Читать книгу: «Демиург и Ирина. Мистический круг», страница 4

Тень героя в тени романа

В полночи сказочной в бликах огня и тумана

Снова ворвется герой из чужого романа,

Встанет к окну и расскажет внезапно о встрече

С тенью волхва, пусть слова его комкает ветер.

Вечер, свеча и звезда, и поет неустанно

Песню огня мне герой из чужого романа.

Вижу глаза его, звезды и сильные руки.

В полночи сказочной мы говорим о разлуке.

Той, за которой и встречи уже не случится,

В облаке странных мелодий теряются лица.

Ангел и демон все шли за тобой неустанно.

В полночи сказочной я вдруг мечтать перестану.

– Что с тобой? – спросит, качнется, опять удалится,

Темною ночью мелькают слова на страницах.

В сумерках грез проступает опять паутина,

Что мне принес этот призрак, зачем он покинул?

Город иллюзий наш соткан из слов и туманов,

Темные люди, брожу среди них неустанно.

Снова страницы листаю, чтоб в них раствориться,

Голос во мраке растаял, теряются лица.

Тени страстей, ты опять и легка, и желанна,

Я поселюсь на страницах чужого романа.

Пусть уплывает во мрак мой Летучий Голландец,

В полночи сказочной так мне легко оставаться,

Тень вдохновенья над ликом героя мелькает.

Сказочный мир в зазеркалье и нас увлекает.

И остается за этой последней чертою,

В тени романа мой принц из забытой истории.

Встанет к окну и расскажет внезапно о встрече

С тенью волхва, пусть слова его комкает ветер.

В полночи сказочной в бликах огня и тумана,

Снова ворвется герой из чужого романа.

Грация светлой печали. Женщина

В унынье, раздумьях и неге

они остаются в тени.

О, время, замершее в беге,

в их милые лица взгляни,

Открой эти вечные тайны,

и дивные сны изучи.

Быть может и были случайно

они у тебя на пути.

О, женщины, как вы прекрасны,

И как безнадежно грустны,

Над миром в отчаянье властны,

и в счастье бессильны, и сны,

И грезы у вас, как поэмы,

юны и прекрасны тела.

И если мужи вдохновенны,

то значит к ним Муза пришла.

И пусть суетятся мужчины,

им чудо такое дано.

Быть вечно виновной, невинной,

и пить дорогое вино.

И снова некстати являться,

не слыша мольбы – уходить,

И снова задорно смеяться,

и плакать, и радостно жить

.

И в танце парить, и участья

не ждать, покоряя миры.

Мы слишком бывали несчастны

в азарте безумной игры.

Но как без нее обходиться,

когда все уныло и немо.

И Лада опять воплотится,

и страшно нависшее небо

Готово грозой разразиться,

когда ты смеешься задорно.

О женщина, как бы забыться

в объятьях, но ставши покорной

Ты снова свободе и неге

готова бессильно отдаться,

И летом мечтая о снеге,

зимою жарой наслаждаться

Готова, и все тебе мало

любви и тепла, и уюта…

И вновь Маргарита взлетала,

и снова весталки смеются,

И жрица в том танце экстаза

скрывать не хотела в начале,

И в каждом движенье и фразе

лишь грация светлой печали.

Осень в Париже 17 сентября

Нас ничто разлучить не может

(В.В)

Осень в Париже металась

по солнечным склонам,

Грусть или радость

окутаны тайнами снов.

В этой прохладе согреться

легко лишь влюбленным.

Это осень в Париже,

мир странно взволнован и нов.

Каждая здесь ощущает

себя королевой,

В этом пространстве

мечты золотой- золотой,

Осень в Париже,

до боли знакомы напевы.

В городе снов отыскала

Она лишь покой.

Что там случится? Не знаю,

но сердце стучится,

Дождь не кончается,

бабочек сонм золотых,

Это сегодня со мною

внезапно случится.

Ждет в тишине моих грез

и вздыхает Париж.

Бабушка мечется,

век девятнадцатый снова,

Бал отменили,

все рвутся куда-то во мрак.

Осень в Париже,

и мир этот вижу по-новому:

В сумраке грез,

и в бессилии снов или драм…

В этой прохладе согреться

легко лишь влюбленным.

Осень в Париже,

мир странно взволнован и нов.

Осень в Париже металась

по солнечным склонам,

Грусть или радость

окутаны тайнами снов.

Бокалы с вином Осень

Я в бокалы с вином добавляю осеннюю нежность

Золотистого света летящей куда-то мечты,

И улыбку печали, и страсти внезапной безбрежность.

Проступает на лицах влюбленных восторг немоты.

Листопада задор окрыляет мелодией души,

И иная реальность становится ближе на миг.

Я спою тебе снова, а ты улыбнись и послушай,

Эту тихую песню, писала ее для двоих.

Наша чудная осень украла тоску и отчаяние,

Эта полночь светла от улыбки веселой твоей.

Я в бокалы с вином добавляю любовь и печали,

Лунный свет, тишину, золотую безбрежность полей.

– Все проходит, – твердят, и исчезнет веселая осень.

Но не сможем забыть и в метели то золото грез,

Ловим листья на счастье и в комнату снова приносим

Песню сонного ветра, ворчанье стихающих гроз.

И улыбка печали, и страсти внезапной безбрежность-

Проступает на лицах влюбленных восторг немоты,

Я в бокалы с вином добавляю осеннюю нежность

Золотистого света летящей куда-то мечты.

Бабье лето в Париже царит до рассвета

Еще одна беседа с профессором В.. 23 сентября

– А не скажете ли, иностранный профессор,

Там, в Париже, сегодня такая же смута?

– Бабье лето, мой друг, там царит бабье лето,

Заглянуло и к нам оно лишь на минуту.

В океанности грез оживают сюжеты,

Там несется опять в неизвестность княгиня.

– Бабье лето, мой ангел, царит бабье лето.

Эротично оно, как шальная богиня…

И в славянских напевах душа до рассвета

Утопала над вечно прекрасным Парижем.

А скажите, профессор, какие секреты

В васильковых глазах утопая, увижу…

И какие печали, какие тревоги,

Но душа в золотые наряды одета.

Ты и я, и Париж, и прекрасная осень,

Океанность мечты, лучезарность рассвета.

Нет, не пудель, шарпей чуткий сон охраняет,

Он тихонько рычит накануне рассвета.

Бабье лето во тьме по Парижу гуляет,

Это страсть увяданья, и неги, и света…

И в душе обнаженной какая-то смута,

Саломея взлетает, пусть Ирод трепещет.

Все в уснувшем Париже сегодня ликует.

Все в преддверии новой разлуки и встречи..

– Бабье лето, мой друг, там царит бабье лето,

Заглянуло и к нам оно лишь на минуту.

А не скажете ли, иностранный профессор,

Там, в Париже, сегодня такая же смута

– Бабье лето, мой ангел, царит бабье лето

Набоков сжигает Лолиту 4 октября

Как критики злы, нет сердиты,

Отправив в сердцах их к чертям,

Набоков сжигает Лолиту,

Предавшись забытым страстям.

Жена улыбается рядом:

– Ну что ты, мой ангел, оставь.

Да ну их, какая отрада,

И сам, мой родной, не лукавь….

И все-таки зло и сердито,

Отставив о милости бред,

Набоков сжигает Лолиту,

И знает, прощения нет.

И все, что в запале забыто,

И больше вернуться невмочь,

В камине сгорает Лолита,

Нам мир надвигается ночь…

Герой, он не автор, пустое,

Они никогда не поймут,

Огонь все горит за спиною.

А критики спят или пьют

С чужими, любовниц ласкают,

Уносятся яростно прочь.

Набоков Лолиту сжигает,

На мир надвигается ночь.

Жена у окна виновато

Стоит, словно Лотта все ждет,

За творчество грянет расплата,

Никто ничего не поймет.

Из пепла она не восстанет,

И рукопись эта сгорит.

И автор злодеем останется,

В огне своих вечных Лолит

Этой ночью мне снились птицы. Два ангела

Мир устроен не так нелепо,

Как нам чудится в дни печали,

Ведь земля – это то же небо,

Только в самом его начале.

(И. Царев Ангел из Чертанова)

Этой ночью мне снились птицы,

В черном небе они белели,

Не боялись совсем разбиться,

Притяжение одолели.

Этой ночью мне снились птахи-

Наши души в порывах вальса,

Беззащитны они во мраке,

Но парили и не сдавались…

Да, конечно, нас манит тело,

Если души давно забыли,

Только птицы взлетали смело,

И над пропастью дум парили.

Да, конечно, земные страсти

Нас уносят порой от мира,

Только души в незримой власти,

Остаются в пустыне сиро.

Посмотри-ка, там, в небе птицы,

И над Омском, и над Парижем,

Знаю, это мне только снится,

Но порхают они все ближе.

Пусть исчезнув, опять вернутся,

И останутся с нами, верю.

Этой ночью мне снились птицы,

И во тьму уходили звери…

На земле и на небе ангел,

И тепло мне не только снится,

И купались мы в звездопаде,

И парили в тумане птицы,

И смотрю я в просторы немо,

Я забыла давно печали.

Ведь земля – это то же небо,*

Только в самом его начале.

Зачем я родился белым? Белый волк

Летописи профессора В. 15 декабря

– Мама, зачем я родился белым?

– Такое порою случается, милый.

– Как же случилось? Все волки серы.

И как мне поладить со стаей и с миром?

– Не все приживаются, ангел мой, в стае,

А белые, знаешь ли, одиноки.

– Прости меня, мама, я мир оставил

Такой привычный, такой жестокий.

Не жди, домой не смогу вернуться.

А гостем дома быть не желаю.

– Но на чужбине не остаются.

– Да почему же, там выживают.

– Да, выживают, а жить когда же?

Душа металась в глуши Урала.

И Домовой тебя ждал, вот скажет:

Когда же твой парень придет, бывало.

Тогда ночами ему ты снился,

Теперь тебя мы едва б узнали,

Ты возмужал, ты так изменился,

И ждать возвращения мы устали….

Но где-то там, за чертой, однажды

Столкнемся снова в тумане белом.

Мой мальчик, нам ты тогда расскажешь,

Где был, как жил там, и что ты делал.

Ну а пока в пелене тумана

Мне снится снова белый волчонок.

Он тихо спросит:– Скажи мне, мама,

Зачем родился я в мире черном?

И белым облаком за горами

Он вдаль стремится и тает где-то.

Нет места белым им в серой стае,

Пусть не коснутся его там беды….

Пусть будет мир к нему ласков снова,

Ведь надо где-то прижиться белым.

Он помнит мир, не забыл он Слово,

И пусть его обойдут все беды.

И белой птицей душа над снегом

Несется к дому на миг единый.

– Скажи, зачем я родился белым?

– Ну что ж поделать, о, мой родимый.

Я в бокалы с вином добавляю прохладу метели

Я в бокалы с вином добавляю прохладу метели,

Песню дивную вьюги нам снова устало поют,

Приглашаю на вальс, он сегодня таинственно- белый,

И в просторы бескрайние зимние страсти влекут.

Этот смех, этот вальс, и вина первозданная сладость,

В нем и травы, и грозы, которые снятся ночами,

И метель нас обнимет, подарит надежду и радость,

И суровый Кащей нас улыбкою в поле встречает.

Пусть укутает вьюга мой стан и зовет нас куда-то,

Пусть в тумане безбрежном проносятся сказки опять,

Медовухи тепло в эту ночь я легка и крылата,

Будем снова кружиться, и будем в снегу танцевать.

Как легка и прозрачна в тумане луна золотая,

Только души и песни – попутчики наши во мгле,

И снежинок беспечных кружится веселая стая,

Эта снежная страсть, нет прекрасней ее на земле.

Мы вернемся к утру, у камина мы сядем устало,

Пусть огонь согревает, и жжет наши души опять,

Я в бокалы с вином добавляю снежинок, как мало,

Нам для счастья осталось, в метели во мгле танцевать…

В старом замке темно, только наши веселые души,

Эти тайны и тени разбудят, легко нам теперь,

И веселая ночь то безмолвие снова разрушит,

И врывается в мир наша страсть, как ночная метель.

Приглашаю на вальс, он сегодня таинственно- белый

И в просторы бескрайние зимние страсти влекут.

Я в бокалы с вином добавляю прохладу метели,

Песню дивную вьюги нам снова устало поют.

Будущее в прошедшем Старик

В доме не было окон, а двери так плотно закрыты,

Что какие-то птицы разбились, просясь на постой.

Никого не впускал в этот мир, о, чудак деловитый.

А меня вдруг окликнул с порога так странно:– Постой.

И ему подчинилась, сама я себе подивилась.

Ведь никто в этом мире не смог бы меня укротить.

И морская волна возле ног обреченно забилась.

И меня он позвал, чтобы чаем в саду угостить.

А потом он роман свой читал, и в порыве экстаза

То взлетал к облакам, то валился на землю, шутя.

Что там было – не помню. Тонуло и Слово и фраза

В этой водной пучине. Кто был он? Старик и дитя.

Впрочем, это со всеми мужами однажды случится,

И затворники снова врезаются горестно в мир.

И закат там алел, и кружилась растерянно птица.

И какая-то тень все парила в тумане над ним.

Что там было еще? Ничего из того, что смущало

И тревожило нервы усталых и желтых писак.

Только птица вдали обреченно и дико кричала.

Он смотрел в эту даль, и я видела, как он устал.

Дар общения нам, как богатство и слава дается.

Мы бежим от него и в сочинительстве скрыться вольны.

Только призрак прекрасный над гением снова смеется.

– Кто она? – я спросила, – Душа убиенной жены.

– Как могли вы? – Я мог, – повторил он, как горное эхо,

И расплакался вдруг, как ребенок, почуяв беду.

И я к морю бежала, и помнила снова про это.

Ночь прекрасной была, но я знала к нему не приду.

И сидел он один, и в саду, где усталые птицы,

Все взирали угрюмо, хранили покой свысока.

(Будет долго потом мне старик этот призрачный сниться.

И свечу погасила прекрасная в кольцах рука).

– Навести его, детка, – мне женщина тихо сказала, —

Я сама умерла, он невинен, он просто Старик.

И звездой обратившись, она мне во мраке мигала,

И забылся опять он в романах прекрасных своих.

Никого не впускал в этот мир свой чудак деловитый.

А меня вдруг окликнул с порога так странно: -Постой.

В доме не было окон, а двери так плотно закрыты,

Что какие-то птицы разбились, просясь на постой.

Ангел и Демон

И ночь рассекалась незримым мечом

Какого-то дивного древнего бога.

Там ангел смеялся за правым плечом,

И Демон кривился за левым от боли.

Дорога была так внезапно легка,

И так тяжела эта вечная сила,

Рождения мысли, а после стиха,

Что ночь забытья вдруг растает красиво.

Расставит все тьма, как и надо потом,

Безропотно ангел в туман удалился,

И мы остаемся под звездным мостом,

Где так все красиво, и что-то случится.

И холод забытых, потерянных строк

Не станет для мира опять откровеньем,

И только незримый и яростный Блок

Поведает нам о любви и забвенье.

И ангел вернется – за правым плечом,

А Демон в тумане надолго растает.

И ночь рассекалась незримым мечом,

О как мне тебя и себя не хватает…

Ночь падала на плечи, как фата. Сон во сне

Ночь падала на плечи, как фата,

И растворялась в пелене тумана.

И в танце золотистом маята

Осеннего жестокого обмана.

Печаль изжита, нет пути назад,

Старик у маяка застыл навеки,

И только губы темные дрожат,

Печаль не вечна, уплывают в реки

Мечты и сны сомненьям вопреки.

И хочется укрыться от обмана,

Но окружают только старики

И маяки за пеленой тумана.

А жизнь скользит неслышно по воде,

И никого, и ничего не будет,

Ночь догорала в дикой суете,

И шла я обреченно снова к людям.

Сны растворились в пустоте дорог,

И никого до горизонта снова,

И только старый, старый добрый бог

Помашет мне из мира из иного.

И тихо спросит, как мои дела,

И много ли до света мне осталось.

И понимаю, я не умерла,

Я просто средь туманов затерялась

Уснул дракон во тьме твоей души

Уснул дракон во тьме твоей души,

И дремлет страсть, о прошлом не жалея,

Труды и дни все так же хороши,

С людьми сходиться стало тяжелее.

Печаль погасла, как к утру камин,

А радость разгореться не сумела,

И в стане позабытых мной мужчин

Гуляет смерть отчаянно и смело.

И больше нет Купальского костра,

Но чаще зажигаем в храме свечи,

А может мне туда уже пора,

Страдания, как шаль, обнимут плечи.

И все-таки я чуть повременю.

Сказал Ярило, все еще случится.

Камин зажгу, присяду вновь к огню.

И в дом ворвется призрачная птица…

Дракон проснется и попросит пить,

Вина ему грузинского достану,

Мы просто будем в этом мире жить,

Как прежде жить тревожно и устало,

Там молодые боги на заре

Спускаются с небес к костру земному,

А он еще в душе не догорел,

Еще чуть-чуть и разгорится снова…

Рояль раскрыт, упал бокал вина 22 ноября

Рояль раскрыт, упал бокал вина,

И спит Тбилиси в мороке страстей,

Шопен звучит, я больше не вольна

Забыть тот вечер, заговор свечей,

Твой дивный лик, профессор, это сон,

Мы снова нашей юностью пьяны,

И над Сибирью колокольный звон,

Который слышать там, в горах, должны….

И монастырь, где Мцыри горевал,

Где пел поэт, царицею пьянен,

Нас примет в этот час, и засыпал

Мой снежный город – это только сон.

И на столе твой призрачный портрет,

И в голосе Тамары дивный страх,

Рояль раскрыт, о сколько томных лет

Мы жили, и хранитель страсти прав,

Он нам плеснул то сладкое вино,

Отравленное страстью роковой,

Нет Маргариты, в комнате темно,

И Мастер глух, но Воланд вновь со мной.

Я переводчик в мире этих грез,

Хотя нужды в тех переводах нет,

Укутал снег здесь наготу берез,

Там склоны гор укрыл надежно снег…

Прогулки с Бродским

Прощай, прощай – шепчу я на ходу,

среди знакомых улиц вновь иду,

подрагивают стекла надо мной,

растет вдали привычный гул дневной,

И. Бродский

Прогулки с Бродским по иным мирам,

По городам, которых нет в помине

На карте мира, только по стихам

Они проступят, и несутся мимо

Волхвы и звери, там ведь Рождество,

Там женщины, не будет их прекрасней,

И я в тот миг, не зная ничего,

Попала на какой-то дивный праздник.

И ослепил меня тот самый Див,

Не хочет он, чтобы неслась к поэту,

Но расстоянья, время победив,

Во тьму бреду, да, там так мало света.

И все-таки свидание не с ним,

С иной стихией, и иной эпохой,

Прогулки с Бродским, сигареты дым,

Грузинское вино, и так охота

Проникнуть в мир иллюзии и снов,

Где он плетет незримые узоры,

Своих сомнений и своих стихов,

Неспешный разговор, и мир, который

Не отпускает в бытность, в бытие,

От чаянья чего-то неземного,

И где-то там сомнение мое

Останется, и он вернется снова

В тот тихий дом, любимая все ждет,

Листая песнопений тех туманы,

И не Баюн какой-то рыжий кот

Оставит нам сомненья и обманы…

И нет Венеций, есть лишь темный лес,

Который мы, пройдя до середины,

Остановились, проводник исчез.

О, где же ты, таинственный Вергилий?

Вергилий спит, и даже видит сны,

О том, как мы в глухом лесу блуждали.

И были беззаботно влюблены,

В его стихи, тревоги и печали…

Черный ворон в окно влетает Сага о птицах

Черный ворон в окно влетает,

И пронзительно так кричит,

Он все ведает, он-то знает,

Как от бед меня защитить.

И в глазах его скрыта нежность.

И тревога, и вечный свет.

Это чувств моих безнадежность

Проступает сквозь бездну лет.

Не боюсь его, не скрываюсь,

Поболтаем о том, о сем,

И в глазах его отражаюсь

Перевернутой, и потом

Дотянуться до той стихии

Он позволит в рассветный час,

Где с тобой до утра бродили,

И природа была за нас…

Только явится ворон белый

На рассвете, прогонит тьму,

И расширит мои пределы,

Но доверюсь ли я ему?

Мир изгоев он странно светел,

Но не может он нам помочь,

И поет о разлуке ветер,

И уносит мой ворон ночь.

Свет слепит, он нахлынет смело

И печали мои умножит.

Жизнь порою, как ворон белый,

Ничего изменить не может.

И смотрю во тьму обреченно,

И в тумане иных широт,

Где ты ангел мой, ворон черный,

Кто тебя опять уведет?

Кто с тобой говорит до рассвета,

И пытается мир постичь,

Белый ворон – моя комета,

Ну когда же он улетит.

И сама я как ворон белый,

Не могу ничего принять,

И с рассветом приходят беды,

И влекут в пустоту меня.

Не сменить окрас, не остаться,

Незамеченною в толпе,

Как устала Я отражаться,

И собою быть не хотела.

Только ночью дышать и верить,

Что случится, я все приму.

Черный ворон, мои потери

Унесет навсегда во тьму.

Улыбка женщины

И мне снова приснятся лилии

На ковре из забытых грез

Навещал меня нынче ты или

Это сон, это все не всерьез.

Я читала «Улыбку женщина»

По Монмартру бродила вновь,

И казалось, что ты повенчаны,

И венчала нас эта ночь…

Над Парижем носились призраки

И на кладбище Пер Ланшез

Тени гениев, что не признаны,

На пирушку пришли, о жесть…

Как реальность с былым сплетается,

Вырываясь из плена там,

Только флейта нам дарит таинства

И ворон не смолкает гам.

Королева Марго все мечется,

И желает одних утех.

Я читаю «Улыбку женщины»

Сквозь рыданья ее и смех,

Проступает печаль незримая,

И уносится призрак прочь,

И далекая, не любимая,

Не кончатся страсти ночь

Тень поэта на Невском

И снова август на пороге,

Его печали свет незримый,

И снова думаю о Блоке,

О призраке, летящем мимо.

По тихой улочке забвенья,

Куда-то в дали пониманья,

И снова думаю о гении,

О призрачном его вниманье.

Внимая строк лихой забаве

И женщине, с которой рядом,

О доблестях забыл и слава,

И рано он уходит, взглядом

Нас проводив до перекрестка,

Где Невский скоро оборвется,

И август тихо и неброско

В мой летний мир опять вернётся.

В Москве, на Патриарших снова,

Мы будем после веселиться,

Столица радостно и ново

Заставит жить и проявиться,

Но там, в тиши за поворотом,

Все Питера немого тени,

И очень грустно отчего-то,

И лишь сомненья и смятенье.

И лик усталого поэта,

И кони Клодта в час заката,

Мне не забыть и не уехать,

Из мира грез, в ту жизнь обратно

Я снова думаю о Блоке,

О призраке, летящем мимо.

И снова август на пороге,

Его печали свет незримый,

Рыжий ангел

Приснился мне ангел, по осени рыжий метался,

И песенку пел он, о том, как устали кружиться,

Средь листьев опавших опять возникал и терялся,

Пытались согреться и ангелы наши и птицы.

А нам не хотелось свой дом покидать на рассвете,

Там листья, срываясь, неслись в пустоте запоздало.

Но осень смеялась, кружились в ней ангелы, дети.

О, как в этот миг нам тепла и любви не хватало.

Но ангелы с нами, их снова забросит к нам ветер,

Котенок мой рыжий несется за ним, как за птицей,

И солнце печальное все еще светит и светит,

Но скоро и солнце с землею и нами простится.

Усталый мужчина мне снится зачем-то ночами,

Он ангелов видит едва ли, и все-таки снова

Мы с ним на скамейке сидели и долго молчали,

Как было уютно, когда не касалось нас СЛОВО.

На белом коне пролетает над пропастью гений,

Качнулся в седле, удержался, какая отрада.

А осень всегда состояла из чудных мгновений,

Поэты и рыжие ангелы в миг листопада

Пусть нас не оставят, а все остальное не важное,

Мы выдержим все, растворяется в парке мужчина.

По мостику хрупкому снова шагают отважно

Мой ангел и кот. Уж они – то меня не покинут.

Сама не знаю, оттого и плачу…