Битый снег

Лем добрел до госпиталя. Он остановил одного из бегавших туда-сюда врачей, показал свои раны и сказал, что приляжет поспать. После чего, не слыша возмущенных воплей санитара, Лем расстелил на земле свою куртку камуфляжного цвета, лег на нее и мгновенно уснул.

Так для него закончилась страшная осада паучьего леса.

Лем проснулся от громкого душераздирающего крика: какой-то бедолага очнулся и совершенно внезапно обнаружил, что его комплект конечностей не полон: у него не было одной руки, уха, глаза и половины ноги.

– АААА!!! НЕЕЕЕТ! ВЕРНИ ИХ! ВЕРНИ ИХ МНЕ!!! – истошно вопил несчастный на соседней койке.

Лем вздохнул и сел. Тело двигалось с трудом – сказывалась чудовищная нагрузка прошедших суток. Его раны были аккуратно обработаны и тщательно перевязаны. Сам он находился в просторном шатре, пол которого был заставлен походными солдатскими кроватями. Все они были заняты ранеными людьми: они стонали, кричали, брыкались или лежали без сознания. Иногда врачи, торопливо перебегавшие от одного бедолаги к другому, делали какой-то знак людям у выхода и те молча уносили умерших солдат.

На освободившиеся места тут же приносили тех, кого закончили собирать по частям хирурги.

Лем встал, покачнулся и вышел на улицу – было темно. Он нахмурился. Сколько же он проспал? Пятнадцать минут? Или больше двенадцати часов?..

– Скажите, любезнейший… – обратился он к пробегавшему мимо медику.

– ПОШЕЛ НАХРЕН! – рявкнул тот в ответ и скрылся в другом шатре, на котором кривыми буквами кто-то написал «операционная».

Лем не стал заходить внутрь и ругаться с грубияном – тот вполне имел право так реагировать на всех, кто приставал с праздными вопросами.

Немного поразмыслив, Лем, прихрамывая, двинулся к самому ярко освещенному участку лагеря. Там он, как и ожидал, обнаружил императорский шатер. Альберт был бледен, его голову охватывал белоснежный бинт, но вид император имел довольный собой.

– А, очнулся-таки! – обрадовался Альберт. – Я уж думал, часом, что ты там в лесу ласты склеил!

– Да ну тебя, – отмахнулся Лем. Друга видеть он все же был рад. – Скажи мне лучше, твое величество, сколько я проспал?

– Минимум двенадцать часов, наверно, – ответил император. – Бой закончился примерно в полдень – попросту некому стало оборонять этот чертов лес.

– Так мы победили?

– Да, победили, – сказал император. – И потеряли всего сорок процентов личного состава!

– Сколько?! – охнул Лем. От услышанного у него закружилась голова и он медленно осел на стоявший рядом табурет. Он предполагал, что потери велики, но чтобы на столько… Армия империи не теряла так много людей с момента начала кампании, когда в бездарную ловушку попала одна из основных пехотных колонн.

– Сорок процентов, – подтвердил Альберт. – Примерно. Большинство – раненные, но, тем не менее, это – весьма не плохо! Я рассчитывал, что мы потеряем около восьмидесяти процентов.

– Охренеть, – сказал Лем.

– А что ты хотел? Это же одно из крупнейших их поселений было! И у нас не было авиации. Их чертовы стрекозы нас здорово пощипали – треть резерва вывели из строя еще до ввода их в основную баталию! Уроды.

– Уроды… – вяло откликнулся Лем. Ему жутко хотелось есть и выпить чего-то очень крепкого. Много.

– Бой шел почти тридцать часов. Через пару дней сюда придет подкрепление и мы двинем прямо на столицу этих гадов.

– Ура, – вяло согласился Лем. Войной он был сыт по горло.

– Завтра утром надо будет еще раз пройтись по полю боя. Наши там уже вроде все осмотрели, но бегло. Завтра утром туда ксенобиологи полезут – дюже любопытно им посмотреть, как жили эти твари стеклянные.

– Зачем? Мы ж их все равно перебьем всех скоро…

– Да вот втемяшилось им в голову, понимаешь! Вынь да положь – хотят видеть. Ну и ладно! Пусть смотрят. Жалко что ли? Плюс сами еще раз все осмотрим – столицу ведь осаждать еще. Всяко сподручнее будет, если изучить, как у них города устроены. А то сам знаешь, по мелким поселениям трудно ориентироваться – мы ж их, в основном, артиллерией с землей ровняем – а в крупные они нас просто так не пускают.

Утром Лем решил отправиться вглубь уничтоженного вражеского города вместе с поисковыми отрядами и толпой ксенобиологов. Ксенобиологи не были военнослужащими. По сути, они добровольно напросились сопровождать армию в надежде почерпнуть какие-то полезные сведения об объектах их изучения.

Чтобы ребята не слонялись без дела, их обычно использовали для разных мелких поручений. В основном, «подай-принеси-передай» – физически крепкими они не были, поэтому никто не заставлял их, например, рыть окопы. Чему ксенобиологи были несказанно рады.

Лес был пуст и разворочен – только какие-то птицы чирикали в изуродованных вершинах деревьев.

Повсюду валялись части пауков и их жилищ, фрагменты стен и построек. То тут, то там были вскрыты какие-то подземные помещения. Не то кладовки, не то что-то производственное: в некоторых лежали ящики с пока что неизвестным содержимым, а в каких-то были установлены какие-то странного вида агрегаты.

Все эти механизмы, как муравьи, облепили ксенобиологи. Они считали, что это что-то вроде гигантских машин для производства новых пауков.

Солдаты шутили, что это – автоматизированные сральники пауков. Да еще и подшучивали, что ученые с такой радостью в них ковыряются.

Трупов людей почти уже не было видно – всю ночь и утро похоронные отряды рыли огромную общую могилу и собирали павших солдат (и их отдельные части). Полковой гравер уже трудился над надписью на огромной каменной плите, которую установят в северном углу могилы. Гравер и каменные плиты являлись обязательным атрибутом современного войска.

Лем с потерянным видом бродил по лесу. Какие-то места он помнил, – например, первый уничтоженный им дот – а какие-то – нет. Теперь у него было время внимательнее рассмотреть жилища пауков: на вершинах деревьев были построены небольшие деревянные домики. Они соединялись между собой лестницами и переходами, частично сплетенными из какой-то странной субстанции, похожей на стекловату.

Ксенобиологи говорили, что это – паутина.

Сколько Лем ни смотрел, он так и не смог понять, как же жили пауки. Он не нашел ничего, что смог бы идентифицировать: ни магазинов, ни столовых, ни отхожих мест, ни библиотек, ничего. Только домики различного размера в кронах. Кое-где – развороченные людьми укрепления.

И все.

Как будто это была огромная детская площадка.

Огромная детская площадка, усыпанная «битым снегом».

Нигде даже флагов или рисунков не было. Все предельно просто и чуждо.

Не было и маленьких пауков среди мертвецов – только взрослые особи. Если уж на то пошло, никто и никогда не встречал ни детенышей aranearum speculum, ни «стариков». Хотя как должен выглядеть постаревший паук? С седой бородой? Стеклянный паук с седой бородой и морщинистой стеклянной рожей?

Смешно.

А дети пауков? Они ведь тоже состоят из стекла и золота. Если золото – их нервная система, а стекло – тело, то детеныши, как и положено всем живым организмам, должны расти. В таком случае, они должны питаться… чем? Золотом? Стеклом? Как выглядит растущее стекло?

Не понятно.

Людям никогда не постичь этих тварей.

Пошел снег. Он медленно оседал на поле боя, смешиваясь с белесыми осколками паучьих тел, засыпая собою кровавые лужи, образовавшиеся там, где людей убивали или калечили.

«А ведь где-то тут должны быть лужи и моей крови», – подумал Лем. Бедро тут же отозвалось неприятной болью.

Под ногами поскрипывало стекло вперемешку со снегом.

Холодало.

В этом году зима рано придет, раз во второй трети октября уже так холодно. Даже пар изо рта.

Лем еще немного побродил среди опустевшего леса и направился обратно.

Зачем он туда приходил? Послушать призраков? Посмотреть на мертвецов? Или все-таки постичь этих стеклянных демонов?

Наверно, все сразу.

Увиденное угнетало. Столько смертей… и людей, и пауков. Слишком разные, чтобы даже попытаться понять друг друга. Неизбежный финал сосуществования двух цивилизаций.

Впрочем, иначе и быть не могло: люди – слишком кровожадные и агрессивные твари, они попросту не смогли бы жить рядом с кем-то другим. А если бы других рядом не было, они начали бы резать друг друга.

Неизбежно.

Причина – не столь важна. Может, не сошлись бы в политических взглядах, а может – в религиозных. Кто их знает? Человечество едино только тогда, когда есть внешний раздражитель, внешняя угроза. Отсюда вопрос: чем люди будут пугать друг друга после победы над пауками? Чтобы не начать убивать друг друга.

Лем надеялся, что у Альберта есть план на этот случай.

К черту все. Лем понял, что смертельно устал от этой войны. Предыдущие сутки вытянули из него все то, что заставляло двигаться вперед в бою. Теперь ему хотелось одного: чтобы это закончилось. Чтобы не надо было больше тащить на себе чертов рюкзак, винтовку, тяжелую форму. Чтобы не приходилось больше обматывать ноги теплыми портянками и пихать их в эти чертовы тяжелые сапоги.

Хватит.

С него – хватит.

И со всех уже хватит.

«Дорогой отец (и мама, конечно же)!

У меня все хорошо. Хорошо на столько, насколько это может быть в боевых условиях.

Со времени моего последнего повышения («за особые заслуги перед отечеством») ничего в моей жизни и карьере не менялось. Я все еще майор и, скажу вам честно, это – даже больше того, на что я рассчитывал, когда шел заключать контракт на срочную службу.

Но сейчас – война и сделать себе высокий чин – легко.

Только людей много умирает при этом.

Ну да хватит о грустном! Недавно мы напрочь разгромили один крупный «город» (условно) неприятеля! Представляете, это был огромный лес. Лес, а на вершине каждого дерева – будто шалаш. Только целый дом. И в таких домах живут эти пауки. А деревья высокие – как сосны! И ветви начинаются аж в десяти метрах над землей.

Лес обстреливали пушками почти десять часов (не помню уже, сколько точно). А потом еще и бой сам по себе шел почти тридцать часов. Жуть была – темно, пауки ото всюду сыплются, как листья осенью! Мрак. Насмотрелся – на всю жизнь. Никогда больше без содрогания в лес войти не смогу. Наших полегло…

Ну да, я же обещал, что не будем о грустном.

Итак, в этом лесу, по данным разведки, было укреплено массивное воинское соединение стеклянных чертей. Теперь, когда они уничтожены (разведчики, опять-таки, говорят, что остальные наши силы накрыли еще несколько крупных вражеских скоплений в других «городах»), мы смело начинаем наступление на столицу.

Так что еще месяц – и мы победим! Осталось взять столицу и все!

Говорят, что наконец-то построили первую дивизию паровых крепостей!

Не знаю, сам не видел, что это, но хочется верить, что штука – полезная. Иначе осада столицы затянется. Так что следите за новостями: император очень хитро разделил силы и теперь основной костяк движется на столицу (я – в том числе), а остальные – уничтожают небольшие поселения врага. Так что мы планируем загнать всех выживших пауков в их столицу, да там и замочить нафиг.

Хорошо, что их гораздо меньше, чем людей. Иначе бы это все затянулось на пару лет.

Впрочем, император говорит, что планировал все закончить чуть ли не к сентябрю, но из-за ошибок в начале (я вам рассказывал) все завершится, пожалуй, к декабрю.

Холодает. Посреди степи, как оказалось, очень холодно! Ветер тут разгоняется до невероятной скорости и продувает нас насквозь! А с ним порой бывает или ледяной дождь, или снег! Отвратительная погода!

Я передумал: осень я больше не люблю. Замерз, как последняя сволочь (простите).

Впрочем, из-за того, что мы движемся на юг, вроде должно становиться теплее. Правда, один умник тут говорил, что мы, в планетарных масштабах, смещаемся к югу на слишком незначительную дистанцию, поэтому теплее не будет. Будет все так же противно-холодно из-за ветра.

За такие слова я велел дать ему десять плетей – чтобы боевой дух не портил.

Ха, так и живем!

Не скучайте! Я уже скоро вернусь – только добью этих гадов – и мигом домой! Готовьте горячую ванну и ведро горячего чаю – полгода уже не пил действительно нормальный чай. Особенно с бергамотом.

Надеюсь, что у вас – всё хорошо.

Лем»

Через два дня после того, как Лем отправил письмо родителям, произошло довольно странное нападение на имперскую армию, которое оставило смешанные чувства в сердцах людей. Вроде и победили, а вроде и стыдно даже как-то было.

Дело в том, что передовые отряды, рано утром доложили о том, что на них наступает… конница?

Истории известны случаи атаки паучьей конницы, но они были столь редки, что их можно было пересчитать по пальцам.

Лем, услышав сообщение о появлении противника, взял бинокль и, пока войско готовилось к обороне, посмотрел на горизонт. То, что он увидел, вызвало в нем оторопь из-за своей нелепости.

Пауки приближались к армии людей. И ехали пауки верхом на… Стеклянных скорпионах.

Стеклянные пауки натурально прикрепили себя какими-то ремнями к спинам огромных (около четырех метров без учета хвоста) скорпионов и неслись, сломя голову, в атаку на людей!

Когда между армиями оставалось примерно половина километра, император отдал приказ открыть огонь из пулеметов и винтовок.

За сто метров до армии людей пауки сделали залп стеклянными кинжалами, почти не нанесшими ущерба.

Последний паук был убит в трех метрах от передовых рядов армии людей.

Над полем боя повисла тишина.

– Что это было? – спросил Альберт.

– Это была героическая, но катастрофическая атака паучьей кавалерии, – ответил не менее ошарашенный Лем. Все войско стояло и нерешительно переговаривалось. Многие поглядывали наверх, ожидая авиаподдержки.

Ее не было.

Ничего больше не было.

– Сколько их там было? – спросил Лем.

– Не знаю. Но их строй в ширину растянулся почти на километр, – ответил Альберт. – Каковы наши потери?

– Ни одного человека не погибло, насколько мне известно, – ответил Лем.

– Лучшего пауковеда мне позови, – велел Альберт.

Через три минуты перед императором стоял лучший из армейских специалистов по паукам – седой мужчина с ярко-голубыми глазами на цепочке, висевшей на шее.

Зачем они ему – никто не знал.

– Что это было? – спросил Альберт.

– Понятия не имею, император, – ответил пауковед.

– Это были пауки, сидевшие верхом на… на чем? – спросил Лем.

– На стеклянных скорпионах.

– Что-то раньше я не видел этих скорпионов, – сказал Лем. Альберт на него снисходительно посмотрел, но промолчал. Естественно! Императорский сын имел доступ ко всем секретным архивам империи!

– Как мы полагаем, – осторожно начал говорить ученый, – цивилизация пауков подразумевает разделение на расы. Или касты, не знаю. Основная масса – aranearum speculum vulgaris – паук стеклянный обыкновенный. Мастера на все руки: и пехота, и артиллерия, и вообще, подавляющее большинство в социальной прослойке.

– Ясно, – сказал Альберт. Ксенобиолог продолжил:

– Есть еще aranearum speculum volanti – паук стеклянный летающий, или, как вы их называете – «стекозы». Их меньше, чем простых пауков. Они – то ли элитный класс у них, то ли просто какие-то странные. Мы считаем, что пауки насильно контролируют их рождаемость. Возможно, у них когда-то была гражданская война и истребление «стрекоз» потребовало слишком много ресурсов и времени. Мы полагаем, что пауки попросту боятся повторения восстания, поэтому «стрекоз» так мало.

– Угу.

– Есть еще aranearum speculum magna – паук стеклянный огромный. Это у них что-то новое. Мы предполагаем, что пауки занимаются генетическими экспериментами. Либо это их какие-то «генералы» или «боссы» – не знаю. Может, «королевы» какие-то. Никто их доселе не видел, поэтому сказать трудно.

– А скорпионы? – нетерпеливо спросил Лем.

– Скорпионы… хммм… – ксенобиолог на миг замолчал. Собрав мысли воедино, он сказал: – Мы полагаем…

– Что вы все «полагаете», да «думаете»?! – возмутился Лем. – Знать-то наверняка не можете?!

– Не можем, – кивнул ксенобиолог. – Потому что пауки – не идут на контакт и не позволяют себя исследовать. Очень трудно разобраться в жизни какого-то живого существа, когда оно откручивает тебе голову. Итак, скорпионы – это у них, как мы думаем, что-то вроде рабочей силы – крайне малочисленный класс. То ли как лошади у нас, а то ли – как обезьяны. То есть, немного другой эволюционный вид. У людей таких просто нет. А у пауков… возможно, они сохранили скорпионам жизнь просто потому что решили не дать им вымереть. И сильно не дают расплодиться – боятся, наверно, что восстанут. Как стрекозы. Или просто скорпионы – глупее пауков. Поэтому они их и держат под контролем. Дискриминация по уровню интеллекта. А вот на счет того, почему они напали… трудно сказать. Вполне возможно, что пауки знают, что осада столицы неизбежна, вот и предприняли героическую вылазку. То ли психическая атака, а то ли просто сглупили. Или решили вымотать нас. Патроны-то под землей не растут!

– Вы считаете, что паукам присущ героизм? – спросил Альберт. Он был задумчив.

– Почему нет? Только что нас атаковала тысяча тварей, не нанеся никакого ущерба. С точки зрения тактики – поступок, бесспорно, глупый. Но у них за спиной был их дом, столица. Жены, дети (или что там у них?). Вот и ринулись в атаку. Или это было запоздавшее подкрепление к одному из уничтоженных «городов».

– Странно… – ответил император.

В следующую неделю, последовавшую за внезапной атакой «конницы», армия людей не встретила никого и практически беспрепятственно добралась до столицы пауков.

Там Альберт, памятуя о результатах «скоростного» штурма леса, отдал приказ готовиться к осаде более тщательно и неторопливо.

Перво-наперво, армия окружила свой лагерь окопами и подготовила небольшие взлетно-посадочные полосы. Примерно через три дня после этого, к войску людей присоединились бомбардировщики и истребители. Они привезли еще строительные материалы и прямо под боком у столицы пауков люди начали в сжатые сроки возводить аэродром: ровнялась и закатывалась асфальтом земля, наскоро собирался ангар.

Стали прибывать грузовые дирижабли. Они привозили припасы, теплую одежду и патроны.

Теперь небо рядом со столицей пауков охранялось очень тщательно – никто не хотел терять просто так ни одного дирижабля. Не теперь, не в конце войны.

Чуть позже стали подтягиваться остальные армии людей. По приказу Альберта, они окружали огромный странный лес пауков. Странным он был потому, что высился посреди открытого пространства – рядом не было больше ни одной рощи, ни одного деревца – только на холме, где жили пауки.

Укреплена столица пауков была неплохо: глубокий ров по периметру леса, прочные стены из неведомого материала между «передовыми» деревьями, тоннели внутри огромного холма, сплошь покрытого лесом.

Порой казалось, что весь лес копошится и шевелится – то перемещались в нем силы паучьей армии. Последней армии врагов человечества.

Или это была всего лишь игра воображения и уставшего мозга.

Столица паучьего царства была взята в осаду. Армия людей проводила последние приготовления перед наступлением. Финальным штрихом подготовки стали самодвижущиеся крепости, которые пехота тут же обозвала «коробочками».

Выглядели эти новинки инженерной мысли как большие металлические коробы на гусеничном ходу. Наверху у каждого короба была вращающаяся башня с пулеметом или крупнокалиберным орудием и труба, откуда безостановочно валил дым. Окрашены «коробочки» были в тот же камуфляжный вариант цветов, что и форма пехоты. На борту каждой машины нарисован порядковый номер. На свободном месте некоторые экипажи дорисовывали либо какие-то лозунги, либо картинки.

Преобладали изображения черепах и человеческих черепов.

Самодвижущихся крепостей прибыла ровно дивизия – четыре сотни металлических монстров. Внутри каждого сидели три человека: один управлял ходом транспорта, второй следил за состоянием всех внутренних агрегатов, а третий отвечал за стрельбу и координацию в пространстве.

«Коробочки» остальной части армии понравились: внушительные, рокочущие дизельными моторами, на вид – неуязвимые и смертоносные. Всё войско сразу воспрянуло духом: никто не хотел повторения бойни при осаде предыдущего паучьего поселения. А с такими металлическими монстрами сам черт – не брат!

Сразу по прибытии, «коробочки» облепили любопытные люди: они ходили вокруг, постукивали по броне прикладами, ковыряли все выпирающие детали, заглядывали внутрь, зачем-то нюхали выхлопные газы и задавали псевдоумные вопросы «коробушникам». Например, на чем работает этот агрегат («На дизельном топливе»), что это у него вместо колес («Гусеницы») и какова толщина брони («Пауков – выдержит!»).

Но самый приятный для Лема сюрприз заключался в том, что капитаном единственной дивизии самодвижущихся крепостей был… Джим! Его старый боевой товарищ!

Когда Лем узнал об этом, он тут же в приказном порядке вызвал капитана к себе. Тот подходил с явной растерянностью на лице – майор все-таки вызвал к себе, а не «хрен с горы». Однако когда он разглядел майора…

Радости их не было предела.

Джим рассказал, что получил новое назначение еще в августе – тогда как раз заканчивали формировать новое подразделение, а Джим зарекомендовал себя неплохим офицером. Вот его и определили руководить огромными стальными монстрами.

Однако не все было гладко в карьере старого друга Лема: Джим умудрился лишиться одного глаза и частично оглох на правое ухо – последствия артиллерийского обстрела пауков. Впрочем, черная повязка и легкая небритость, вкупе с мазутными пятнами на одежде и коже придавала ему вид лихой и грозный.

О судьбе Розмари ни один из друзей ничего не знал.

Император нервничал.

Он медлил отдать приказ.

Рядом с ним стояли: командующий авиацией, Лем, Джим (являющийся командиром единственной дивизии самодвижущихся крепостей), старший артиллерист и еще пара офицеров высшего командного состава.

Вся верхушка армии, можно сказать.

И все было готово к тому, чтобы сровнять столицу проклятых стеклянных пауков с землей.

На часах было время – пять минут первого ночи, двадцать первое ноября.

Но император медлил. Уже пять минут он просто стоял и смотрел в одну точку, расположенную где-то на огромной карте, висевшей на стене землянки, в которой люди устроили себе штаб.

– Ваше величество? – рискнул нарушить тишину Лем. Альберт вздрогнул и перевел взгляд на своего друга. – Всё… Всё в порядке?

– Я не знаю, – прошептал император. Продолжил уже более уверенным голосом: – В порядке-то в порядке, но… Я не знаю. Мы пришли сюда… Зачем? Пришли уничтожить живых существ. Полностью вырезать их под корень. Убить их всех, понимаешь?

Император на миг замолчал и продолжил:

– Что будут думать потомки? Те, которые придут после наших детей. Что скажут они? Они спросят – зачем мы это сделали? Почему мы уничтожили целый вид… Разумный вид, понимаете? Мы собираемся вырвать под корень целый род носителей альтернативного разума, эквивалентного человеческому. Но… Почему? Сейчас мы сократили их численность настолько, что они не смогут нам всерьез угрожать. Мы можем оставить их. Просто уйти отсюда. На многие годы они засядут у себя здесь, в своем последнем поселении, помня о нашей сокрушительной мощи.

Император вновь замолчал. Никто не смел произнести ни слова.

– Потомки, – продолжил Альберт, – будут в школах писать сочинения на тему «Зачем была нужна эта война?». И будут спрашивать ответа у своих родителей. Может, у ветеранов. Или историков… И что они услышат? Пауки не угрожают нам геноцидом. Они не едят нашу еду, они не пьют нашу воду и не похищают наших женщин и детей. Фактически, вся война из-за непонимания друг друга. Из-за неспособности… нежелания понять друг друга. Верно? Верно. Они будут писать сочинения на тему «Что я сказал бы императору в миг перед атакой». Это… Печально…

– Нет, император, не печально, – негромко сказал Лем. – Те, кто придут после нас, никогда не увидят опустевших городов, которые видели мы. Никогда не узнают, каково это – идти вглубь материка и сражаться со стеклянными тварями. Сражаться, потому что иначе удар нанесут они и тогда умрут твои близкие. Они этого никогда не узнают – и будут избавлены от этого. Да, печально, что мы убьем их всех, но… Тогда они не убьют нас… – Лем не верил сам себе. Но верил, что именно эти слова сейчас нужны. Он знал, что сейчас необходимо завершить войну. Если просто так развернуться и уйти… Один лишь бог знает, какие последствия будут в этом случае. Поэтому необходимо пойти и победить. И поэтому он лгал. – И дети будут благодарны нам за то, что никогда в их жизнь не ворвутся стеклянные твари, твари, которых не взять топором или ножом. Твари, не ведающие пощады. Твари, которых мы сейчас пойдем и уничтожим!

– Но для этих пауков мы – сами такие твари, – сказал император с горечью в голосе. – Мы пришли к ним домой, мы убили всех их соотечественников. Жен, детей… Или кто там у них. Мы уничтожили их культуру. И добьем выживших.

На миг в штабе повисла тишина. Альберт вздохнул, повернул голову к командующему авиацией и сказал:

– Начинайте. Нечего тут тянуть и рассусоливать. Нам некуда уходить.

Командующий кивнул и вышел из штаба. Остальные двинулись за ним. Лем вышел последним, бросив на императора тревожный взгляд.

Осада столицы пауков началась.

Лем стоял в первых рядах пехоты – снова неподалеку от императора. Люди беспокойно ждали сигнала к атаке. Правда, все они знали, что сигнал поступит ближе к рассвету, потому что сначала нужно было осуществить подготовку – император планировал ограничиться самыми минимальными потерями в этом бою. Последнем бою.

Воздух гулко завибрировал, и над головами выстроившихся в боевые порядки пехотинцев пролетело звено из пяти бомбардировщиков. Они заложили огромный крюк над столицей пауков и темноту ноябрьской ночи вспороли яркие вспышки взрывов. Через миг люди услышали звуки взрывов.

За первым звеном пролетело второе, но уже в сопровождении множества истребителей с прожекторами на носу и крыльях. Застрекотали пулеметы – то начался воздушный бой. Пауки не желали умирать, и, поэтому, в небо вылетели полчища стеклянных стрекоз.

У императора был выбор: либо бомбить город ночью и атаковать пехотой днем, либо наоборот. Император решил отправить внутрь пехоту днем, при свете.

Издалека послышались глухие крики приказов и за спиной у Лема жахнули пушки – они снова выпускали в воздух светящиеся шары. Вокруг стало намного светлее, чем днем, и Лем смог лучше разглядеть обстановку: от первой линии пехоты до начала леса – почти километр. За линией пехоты – еще примерно в полукилометре – артиллерия. А перед линией пехоты…

Пауки не стали ждать тотального уничтожения и решили перейти в стремительное контрнаступление. Они начали обстрел позиций людей своей артиллерией – пусть и не такой дальнобойной, но очень многочисленной. Воздух заполнился светящимися шарами, боевыми снарядами людей и стеклянными сферами пауков. Порой снаряды сталкивались в воздухе и на миг над полем боя вспыхивали небольшие огненные шары.

Лем стоял и завороженно смотрел на происходящее: гудящие самолеты, стрекот пулеметов истребителей, свист падающих на землю авиационных бомб и гулкий рокот далеких взрывов. Вспышки выстрелов артиллерии, сталкивающиеся и взрывающиеся в воздухе снаряды… Все это выглядело жутко, но эффектно.

Лему было страшно. Страшно не от того, что вскоре предстояло снова идти в темный лес, полный чертовых пауков, а страшно от того, что он видел результаты авианалета – впервые в жизни. Он видел эту разрушительную мощь и понимал, что ни у одного живого существа на земле нет ни малейшего шанса выжить при попадании авиационной бомбы.

Мгновенная смерть в грохоте, пламени и чертовой шрапнели.

Кроме артиллерии, в бой вступила пехота пауков – проклятые стеклянные твари ударили сразу во всех направлениях – благо, люди стояли вокруг столицы, полностью взяв ее в кольцо.

Пауков было не просто много – их было катастрофически много! Лем еще никогда не видел на поле боя столько стеклянных монстров сразу. Казалось, будто каждый житель паучьей столицы был вооружен и сейчас мчался, сломя голову, в бой, размахивая смертоносными стеклянными тесаками.

Но перед линией пехоты людей стояли «коробочки» – стальные махины, использующие для передвижения прототипы двигателей внутреннего сгорания.

Заметив контратаку, Джим отдал приказ своей дивизии начать наступление. Пауки, увидев новый тип неприятеля, не только не замедлились, но даже ускорились, будто желали на вкус попробовать эти невиданные махины.

«Коробки», рыча дизельными двигателями, помчались вперед быстрее скаковой лошади. Они освещали себе путь небольшими прожекторами, установленными прямо на башнях. Примерно за сотню метров до неприятеля стрелки открыли огонь и начался кромешный ад: пауки, будто обезумев, толпой кидались на самодвижущиеся крепости и старались их перевернуть. Самодвижущиеся крепости не только старались расстрелять проклятых пауков, но и попросту давили этих тварей, расшвыривая во все стороны куски стеклянной плоти.

Броня на «коробках» оказалась слишком прочной для оружия пауков.

Но они-таки умудрялись разорвать гусеницы или даже перевернуть машины, выводя их тем самым из строя.

– Черт, этого в планах не было… – пробормотал Альберт. – Мы должны были всю ночь их преспокойно бомбардировать, а потом добить пехотой! Ааа, дьявол! Полковник! Командуй наступление, иначе их там всех перебьют нахрен! Итак, сукины, сыны! За родину! За империю, мать вашу! Вперед, ёб вашу мать! – заорал Альберт и первым побежал вперед.

Солдаты, по большей части не услышавшие слов императора из-за свиста бомб, валящихся из бомбардировщиков на грешную землю, попросту завопили, что есть мочи, и тоже рванули вперед.

– Стой! Ты куда! Убьют ведь, дурак! – закричал Лем и засмеялся. Страх отступил – его место занял истеричный смех. Лем бежал вперед и смеялся. Добежав до линии боевых машин, Лем выбрал себе удобную позицию на днище перевернутой самодвижущейся крепости с номером «16» на борту, и открыл огонь по бушующему перед ним стеклянному морю.

Рядом с ним устроился пулеметчик. Теперь позицию Лема можно было назвать «неплохо укрепленной»…

– Ах вы твари! – возмутился Лем. Пулеметчик проследил за его взглядом и тоже выругался: целью контратаки пауков была не столько сама атака, сколько выманивание пехоты людей.

Император, поспешно введший в бой пехоту, перекрыл тем самым сектор обстрела артиллерии. Теперь пушки и мортиры могли бить исключительно по лесу, потому что все пространство между ними и столицей пауков заполняли не только враги, но и свои, homo sapiens.

Пользуясь этим, пауки выпустили на поле боя гигантских стеклянных пауков.

Огромные стеклянные твари с оружейными лафетами на спине составили отличную конкуренцию самодвижущимся крепостям – они с легкостью переворачивали или попросту давили массивные металлические коробки вместе с экипажем внутри. Прямо на глазах Лема один из пауков наступил на «коробку» и она расплющилась, а из остова повалил вонючий черный дым и запахло паленым мясом.