Сидеть решили у меня. Пили коньяк, закусывали сыром и играли в карты. Не на раздевание, а просто так. С ней было интересно и легко, и мы болтали не останавливаясь. Спроси меня, о чем – да ни о чем. Такой приятный вечер было просто грех портить рассказами про убийство, и я решил отложить этот разговор на потом. Она была шикарной, невинная и соблазнительная одновременно. Сочные губы манили меня. Я не устоял.

Скажу так – вряд ли какую бабу в мире так добивались, как я добивался ее. Это был просто театр абсурда. Целовалась она охотно, и позволяла гладить себя по груди и ногам. Но как только я попытался ее раздеть, как эта сучка вскочила с дивана и сказала свое решительное нет. Мы снова стали пить, болтать, и через некоторое время она забралась ко мне на колени. Страстные поцелуи, горячие ласки. Я расстегнул блузку, начал целовать ее грудь, и она застонала. Я просунул руку под юбку, и она снова вскочила на ноги.

Она была как маятник. Туда – сюда. Хочу – не хочу.

Совершенно пьяная, невероятно соблазнительная, с растрепавшимися волосами, она сводила меня с ума.

Этот ритуал повторялся десятки раз. С каждым разом мы оба распалялись все больше и больше. И тем менее, я не смог снять с нее ничего.

На часах было около трех ночи. Я понял, что ничего не добьюсь, лег на диван и заплакал.

Это сбило ее с толку. Прошло уже десять лет, и хоть убей, не помню, специально я заплакал или искренне. Но это дало результат.

Она начала меня успокаивать, гладить, целовать. Я бессовестно воспользовался переменой в ее настроении и все же залез ей в трусики, в прямом смысле, рукой. Этого она уже не выдержала, и мы занялись сексом.

Наконец-то!!!

Секс, кстати, был так себе. Очень может быть, что он оказался невыразительным на фоне того безумства, что мы творили полночи. Когда она стала кончать, то запричитала «Ой», «Ой», «Ой-ей-ей», «Ой-ей-ей-ей», «Ой мамочкааааа», и это меня окончательно доконало.

Потом я чувствовал, как во время сна она прижималась ко мне всем телом сзади. Буквально повисла на мне, как обезьянка. Это было смешно и мило.

А когда я проснулся, она лежала на спине, раскинув руки в стороны. В животе у нее торчал мой единственный кухонный нож. На теле было еще несколько ран, в том числе на груди, на лице и на шее. Вся постель была в крови. Было ясно, что она мертвая. Я даже пульс щупать не стал.