Битый снег

Поэтому пауки не жили в городах – не целесообразно. Наземные постройки людям легче разорить. Пауки живут в огромных лесах, густо заросших высокими неприступными деревьями.

Никто не знал, что из себя представляет сообщество пауков. Есть ли у них королева, или, может, парламент и президент? Вполне возможно, что у них просто наличествует коллективный разум, или даже кого-то главного просто нет. Не известно так же, чем питаются эти стеклянные демоны и как размножаются – ни один человек ни разу в жизни не видел стеклянного паука во время поглощения пищи или при спаривании.

Собственно, никто никогда не бывал внутри паучьих городов – пауки плохо шли на контакт. Торговать было нечем: людям требовались от пауков стекло, золото и оптические приборы – а пауки от этого приходили в ужас, потому что стекло, золото и оптические приборы, по сути, являлись частями тел их собратьев. Люди давно смекнули, что просить этих тварей продать им «глаз своего лучшего друга, ногу покойной бабушки и мозг случайно погибшего брата» – это бессмысленно, аморально и не этично. Даже с точки зрения пауков.

В свою очередь, пауки не нуждались ни в чем из того, что могли предложить им люди: золото и стекло им было не нужно, как и древесина и железо. Пищу людей пауки не ели, поэтому это тоже не могло стать предметом бартера. Система вооружения у обеих сторон была уникальна и не годилась для оппонента, так что… торговля шла плохо.

Хуже было только общение: пауки были глухи и немы, общались световыми вспышками. А люди могли общаться или при помощи звуков, или жестов, или букв.

Впрочем, среди пауков как-то обычно не было желающих изучить письменность людей или их систему жестов. Очевидно, они считали это таким же бессмысленным, как подсчитывание лепестков на цветах.

Поэтому туризм между двумя сторонами отсутствовал как таковой.

Что уж говорить о том, что ни одна из сторон не пускала к себе в гости всяких ученых и исследователей. Зачем? Чтобы секреты выведали? Ищите дураков!

Вот и процветала ксенофобия, как плесень на старых макаронах.

С сыром.

Именно развитие ксенофобии и подливание масла в огонь видовой ненависти привело к тому, что основная ударная сила империи людей сейчас стояла широким полукругом перед густонаселенным лесом пауков.

Лес был большой – пешком день бы по периметру обходить пришлось. Поэтому окружить его возможности не было – слишком тонкая цепь солдат получилась бы. К несказанной удаче императора Альберта (хотя Лем все еще мысленно величал его исключительно как «цесаревич»), этот густонаселенный лес стоял практически на равнине: холмов рядом почти не было, гор – вообще не наблюдалось, как и обрывов или каких-то рек.

Поэтому он подвел к лесу войско и дал приказ начать артиллерийский обстрел позиций неприятеля. Пехота и конница, кроме авангарда и арьергарда (на случай внезапной контратаки), получили приказ отдыхать.

Хотя спать под грохот орудий было непривычно и несподручно.

Впрочем, после долгого перехода, солдаты засыпали почти сразу, едва успев принять горизонтальное положение.

Лем, носивший звание майора, не спал – он ходил по лагерю и инспектировал. Проверял, не спят ли часовые и спят ли остальные солдаты. Проверял, всех ли накормили и качественной ли едой. Проверял, устроены ли лошади и вовремя ли подносят боеприпасы артиллеристам. Проверял, не упал ли от усталости император.

Заканчивая очередной круг проверки, Лем подолгу стоял и завороженно смотрел на паучий лес. И было на что посмотреть: вдалеке, почти в километре впереди, чернела высокая стена неприступных деревьев. Над ними горели яркие осенние звезды и висела убывающая луна.

Все поле между лесом и людьми усеивали небольшие светящиеся точки: световые снаряды, будто маленькие звездочки, горели неровным бледным светом, рассеивая тьму вокруг себя. На границе освещенной территории стояли войска людей. Передняя линия – пулеметы. Сотни пулеметчиков зорко следили, не подкрадываются ли проклятые твари под покровом тьмы? За ними – егеря с новейшими винтовками, оснащенными оптическими прицелами.

Ритмично грохотали пушки и мортиры: брандскугели, ядра, фугасы, картечь – все летело в сторону леса. Альберт дал приказ бомбардировать паучье поселение до рассвета. На рассвете начнется наступление основной части войск.

Мерно, будто под метроном, грохотали пушки. Снаряды, тревожно завывая и оставляя в воздухе длинные дымовые хвосты, летели к деревьям. Пехота тревожно следила за этими вестниками смерти и молилась о том, чтобы пауки не перешли во внезапную контратаку.

Лем боялся представить себя на месте пауков – сидишь в своем доме и молишься, чтобы свинцовая смерть тебя миновала.

Впрочем, во время боя за Нижний Вал (Лему казалось, что это было давно, в другой жизни), он испытал нечто похожее – когда артиллерийский обстрел вели пауки.

Снаряды императорской армии, попадая в близко растущие стволы, выкашивали одним махом целые поляны. Лесные великаны, вместе со всеми выстроенными на них «гнездами» или «домами» медленно и величественно падали на землю, расшвыривая во все стороны ветви и осколки построек.

Из-за того, что артиллерия пауков предполагала иной принцип работы, более пригодный для ведения боя в поле, горах или городе, они не могли отвечать людям прямо из леса – снаряды задевали бы ветви деревьев и падали бы прямо на артиллеристов. Поэтому пауки, примерно раз в час, предпринимали героические, но, увы, бесславные вылазки: они спешили вытащить требюшеты на территорию, не закрытую деревьями, и успеть произвести хотя бы пару выстрелов в сторону людей до того, как их накроет свинцовая смерть.

Императорские артиллеристы понимали, что им нельзя давать паукам закрепиться на удобной площадке ни на минуту, поэтому специально отведенные отряды постоянно обновляли освещение на поле боя, а наводчики в первую очередь высматривали такие героические контратаки.

В самом начале обстрела из леса выдвинулись пять огромных пауков с артиллерийскими орудиями на спинах.

Они смогли пройти примерно двести метров до того, как последнего из них накрыли имперские мортиры.

Орудия на спинах этих гигантов успели выстрелить по три раза, толком не нанеся людям ущерба.

Лем, видевший артиллерийский обстрел своими глазами, чувствовал, как у него шевелятся волосы на затылке – до того жутким было зрелище. Неостановимо… Непредсказуемо… Как стихия: грохот, вспышки, взрывы… Смерть. Если ад и существовал, то сейчас Лем видел именно его.

Примерно в два часа ночи Лем отправился спать – его сменил другой офицер. Император, по слухам, тоже прилег отдохнуть – ему предстояло завтра вести в бой войско. С первыми лучами солнца, под развевающимся флагом, громко оглашая окрестности боевым кличем…

На коне и с шашкой, в общем.

Рассвет шестнадцатого октября – в семь сорок. Строить войско начали в семь утра.

Лем нервничал. Не важно, что он прошел уже не через один десяток боев. Не важно, что он уже знал, что такое «артиллерийский обстрел пауков» и «паучья отрава» – примерно три недели назад он чудом спасся от отравления этим газом. Все то, что Лем пережил до этого утра, меркло в сравнении с тем, что предстояло впереди – штурм проклятого леса, где на каждом дереве засел стеклянный паук. Шансов выжить у него было ничуть не больше, чем у любого другого из многотысячной армии людей.

Император Альберт нервничал.

Безусловно, основная цель его жизни, обозначенная им и его сестрой совсем недавно, была достигнута примерно месяц назад – он встал во главе государства. Цель была достигнута, да, но не до конца – не было наследника и, в случае внезапной гибели монарха, престол перешел бы черт знает к кому.

А умереть Альберт мог в любой момент – он, являющийся символом войны со стеклянными тварями, он – молодой и волевой харизматичный император, – он защищен от внезапной смерти ничуть не больше, чем любой новобранец, стоявший сейчас у него за спиной. Хуже того: яркость формы с головой выдавала в нем именно важную, руководящую фигуру. Поэтому большая часть агрессии пауков будет направленна именно на него.

Но смерть личная меркнет на фоне того факта, что он ведет за собой не один десяток тысяч человек, верных ему до конца. Все эти люди, каждый из них, видят перед собой огромную, рослую фигуру императора, освещенную лучами славы, излучающую ореол харизмы. Все они идут за ним на смерть просто потому, что он так сказал. У войска не хватит запасов артиллерийских снарядов, чтобы сровнять весь лес с землей, поэтому люди пойдут по старинке, в рукопашную, вооруженные гранатами, винтовками и новомодными «траншейными ружьями» – многозарядными дробовиками.

И все они могут умереть.

Более того, в результате уничтожения этого, одного из крупнейших, городов пауков, погибнут почти все. Только изумительная слаженность действий и огромная доля везучести позволят сберечь хотя бы половину личного состава во время штурма.

Альберт подсчитал примерные потери и боялся этого числа.

Однако другого выхода не было: ждать, пока подвезут еще боеприпасы артиллеристам для того, чтобы сровнять этот огромный лес с землей – опасно. Пауки могут успеть перегруппироваться и нанести мощный контрудар.

А поэтому войско построено и готово к бою. Каждый солдат знал свою боевую задачу. Каждый капитан знал, куда вести своих людей.

И все они боялись.

Не было никаких зажигательных речей – их бы просто не услышали. Император сделал несколько шагов вперед, оглянулся, посмотрел в глаза близстоящим людям и негромко сказал: «Вперед!».

Атака началась.

Пехота бегом приближалась к развороченной артиллерийским обстрелом лесополосе. Все сжимали в руках винтовки и молчали. Артиллерия не замолкала ни на минуту – это была их последняя возможность нанести врагу ущерб, пока люди не попали внутрь поселения. Как только первые ряды достигнут деревьев – обстрел немедленно прекратится.

Лем шел в первых рядах – неподалеку от императора. Он сжимал в руках винтовку и слышал лишь мерный стук шагов тысяч людей, шедших за ним. Если он сейчас упадет – его попросту затопчут насмерть.

Сердце стучит, как бешеное.

В воздухе с воем летают фугасы. За ними – черные, мерзко пахнущие, дымные хвосты.

От страха сердце готово вылезти прямо через горло. Чтобы этому помешать, Лем начинает монотонно кричать и… вдруг понимает, что это делают и все вокруг: все больше и больше людей, обезумевших от страха и адреналина, начинают кричать и этот крик сплочает, позволяет почувствовать, что ты – не один, что вас – десятки тысяч и у вас есть шанс!

Сто метров до деревьев. Артиллеристы прекратили обстрел.

«Эй, а у меня есть шанс!» – успел подумать Лем за секунду до того, как ворвался под сень деревьев. Он, не останавливаясь, перепрыгнул через лежащие на земле ветви. Краем глаза он увидел, что люди за его спиной разделяются и начинают прочесывать весь лес, деля его на секторы. Но это – не его дело. Его дело – отряд императора. Они тоже выбрали себе участок леса и идут туда на зачистку.

Как и предполагал Альберт, первые сто метров леса были безжизненны – сюда чаще всего прилетали артиллерийские снаряды людей.

Но он не предполагал, сколько здесь будет трупов – землю покрывал густой слой стеклянных обломков. Все эти героические членистоногие старались прорваться через зону поражения артиллерии людей и подобраться к ненавистным homo sapiens для того, чтобы нанести хоть какой-то ущерб. Кто-то из них пытался зайти с фланга или с тыла, но был уничтожен заградительными отрядами имперской армии, расставленными именно на этот случай.

Отовсюду начали слышаться выстрелы: мощные и рокочущие – дробовики. Частые и будто источающие пафос – пулеметные. Короткие и злобные – винтовок.

Отряд императора – чуть больше сотни человек – замедлился: впереди показались пауки. Они соорудили что-то вроде деревянного дота на одном из деревьев и теперь оттуда периодически вылетали маленькие куски стекла – очевидно, стеклянные демоны изобрели что-то вроде пулемета.

–Лем! Надо пробить им точку! – крикнул Альберт. Он, как и большая часть отряда, прятались за окружающими этот «паучий дот» деревьями.

Те, кто спрятаться не успел – лежали на земле с повреждениями разной степени тяжести. За двадцать секунд столкновения с противником, отряд императора потерял двадцать человек.

Где-то рядом грохотали выстрелы…

Лем, улегшийся в корнях одного из деревьев, посмотрел на «дот», перевел взгляд на крону своего дерева и поспешно принялся палить вверх – из кроны к нему спускался здоровенный aranearum speculum vulgaris. Остальные из отряда императора, тоже на всякий случай начали стрелять в кроны деревьев. Почти из каждой выпало по притаившемуся пауку.

– Вот твари! – выругался Лем.

– Лем, еб твою мать! – мягко напомнил о себе император.

У каждого командующего есть инструмент, пригодный для выполнения любой задачи. У императора этим инструментом был Лем, который, в данный момент, горько жалел о том, что не родился круглым идиотом.

– Да я понял уже! – рявкнул в ответ тот. Он огляделся еще раз, заметил одного капитана гренадеров. – Капитан! Дай мне гранаты!

– Что?! – крикнул в ответ тот.

– Гранаты, гранаты, б*ть! – вежливо повторил Лем. Для убедительности он показал пальцем на грудь капитана. Тот непонимающе нахмурился, отцепил три взрывных устройства и швырнул их Лему. Тот подобрал гранаты и пробормотал что-то в духе «Умные все…» или «Умный в гору не пойдет…» – никто не расслышал, что именно. – Прикройте! – крикнул Лем.

Уцелевшие стрелки из отряда императора усилили ответный огонь по доту пауков. Те на минуту прекратили обстрел.

Лем, воспользовавшись передышкой, вскочил и со всех ног рванул к дереву.

Пробежав десять из тридцати метров, отделявших его убежище от дерева с «дотом», он запнулся и распластался по земле. Сверху снова начали стрелять кусками острейшего стекла.

В голове Лема, спешно бегущего к дереву с вражеской огневой точкой, мелькнула мысль: почему пауки стреляют стеклом? Они же сами стеклянные?..

Подбежав к основанию дерева, Лем сделал для себя неприятное открытие – основание дерева отлично простреливалось из других укрепленных древесных дотов. На его счастье, они были заняты сейчас другими штурмовыми отрядами.

Недолго думая, Лем вынул из рюкзака маленькую лопатку и длинный шнур. Вырыв почти в мгновение ока небольшую ямку в основании дерева, Лем запихнул туда все полученные от гренадера гранаты, присовокупил к ним две свои, привязал к чеке шнур, засыпал все землей и рванул прочь от опасного места.

Отбежав примерно на двадцать метров и получив стеклянную пулю в правое бедро, Лем прыгнул за не занятое пауками дерево, с удивлением обнаружил там Альберта и, не меняя удивленного выражения лица, резко дернул за шнур. Через три секунды раздался взрыв и дерево с дотом, натужно заскрипев, рухнуло вглубь леса.

– Ну ты даешь! – восхитился император. По его лицу стекала струйка крови – зацепило шальной пулей.

– Да пошел ты, – вяло отреагировал Лем.

Он аккуратно расширил ножом дыру в штанине – место, куда попали пауки – и с облегчением обнаружил, что рана не глубокая и не опасная. Фактически, ранение выглядело так, будто кто-то полоснул Лема по внутренней стороне бедра ножом. Больно, кроваво, но не смертельно. В данный момент это Лема безумно радовало.

– Смотри, расстреляю ведь! – пригрозил император, не переставая помогать Лему делать перевязку.

– Не расстреляешь, – отмахнулся Лем.

– С чего ты взял?

– Я твой друг, – рассмеялся Лем. – И кто-то же должен спасать твою жизнь и делать за тебя всю грязную работу!

– Сволочь ты, – беззлобно ответил император. Перевязка была окончена и Лем, хромая, продолжил бой.

Страх отступил. Поле зрения сузилось до небольшого пятна. Цветовое восприятие уменьшилось – стало больше черно-белых тонов: разгоряченный адреналином мозг Лема просто убирал то, что мешало ему молниеносно реагировать в такой критической ситуации. Эмоции и мысли отодвинулись куда-то на задний план… В данный момент они были не нужны. Отвлекали.

Поредевший отряд императора начал пробираться вглубь леса.

Вокруг слышалась стрельба: люди, хотевшие вырваться из этого древесного ада, палили во все, что имело стеклянный отблеск. Порой пули настигали уже поверженных врагов и дробили их холодные тела в щебенку.

Порой кто-то трусил и пытался убежать. Кто-то бежал назад, в сторону оставленной в тылу артиллерии и получал прикладом в зубы от капитана. Кто-то почему-то путал направления и, бросив оружие, стремглав несся в сумрачную даль впереди.

Деревьям не было конца. С каждого из них на людей пытался спрыгнуть паук. С некоторых валились зажигательные бомбы или фугасы с отравляющими веществами. Несколько секторов леса охватило ревущее пламя, и часть солдат оказались в огненной ловушке. Те, кто пытался пробраться к ним на помощь, лишь кашляли от дыма и отступали вглубь леса, протирая слезящиеся глаза.

На помощь к окруженным стеной пламени и дыма людям пришли пауки – и убили всех, кто был в этой страшной ловушке. Солдаты, лишенные возможности рассмотреть хоть что-то или даже попросту вдохнуть, не закашлявшись, были перебиты за несколько минут.

Ни один паук при этом не пострадал. Что им какой-то там дым или огонь? Они ведь стеклянные.

Лем потерял счет времени. Что-то происходило, они куда-то бежали… стали выпадать фрагменты боя: вот он снова подбирается к укрепленному дереву… и падает в какую-то яму, в которой сидят два паука. Обезумев от страха, он во все стороны бьет прикладом и его осыпает градом осколков: пауки, сами не ожидавшие того, что им на голову внезапно кто-то упадет, почти не оказали сопротивления.

В следующий момент Лем вновь меняет повязку на ноге и пот мешает ему смотреть перед собой. Он с раздражением вытирает его и видит, что это – не пот, а кровь – в какой-то момент он обо что-то рассек лоб. Думать о том, что это была стеклянная пуля, и что он разминулся со смертью на миллиметры, он не хотел.

Потеря крови давала о себе знать – Лем слабел. Или это от протяженности боя? Сколько он длится? Минуту? Час? Два дня? Когда он ел в последний раз?

В какой-то момент ясное утро сменилось чем-то хмурым и неприятным – то ли день, то ли уже вечер… Да еще и пошел мелкий, мерзкий холодный осенний дождь.

Хуже стало, когда между деревьев стал завывать пронизывающий ледяной ветер.

У солдат мерзли пальцы. Мерзли руки и ноги, становилось труднее двигаться, а лес все не кончался.

Лем тащил за руку какого-то человека и кричал, что надо встать и продолжить бой, что если тот так и будет тут сидеть, привалившись спиной к стволу дерева, он погибнет. Лем тянул его и кричал… Пока не заметил, что парня пригвоздило к дереву длинным стеклянным кинжалом и тот уже мертв.

– Да чтоб тебя! – выругался Лем и повалился на землю.

Он увидел голубое небо и теплое солнце. Пахло чем-то приятным – этот аромат вызывал ассоциации с чем-то… Кем-то приятным. С Петрой. Лето, тепло, не надо никуда спешить… Можно так полежать на земле и погреться на солнце…

В чувство его привел мощный удар по лицу.

– Проснись, майор! Х*ли разлегся?! Подохнешь тут, как собака! – кричал кто-то ему прямо в ухо. Лем застонал, встал на корточки и, пошатываясь, поднялся на ноги. С хмурого неба все еще сыпался мерзкий дождь.

– Какого хрена, капитан?! – прошептал тот. Рядом с поднявшимся Лемом стоял человек в чине капитана егерей. В голове у Лема шумело и тот сам себя ударил по щеке, возвращая ясность мыслей. – Ладно, спасибо, валим дальше!

Капитан, чей взгляд был безумен, покачал головой и стал рывками снимать с себя рюкзак. Лем нахмурился, но когда тот достал из него газозащитную маску, мгновенно последовал его примеру.

Противный дождь каким-то невероятным образом отсек горящий сектор леса и теперь оттуда расползался дым. Вместе с дымом между деревьев виднелись какие-то странные желтоватые клубы. Солдаты, наученные горьким опытом газовых атак, надевали газозащитные маски – на всякий случай.

– Этого, б*ть не хватало… – пробормотал Лем. Он натянул на голову маску и продолжил путь вместе с капитаном.

Внезапно перед ним откуда-то появился Альберт, опирающийся на плечо какого-то неизвестного Лему человека. Альберт тоже был в маске и, увидев Лема (он опознал его по форме и вышитой фамилии на куртке), приветственно махнул ему рукой.

– Что стряслось? – крикнул Лем. Хотя этот вопрос и звучал глупо посреди поля боя.

–Контузия! – крикнул майор, помогавший императору идти. – Пауки подорвали один из залетевших к ним фугасов, а его величество был рядом. Повезло ему, максимум – оглохнет. Но бой для него временно окончен.

Лем пожал плечами и проверил боезапас… И внезапно выяснил, что у него осталось всего три пули.

– Вот зараза! – выругался тот. Оглядевшись, Лем нашел на земле труп какого-то парня, при жизни служившего в полку егерей. – Тебе это больше не понадобится, – пробормотал Лем, забирая у мертвеца патроны. Винтовку он оставил себе свою – все-таки вещь, созданная руками отца. Хоть какая-то память о чем-то светлом, что ждет его где-то там, где заканчивается этот лес.

Нет. Сказки все это. Лес не кончится. Есть только лес и чертовы пауки, падающие с деревьев. Лем снял маску. Потом он снова ее надевал… а потом где-то потерял. Кажется, в тот момент, когда на него упала чья-то рука…

Внезапно Лем свалился в какую-то яму. Он собирался уже снова (в который раз?..) начать прикладом отбиваться от всех, кто рядом, как вдруг…

– Потише, майор! Зашибешь ведь! – рассмеялся кто-то ему в ухо.

Лем с недоумением огляделся – он сидел на корточках в довольно глубокой яме, на дне которой лежали два разбитых вдребезги паука. На их останках и на чем-то, что напоминало странные деревянные ящики, сидели пятеро егерей и… преспокойно уписывали за обе щеки сухпаек!

Лем опешил.

– Не хлопай глазами, майор! – сказал тот, что был более рослый, и имел звание фельдфебеля. – Присоединяйся!

– Что?.. – только и произнес Лем. Он встал на ноги – высоты его роста хватало, чтобы глаза были примерно на уровни земли. По каске что-то чиркнуло и Лем поспешно пригнулся. Егеря снова рассмеялись.

– Да ты сядь и перекуси! Полегчает! – посоветовал все тот же здоровяк.

Лем пожал плечами и тоже уселся на ящик. Достал из сумки свой сухпаек и присоединился к трапезе.

– Ты субординацию-то блюди! – уже спокойнее сказал Лем. Адреналин начал в нем утихать: война-войной, а сытое брюхо – лучший друг солдата. Эта неказистая мысль уютно уложилась в голове Лема.

– А что ты сделаешь, майор? Я ж по званию обращаюсь! – рассмеялся солдат. – А коли не нравится – так пошли, выйдем из леса, да потолкуем. Я с удовольствием под трибунал бы пошел, лишь бы свалить отсюда!

– Это да, – тихо сказал Лем.

– Майор, а правда, что офицерам коньяк дают во фляжках? – спросил другой солдат. Он был меньше ростом и весь какой-то неказистый. Красноватые глаза его говорили о том, что он не дурак выпить.

– Вранье! – уверенно сказал Лем и угостил всех, кто был в яме, коньяком из фляжки. – Как вы тут оказались?

– Да как, как? – пожала плечами доселе молчавшая егерь – статная шатенка с потрясающей фигурой. – Выполняли боевую задачу, обнаружили склад боеприпасов неприятеля, – она лягнула деревянный ящик под собой, – уничтожили охрану и решили сделать небольшой перерыв, так как не знаем, что делать дальше и куда атаковать.

– А капитан вашей группы? – спросил Лем.

– Убит минут сорок назад, – ответила девушка. – От нашего отряда в сотню человек остались мы пятеро. И старший по званию тут – этот фельдфебель-придурок, – от этих слов фельдфебель довольно заржал. Лем покачал головой. – А твой капитан где, майор?

Лем вспомнил оглушенного императора.

– Его оглушило, – коротко сказал он. – Унесли в санчасть.

– Ну, ему повезло, – сказал один из егерей.

– Если он доберется туда, конечно, – философски заметил егерь в чине ефрейтора.

– Этот – доберется, поверь, – усмехнулся Лем. Внезапно он… расслабился. Он привалился к земляной стене ямы, вытянул ноги и даже будто отогрелся. Шум боя отошел на задний план – не вкусный, но сытный перекус сотворил чудо.

Пользуясь моментом, Лем размотал повязку на бедре и осмотрел порез. Увиденное ему не сильно понравилось, но все было лучше, чем могло бы быть. Не торопясь, он аккуратно обработал рану и наложил новую повязку. На этом его индивидуальная аптечка иссякла и он вышвырнул пустую коробку куда-то прочь из ямы. Только она взлетела над краем укрытия, как в нее воткнулся стеклянный кинжал и пригвоздил к земле.

– Вот черти! – восхитился фельдфебель.

– Там дот, да? – спросил Лем. Егеря кивнули. Лем понял, что шансов выбраться отсюда невредимыми, предварительно не устранив дот, у них почти нет. – Шикарно… А сколько времени?

– Почти шесть вечера, – сказала девушка. У нее одной в отряде сохранились часы.

– То есть мы провели в этом лесу одиннадцать часов? – изумился Лем.

– Примерно, – кивнула та.

– Я за эти одиннадцать часов постарел лет на десять, – покачал головой Лем. – А еще получил нож в ногу, рассечение лба, легкую контузию, подозреваю, что трещину в ребро, здорово промок – благо хоть дождь прекратился! – без счету ушибов и сотню седых волос. А поел – всего один раз! Дожили…

– Так ты почти лысый, – усмехнулся здоровяк-егерь. – Не заметно.

– Да пошел ты, – отмахнулся Лем. Он вновь одарил всех коньяком и убрал опустевшую фляжку.

– Интересно, когда это все закончится? – спросила девушка.

– Да фиг его знает, – пожал плечами Лем. – Альберт говорил, что к вечеру сюда введут «вторую смену» – резервные части.

– Альберт? – нахмурился фельдфебель. – Император, что ли?

– Он, родимый, – кивнул Лем. Все после этих слов как-то странно посмотрели на Лема и даже будто сконфузились немного. – Да ладно вам! – отмахнулся Лем. – Лучше думайте о том, что скоро резерв в бой вступит!

– Это да, это приятно, – кивнула девушка. – Только если императора самого еще не прихлопнули. А то тогда и резерв вводить некому будет…

– Не прихлопнули, будь спок, – ответил Лем. Эта магическая фраза успокоила встревоженных егерей.

Из-за пасмурной погоды стемнело раньше обычного – уже в шесть вечера артиллерия людей вновь начала стрелять по лесу светящимися шариками. Они стремительно взлетали в воздух где-то там, далеко, где не было этих пропитанных смертью деревьев, и, шипя, оседали на землю. Если шарик падал на кого-то из людей – тот получал довольно сильный ожог.

Резервные боевые части вступили в бой почти в восемь вечера. Все из-за того, что авиация неприятеля нанесла по ним стремительный внезапный удар. Примерно в полдень, со стороны солнца, на отдыхавшие перед боем резервные части напали стеклянные стрекозы. Они швыряли в солдат стеклянные кинжалы и сбрасывали маленькие химические бомбы.

Солдаты, не ожидавшие этой атаки, растерялись и начали паниковать. Пока офицерам удалось восстановить порядок, пока оказали сопротивление – прошло немало времени. Противовоздушная оборона не разворачивалась перед началом боя. По сведениям императора, в этом лесу стрекоз или не было вообще, или их всех перебили при артиллерийской подготовке – иначе они напали бы еще ночью, до введения пехоты в лес.

Император ошибся.

Поэтому резервные войска шли в бой изрядно потрепанными и поредевшими рядами.

Из-за этого Альберт принял решение не выводить предыдущую партию войск из леса – он отдал приказ вести бой до победы.

Ночь в лесу пауков стала самым страшным событием в жизни Лема: уставший, раненый, потерявший много крови, не видящий ничего вокруг, он брел меж деревьев, наблюдая за тем, как с неба падают светящиеся шары.

В какой-то момент он поймал себя на мысли, что пытается поймать шар… Что сходит с ума.

Ему это не понравилось.

Навстречу Лему внезапно вышел огромный солдат. Он с ног до головы был облеплен грязью. Из правого уха у него текла кровь. Он остановился и напряженно посмотрел на Лема в неверном свете шаров.

– Эй, ты знаешь, где мой командир? – внезапно спросил этот человек.

– Нет, – ответил Лем. Он не знал, где его командир.

Здоровяк снял с плеч сумку, порылся в ней, достал оттуда человеческую голову и сказал:

– Вот он.

После чего положил голову обратно, снова надел рюкзак на плечи и продолжил путь в неизвестном направлении.

Лем десять минут стоял на месте, пытаясь понять, что же он только что видел.

– Эй, ты чего? – к нему внезапно подошла девушка со встревоженным лицом. На форме егеря – ни пятнышка, в руках – тяжелый пулемет. «И как она его удерживает?..» – мелькнуло у Лема в голове.

– А? – отозвался тот, все еще глядя то вслед ушедшему здоровяку, то на пулемет хрупкой девушки. Ее глаза медленно плавали, почти не задерживаясь на каком-то объекте.

– Ты чего встал-то? – повторила она. – Они ждать-то не будут!

– Кто – они? – не понял Лем, но девушка уже ушла.

Лем покачал головой, перезарядил свою винтовку и отправился куда-то дальше.

Ночь не кончалась.

Он видел живых и мертвых. Он видел целеустремленных и сосредоточенных, и видел сбитых с толку и растерянных. Видел обезумевших и тихо поехавших. Он видел людей и их части, и части без людей.

Были и пауки, были и стрекозы.

Порой что-то где-то грохотало, кто-то что-то кричал.

Несколько раз Лем куда-то бежал, в кого-то стрелял… Один раз даже разнимал дерущихся бойцов. Закончилось тем, что он просто врезал прикладом по зубам обоим и ушел дальше.

В конце концов, он внезапно выбрел к краю леса. Причем к тому краю, с которого и начал поход по этому царству смерти и ужаса.

Не отдавая себе отчета, он неторопливо побрел в сторону стрелявшей световыми шарами артиллерии. Внезапно его окликнул голос:

– Стой, кто идет?!

– Свои, идиот! – ответил Лем, но все-таки остановился. Ночь была длинной и некоторые увиденные им вещи были достаточно странными для того, чтобы понимать, что лучше сразу остановиться, когда просят.

Впрочем, были ли они на самом деле? Или ему все привиделось?..

Лем не знал.

– Остановился – значит, свой! – крикнул голос. – Проходи.

Лем медленно подошел к очень нервному расчету пулеметчиков.

– В чем дело? Что за вопросы? Я же человек.

– Угу, эти тоже, – кивнул бледный пулеметчик.

Лем присмотрелся и увидел в неверном свете шаров что-то поистине ужасное, какие-то обезображенные трупы. Это выглядело так, будто…

– Эти твари надевали наших мертвых ребят, как костюмы, – озвучил мысли Лема пулеметчик. – Темно, не видно нифига. Они их надевали – кто просто на лапы, а кто – влезть в них пытался. Видать те, у кого лап не хватало уже, отчаявшиеся. В темноте подползали и… много наших порезали так, гады. Вот и спрашиваем…

– Ублюдки… – выдохнул Лем. Он представил себе, как выглядели в темноте эти исковерканные человекообразные силуэты. Как они внезапно превращались в бушующий вихрь стеклянных ножей…