Варта. Мир, сокрытый в тиши лазурита

Предисловие

История, которую я расскажу, – моя история. И она до сих пор волнует каждую клеточку моего сердца.

Вам случалось когда-нибудь открывать что-то новое? Подключаться к неосязаемому пространству и ловить слово за словом… нет, не так… балансировать под напором бурного потока мыслей и открытий, до этого вам неизвестных?

Новые ли это образы или вы уже долго неосознанно наблюдали за ними? Не знаю. Но вспомните, какое ощущение восторга и собственной значимости переполняет вас в этот момент!

А теперь представьте, что вам открылся целый новый мир. Сказочный, очаровывающий и величественный. Он впустил вас в свою историю, свои легенды, принял в свои могущественные объятия, и теперь его прошлое – ваше прошлое…

Судьба преподнесла мне подарок, о котором я не могла и просить. Она переплела мою жизнь с жизнью магических существ, до этого не известных никому.

Но давайте обо всем по порядку…

Глава 1. Аномальная находка

Начать стоит с того, что я – необычная девушка, возможно, даже уникальная. По крайней мере, ни разу за девятнадцать лет своей жизни я не слышала о другом человеке, способном дышать под водой.

Мои родители нашли меня на диком пляже недалеко от нашего дома. Я мирно спала на камне, укутанная в подобие пледа, сплетенного из липких морских водорослей. В ногах у меня лежал маленький мешочек, закрывающийся на витую ракушку. Все эти чудеса очень удивили мою будущую семью, но на этом сюрпризы только начинались. В мешочке была крупная горсть фиолетовых кристаллов, напоминающих аметисты, и письмо, пропитанное морской водой. Мой отец до сих пор гадает, как бумага совсем не размякла, а чернила не расплылись. Это письмо я прилагаю к своему рассказу. От хрупкой страницы сейчас остались одни крошки. Без влаги она быстро сморщилась и потрескалась. Удивительно, как будто ей не было предназначено служить людям.

Моя мама предусмотрительно переписала содержимое на обычную бумагу, зная, что однажды я захочу его прочесть.

Прошу Вас не оставлять мое дитя. Молю Нептуна о доброте Вашей и понимании. Уберегите дочку от штормов и бурь. Сокровищ здесь хватит, чтобы воспитать ее и отпустить искать свое течение. Прошу, храните ее тайну, как оберегали бы спокойствие собственного чада. Да поможет Бог вам и моей девочке Лорелин.

И это все. Несложно предположить, что строки принадлежат моей маме. В них читается ее доброе сердце и ее отчаяние. Удивительно, но маленькой записки всегда было достаточно, чтобы я чувствовала себя любимой ею. Я знаю и верю, что только ужасное стечение обстоятельств могло лишить меня ее тепла и нежности. Как часто ночью я лежала с закрытыми глазами, укутавшись одеялом так, что ноги целиком торчали наружу. Было немного зябко, но я представляла, что она, мой безымянный ангел-хранитель, обнимает меня и шепчет на ухо, что все будет хорошо. Засыпая, я слышала ее голос, колыбельную или сказку, как будто часть ее души всегда была со мной.

Мои приемные родители – самые лучшие родители, о каких только может желать ребенок в моем положении. Они никогда меня не любили, как свою дочь, но любили, как племянницу или дальнюю родственницу. Я никогда не купалась в ласке и поцелуях, как мои сводные братья и сестры (их было четверо), но и никогда не чувствовала себя лишней или нежеланной. Родители не скрывали от меня моего происхождения. Да это было и невозможно. Во-первых, вся моя семья могла гордиться своими золотистыми локонами, а мои волосы были настолько черными, что в солнечных лучах отливали синевой. Глаза у моих сестер были светлыми, серо-голубыми, а мои так переливались всеми оттенками бирюзового, что сияли в темноте. Но ни это, ни даже то, что моя кожа при свете луны светилась перламутром, не было моим главным отличием.

В тот день 19 лет назад, когда отец бережно принес чужое чадо домой и начал разворачивать мокрую ткань, ему открылась еще одна тайна. Строки в письме обрели новый смысл. Он повернул меня на живот, чтобы отлепить остатки водорослей и омыть мое разъеденное морской водой тело, и пришел в ужас. Прямо на ребрах по бокам виднелись шесть горизонтальных шрамов – по три с каждой стороны. Сейчас они практически незаметны, если вытянуть руки вдоль тела. Будучи в уже потерявшем счет поколении тесно связанным с морем, отец сразу распознал в этих порезах не что иное, как жабры!

Я не знаю, что произошло в тот день и сколько родители решали, не представляю ли я угрозы для их семьи – такие подробности от меня наверняка умалчивают (за что я вполне благодарна), – но, так или иначе, я осталась у них. Нептун услышал молитвы моей мамы и передал меня в руки честной семьи. Этим людям хватило сострадания, чтобы не отдать меня ученым и не показывать за деньги изумленной толпе. И вообще, когда я оглядываюсь на эту историю, понимаю, что только ангельские силы сохранили меня и подарили мне такую прекрасную жизнь.

Да, в отношении я часто чувствовала разницу между мной и сестрами или братом. Но эта разница никогда не переходила границ. Я всегда была сыта, одета и выполняла ровно ту долю домашних обязанностей, что и остальные. Хотя, признаюсь, часто порывалась взяться за что-нибудь еще, так как горела желанием отплатить этим людям за их доброту. Я вместе со всеми ездила в большой город смотреть кино, получала свою порцию мороженого и сладкой кукурузы, слушала сказки и колыбельные перед сном. Одним словом (точнее, не одним, а целыми восемью), я была ценной и незаменимой частью уютных семейных традиций.

Когда я была совсем маленькой, то делила комнату с самой старшей из нас, Энн. Она невероятно милая и умная, и мы с ней и сейчас дружим, но тогда наше сожительство продлилось всего несколько недель. Мне было не больше полугода, а ей четыре. Любопытная Энн единственная, помимо родителей, знала о моей особенности. Тогда, маленькая и несмышленая, она решила проверить мою тайну в действии. Пока родители готовили обед, а они почти всегда делали это вместе, она пробралась в ванную, набрала теплую воду почти до краев, вытащила меня из кроватки в нашей комнате и нежно опустила на самое дно купели. Потом вернулась в комнату за маленькими ажурными часами, которые дедушка подарил нашей маме на день рождения. Они были необычными. Каждый час в них играла прелестная мелодия. И вот сестра вернулась ко мне и стала сосредоточенно отсчитывать каждую секунду. Энн тогда умела считать только до двадцати, поэтому она разгибала пальцы руки каждые двадцать счетов. Достаточно изобретательно для ребенка ее возраста. И вот когда пальцы на второй руке уже подходили к концу, часы пробили три, и радостно задребезжали от музыки. Мизинец Энн, одиноко и храбро содрогавшийся под весом механизма, разжался от неожиданности. Часы под музыкальное сопровождение полетели на плитку. Девочка вскрикнула от испуга и сожаления. Мари, так зовут мою приемную мать, вбежала в ванную и закричала еще громче, но уже от ужаса. Она вынула меня из воды и начала ощупывать мое маленькое тело. Но, к ее удивлению, я была абсолютно спокойна и даже довольна происходящим. Когда мама узнала от Энн, сколько раз та успела сосчитать до двадцати, она не поверила своим ушам. Так моя семья узнала, что мои жабры исправно выполняют свою функцию. Однако меня все же решили вернуть в родительскую спальню, а позднее отселили на чердак, дабы избежать подобных экспериментов.

Вы не подумайте, это был самый прелестный чердак, который только можно желать! Особенно уютным он был в дождливые вечера, когда капли отчаянно, но безуспешно пытались забраться внутрь. Тогда я зажигала свечи, заваривала самое сладкое какао, которое только можно представить, ставила любимые пластинки и рисовала или читала, укутавшись в большой плед, который таскала с родительской кровати. Он, конечно, был очень колючим, но это меня никогда не останавливало. А на мой одиннадцатый день рождения Энн связала мне мягкий плед с бесчисленным множеством разноцветных заплаток, рисунков и надписей. Это и теперь самая милая вещь на моем чердаке.

Даже не знаю, что еще вам нужно обо мне знать, чтобы повествование обрело тот смысл, который я в него вкладываю…

Глава 2. Видения

Сокровища, оставленные на оплату моего содержания, оказались редчайшими кристаллами, которые образуются на такой глубине, что их добыча считается практически невозможной. На все вопросы относительно их появления в семье простого рыбака отец отвечал, что получил наследство от своего отца, который в свою очередь тоже был моряком и несколько раз пересекал Атлантику, – и это все, что ему известно. За драгоценные камни родителям без особого труда удалось выручить сумму, в три раза превышающую ту, на которую они рассчитывали. Однако до моего более-менее осознанного возраста эти деньги тратились исключительно на мое содержание.

Когда мне было двенадцать, в нашей семье родился Тим, и по моему предложению был составлен план пристройки с ванной, комнатой и небольшой кладовой. Могу сказать, что я существенно вложилась в эту затею. Если не считать этого раза, основная стоимость моего сокровища была надежно спрятана до тех пор, пока я не достигну совершеннолетия. На карманные расходы я уже в раннем возрасте стала зарабатывать сама.

Моя особенность ослабляла мне легкие и делала любые занятия спортом практически невозможными. Я всегда была нелюдимой. Точнее, нет, все всегда считали, что я нелюдимая. Но я такой не была. Мне пришлось.

В школе много кто обращал внимание на мою внешность. Бледная кожа, густые, почти синие волосы, неестественные глаза. Меня быстро начали называть ведьмой, и это клеймо стало сопутствовать мне на протяжении всего школьного опыта. Зато учителя меня любили. Наверное, за мою старательность, хотя могу вас заверить, что не будь у меня времени быть старательной, я бы ни за что такой не стала.

Подруг у меня не было. Энн начала меня стесняться и, хотя дома она оставалась самой дружелюбной и понимающей, между нами установилось негласное правило: в школе лучше не общаться. Спортивные кружки для меня были закрыты. Лишь хоровой класс мисс Флэйк служил для меня тихим укрытием всю начальную школу. Хрупкая и воздушная, как кукурузные хлопья, она всегда находила правильные слова и знала, как поднять настроение. Мы целые перемены проводили за разговорами о ее путешествиях, о книгах, о музыке. Она и открыла мой голос нашему маленькому городку. Удивительно, но при всей слабости моих легких звуки, которые я извлекала, были глубокими и чарующими. Когда я пела, то не ощущала вибрации в грудной клетке. Я пела выше. Как будто звук формировался где-то на макушке и теплой волной стекал к уголкам губ. Теперь ни одна ярмарка не обходилась без пары песен Лорелин Фэй, и это вызывало еще большую неприязнь со стороны одноклассниц. Но триумф не был долгим. Скоро мисс Флэйк стала миссис Боуберт и уехала в большой город. Хоровой класс закрыли, а я потеряла единственного друга. Выступала я только чтобы увидеть ее улыбку и услышать ее справедливые замечания, поэтому все чаще стала оправдываться плохим самочувствием или отсутствием репертуара. Вскоре меня и вовсе перестали просить петь.

И тогда это началось. Мои сны и видения.

Я осталась совсем одна. И, как мне тогда казалось, начала сходить сума. Сначала я стала видеть странные сны. Они все были разными, но неизбежно связаны с морем и его обитателями. Подводные драконы, пещерные змеи, гигантские ракушки – первое время я просыпалась в холодном поту, а потом привыкла. А через несколько месяцев сны стали моим любимым местом. Я изучала подводные города, затонувшие корабли, пряталась от рифовых акул за кораллами, гуляла в морских садах. Видения были такими красочными и живыми, что мне захотелось как-то поделиться ими с миром. Я начала рисовать. Необъяснимая емкость ума всегда делала предметы очень доступными для меня, но здесь успех был просто моментальным. Уже через пару недель я стала не просто узнавать свои сны в картинах, но полностью погружаться в то состояние – настолько реальными они казались. Я стала бредить наяву. Рисование погружало меня в транс. Я не видела и не контролировала, что изображаю, а просто отдавалась какой-то внутренней силе. На моих рисунках начали проявляться странные создания – не люди, но и не рыбы. Русалки, но совсем не такие, каких рисуют в книжках. Величественные создания, настолько разные, что описание одного полностью противоречит образу другого. Были и длинные локоны, и щупальца осьминога вместо волос, и нежная кожа, и блестящая чешуя на локтях и ребрах, были нимфы и монстры, красавицы и чудовища, и каждая картина как будто вырвана из какой-то истории. Как фотография, неожиданно запечатлевшая страх и предвкушение, растерянность и несгибаемость… Эти картины я никому не показывала. Прятала их под кровать и принималась за какой-нибудь морской пейзаж, чтобы оправдать свое уединение.

Людям нравились мои простые рисунки, и очень скоро отец смог открыть небольшую лавку. Приезжие часто заглядывали туда и увозили пылающий закат или потертую бурями шхуну в память о своем визите в наш городок. А у нас появились деньги на дальние поездки и новые впечатления.

Как вы видите, я родилась под счастливой звездой. Красивой, талантливой, умной, скромной… Но очень скоро все эти особенности перестали выделять меня из толпы. У моих одноклассников появились увлечения, планы на будущее, многие стали хорошо учиться, чтобы переехать в большой город. А я, наоборот, потеряла всякий интерес и мотивацию. Мне нравилось рисовать, но я не видела себя художницей. Это был скорее способ не сойти сума от собственной фантазии.

Я любила море, часы проводила под водой, изучая местных обитателей и представляя, что сейчас из-за камня появится магическое существо, которое я так часто изображаю в своих подводных городах. Но я не понимала, как это все связано с тем, кем мне суждено быть. Как это может помочь людям? Какую пользу я могу принести? Я чувствовала, что отстаю от всех… К чему эти навыки, эта сообразительность, если я понятия не имею, что с ними делать? За что хвататься, что изучать?

Знала бы я, что впереди меня ждет приключение, которое волшебными свитками на рифовых скалах раскроет новый мир. Мир, который всегда был со мной.

Глава 3. Синий Луч

Был теплый июньский вечер. Я сидела на камнях у воды и говорила с мамой. Моей настоящей мамой. Я часто это делала, но тогда был особенный день. Мой выпускной.

– Последний день, мам. Больше я не смогу оправдываться тем, что мой путь определен за меня. И как мне теперь искать свое течение?

Опустив ноги в прохладную воду, я наблюдала за небом. От пастельно-розового до огненно-красного, оно наполняло душу красками вдохновения и бесконечных возможностей. Бесконечных. Никогда бы не подумала, что выбор может стать заточением.

Солнце в тот день было необъятным. Как сейчас помню этот ослепляющий золотой шар. Оно медленно и лениво тянулось к морю. Я улыбнулась от мысли, что вода вот-вот вспыхнет. Невозможно осознать, что это звезда. Огромное тело, несущееся в бесконечности. И мы несемся вместе с ним. Не может быть, чтобы такое гигантское существо не было частью нашей планеты. Не может быть, чтобы оно было далеко в пустом и холодном космосе.

Ветра в тот день практически не было, облака ушли за горы, и мне оставалось только сидеть, очарованной волшебной тенью уходящего дня. Я закрыла глаза, чтобы прочувствовать все то, что увидела, запомнить и, может, однажды нарисовать. Или спеть. Вдалеке играла музыка, маленькие взрослые смеялись и шумно открывали шампанское, а со мной было море. Лазурное, игристое, необычайно мягкое – не думаю, что оно нуждается в описании.

И тут я поддалась очень необычному порыву. Я соскользнула с камня, оставив на берегу серебристые балетки, и начала медленно входить в воду. Нет, никакая сила не тянула меня туда, я сама уводила себя все дальше и дальше от берега. На секунду мне захотелось обратиться в морскую пену и навсегда стать частью этого безбрежного покоя. Синее платье было уже в воде, когда я подумала, что мне нечего терять, и нырнула в нежную воду. Приятная прохлада и краски заката, преломленные изумрудной поверхностью океана, превратили такой знакомый мне скудный подводный мир в подобие морских садов с моих картин. Я не могла остановиться и просто плыла вперед. Когда мне удалось впитать и прочувствовать всю магию момента, я была уже очень далеко от берега. Солнце практически зашло за горизонт. Я завороженно наблюдала последние мгновения уходящего дня. Еще чуть-чуть, еще секунда… И в эту самую секунду крошечная часть солнечного диска вспыхнула синим огнем и упала в море. Синий Луч? Не может быть. Зеленый. Но не синий. Я не сильна в физике, но никогда не слышала ничего о Синем Луче. Кто бы мог подумать, что в скором времени я буду знать о нем все и даже больше.

Меня не покидало чувство, что где-то я уже видела подобное. Может, во снах? Вряд ли. Не помню, чтобы я рисовала солнце…

Внезапный толчок. Что-то с силой ударило меня по ноге. Что-то скользкое, но шершавое. Рыба. Огромная рыба! Меня охватил ледяной ужас.

В голове начали проноситься образы монстров из моих снов. Но врожденное любопытство все же не давало покоя. Я нырнула и огляделась по сторонам. Недалеко, в направлении открытого моря, мелькала какая-то тень. В сумерках было сложно что-либо разглядеть, но тень была удивительно изящной и совсем не наводила страх, скорее наоборот, очаровывала. Рассекая густую воду, я бросилась ее догонять. Не помню, о чем я думала в тот момент, наверное, ни о чем, кроме сокращения моих мышц и частоты толчков. Может, поэтому мне и удалось догнать существо, имеющее в своем распоряжении мощный хвост. Не знаю, сколько минут это продолжалось, но внезапно я перестала чувствовать свое тело. Либо я попала в сильное течение, либо сама стала водой. Мне показалось, что я плыву без каких-либо усилий. Почти лечу. Но это ощущение возникло лишь на пару секунд, и я поняла, что не могу больше сделать ни одного движения. Тело обмякло и медленно начало опускаться в облако синеющей тьмы.

Оно уходит, уходит!.. Я ухожу! Я тону? Откуда я пришла?! Существо опять начало отдаляться. Под ногами свои объятия раскрывал безграничный мрак. Я выплыву, только отдохну… Нет, не может быть, это сон, просто сон!

– Сто-о-о-ой! – я собрала все оставшиеся или уже успевшие накопиться силы. Удивительно, но мой голос прозвучал так четко и так громко расплылся эхом, что я, возможно, впервые в жизни явственно ощутила волосы на своей голове.

Существо остановилось. Встревоженно, как будто боясь обернуться, оно расправилось так, что я могла разглядеть все его Тело? Боже, это не рыба! В ловящих мельчайшие потоки воды бордовых водорослях я узнала пряди густых блестящих волос. За их волнением виднелись изящные руки и сильная спина. Чуть ниже лопаток шлейфом спадали два полупрозрачных… Рукава? Плащ? Что это? Существо обернулось.

– Ты дышишь? Ты человек – как ты дышишь? – она говорила с нежным акцентом, как будто только приплыла с берегов Прованса, и практически шепотом, словно не хотела, чтобы нас кто-то заметил. Но, несмотря на все еще осязаемое расстояние, я отчетливо слышала ее встревоженный голос. Это видение настолько увлекло меня, что я совсем забыла о собственном обессилевшем теле, о страхе и о том, что в мире вообще существует кто-либо или что-либо, кроме нас. Я просто любовалась ею. Мягкой тенью, приближавшейся ко мне и взволнованно шептавшей один и тот же вопрос.

– Ты словно сон, – сказала я и снова замолчала.

– И ты меня видишь, – сказала девушка так, будто это не слова, а мысль. – Значит, это не миф.

– Что не миф? – видение начало приобретать четкие формы. Как она была прекрасна! И самое прекрасное в ней то, что она погружена в свои мысли и, кажется, совсем не замечает, как она красива и как я ею восхищаюсь. Она бережно взяла меня за руку. Ее серебристый хвост, льющийся то сиреневыми, то нежно-вишневыми бликами, легким движением поднял нас из сгущающейся синевы. Русалка? Сирена? Нимфа? Надеюсь, это не сон…

Глава 4. Мерлея

Божественное создание, она молча скользила в толще воды. Она точно знала, куда направляется, или так мне казалось, но я не осмеливалась нарушить молчание. В голове было столько вопросов, и ни один не мог прорваться сквозь пелену очарования. Наконец вдалеке показалось дно. Вернее, серая безжизненная скала, кое-где покрытая водорослями. Она посадила меня на небольшой выступ и продолжила парить в полутьме. Такой мрачный фон еще больше выделял хрупкий силуэт искрящейся незнакомки.

Я посмотрела наверх. Уже взошла луна, и снизу блики света казались маленькими окошками в другой мир. Ночь. Я вдруг осознала, что единственным источником света для нас была перламутровая чешуя русалки, в которой бесконечными кристаллами отражалась бледная царица ночного неба. Девушка долго рассматривала мои ноги, ребра, волосы. В ее фиалковых глазах ежесекундно вспыхивали искорки. Я будто видела, как ее мысли на огромной скорости сталкиваются друг с другом, распадаясь на тысячи огоньков.

– Кто ты? Ты родилась такой? И почему ты здесь? – наконец спросила она.

– Пожалуй, я должна спросить тебя об этом первой. Ведь ты в моем мире. – Я сама не понимала, что говорю.

– Нет, сейчас ты в моем мире. И без меня ты не отыщешь путь домой, – ее голос прозвучал слишком мягко для угрозы.

– Я человек. Человек, который может дышать под водой. Это все, что я знаю. А здесь я потому… – я замолчала. Почему? Я совсем забыла, с чего все началось.

– Потому что я имела неосторожность дать волю любопытству, – она с тревогой вздохнула.

– Да, именно так. Любопытство всю жизнь не дает мне покоя.

– Я не о тебе, – улыбнулась незнакомка. – Почему ты молчишь?

– Не знаю, я как будто под заклинанием. Но это ведь ты, ты и есть заклинание?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты – дитя магии?

      Русалка звонко усмехнулась.

– К чему такая поэтичность?

– Ты вдохновляешь лишь на такие сравнения. К тому же я уже много размышляла о таких существах. Я видела их. Во сне. Но в жизни не представляла ничего прекраснее тебя.

Девушка будто не слышала меня. Ни улыбка, ни тень смущения не мелькнули в уголках ее губ. Она осталась абсолютно равнодушной, как будто я была глубоководным плоским ящером, рассказывающим рыбе-ангелу о красоте рифов и тепле ласкового солнца.

– Вот как? И часто тебе снились эти существа?

– Очень! Целые миры, подводные замки и гигантские пещеры с чудовищами. Каждый день я думала и представляла подобных тебе. И рисовала, все рисовала, потому что не было другого выхода этим мыслям. Я не могла не поплыть за тобой. Кто ты?

– Ответ на этот вопрос слишком сложен. Я совсем другая, и пусть тело человека не уводит тебя от верного понимания. – Ее язык очаровывал ничуть не меньше, чем она сама.

– И ты даже не попытаешься объяснить?

– Видишь ли, произошла ошибка. Мы никогда не должны были встретиться. Никто не должен был меня увидеть, но случился Синий луч и…

– Синий луч? Ты тоже его видела?

– Нет, я его почувствовала.

– Как?

– На уровне энергии.

– Как толчок? Или волна? Почему же я не почувствовала?

– Нет, это не совсем так. Просто ощутила. Ваша энергия сокрыта в оболочке, поэтому многие процессы вам доступны только на одном или двух чувственных уровнях.

– Какой оболочке? Теле? Но у тебя оно тоже есть.

Девушка явно была в замешательстве. Из ее глаз лучились понимание и готовность открыть мне все тайны вселенной, но губы сетью опутывали каждую мысль и пропускали ко мне лишь песчинки.

– Я не знаю… Как тебя зовут?

– Лорелин.

– Я Мерлея.

– Ты первая, чье имя хотя бы созвучно с моим.

Она глубоко вздохнула и опустилась рядом со мной.

– Значит, ты человек, способный дышать под водой. Ты знаешь своих родителей?

– Мама оставила меня. Случилось что-то ужасное, и ей пришлось бросить меня на одном из диких пляжей. Я живу в приемной семье.

– У тебя что-то осталось от нее?

– Только пара предложений. – Я пересказала письмо. Фигура Мерлеи налилась светом. Удивительно, я видела мысли этой девушки. Они метались в радужках глаз, струились в чешуе, мурашками разбегались по ее бледной коже.

– Что еще? Есть что-то еще.

Нет, ничего. Совсем ничего, только…

– Сокровища. Кристалл. Браслет! Мне оставили один минерал, и я попросила заменить камешек в браслете. – Я указала на тонкую серебряную цепочку. Изящными линиями по руке переплетались веточки лозы. Между ними виноградной гроздью спускались темно-синие аметисты. Ягодных соцветий было пять, и вместо центрального я попросила вставить цельный фиолетовый кристалл. Нужно ли говорить, что это было мое любимое украшение?

Глаза русалки заиграли фиалковым пламенем. Она смотрела на меня так, будто я указала на карту к пиратскому кладу.

– Ты права, она очень горевала, расставаясь с тобой.

– Что?

– Ты должна плыть со мной. Возможно, ты и есть та, кто сможет нам помочь.

– Но… – но было уже поздно. Она схватила меня за руку и с каждым взмахом хвоста уносила нас все дальше и дальше. Потоки воды не давали вымолвить слово или хотя бы разомкнуть глаза. Уши начало закладывать. Мы погружаемся на глубину. Это все, что я знала наверняка.