Опасные игры с деривативами: Полувековая история провалов от Citibank до Barings, Société Générale и AIG

Какие ограничения налагаются банками на торговые операции с валютой

Прежде чем перейти к описанию фактической спекулятивной схемы, придуманной нашим бельгийским трейдером, рассмотрим основные правила проведения операций, которым должен был следовать каждый валютный трейдер.

Валютные трейдеры обязаны соблюдать лимиты торговли по индивидуальным сделкам. Например, банк может требовать, чтобы отдельная валютная сделка не превышала $10 млн, а нетто-позиция трейдера – $25 млн в течение дня с уменьшением почти до нуля к концу рабочего дня во избежание неприятных сюрпризов ночью. В противном случае генеральный директор банка лишился бы сна, думая об изобретательных коллегах вроде нашего бельгийского трейдера в иностранных филиалах. На самом деле, банки в основном зарабатывают деньги, покупая и продавая иностранную валюту с небольшой разницей в курсах, или со спредом. При этом сделки в основном являются спотовыми и, в меньшей степени, форвардными и осуществляются для корпоративных клиентов (в последнее время банки стали работать также с опционами, свопами и другими производными продуктами, о которых читатель узнает из этой книги). Это действительно относительно безопасный способ получения прибыли, и он не влечет открытия явно спекулятивных валютных позиций, подобных той, которую мы только что описали. Фактически, многие банки ввели системы контроля, не позволяющие трейдерам нарушать правила и требующие поддержания сбалансированной позиции. Это означает, что каждый трейдер должен поддерживать нулевой баланс своих позиций, при котором объем форвардных продаж валюты равен объему форвардных покупок валюты. Например, наш бельгийский трейдер мог осуществить форвардную продажу £10 млн с поставкой через месяц по курсу $2,77 = £1 и покупку £10 млн с поставкой через шесть месяцев по курсу $2,75 = £1. В случае снижения фунта до $2,40 через 15 дней трейдер получил бы прибыль по форвардному контракту на продажу фунта со сроком исполнения через 30 дней в размере £10 000 000 × (2,77–2,40) = $370 000. Однако через шесть месяцев он понес бы убыток по второму форварду в размере £10 000 000 × (2,40 – 2,75) = $350 000. В этом примере чистый риск банка ограничен спредом между форвардными курсами на один и шесть месяцев или $ (2,77 – 2,75) × 10 000 000 = $20 000^[23]. Большинство банков считают такой риск вполне приемлемым. В табл. 1 приведен пример возможного распределения валютных позиций нашего бельгийского трейдера в $/£ и $/DM.

Обратите внимание на то, что для обеих валют:

«длинные (активные) позиции (+) = короткие (пассивные) позиции (–)»,

если не учитывать сроки исполнения контрактов. Как видим, наш трейдер поддерживал бы сбалансированную позицию, поскольку

£10 млн (длинная/активная) – £10 млн (короткая/пассивная) = 0.

Спекуляции трейдингового отдела коммерческого банка: отличие Citibank от хедж-фонда а-ля Джордж Сорос^[24]

Читателю уже известно, что наш бельгийский трейдер сделал ставку на то, что фунт стерлингов выдержит существующее спекулятивное давление и не обесценится в ближайшие 12–18 месяцев. Чтобы получить прибыль от сделок, ему необходимо было заключить форварды на покупку фунта (открыть длинную позицию) по низкому курсу на уровне $2,69 = £1 со сроками исполнения от 9 до 18 месяцев. Читатель может спросить, почему форвардный курс опустился ниже минимального спот-курса и почему контракты продавались с дисконтом, когда спот-курс ограничивается коридором, поддерживаемым Банком Англии? Причина заключается в дифференциале процентных ставок по доллару и фунту стерлингов. Защищая паритет $2,80 = £1, Банк Англии поднял процентные ставки с 4,50 % до 7,50 % с целью стимулирования притока краткосрочного капитала, что, в свою очередь, повысило спот-курс доллар/фунт (см. рис. 2, отражающий процентные ставки в США и Великобритании в 1964–1965 гг.). Рост дифференциала процентных ставок привел к увеличению дисконта форвардного курса (см. вставку С). Например, процентные ставки в Великобритании возросли с 4,5 % в сентябре 1964 г. до 7,5 % в октябре 1964 г. (фактические ставки дисконта указаны в нижнем ряду на рис. 2), в то время как процентные ставки США оставались стабильными, на уровне 4,25 %. Соответственно, форвардный курс упал с F = $2,78 × [(1 + 0,0425) / (l + 0,0475)] = 2,77 в сентябре 1964 г.

до F* = $2,78 × [(1 + 0,0425) / (l +0,0750)] = 2,69 в октябре 1964 г.

Вставка С. Оценка форвардных валютных курсов и теория паритета процентных ставок. В отличие от спот-курсов, форвардные курсы не ограничиваются лимитами центрального банка и определяются, прежде всего, процентными ставками согласно теории паритета процентных ставок. Приведем пример. Финансовому директору Fidelity Investment, фонда денежного рынка, необходимо инвестировать $100 млн на 360 дней. В соответствии с уставом фонда, средства должны вкладываться в ценные бумаги с очень низким риском, например в годовые казначейские ноты США с доходностью 4 % и/или казначейские ноты Великобритании, известные как гилты, с таким же сроком погашения и доходностью 6 %. Более высокая доходность вложений в фунтах очень привлекательна, поскольку предполагает получение дополнительного процентного дохода в размере $2 млн. Однако это справедливо при условии, что спот-курс доллар/фунт остается неизменным, на уровне $2,80. В противном случае разница процентных ставок может быть полностью или частично ликвидирована обесценением фунта до 2 %.

Итак, наш финансовый директор может сравнить доходность вложений на внутреннем рынке (без кредитного и валютного рисков), которые приносят $100 000 000 × (1 + 0,04) = $104 000 000, с более высокой доходностью вложений в фунтах. Для реализации преимущества более высокой доходности вложений в фунтах нужно сделать следующее:

1) купить фунты по спот-курсу в сумме $100 000 000 / 2,80 = £35 714 000;

2) разместить полученные фунты под 6 % для получения через 360 дней £35 714 000 × (1 + 0,06) = £37 857 000;

3) зафиксировать стоимость вложений в фунты в долларах, продав форвардный контракт на основную сумму вложений в фунтах с процентами по форвардному курсу F = 2,7475, чтобы гарантированно получить через 360 дней £37 857 000 × 2,7475 = $104 012 000.

Фактически, решение о вложении средств принимается на основе сравнения двух возможных вариантов инвестирования. В данном случае налицо небольшое преимущество при инвестировании в фунты. В целом, если доходность покрытых вложений в фунтах выше, краткосрочный капитал мигрирует из Нью-Йорка в Лондон. При этом в США возникает повышательное давление на процентные ставки и спот-курс доллар/фунт, а в Великобритании – понижательное давление на ставки и форвардный курс. Это давление действует до тех пор, пока доходность обоих вариантов инвестиций не сравняется. Такое состояние равновесия называется паритетом процентных ставок^[25]. Говоря более формализованным языком, теория паритета процентных ставок устанавливает очень простую взаимосвязь между внутренними (i) и иностранными (i*) процентными ставками, спотовыми (S) и форвардными (F) курсами:

(1 + i) = (1 / S) × (1 + i*) × F или F = S (1 + i) / (1 + i*).

Следует понимать, что даже при жестком регулировании спот-курса форвардный курс определяется дифференциалом процентных ставок (i – i*), и при равновесии он установится на уровне:

F = 2,80 [(1 + 0,04) / (1 + 0,06)] = 2,7472.

Этот курс находится ниже минимального предела $2,78 для спот-курса.

Очевидно, чем выше поднималась процентная ставка по фунтам, тем ниже опускался форвардный курс фунта и тем более заманчивой становилась игра для нашего бельгийского трейдера. Однако необходимость поддерживать сбалансированную позицию не позволяла ему покупать сотни миллионов фунтов стерлингов, поскольку это сразу же бы привлекало внимание.

Какую же лазейку нашел наш бельгийский трейдер, чтобы скрыть спекулятивную игру против девальвации фунта? Напомним, что он приобрел 360-дневный форвардный контракт на покупку фунта стерлингов по $2,69 открыв длинную/активную позицию в фунтах. Эту позицию необходимо было уравновесить короткой/пассивной позицией аналогичного объема (но с другим сроком исполнения). В противном случае большая активная позиция в фунтах неизбежно привлекла бы внимание финансового директора банка. Для сбалансирования длинной позиции в фунтах с дальним сроком наш трейдер должен был продать фунты стерлингов и открыть уравновешивающую пассивную позицию. При этом суммы должны были совпадать, однако сроки исполнения форвардных контрактов были разными, поскольку наш трейдер продавал 30- и 60-дневные форварды на фунт, а покупал 270- и 360-дневные форварды, неизменно выполняя требование по поддержанию сбалансированной позиции.

В первые 30 дней не было никаких операционных убытков. При наступлении срока первой пассивной позиции в фунтах (по проданному форварду на фунт с курсом $2,77 и поставкой 30 октября 1965 г.) наш трейдер должен был поставить £100 млн и получить $277 млн. Однако £100 млн пришлось покупать по курсу $2,78, поскольку фунт не девальвировался. Это означало операционный убыток как минимум в £1 млн, который, очевидно, суммировался с результатами других операций в тот день. Закрывая короткую позицию в фунтах, наш трейдер получал чистую активную позицию, которая требовала немедленной продажи форварда на фунт с более близким сроком исполнения для уравновешивания длинной форвардной позиции с дальним сроком. По всей видимости, наш трейдер возобновлял краткосрочные пассивные позиции каждый раз, когда наступал срок его краткосрочных форвардов, получая операционный убыток, равный разнице между форвардным курсом (с все большим дисконтом, поскольку процентные ставки в Великобритании возрастали) и текущим спот-курсом (который был на уровне $2,78 или выше, так как фунт не девальвировался). Поскольку осенью 1964 г. процентные ставки на фунт постоянно росли, эта позиция возобновлялась по все менее выгодному форвардному курсу, что увеличивало убытки при исполнении форвардных контрактов на продажу фунта. Однако пока фунт не ослабевал, наш трейдер мог получить неплохую прибыль по своей длинной активной позиции, при условии относительно небольших убытков по коротким позициям. Говоря более формализованным языком, наш бельгийский трейдер ожидал, что:

Убытки по коротким позициям в фунтах < Прибыль по длинным позициям в фунтах.

Спекулятивная схема нашего трейдера была несимметричной. Длинные позиции в фунтах сулили хорошую прибыль, однако короткие позиции предполагали значительные убытки и трейдер не мог с точность предсказать, будет ли прибыль больше совокупного убытка. Единственное, в чем трейдер мог быть уверенным, так это в том, что дисконт по форвардам с более дальними сроками будет пропорционально больше дисконта по форвардам с более близкими сроками, поскольку кривая доходности для более близких сроков имеет угол выше 45 %, а значит годовая процентная ставка выше шести-, трех- и одномесячной процентной ставки. Другими словами, 360-дневный дисконт на фунт стерлингов будет выше, чем месячный дисконт, взятый 12 раз. Фактически спекулятивная схема могла принести прибыль только при сохранении спот-курса и при неизменных дифференциалах процентных ставок в течение 12 месяцев. Иначе говоря, когда ежемесячные убытки по возобновляемым месячным форвардным контрактам в течение 12 месяцев оказываются меньше, чем прибыли при закрытии длинной позиции в фунтах через 12 месяцев. На самом деле, бельгийский трейдер не мог точно знать, будут ли операционные убытки, неизбежно накапливающиеся по коротким позициям, перекрыты результатом от форвардной покупки фунтов.

Поспешное и дорогостоящее завершение истории

Наш трейдер не смог завершить свой креативный спекулятивный план. Фунт стерлингов не девальвировался и его длинная позиция могла принести прибыль в должное время, но обстоятельства сложились против него. Весной 1965 г. Уолтер Ристон, в то время глава департамента зарубежных операций Citibank, получил сигнал «от своего друга Пола Джентли, партнера британской фирмы Samuel Montague в то время одного из крупнейших дилеров на рынке золота. Джентли был обеспокоен валютными операциями банка. Он сообщил Ристону, что его фирма, Montague, заключила с бельгийским отделением Citibank контракт на $100 млн, срок которого истекал на следующей неделе. “Я просто обалдел, – говорил Ристон, – поскольку эта сумма в 10 раз превышала размер контракта, который могло заключать отделение такого размера”»^[26].

Вскоре после этого департамент контроля разоблачил бельгийского трейдера и закрыл непогашенные позиции по невыгодным спотовым и форвардным курсам, как это часто случается при принудительной ликвидации больших спекулятивных позиций.

Мораль

Потеря почти 10 % консолидированной годовой прибыли из-за действий креативного трейдера в бельгийском отделении оказалась хорошим отрезвляющим уроком для Citibank, особенно с учетом того, что в это время банк готовился к выпуску субординированных конвертируемых обязательств на сумму $250 млн.

Вывод 1. Требуйте пояснений по операциям за день. Трейдеры должны четко объяснять характер базовой операции, в том числе указывать конечных пользователей продуктов валютного рынка. Коммерческий банк работает, главным образом, с компаниями. Наличие других сторон в сделках должно вызывать вопросы. При этом важно четко разделять отделы по операциям с валютой и отделы учета и контроля, также именуемые бэк-офисом. Валютный трейдер должен проводить операции, вести ежедневный журнал учета и оформлять карточки торговых операций, которые передаются в отдел учета и контроля. Последний, в свою очередь, должен сверять каждую операцию с данными брокера или других контрагентов для утверждения операций и обеспечения их точности. В последнее время многие коммерческие банки создали департаменты по управлению риском, рассчитывающие прибыли и убытки по незакрытым контрактам.

Вывод 2. Контролируйте деятельность каждого трейдера, требуя ежедневную разбивку операций. Требуйте разбивки совокупных позиций по срокам исполнения и по контрагентам. Хотя сбалансированные совокупные позиции относительно безопасны для банка, за ними могут скрываться спекулятивные схемы, подобные той, что описана в этой главе. Они противоречат задачам трейдинговых отделов. Банки могу создавать отдельные подразделения, аналогичные хедж-фондам, и заниматься торговлей за свой счет, однако у них должен быть другой устав и иные правила проведения операций. Такие подразделения существуют во многих инвестиционных банках и приносят большой доход.

Вывод 3. Введите лимиты на убытки от операций. Следите за соблюдением лимитов при обязательной ежедневной переоценке по рынку по всем открытым контрактам. Обычно эту процедуру выполняет департамент управления рисками совместно с отделом учета и контроля. То, что сегодня является общепринятой практикой, игнорировалось в 1960-е гг. Поскольку форвардные контракты являются индивидуальными и не торгуются постоянно подобно валютным фьючерсам, их переоценка по рынку должна проводиться в конце каждого рабочего дня. Это можно легко сделать на основе теории паритета процентных ставок. Так, 12-месячный форвардный контракт на фунт стерлингов, купленный 1 сентября по курсу $2,73, может стоить лишь $2,7250 за фунт 2 сентября при повышении процентной ставки в Великобритании. Если бы наш трейдер имел позицию размером £100 млн, то переоценка по рынку показала бы нереализованный убыток^[27]:

£100 000 000 × (2,73–2,7250) = –$500 000.

Установив лимит на убытки от торговых операций на уровне, например $250 000 для конкретного трейдера, бэк-офис смог бы быстро обнаружить спекулятивную схему и приостановить дальнейшие торговые операции до надлежащего учета позиции. Этот способ позволяет контролировать общий риск банка гораздо лучше, чем требование поддерживать сбалансированную позицию, которая позволяет скрывать хитроумные схемы, способные привести к крупным убыткам.

Вопросы для обсуждения

1. Если валютный трейдер получает твердый оклад, т. е. не имеет ни комиссий, ни бонусов, то какие мотивы могут подтолкнуть его к спекуляции?

2. С учетом того, что фунт стерлингов не девальвировался до 1967 г., каким мог быть конечный результат спекулятивной схемы бельгийского трейдера, если бы банк позволил довести ее до конца? Укажите сроки и денежные потоки.

3. Почему форвардные курсы не обязательно совпадали с валютным коридором, установленным при Бреттонвудской валютной системе? При каких сценариях форвардные курсы оставались бы в пределах такого коридора?

4. Согласны ли вы с тем, что трейдинговые отделы крупных коммерческих банков не должны заниматься спекулятивной торговлей?

5. При каких условиях вы позволили бы трейдинговым отделам заниматься спекулятивной торговлей?

Глава 4. Bank Negara, Малайзия

Используя все ресурсы, находящиеся в распоряжении центрального банка – закрытую информацию, неограниченный кредит, право регулирования и т. д., – малайзийский Bank Negara стал самым опасным трейдером на валютных рынках. Торгуя ради прибыли, Bank Negara извратил саму идею существования центральных банков.

Грегори Миллман^[28]

Центральный банк Малайзии, Bank Negara, 31 марта 1994 г. объявил об огромных убытках по валютным операциям, сумма которых составила 5,7 млрд малайзийских ринггитов, что эквивалентно $2,1 млрд. В 1992 г. им предшествовали еще бо́льшие убытки в размере 9 млрд ринггитов, или $3,3 млрд. После раскрытия информации о гигантских убытках, 1 апреля 1994 г. Джафар бин Хуссейн, многолетний управляющий банка, был вынужден уйти в отставку. В обычной практике центральных банков такие убытки случаются в результате затратных и законных, но неудачных попыток предотвратить укрепление национальной валюты в результате притока спекулятивного капитала (см. вставку А). В январе 1994 г. журнал The Economist сообщил, что Bank Negara объявил войну «валютным спекулянтам», скупавшим ринггит в ожидании его укрепления. «Однако валютным дилерам хорошо известно, что Bank Negara долгое время и сам был крупным игроком валютного рынка. В последние два года конкуренцию его смелости составляла лишь его же некомпетентность»^[29]. Действительно, еще в 1988 г. Джафар^[30] объявил, что к традиционному обеспечению безопасности и ликвидности при управлении валютными резервами Bank Negara добавит «оптимизацию прибыли и знание рынка»^[31], что вскоре вылилось в валютные спекуляции.

Вставка А. Интервенции центральных банков на валютных рынках. Как правило, центральные банки выступают гарантами стабильности национальной валюты. Для поддержания стабильности центральные банки вмешиваются в работу валютных рынков своих стран, чтобы сгладить слишком сильные колебания курсов национальной валюты. С этой целью они покупают национальную валюту, продавая запасы иностранной валюты, например доллара или иены, для предотвращения девальвации. Они также могут продавать национальную валюту, покупая резервные иностранные валюты, для снижения темпов ее укрепления. Например, если спекулянты покупали бы ринггиты по спот-курсу M$2,50 = $1, Bank Negara продавал бы ринггиты за доллары и накапливал долларовые резервы. По мере укрепления ринггита у Bank Negara накапливались бы все большие долларовые резервы, стоящие, однако, лишь M$2,40 = $1. В этом случае при оценке в национальной валюте у банка возникал бы убыток от курсовой разницы. Многие азиатские центральные банки, прежде всего, Японии, Китая и Тайваня, периодически несут подобные убытки. Однако история Bank Negara совсем иного рода.

Чем занимаются центральные банки

Центральный банк любой страны, как правило, уполномочен управлять денежной массой для обеспечения стабильности национальной валюты (проявляющейся в низкой инфляции) и поддержания надлежащего экономического роста. При этом ожидается, что он будет обеспечивать доверие к финансовой системе своей страны. Во время кризисов центральный банк может выступать в роли кредитора последней инстанции для частных банков, стоящих на грани банкротства, для предотвращения паники и системного риска. С экономическими задачами центрального банка тесто связаны его обязанности по обеспечению международных расчетов страны посредством целенаправленных интервенций на валютном рынке. При этом национальная валюта может быть привязана к доллару, к корзине других валют, или свободно колебаться. Как правило, центральные банки являются государственными институтами, но сохраняют независимость от соответствующих национальных правительств. Это особенно характерно для Федеральной резервной системы США, Банка Англии или недавно созданного Европейского центрального банка. Тем не менее большинство центральных банков развивающихся стран до сих пор находятся в сильной зависимости от национальных правительств.

«Bank Negara явно решил стать особым центральным банком: торгуя ради прибыли, Bank Negara извратил саму идею существования центральных банков. Вместо того чтобы обеспечивать глобальную финансовую стабильность, Bank Negara неоднократно направлял огромные средства в наиболее сложных рыночных ситуациях для изменения валютных курсов в свою пользу… Рыночные спекуляции Bank Negara были столь вопиющими, что один из представителей американского центрального банка сказал: “Если бы они попытались так вести себя на любой бирже мира, они попали бы за решетку”. Однако на нерегулируемых валютных рынках нет ни полиции, ни тюрем. Единственным правилом является короткая расправа сильных над слабыми, которая в конечном итоге и погубила Bank Negara»^[32].