История детской онкологии

Вновь императрица родила в 1897 г. И снова дочку, которую назвали Татьяной. В 1899 г. родилась третья дочь, Мария. Это вызывало разочарование в обществе, народ ждал наследника.

Осенью 1900 г. была подтверждена четвертая беременность императрицы. Отношения с лейб-акушером Д.О. Оттом испортились, чему виной был сложный характер Александры Федоровны, терпевшей возле себя только тех медиков, которые подтверждали «ее собственные диагнозы», поэтому был вызван профессор Д.Д. Попов (1862–1930). В 1901 г. родилась четвертая дочка, Анастасия.

Еще после рождения третьей дочери в 1899 г., в Министерство Императорского двора начали поступать письма из различных стран – Англии, Франции, Бельгии, США, Японии – с предложениями выслать описание различных способов, которые привели бы, по уверению писавших, к рождению наследника. Но не все хотели помогать бескорыстно. Некоторые иностранцы запрашивали суммы в несколько десятков тысяч долларов. Русские же давали советы бесплатно.

Письма писали самые разные люди, в основном без медицинского образования. Приведем некоторые советы. Например, некто фельдшер Н. Любский пишет: «Можно предсказать, какого пола отделяется яйцо у женщины в данную менструацию и, следовательно, можно иметь ребенка желаемого пола. Такую строгую последовательность в выделении яичек у женщины я осмеливаюсь назвать законом природы». Были и более простые советы: «Попросите Государя, Вашего Супруга, ложиться с левой стороны, или иначе сказать к левому боку Вашего Величества и надеюсь, что не пройдет и года, как вся Россия возликует появлением желанного наследника» [24, 25]. Вследствие большого потока писем с подобными рекомендациями, было решено оставлять их без внимания. Заведующий Канцелярией Министерства Императорского двора полковник А.А. Мосолов (1854–1939) писал: «По установленному в Министерстве Императорского двора порядку письма и ходатайства, заключающие в себе подобного рода советы, оставляются без ответа и без дальнейшего движения» [26].

Горячее желание иметь наследника побуждало императорскую чету искать помощи вне сферы традиционной медицины. В результате при Дворе стали появляться лица с сомнительной репутацией. Достаточно вспомнить французского авантюриста мсье Филиппа (Низьера-Вашоля).

Его появление в России описано в «Воспоминаниях» у С.Ю. Витте^[66] (1849–1915). Первой с Филиппом познакомилась жена великого князя Петра Николаевича, Милица Николаевна, которая и привела шарлатана в царскую семью [28].

Филипп был мартинистом – представителем одной из наиболее распространенных в то время форм эзотерического масонства. Мартинизм, как направление мистического и эзотерического христианства, возник в 1740 г. во Франции. В 1890 г. французский врач^[67] Gerard Encausse (1860–1916), более известный под псевдонимом «Папюс»^[68], основал «Орден мартинистов». Граф В.В. Муравьев-Амурский (1809–1881), военный атташе во Франции, был принят в этот Орден, и в 1899 г. основал ложу в Санкт-Петербурге.

В 1900 г. Папюс посетил Россию, где заинтересовал своими лекциями великих князей Николая Николаевича (1856–1929) и Петра Николаевича (1864–1931), а также их жен – черногорских княжон из династии Петрович-Негош – Милицу Николаевну (1866–1951) и Анастасию Николаевну (1868–1935). От них о Папюсе, который обещал помочь с рождением наследника, узнала императрица Александра Федоровна.

Весной 1900 г. великая княгиня Анастасия по поручению Николая II посетила Францию, где встретила Филиппа, и уже в 1900 г. последний приехал в Санкт-Петербург, однако познакомился только с великими князьями и развлекал их тем, что вызывал духов.

Великие княгини Милица и Анастасия ходатайствовали о том, чтобы Филиппу разрешили медицинскую практику в России и выдали медицинский диплом. Это был единственный случай в истории, когда “вопреки всем законам при военном министре Куропаткине^[69] ему дали доктора медицины от Петербургской Военно-медицинской академии и чин действительного статского советника^[70]. Все это без всяких оглашений. Святой Филипп пошел к военному портному и заказал себе военно-медицинскую форму” [29].

В действительности Филипп окончил только три курса медицинского факультета Лионского университета, который он оставил, якобы обнаружив у себя способности экстрасенса, и специализировался на лечении нервных болезней у состоятельных женщин. Поскольку у него не было медицинского диплома, на родине он неоднократно привлекался к уголовной ответственности за незаконную медицинскую практику.

20 сентября 1901 г. во Франции произошла встреча императора Николая II с мсье Филиппом, организованная великой княгиней Анастасией Николаевной. Вскоре, по личному приглашению императора, Филипп прибыл в Санкт-Петербург, где пробыл около двух месяцев, проживая в Царском Селе, причем организацией его пребывания занимался Дворцовый комендант П.П. Гессе (1846–1905). В 1902 г. Филипп посетил Россию во второй раз, но жил во дворце великого князя Петра Николаевича в Крыму.

В ноябре 1901 г. у императрицы была выявлена пятая беременность. Царская семья связывала ее во многом с советами Филиппа и скрывала даже от ближайших родственников. По рекомендации шарлатана, императрица не допускала к себе медиков вплоть до августа 1902 г., когда о ее беременности было объявлено официально. Однако развязка оказалась неожиданной.

Читаем у Витте: «Императрица перестала ходить, все время лежала. Лейб-акушер Отт со своими ассистентами переселился в Петергоф, ожидая с часу на час это событие. Между тем роды не наступали. Тогда профессор Отт начал уговаривать императрицу и Государя, чтобы ему позволили исследовать Императрицу. Императрица по понятным причинам вообще не давала себя исследовать до родов. Наконец она согласилась. Отт исследовал и объявил, что Императрица не беременна и не была беременна, что затем в соответствующей форме было объявлено России» [30].

Это было потрясением для всех. Но надо было как-то объяснить новость народу. В «Правительственном вестнике» 21 августа 1902 г. было опубликовано сообщение: «Несколько месяцев назад в состоянии здоровья Ея Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны произошли перемены, указывающие на беременность. В настоящее время, благодаря^[71] отклонению от нормального течения, прекратившаяся беременность окончилась выкидышем, совершившемся без всяких осложнений при нормальной температуре и пульсе. Лейб-акушер Д.О. Отт. Лейб-хирург Гирш. Петергоф 20 августа 1902 г.».

Сообщение породило массу слухов в народе. Так что же было на самом деле? Информация содержится в архивном деле Кабинета Его Императорского Величества^[72], озаглавленном «Объяснения лейб-медика Гирша о причинах ложной беременности императрицы Александры Федоровны». На конверте стоит гриф «Совершенно секретно» и надпись «Высочайше повелено хранить не распечатывая в Кабинете Его Величества». Читаем: «Ее Величество последний раз имела месячные крови на первый день ноября месяца. С этого времени крови больше не появлялись, что заставило Ея Величество считать себя беременной с этого времени, ожидая разрешения в первых числах августа, т. е. к нормальному сроку беременности. <…> Между тем установленный срок прошел и к тому же 16 августа с утра показалось кровотечение по своему количеству и характеру появления не отличавшемуся от обычных месячных очищений. Указанные выше обстоятельства, побудили Ея Величество обратиться за медицинской помощью к состоявшему при Ея Величестве Лейб-акушеру профессору Отт, который, будучи приглашен к Ея Величеству около 10 часов утра 16 августа, осмотрел Ее Величество в присутствии повивальной бабки Гюнст и установил, что на основании данного исследования исключается всякая мысль о беременности, и не только в конечном ее сроке, но и вообще в такой стадии развития, которая признается акушерской наукой поддающейся распознаванию. <…> В течение последующих дней: 17-го, 18-го, 19-го августа кровотечения Ея Величества продолжались в очень умеренной степени, причем к вечеру 19-го числа Ея Величество почувствовала боли, по характеру напоминающие собою родовые схватки, которые к утру следующего дня утихли, причем во время утреннего туалета обнаружено было произвольно вывалившееся из половых органов мясистое образование величиной с грецкий орех, сферически – продолговатой слегка сплюснутой формы и с относительно гладкой поверхностью. По внешнему виду описанное образование (что подтверждено и микроскопическим исследованием) можно принять за отмершее плодовое яйцо не более 4-х недельного развития. По вскрытии разрезом выделенного яйца в его полости ясных признаков зародыша обнаружить не удалось, водная и ворсистая оболочка достаточно хорошо выражена; последняя сильно утолщена и в одном отделе пропитана кровоизлиянием. Все яйцо носит признаки мацерации и некоторой отечности, представляя собой так называемый Мясистый закос (Mole carnosum). <…> На основании всего вышеизложенного следует признать, что задержка в месячных кровях у Ея Величества была обусловлено произошедшим зачатием, причем беременность прекратилась в ранней стадии развития плодового яйца, а обмершее яйцо в качестве так называемого «запаса» оставалось в полости матки вплоть до его выделения из нея произошедшее лишь 20-го августа. <…> Петергоф августа 26 дня 1902 г. Лейб-акушер Двора Его Императорского Величества, профессор Дм. Отт. Лейб-хирург Его Величества Доктор Медицины Гирш» [34].

Увы, эта ситуация стала во многом следствием советов «нашего дорогого Друга», как называли Филиппа Николай II и Александра Федоровна. Вскоре после случившегося Филипп уехал во Францию, где умер в 1905 г. Несмотря ни на что, император и императрица сохранили о нем добрую память.

В июле 1903 г. царская семья посетила Саров и Дивеево, где состоялись торжества прославления чтимого народом святого – преподобного Серафима Саровского. Вскоре императрица забеременела в шестой раз.

Долгожданный наследник цесаревич Алексей Николаевич родился 30 июля 1904 г. в Петергофе. На следующий день в газетах начали печататься бюллетени о состоянии здоровья императрицы и цесаревича, выходившие до 8 августа.

О гемофилии мальчика родители узнали практически сразу после рождения. 1 августа 1904 г. Николай II написал великой княгине Милице Николаевне: «Дорогая Милица. Пишу тебе со слов Аликс: слава Богу день прошел спокойно. После перевязки в 12 часов и до 9 часов 30 мин. вчера не было ни одной капли крови. <…> Федоров говорит, что по приблизительному исчислению потеря крови за двое суток составляет от 1/8 до 1/9 всего количества крови» [37].

Повторные признаки болезни проявились уже через месяц. Об этом свидетельствует запись в дневнике Николая II, сделанная 8 сентября 1904 г.: «Аликс и я были очень обеспокоены кровотечением у маленького Алексея, которое продолжалось с перерывами до вечера из пуповины. Около 7 часов они наложили повязку» [38]. Читаем запись от 9 сентября 1904 г.: «Утром опять на повязке была кровь; с 12 часов до вечера ничего не было».

Поскольку императрица обсуждала проблему гемофилии с сестрой Ирэной, знавшей об этой болезни на примере собственных детей, больше она надеялась на чудо, чем на помощь медиков. Об этом свидетельствует ее фраза из письма к Николаю II от 15 сентября 1904 г.: «Я уверена, что наш Друг оберегает тебя также как он берег маленького на прошлой неделе» [39]. «Друг» – это все еще Филипп.

Болезнь цесаревича сразу же стала государственной тайной. Великий князь Константин Константинович в январе 1909 г. отметил в дневнике: «У него болит нога, поговаривают, что это воспаление коленного сустава, но наверно не знаю» [40]. Это свидетельствует о том, что тайну удавалось сохранять довольно долго, однако слухи множились…

Фрейлина императрицы А.А. Вырубова^[73] (1884–1964) отмечает в воспоминаниях, что «Их Величества скрывали болезнь Алексея Николаевича от всех, кроме самых близких родственников и друзей» [41].

Хотя почетный лейб-педиатр И.П. Коровин и продолжал заниматься лечением великих княжон и цесаревича, но в силу возраста постепенно отходил от дел. При этом возросла роль лейб-педиатра К.А. Раухфуса. В 1907 г. к лечению императорских детей были привлечены лейб-отиатр Н.П. Симановский (1854–1922) и старший врач Николаевского кадетского корпуса, назначенный почетным лейб-медиком, С.А. Острогорский^[74] (1867–1934). Поскольку болезнь царевича требовала постоянного наблюдения за ним, значительную роль играли лейб-хирург С.П. Федоров (1869–1936) и лейб-медик Е.С. Боткин^[75] (1865–1918).

В мае 1906 г. к цесаревичу был приставлен матрос А.Е. Деревенько (1878–1921), служивший на императорской яхте «Штандарт». В его задачи входило следить за Алексеем во время нахождения его на яхте. В сентябре 1907 г., во время ежегодного плавания в финских шхерах, судно наскочило на подводный риф. По воспоминаниям А.А. Вырубовой, «Деревенько схватил мальчика и побежал с ним на нос яхты. Он сообразил, что котлы находятся как раз под столовой и первой может пострадать эта часть судна» [42]. После этого инцидента А.Е. Деревенько неотлучно находился с мальчиком, став его «дядькой». Более того, во всех императорских дворцах его комната располагалось рядом с комнатой наследника.

В апреле 1911 г. Деревенько было присвоено звание боцмана, в 1913 г. “дядька” был повышен до камердинера, а в помощники ему был назначен другой матрос яхты «Штандарт» – К.Г. Нагорный. В мае 1916 г. Деревенько был назначен кондуктором флота^[76].

Болезнь цесаревича стала известна всей стране в 1912 г. В сентябре в охотничьей резиденции царя в Беловеже Алексей ударился об уключину, прыгая в лодку. В ночь на 7 сентября в «левой подвздошной впадине» начались боли и появилась опухоль, которая была определена, как «забрюшинное кровоизлияние» [43]. Через три недели оно стало настолько незначительным, что почти вовсе не прощупывалось, и больной уже начал делать попытки становиться на ноги».

28 сентября 1912 г. цесаревич, «пытаясь сделать несколько шагов, упал» [43]. Во второй половине дня 2 октября началось «новое кровоизлияние в ту же область» [43]. Пьер Жильяр (1879–1962), гувернер Алексея, отметил, что в тот день ему удалось дать только один, первый после своего назначения к цесаревичу, урок [44].

В это время к лечению цесаревича привлекается ассистент С.П. Федорова, В.Н. Деревенко (1879–1936), вскоре назначенный на специально учрежденную при наследнике должность лейб-хирурга.

«Правительственный вестник» сообщал, что опухоль заняла «гораздо большее пространство, а именно: всю левую подвздошную область и всю поясничную той же стороны, причем внутренняя граница его заходила несколько за среднюю линию живота».

Николай II писал в письме к императрице-матери: «Дни с 6 по 10 октября были самые тяжелые. Несчастный маленький страдал ужасно, боли схватывали его спазмами и повторялись почти каждые четверть часа. От высокой температуры он бредил и днем и ночью, садился в постели, а от движения тотчас же начиналась боль. Спать он не мог, плакать тоже, только стонал и говорил “Господи помилуй”» [45].

Первый бюллетень, подписанный лейб-хирургом С.П. Федоровым, лейб-медиком Е.С. Боткиным и почетным лейб-медиком С.А. Острогорским, был составлен вечером 8 октября 1912 г. В нем сообщалось: «После случайного ушиба в левой подвздошной области появилось кровоизлияние, вследствие которого стала постепенно подниматься температура» [46].

Врачи ничего не могли сделать. Е.С. Боткин написал в письме родным 9 октября: «Я ничего не в состоянии сделать, кроме как ходить около него» [47].

Утром 10 октября 1912 г. Николай II записал в дневнике: «Мы решились причастить его утром, и сейчас же ему сделалось лучше, температура спала с 39,5 до 38,3, боли почти прошли и он заснул первым спокойным сном. Похудел он страшно» [48].

Уже 11 октября 1912 г. «доктора могли приступить к более полному обследованию больного, который до тех пор не позволял этого, вследствие невыносимых страданий, которые он претерпевал» [49]. Состояние цесаревича стало улучшаться. Это совпало с телеграммой, присланной Григорием Распутиным: «Надеюсь здоровье улучшится. Благодать Божия выше болезни. Будь богобоязненна во всем» [50]. Не отрицая определенных уникальных способностей у Г.Е. Распутина, отметим, что ради выздоровления наследника прилагали все возможные усилия и использовали имеющиеся в их распоряжении средства профессиональные врачи. Однако уровень развития медицины не позволял тогда существенно облегчать течение гемофилии, а об исцелении речи и вовсе быть не могло.

Великий князь Кирилл Владимирович (1876–1938)^[77] в своих мемуарах «Моя жизнь на службе России» вспоминал: «Убедившись в том, что наука бессильна спасти их ребенка от неизлечимой болезни, государь с государыней пришли в отчаяние. <…> Факт остается фактом, что, когда Распутина привели к постели моего больного племянника, он сумел остановить внутреннее кровотечение и избавить ребенка от ужасных болей. Не знаю, как ему это удалось, только он преуспел там, где другие терпели неудачу». Вероятнее всего, религиозность императорской семьи создала такую психоэмоциональную атмосферу, в которой феномен Г.Е. Распутина мог проявиться с большой эффективностью.

22 октября 1912 г. было опубликовано подробное сообщение о течении болезни, где отмечалось, что острый и тяжелый период миновал. Однако объяснение случившемуся было дано следующее: «Подобные забрюшинные кровоизлияния, в виде последствия даже не очень сильной травмы, встречаются, как видно из специальной литературы, чрезвычайно редко и представляют собою совершенно определенную крайне тяжелую клиническую форму (Haematoma retroperitoneale). Частью под влиянием всасывания излившейся крови, частью вследствие развивающегося вокруг нее реактивного воспалительного процесса, такие гематомы, т. е. кровяные опухоли, могут сопровождаться очень возвышенной температурой, каковая и наблюдалась у Его Величества. Естественным последствием таких обширных кровоизлияний является значительное малокровие, требующее иногда немалого времени для полного его излечения, а также может быть весьма длительное затруднение в свободном пользовании той ногой, со стороны которой была гематома, как следствие большого пропитывания кровью сгибающей бедро мышцы (Musculus ileo-psoas) и окружающей клетчатки, так и от продолжительного давления опухоли на соответствующий нерв». Хотя диагноз «гемофилия» написан не был, он перестал быть тайной.

5 ноября 1912 г. цесаревич вернулся в Царское Село. Известно, что с момента возвращения до марта 1913 г. профессор С.П. Федоров посещал Алексея Николаевича 27 раз, профессор Р.Р. Вреден – 15 раз, доктор С.Ф. Дмитриев – 124 раза [51]. Впоследствии визиты были хоть и несколько более редкими, но регулярными.

Вскоре наследник был травмирован повторно, когда упал со скамейки и стукнулся коленкой об ее угол, причем опухоль, охватившая всю голень, сохранялась до сентября 1914 г. Это навсегда изменило его походку, сделав заметной для всех сильную хромоту.

В ноябре 1915 г. наследник вновь упал со стула и ушиб левую руку.

3 декабря 1915 г. было отмечено носовое кровотечение, которое продолжалось несколько дней, периодически останавливаясь. Травмы продолжились и в дальнейшем.

На этом фоне в жизни императорской семьи активизировался еще один нетрадиционный целитель – гомеопат и специалист по тибетской медицине Жамсаран Александрович Бадмаев (1851–1920), крестник Александра III, взявший себе при крещении имя Петр в честь первого российского императора. Николай II был знаком с ним с детства. В его деятельности не был столь сильным религиозный аспект, как у Г.Е. Распутина. Его было бы несправедливо назвать шарлатаном, как Папюса и мсье Филиппа. Но информация о том, что он якобы был «лейб-медиком», не соответствует действительности. Здесь мы имеем дело, в лучшем случае, с примером «народной медицины».

После революции 1917 г. императорская семья была арестована и в ночь на 17 июля 1918 г. казнена в Екатеринбурге вместе с несколькими наиболее преданными приближенными по приговору Уральского совета рабочих и солдатских депутатов. В 1981 г. Русская православная церковь заграницей причислила императора Николая II, императрицу Александру Федоровну, их детей и верных служителей, разделивших с ними страшную участь, к лику святых мучеников. В 2000 г. состоялось общецерковное прославление членов царской семьи как святых страстотерпцев.

«И прежде, чем взошла заря, рабы зарезали царя»

Двадцать три года царствовал император Николай II. К трагической смерти он, его семья, доктор и слуги прошли по двадцати трем ступенькам, ведущим в подвал дома инженера-строителя Н.Н. Ипатьева^[78], где все они были расстреляны в ночь на 17 июля 1918 года.

Дом, ставший последним пристанищем императорской семьи, был построенный в конце 1880-х гг. горным инженером, статским советником И.И. Редикорцевым (1807–1866) на западном склоне Вознесенской горки. В 1766–1808 гг. на месте дома стояла деревянная Старо-Вознесенская церковь. Позже, там, где находился её алтарь, была построена часовенка, просуществовавшая до 1920-х гг. Окно той подвальной комнаты выходило на эту часовню. Отсюда и название улицы, на которой располагался ипатьевский дом – на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка, 49/9. С 1898 г. вторым владельцем был золотопромышленник И.Г. Шаравьев, отреставрировавший Вознесенскую церковь, как стали называть часовню, которому дом продал сын горного инженера, тоже Иван Иванович. Но в историю вошел последний владелец дома – инженер Ипатьев, который купил его по одним данным, в 1918 г., по другим – еще в 1908 г. В послереволюционные, смутные годы, вкладывать деньги в недвижимость, и не малые – 6 тыс. руб. – весьма рискованное дело. А учитывая, что Н.Н. Ипатьев и П.Л. Войков (1888–1927), один из палачей цпрской семьи, были хорошо знакомы…