и чем-то похожий на Виктора Цоя в лице. Башарат хоть и сидела на вокзальной скамейке, было видно, что невысокого роста и не худенькая. Из-под цветной косынки выбивались красивые каштановые волосы, пухлые губы растянулись в улыбке, обнажая ряд ровных белоснежных зубов, как у брата. Но взгляд тёмных глаз под пушистыми ресницами был насторожен. Девушка встала, и Маруся с удивлением увидела джинсы. Скорее всего весь спектр эмоций отразился на лице девушки, потому что узбечка рассмеялась:
– А ты думала, что мы только в длинных юбках ходим? Х*й там, – произнесла она и закатилась хохотом.
Маша улыбнулась. Но мат при первой фразе незнакомому человеку её покоробил. Конечно, Маня сама не была монашкой и употребляла при случае крепкие слова для усиления смысла, но такое она считала непозволительным.
– Не ссы, всё будет яхши, – Башарат обняла Марусю и подмигнула. – Понравился мой Бахадырчик? Куришь? Пойдём покурим.
У Марии вообще произошёл разрыв шаблонов: узбечка, женщина в джинсах, ещё и курит…
– Не ожидала? – затягиваясь, спросила девушка. Маруся была больше застенчивой, чем не застенчивой. Поэтому пожала плечами и почувствовала неловкость.
Курить было удобно: пока подкуриваешь, можно наклониться и скрыть свои чувства, которые традиционным образом отражались на лице Маши. Потом можно сморщиться, будто дым попал, и снова скрыть эмоции.
– Ну, рассказывай, – узбечка не отставала, а Маше не хотелось разговаривать, не хотелось открываться перед абсолютно незнакомым человеком. Хотелось внезапно тишины, одиночества и обнять себя.
– Да и нечего рассказывать-то особенно, – улыбнулась Мария. Башарат внимательно посмотрела на русскую девушку. Эти глаза всегда смущали Машу: не понять, что на душе, не понять, что в уме, почти чёрные, с неразличимым зрачком. Загадка и опасность? Опасность, потому что непонятно. Всё, что непонятно, вызывало внутри Марии лёгкую тревогу, на которую та никогда не обращала особого внимания до поры до времени.
Мария посмотрела на узбечку. Широкое круглое лицо, пухлые губы, над которыми пробивался тёмный пушок. Круглые большие глаза, прикрытые пушистыми ресницами под красивыми чёрными чёткими бровями вразлёт. Лоб небольшой с черновиком еле видимых будущих морщин. Волосы красивые, каштановые, блестящие здоровьем, стянуты обычной резинкой в хвост – косынка упала на плечи и безразлично лежала там. Не длинные – по плечи. Здесь Маня тоже удивилась: а где же косы? Невысокого роста, с крупной грудью и широкими бедрами, Башарат в джинсах вообще не ассоциировалась у Марии с узбечкой.
– Так и будешь пялиться?
– Извини, – Мария опустила глаза, – просто совсем не тот образ-шаблон узбечки в голове.
– Грамотная? Маруся не очень поняла вопрос, но кивнула. Да, она грамотная. Спас всю дурацкую ситуацию Бахадыр:
– Болтаете, девчонки? Мы едем в Самару. Планы изменились. Рядом с юношей Маше было спокойно. Он был невероятно простым и понятным. Девушка не чувствовала опасности и страха.
