Антиквар. Тайна золотого эшелона

Глава 7. Арест

Загрузив приобретение в багажник (там у Юрия обнаружилась застиранная простынка, в которую можно было паковать ценные вещи), наши искатели древних тайн взяли первоначальный курс – на Лысково.

Погода стояла не по-октябрьски солнечная, дорога вилась среди холмов, украшенных живописными купами деревьев, одетых, как и обещал поэт, в багрец и золото.

– Все-таки нет ничего красивее России, – произнес антиквар, думая о чем-то своем.

Чех приподнялся, глянул вокруг и, укладываясь назад, на свое космическое кресло, не согласился:

– Ты Праги не видел.

– Не видел, – не стал возражать Юрий. – Но я, в общем-то, о другом.

– Да?

– Края здесь богатейшие. Раньше в Макарьеве (это на другом берегу Волги) ярмарка была. Торговали хлебом на всю Россию. Хлебом, заметь, не айфонами какими-нибудь или автомобилями бентли. И за счет простого хлеба вся округа процветала.

– Прошлое часто кажется идиллическим…

– Да я как антиквар говорю! Работал в этом районе. Иконы здесь были – залюбуешься! А кроме того мебель, фарфор… Иной раз зайдешь в дом, а там иконостас во весь красный угол. И одна икона лучше другой… Видно, что прежние хозяева копейки не считали.

Следующий момент. Сейчас все рвутся в столицы. В провинции жить не престижно. А в Лысково, между прочим, столетиями жили грузинские князья царского рода. Потомки библейского Давида. Не гнушались.

Больше скажу: они здесь жили самовластными правителями и округу обустраивали, не хуже чем Санкт-Петербург. Например, Вознесенская церковь в Лыскове, возведена по чертежам того самого Монферрана*.

* МОНФЕРРАН Август Августович (Огюст Рикар де Монферран, de Montferrand) [24 января 1786, Шайо, под Парижем, Франция – 28 июня (10 июля) 1858, Петербург], русский архитектор, декоратор и рисовальщик. Представитель позднего классицизма, его творчество знаменует переход от классицизма к эклектизму. По происхождению француз. С 1816 работал в России. Такие постройки Монферрана, как Исаакиевский собор и Александровская колонна, сыграли значительную роль в формировании ансамблей центра Петербурга.

– Э-э, который строил Исаакиевский собор?

– Именно. Казалось бы – какое-то село. Провинция! Глубинка! И Монферран. И ничего, денег хватило. А мы сейчас на той же земле живем, как нищие. Отчего так?

Чех не ответил, только неопределенно пожал плечами.

– В Вязниках (это район, где я живу) такая же картина, – продолжил Юрий, неотрывно глядя на дорогу. – Когда-то там богатели не на нефти или газе, а на таком традиционном русском продукте, как лен. Выращивали, обрабатывали, производили полотно и гнали его в Европу, тесня знаменитое голландское. Дипломы имели с выставок в Париже и Чикаго. И, главное, с этого производства вся округа богатела, строилась, развивалась! Передовую технику вводили, училища строили для народа. А сейчас что?

– О следующем поколении антикваров заботишься?

– Да хоть бы и так. То, что создано в прошлые века ценится и всегда в цене будет только расти. А с нынешней эпохи не знаешь, что и взять.

Дорога между тем все вела и вела их на восток. Вот миновали богатый район Кстово, где, как во всяком месте, связанном с нефтью и ее переработкой, горели высокие газовые факелы. Этакий индустриально-жутковатый вечный огонь…

Трасса ветвилась, но Юрий хорошо знал маршрут и уверенно гнал свою машинешку к намеченной цели. Где-то через час (Володзимеж только-только начал дремать) на обочине трассы мелькнул синий указатель с названием «Кириково», а за ним сразу усиленный полицейский наряд на двух машинах. Страж правопорядка в пронзительно желтом жилете с буквами ДПС активно работал полосатой палочкой, и на обочине уже выстроилась небольшая очередь остановленных легковушек. На битую антикварную семерку сотрудник дорожной службы не среагировал, и Юрий беспрепятственно проехал мимо.

– Что там? – встрепенулся чех, каким-то образом, уловивший изменение в настроении спутника.

– Полиция, – сквозь зубы ответил антиквар.

– И что?

– Много полиции, говорю.

– Нас это как-то касается?

– Хотелось бы думать, что нет.

Чешский гость обеспокоенно заворочался и попытался сесть прямо.

– Да лежи ты, – остановил его Юрий. – Тебя в этом кресле со стороны не видно. Пусть думают, что я еду один.

Чех послушно лег, но физиономия у него сделалась, как у партизана, затаившегося в окопе под фашистским обстрелом.

– Ну-ну, не все так плохо, – поспешил ободрить его антиквар.

– Тогда зачем я должен ховаться?

– Просто предосторожность.

Между тем за окнами автомобиля мелькнула красивая стела с надписью «Лысково, 1410 год», и наши путешественники въехали на территорию скромного уездного городка, расположенного на четырех живописнейших холмах. Предки наши понимали толк в красоте и для своих поселений испокон веку выбирали места, где от роскошной панорамы буквально захватывало дух. Не случайно Лысково, получившее статус города только в 1925 году, насчитывает более 600 лет истории. Что по крайней мере вдвое больше, чем у столичного Санкт-Петербурга, считающегося у нас особо старинным и историческим.

Любознательный европеец, выглядывая из бокового окошка машины с осторожностью снайпера, маскирующегося на вражеской территории, пытался высмотреть какие-нибудь достопримечательности. Увы, его ждало разочарование. Вокруг дороги теснились лишь скромные двухэтажные домишки, явно нуждающиеся в ремонте, и кривые деревца. По обочинам с обеих сторон вились протоптанные в бурьяне тропинки, давно и безропотно выполняющие функции тротуаров. Словом, все здесь застыло в том виде, в каком было создано века полтора назад. Социалистический период добавил лишь паутину электрических проводов, изменил названия улиц на революционные и постарался раскулачить все, что выглядело хоть чуточку побогаче.

Вид на храм Вознесения Господня в Лысково

Юрий, хорошо ориентируясь в местной географии, несколько раз свернул в какие-то заросшие травой проулки и притормозил возле дощатого забора, на калитке которого красовалась табличка: «Осторожно, злая собака».

Володзимеж несмело приподнялся со своего места и сразу же, поверх крыш увидел нечто изумительное.

– Монферран! – вскричал он, простирая руку в сторону великолепного храма, чьи купола гордо возносились над провинциальными домишками лысковчан.

– Тише, тише, – остепенил его антиквар. – Людей напугаешь.

На звук подъехавшей машины из калитки вышел небритый мужчина в кирзовых сапогах, телогрейке и с топором в руках.

– Здравствуй, Михалыч, – приветствовал его Юрий, делая шаг навстречу и протягивая руку для рукопожатия.

– И тебе не хворать, – ответил небритый, откладывая топор и косясь в сторону европейского гостя. – Туристов возишь?

– Нет, это товарищ мой. Весточку мне привез от деда.

– А, – по виду Михалыча было ясно, что он сказанного не понял, но уточняющих вопросов задавать не стал. Весточку так весточку. – Ты по делу или как?

– По делу. Надо бы найти человека с редкой фамилией Забейлоб. Говорят, что живет где-то в здешних местах.

– Срочно? – поинтересовался небритый, снова искоса поглядывая на гражданина Чехии.

– Хотелось бы. А почему спрашиваешь?

– Время сейчас неудачное.

– Ты о полиции?

– Ага. Весь город полон. Без досмотра не въедешь, не выедешь. А ты вон иноземца привез… Он не покупатель случаем?

– Нет. Я же сказал – товарищ.

– Одно другому не мешает.

– Простите, – Володзимеж счел, что в разговоре скопилось слишком много недомолвок, косвенно связанных с его персоной. – Я хотел бы понять, что происходит. Почему вас беспокоит большое количество полицейских? И почему важно, что я – иностранец?

– А, – снова сказал Михалыч, – так он не в курсе?

– Не в курсе чего? – топнул ножкой чех.

– Ладно. – Мужчины переглянулись и кратко, в двух словах изложили ситуацию.

Факты были таковы:

На прошлой неделе трое злоумышленников забрались ночью в церковь в поселке Макарьево (это здесь рядом, на другом берегу Волги) и похитили знаменитую икону Божией матери в драгоценном серебряном окладе. Первое летописное упоминание этой иконы встречается в писцовых книгах 1624—1626 годов. И сказано так: «церковь во имя Рождества Иоанна Предтечи деревянна верх шатром. А в церкве… за престолом образ Пречистыя Богородицы Владимирские на золоте».

Образ этот, имеющий в народе название «Избавительница», настолько был почитаем, что храм, в котором он пребывал, ни разу не закрывался даже в годы разгула советского атеизма.

Вознесенскую церковь, возведенную по чертежам Монферрана, не пощадили. В ней устроили водонапорную башню, сырость от которой погубила изумительные настенные росписи. Расположенный рядом Георгиевский храм переделали в склад стройматериалов.

Но «Избавительница»… К ней люди приезжали издалека, и ни разу, ни на один год богослужение перед ней не прекращалось.

И вот три удода позарились на драгоценный оклад и выкрали святыню.

Естественно, преступление получило широкий общественный резонанс. Вся местная полиция была поднята на ноги, из области прибыла особая бригада сыщиков, курируемая лично начальником ГУВД генералом Топтыгиным, а из Москвы приехал представитель Министерства Внутренних дел с обязанностью регулярно докладывать министру о ходе следствия.

При таком накале страстей небольшой городок буквально поставили на уши и с воодушевлением шерстили вдоль и поперек.

– О тебе спрашивали, – завершил рассказ Михалыч. – Сначала местные приходили с участковым, потом областные, а потом еще и телевизионщики.

– Телевизионщики-то зачем?

– Ну как же, у них теперь мода. Независимые расследования называется.

– Понятно.

– Так ты бы это, – Михалыч почесал небритую щеку и неодобрительно покосился на чеха. – Ты бы, Юра, не светился сейчас здесь. Посиди дома, пока все уляжется. Потом приедешь.

– Я что, должен прятаться? – возмутился антиквар. – С чего бы? Разве я украл чего-нибудь, или убил кого? Почему я должен бояться за порог выйти?

– Ну, это верно, – согласился Михалыч, смачно раздавив на шее присосавшегося комара. – Если понадобится, никакой порог не спасет. Они и домой придут.

– Ладно, все понял. Так что насчет гражданина с редкой фамилией? Поможешь?

– Неугомонный ты, – посетовал небритый. – Поспрашиваю, конечно. Только не слыхал я, чтобы в наших краях… Забейлоб. Он украинец, что ли?

– Его предки с Дона, – поспешил пояснить Володзимеж, который устал стоять болванчиком, не понимая ни косых взглядов, ни странных намеков. – Из казаков.

– Хорошо. Мне потом отзвониться, или сам заедешь?

– Разберемся.

– Ну давай.

– Давай.

Мужчины снова пожали руки, после чего небритый перехватил топор поудобнее и не спеша удалился в сторону забора с негостеприимной табличкой.

– Ну что, едем дальше? – предложил антиквар.

– Погоди, я хотел бы понять…

– Чего он на тебя косился?

– Ну да.

– Все просто. Краденую икону из Макарьевского храма никому из наших продать нельзя. Все же понимают, что это такое и каковы будут последствия. Другое дело, если продать за границу. А ты как раз иностранец. И приезжаешь со мной.

– То есть Михалыч решил, что мы преступники?

– Нет. Но он решил, что полиция именно так и подумает. Поэтому и предупредил.

– Понятно, – озадаченно протянул чех. – И что мы будем делать?

– Поедем дальше. Хочу озадачить твоей проблемой еще пару человек.

– Искать Забейлоб – не моя проблема, а наша.

– Именно. Поэтому я предлагаю не спорить попусту, а ехать дальше. Согласен?

Володзимеж не ответил, но гордо проследовал к машине.

Достоинство небольшого городка заключается в том, что здесь нет больших расстояний. Покрутившись по узким улочкам менее получаса, наши путешественники охватили все намеченные на маршруте точки, и Юрий развернул «Жигули» в направлении к дому.

– Постой, – тронул его за рукав европейский гость. – А разве мы не поедем в адресный стол?

– Какой стол?

– Ну, это место, куда можно обратиться, чтобы получить адрес и телефон разыскиваемого человека. Я думал, такое есть в каждом городе…

– При социализме были. А сейчас у нас сплошная тайна личности и контртеррористическая безопасность.

– В смысле?

– В смысле, что по нынешним законам надо сначала найти человека, взять у него письменное заявление, что он не против предоставить свои личные данные. И с этой бумагой обратиться по инстанциям. Тогда тебе, вероятно, дадут его телефонный номер.

– Как странно, – удивился чех. – А я тебя через адресный стол нашел…

– Серьезно?

– Да. Пришел в полицию, рассказал о проблеме…

– И тебя не выгнали?

– Сначала хотели. Но потом пришел приятный молодой человек, пригласил в кабинет, внимательно выслушал… Очень помог, я ему благодарен.

– Какие интересные подробности вскрываются, – пробормотал Юрий, сворачивая в очередной проулок.

– Что-то не так? – озаботился Володзимеж.

– Да как тебе сказать… Кстати, ты меня по какой фамилии искал?

– Каледёнков. А что?

– Да так. Просто сдается мне, что приятный молодой человек, который тебя слушал, не имеет к полиции никакого отношения.

– А кто же он?

– Дело моего деда, колчаковца и белогвардейца, всегда находилось в ведении КГБ. Так что молодой человек, который умеет внимательно слушать, скорее всего…

– Чекист? – испугался европеец.

– Теперь это называется ФСБ.

– Матка Бозка!

На обратном пути, когда элегантная стела с надписью «Лысково, 1410 год» осталась уже позади, Юрий, бросив цепкий взгляд в зеркало заднего вида, плавно взял руль вправо, въехал на территорию автозаправки и затормозил посреди асфальтированной площадки перед круглосуточным магазином.

– Выходи из машины, – сказал он, не меняя тона, и сунул оторопевшему чеху в карман что-то тяжелое.

– Что?

– Сходи в туалет или куда-нибудь там.

– Но я не хочу!

– Тогда купи водички.

Юрий обернулся всем корпусом к недоумевающему чеху и тихо, но с нажимом процедил ему прямо в лицо:

– Иди из машины, сказал. И раньше, чем через полчаса не возвращайся.

Европеец, проникнувшись тем, что происходит нечто непонятно-угрожающее, нащупал ручку двери, вывалился из «Жигулей» и походкой Буратино направился магазину на заправке.

Полненькая продавщица встрепенулась, увидев входящего посетителя в добротном костюме.

– Могу я вам чем-то помочь?

В другой раз Володзимеж обязательно поиграл бы с симпатичной дамой в легкий флирт, но сейчас он был слишком занят. Пытался понять, что происходит.

– Диетической колы, – сказал он, машинально нащупывая бумажник и удивляясь, откуда в кармане взялась связка чужих ключей.

За его спиной взвизгнули тормоза.

– Ой! – воскликнула девушка. – Что это?

Чешский гость обернулся и через широкое стекло витрины увидел, три подъехавших полицейских автомашины. Первая, с эмблемами ДПС, подперла беззащитные «жигули» со стороны багажника. Вторая – микроавтобус ОМОН – затормозила перед капотом. Разом распахнулись все дверцы, и из ОМОНовского транспорта горохом посыпались спецназовцы в масках и с автоматами. Единым духом двое из них подлетели к антикварной семерке и, заломав руки, выволокли Юрия.

Картинка мелькнула как два кадра в кино, чех только успел моргнуть. А спецназовцы в масках, волоча согнутого в три погибели пленника, уже грузились в свой микроавтобус. Хлопнули двери, взревел двигатель, от резкого старта взвизгнули с пробуксовкой покрышки…

И все.

Пространство перед заправкой очистилось. Только машина ДПС да брошенные «Жигули» с полуоторванной дверцей и беспомощно задранной крышкой багажника остались сиротливо стоять посреди асфальтированной площадки.

– Что это было? – повторила девушка за прилавком, испуганно прижимая руки к груди.

– Сам не понял. Может быть, арест?

– Ой. А вы разве не с ним приехали?

– Я? – чех нерешительно переступил с ноги на ногу. – Просто попутчик.

И решив более не искушать судьбу, пошел прочь с заправки. Навстречу ему с трассы, уже заворачивал автомобильный эвакуатор.

Глава 8. Обвинение

Никогда прежде Юрий не бывал в этой комнате. Тем не менее, все в ней было до боли знакомо: голые стены, скудная, привинченная к полу мебель, маленькое зарешеченное окошко под самым потолком. Располагалось данное помещение в Изоляторе временного содержания (ИВС), каковой имеется при каждом отделе внутренних дел, и мысли навевало самые тягостные. Особенно у тех, кому уже доводилось бывать ранее в подобных апартаментах.

– Ну что же, – сказал здоровенный мужик в штатском, плотно усаживаясь за стол и поправляя лампу так, чтобы свет бил в лицо собеседника. – Давайте знакомиться.

Юрий хотел бы сказать, что в гробу он видел такие знакомства, но вслух, разумеется, ничего не произнес. Обстановка не располагала.

– Меня зовут Завьялов Юрий Николаевич, тезка ваш, так сказать… Я – старший следователь Лысковского РОВД и буду вести ваше дело.

– Какое?

– Что?

– Какое дело?

– Ну, это несерьезный разговор, – огорчился здоровяк. – Вы – человек опытный, должны понимать ситуацию.

– Какую ситуацию?

– Угу, – сказал следователь и мирно, как школьник за партой, сложил руки перед собой. – Стало быть, на чистосердечное признание рассчитывать не приходится. Так?

– В чем признаваться-то? Я обычный законопослушный гражданин, живу тихо, никого не трогаю…

– И даже не догадываетесь о чем речь?

– Ни сном, ни духом.

– Ладно, попробуем освежить вашу память.

С этими словами следователь (с его габаритами, ему бы не бумажки на столе перекладывать, а бревна ворочать на лесоповале) раскрыл пухлую папку, которую принес с собой и извлек из нее несколько скрепленных между собой листов. Юрий, хотя и был ограничен в движениях наручниками, пристегивавшими его к столу, отчетливо увидел, что это заполненный бланк допроса.

– Вот гражданин Триянов Александр Петрович, – все так же миролюбиво продолжил Завьялов, указав на бумагу, – на допросе показывает, что икону Владимирской Божьей матери из церкви села Макарьево он похитил, рассчитывая продать похищенное вам.

Полностью сотрудничая со следствием, задержанный Триянов сообщил также, что до момента преступления он неоднократно звонил вам по сотовому телефону. И вы давали указания о том, как лучше организовать кражу, а затем и сбыт похищенного.

– Ничего подобного я не говорил.

– Но сам факт переговоров признаете?

– Мне разные люди могут позвонить. Я развешиваю объявления о том, что покупаю старинные вещи, антиквариат, даю свой номер телефона…

– Ну да, ну да… Вот у нас справка из компании, обслуживающей ваш сотовый телефон. Пять звонков от Триянова до момента кражи и три после. Будете утверждать, что все это время вы беседовали о возвышенном?

– Ну, о возвышенном с ним говорить бесполезно. Не тот контингент. Но я пытался объяснить, что именно Макарьевскую икону красть не стоит.

– А какую стоит? – оживился следователь. – Ту, что обнаружили у вас в багажнике?

– Эту тоже не стоит. Я ее купил, она моя.

– Ваша позиция понятна. – Завьялов кивнул и вновь принялся шелестеть бумажками. – Вот тут у нас имеется еще один интересный документ. Зачитываю: «Антиквар Юрий (фамилии не знаю, но в нашей среде его называют „Юргис“) сообщил мне, что похищенную икону нужно хранить в подвале, чтобы ее никто не видел и не донес. Кроме того он пояснил, что полицейские посты, расставленные на дорогах, можно обойти, если нести икону на руках через лес. Так же он заявил, что большие деньги дать за икону не может, так как ее придется долго выдерживать в тайнике».

– Это, – следователь поднял голову и пристально взглянул на задержанного, – как вы уже догадались, очередные показания Триянова. Можете что-то возразить?

– Могу. А вы станете слушать?

– Почему же нет? – благодушно развел руками следователь. – Охотно выслушаю. Тем более, что до процедуры опознания у нас есть еще… м-м, – он взглянул на часы, – еще целых пять минут.

– Я уложусь в одну. Никаких икон я не крал, никаких законов не нарушил. А разговаривая с вашим Трияновым, объяснил, что похищенное лучше всего вернуть туда, откуда взяли. Можете записать это в протокол.

– То есть сам факт переговоров об иконе вы признаете.

– Ну не о возвышенном же с ним говорить…

– Понятно. Тогда сообщаю, что вы задержаны по обвинению в хищении предметов особой ценности, совершенном организованной группой. То есть по статье 164 УК РФ часть 2.

– Какое отношение ко мне…

– Я не договорил, – весомо произнес Завьялов, давя собеседника взглядом. – Вы по этой статье проходите, как организатор. Что наказывается лишением свободы на срок до 15 лет.

Повисло молчание. Следователь ждал какой-то реакции от задержанного, но тот молчал, погрузившись в себя.

– Отлично, – подвел итог Завьялов. – Переходим к процедуре опознания. Вы готовы?