Отправь их в Ад!

Крышка кейса со стуком захлопнулась, щелкнул кодовый замок, мужчина поднялся, берясь за ручку чемодана. В поместье все еще шла перестрелка. Что ж, по крайней мере, девочка жива.

Нергал шагнул к лестнице, предвкушая долгий спуск. А дракона надо перепрятать в другое место, старый тайник скомпрометирован…

ГЛАВА 31

Дверной звонок заверещал в усадьбе Готти поздним вечером, почти ночью. Трое дежурных, переругиваясь, отправились открывать. Огромные зонты с трудом сопротивлялись разбушевавшейся стихии, лужи ширились на глазах, находится на улице становилось опасно для здоровья и психики.

За дверью дожидалась темная фигура. Промокший плащ облегал широкие плечи, шляпа дрожала под ударами дождя, серые глаза поблескивали желтыми огоньками.

– Мистер Нергал, – кивнул охранник, пропуская посетителя внутрь, – Прошу сюда…

На этот раз Рихтер попал не в приемную, а в гостиную. Разница между двумя помещениями была весьма разительной. Если первое напоминало пыточную камеру, то второе явно максимально приспособлено для проведения дружеских пирушек – с максимальным комфортом и удобством.

Комната обставлена в современном стиле, с обилием мягкой мебели и барной стойкой вдоль длинной стены. Вместо обоев – большие картины, в основном пейзажи. Пустое место заполняли низкие чайные столики, по всей видимости, постоянно используемые для посиделок. Стройные ряды бутылок, висящие грозди бокалов, пивные краны, пепельницы на столах, ящики с сигарами. Возле дальнего стола – снаряженный по всем правилам кальян. Диваны чистые, но видавшие виды. Кожа потертая, местами до дыр. На полу – паркет, всю дальнюю стену занимает витражное окно. Все создано для удобства, комфорта, а не для понтов.

Главное освещение слегка притушено, торшеры вовсе не горят. Лишь над барной стойкой трудится темно-красная подсветка. Из проигрывателя доносилась приятная мелодичная музыка, настраивающая на расслабленный лад. В воздухе витал аромат дорогих вин и сигар, домашние уют и тепло располагали к отдыху.

Хозяйка усадьбы сидела здесь же, на одном из диванов. Валерия сменила строгий костюм на домашнюю пижаму, расчесанные волосы небрежно болтались, заметно пьяный взгляд смотрел с некоторым вызовом.

Нергал прошелся по гостиной, скинув мокрый плащ и шляпу на первый попавшийся стул. Сказать по правде, хотелось снять и остальное, но пока рано…

Поднявшись, Бандитка прошла к бару. Зазвенели бутылки, два бокала наполнились чем-то явно сильно горячительным. Нергал, не говоря ни слова, уселся на высокий табурет. Стаканы звякнули, соприкоснувшись, парочка молча осушила налитое.

Валерия поморщилась, ядреная выпивка жгла горло. Мужчина даже глазом не моргнул, алкоголь действовал на модифицированный организм крайне слабо. Рихтер пил исключительно в качестве необходимой традиции, не испытывая к спиртному никакого пристрастия.

Девушка снова наполнила бокалы, на этот раз не торопясь пить.

– А ты наглец, – с пьяным упреком проговорила она, – Бросил меня одну, среди врагов, в дали от родного гнезда…

Рихтер не стал шутить или улыбаться. Девушка сегодня пережила многое, не стоит умалять ее достоинств или относится пренебрежительно.

– Договор, – напомнил мужчина, – Я убиваю Пэйна. Остальное – не мое дело.

– Я помню… – рассмеялась Валерия, – Только потому ты еще жив!

Она достала руку из-под стойки, на столешницу со стуком бухнулся взведенный пулевик. Нергал и бровью не повел – пусть себе играется в крутую девочку, с него не убудет.

– Моя часть договора выполнена. Как насчет твоей?

Девушка с досадой поморщилась.

– Тебя что, ничем не пронять? – она смахнула пулевик назад, с глаз долой, – Меня до сих пор трясет, а с тебя все, как с гуся вода!

Нергал пожал плечами. Спокойствие и уверенность не рождаются за один день. Их нужно заслужить, как и многое другое в жизни.

– Знаешь, у меня есть один вопросик… – задумчиво протянула Валерия, потягивая крепкий напиток, – Что было бы, если пуля попала в меня?

Палец девушки указал на часть прически, срезанную огненным снарядом.

Рихтер посмотрел на волосы, взгляд невольно пробежался по худощавой фигуре, оценив пупырышки грудей и выпирающую задницу.

– Ты видела, что стало с каменной стеной? – в свою очередь спросил убийца.

Валерия нервно сглотнула.

– Понятно…

Оба немного помолчали, девушка допивала очередной бокал, Нергал неприкрыто ее разглядывал.

Бандитка тяжело вздохнула, сунувшись вниз. На стол бухнулась толстая папка, завязанная милым розовым шнурком.

– Вот, – буркнула Валерия, – Здесь все по Кроу. Охрана, защита, посты, входы и выходы…

Нергал протянул руку, взвесив папку на ладони.

– Что-то еще? – девушка удивленно изогнула бровь.

Рихтер хмуро улыбнулся.

– Мне нужен секс.

Валерия поперхнулась, в первый момент просто охренев от невиданной наглости. Она посмотрела на гостя в упор – нет, он вовсе не шутит. Девушка хотела послать ублюдка куда подальше, но вдруг захлопнула рот.

А почему, собственно, нет?

Обычно Бандитка трахалась со всяким отребьем – слабохарактерными мужичонками, которые только и могут, что работать языком да членом. Она любила руководить, командовать. Ляг так, сунь этак, двигайся быстрее и не вздумай кончать…

Никто и никогда не смел поиметь дочь Готти грубо, жестко, как портовую девку… Она почувствовала, что возбуждается.

Нергал обошел барную стойку, сильные руки притянули девушку к себе. Губы впились жадным поцелуем, мужчина рывком посадил ее на стол, разом сдернул штаны и нитку трусов. Валерия откинулась назад, стройные ноги широко раздвинулись.

ГЛАВА 32

В далеком заводском районе Берлина, среди дымящих трубами фабрик, на загаженном донельзя пустыре расположилась типовая прямоугольная коробка пятиэтажки. Верхние этажи – жилые, отданы под коммуналки для командировочных, первый этаж разделен на множество комнаток, приспособленных под офисы всевозможных фирмочек и агентств.

В дальнем конце тусклого грязного коридора, рядом с вонючим санузлом, расположилась массивная обшарпанная дверь с потертой ручкой и тяжелым замком. За дверью спряталась узкая вытянутая комната, еле-еле вмещающая в себя два шкафа и два же стола. Старая мебель хранит на себе множество папок, бумаг, целые горы канцелярских принадлежностей. На самом краешке столешницы затерялись крохотный чайник и две замызганных чашки.

Как насмешка над теснотой, потолок комнаты возвышался на добрых пять метров. Некогда он был идеально белым, но те времена давно прошли. Сейчас там царит паутина и копоть.

Узкое окно с толстой решеткой выходит на загаженный двор. Через грязное стекло еле пробивается уличный свет. Мрачный светильник высоко под потолком ощутимо силится разогнать темноту. Ледяные батареи не дают даже надежды на тепло, погода не позволяет открыть форточку.

Топот соседей сверху дополняется пьяными криками с улицы. Скрипучий пол реагирует на любое, самое осторожное движение. Пахнет мусором, из коридора ощутимо тянет туалетом.

Так выглядела штаб-квартира недавно образованной спецгвардии.

На скрипучих неудобных стульях расселись двое: гигант-оборотень Вольф Шлоссер и, собственно, глава спецгвардии, дознаватель Ханс Краузе.

Они вели вполне непринужденную беседу, не обращая особого внимания ни на стесненные обстоятельства, ни на вонь и крики. Человек привыкает ко всему, особенно если осознает, что это лишь начало, первый шаг большого долгого пути.

Разговор петлял, перекидываясь с одной темы на другую, но его нить то и дело возвращалась к Нергалу Рихтеру и череде убийств, прокатившихся по Берлину.

– Как думаешь, что он будет делать дальше? – задумчиво поинтересовался Вольф.

Ханс ответил не сразу, хоть и обдумывал этот вопрос уже не единожды.

– Два варианта: или начнет с Кроу, или замахнется прямиком на канцлера.

– Да ладно! – оборотень с сомнением глянул на товарища: не шутит ли? – Судьи, прокурор… Я все могу понять, не велики мошки. Но канцлер? Его охраняют так, что и близко не подойдешь. Да и Кроу тот еще перестраховщик.

– На самом деле гораздо интереснее другой вопрос. Что будет, когда он убьет этих двух? Остановится или не сможет? Хватит ли жертв внутреннему демону, или тот будет требовать все новых смертей?

– Значит, ты не сомневаешься, что убить Кроу и Вейсмана вполне по силам? – оборотень глянул удивленно.

– Мы не знаем пределов Рихтера… Например, что ты скажешь про смерть Ибрагима Пэйна?

– Туда ему и дорога! Редчайшая мразь…

– С этим не спорю… Но ты ведь знаешь, что некромант был известен своей легендарной паранойей. Разве кто-то предполагал еще вчера, что можно вот так, – Ханс щелкнул пальцами, – Хоп! И развоплотить сильнейшего темного мага Республики…

– Ловко, ничего не скажешь, – согласился Вольф, – И главное, никто так и не понял, как работа проделана…

– Так и бывает, когда действует профессионал.

– И все равно, не верится мне, что Рихтер полезет на Кроу. Это уж слишком… высоко!

– Спорим? – весело кинул Краузе, – Лично я уверен процентов на девяносто.

– Хорошо, замахнуться-то он может, но убить… Для этого не хватило бы целой армии.

Дознаватель задумчиво покачал головой, не соглашаясь с другом.

– Армии, может быть, и не хватило бы… Но Нергал… Этот убийца слеплен из другого теста. Вернее, это мы из теста, а он будто из стали. Ни сомнений, ни страхов, ни лишних размышлений. Он просто приходит и делает то, о чем я не могу даже начать думать, как подступиться. В этом наше отличие. Там, где я буду строить выигрышный план, Рихтер просто не задумывается о возможности проигрыша. И в этом есть… определенная неотвратимость, но и обреченность тоже.

Долгое время в комнате царило молчание. Краузе размышлял, уставившись в потолок, а оборотень делал вид, что занят важным делом – перекладывает бумаги из одной стопки в другую.

– Послушай, Ханс, – здоровяк нарушил, наконец, тишину, – Я знаю, ты разбираешься в людях, и вообще… Скажи мне, этот Нергал… То, что он делает… Убивает всяческих тварей… Это хорошо или плохо?

Дознаватель еле заметно усмехнулся: так вот что волнует оборотня. И самое главное, несмотря на почтенный возраст – Вольфу давно перевалило за сотню – он все также сохраняет почти детскую наивность и непосредственность. Нет, ну действительно, «хорошо или плохо» – такими категориями мыслит ребенок, взрослый спросит совсем по-другому.

– Сам-то что думаешь?

– Хрен его знает… Он же избавляет мир от явных отбросов…

– Ну а ты мог бы убить дель Боско? Или Кроу?

Вольф надолго задумался. Краузе не торопил друга, понимая, что для него вопрос довольно принципиальный.

– Нет… Нет, не стал бы. Вот если бы Кроу сделал какую-то подлость лично мне, тогда… А так…

Ханс понимающе кивнул.

– Я тебя понимаю… А вот Рихтер – он лишен сомнений, как моральных, так и интеллектуальных. Кто-то может подумать, что он простой, недалекий, но это вовсе не так. Убийца следует определенным правилам, чтит известные лишь ему догмы.

– Он что, сектант?

– Не совсем. Его религия – стремление к цели, выполнение миссии во что бы то ни стало.

– А разве мы не должны делать то же самое?

– Возможно, – Краузе пожал плечами, – Вопрос только в том, как выбрать верную цель…

На этот раз молчание длилось еще дольше. Вольф возился с бумагами, но, наконец, раздраженно бросил их на стол, смешав в кучу.

– На самом деле, в последние дни меня волнует другая важная проблема, – мрачно проговорил он.

Дознаватель глянул вопросительно, приглашая оборотня продолжать.

– Это прозвучит немного странно… – тихо сказал Вольф, словно опасаясь, что его могут подслушать, – Но мне кажется… не должны ли мы помочь Нергалу? Ведь он, в конце концов, стремиться вычистить из Пруссии все дерьмо, что накопилось годами!

Краузе мог бы поиронизировать или пофилософствовать на этот счет, но ответил совершенно серьезно.

– Я не могу сказать тебе, что нужно делать… Уверен лишь в одном – если Нергалу никто не поможет, ему не выжить.

Вольф мрачно глянул на товарища, в который раз не до конца понимая, что тот хочет сказать. Это что, был намек? Указание? Разрешение? Черт тебя дери! Почему бы не сказать прямо, чего хочешь!

Потом оборотень задумался – а чего, собственно, хочется ему самому?

ГЛАВА 33

«Как же хорошо танцуют девочки, – думал Александер Кроу, развалившись в мягких объятиях роскошного дивана, – На сто процентов отрабатывают каждую потраченный на них марку.»

Их привезли совсем недавно, откуда-то далеко с юго-востока, по его личному заказу. Все молодые, даже можно сказать, юные. Во всяком случае, далеко до того возраста, когда девочку можно считать невестой.

Впрочем, Кроу вовсе не собирался жениться. Танцовщицы нужны ему совсем для других нужд. Способности девчонок распространялись гораздо дальше, чем простое услаждение взора и слуха, в чем мужчина уже имел возможность убедиться прошлой ночью. Заодно проверил и обещанную девственность.

С азиатками оказалась лишь одна проблема – Кроу с трудом мог различать их между собой. По мнению мужчины, все узкоглазые на одно, пусть и очень красивое, лицо. Хорошо хоть телами несколько отличались, и то хлеб.

В данный момент танцовщицы выписывали разнообразные па на сцене. Крутились попы, тряслись острые грудки, красовались плоские животики, длинные ножки выделывали разнообразные кренделя. Мужчина смотрел на грациозные движения, не отрываясь, пухлая ладошка смачно отбивала музыкальный ритм по голой ляжке.

Как ни старался Кроу сосредоточиться на вполне плотских вопросах, но мысли то и дело сами по себе улетали к творящимся в городе убийствам.

Умерли судьи, в собственном доме убит главный прокурор. Но их смерти не особо тревожили начальника тайной полиции. В конце концов это просто люди, всего лишь чиновники. А значит, легко заменимы на таких же точно. Поменяются лица, фамилии, может быть, звания. Главное, что система останется прежней.

Но вот смерть Ибрагима Пэйна взволновала Кроу не на шутку. И вовсе не потому, что некромант был как-то по-особому дружен или ценен для Александера. Дело в том, что Кроу искренне считал, будто в Пруссии есть только двое людей, защищенных от посягательства на жизнь лучше, чем он сам: канцлер Вальдемар Вейсман и, собственно, покойный темный маг.

Смерть Пэйна показала, что абсолютной защиты нет и не может быть в принципе. Потому второй человек Республики чувствовал себя немного обеспокоенным.

Меры безопасности приняты беспрецедентные. Посты усилены вдвое, их количество пропорционально возросло. Магическая защита стоит на всем, где это имеет хоть какой-то смысл. Даже, прости Единый, сортир, покрытый золотом и алмазами толчок охраняется такими заклятьями, что позавидовал бы иной архимаг. Это и радовало, и угнетало одновременно. Когда все мыслимые меры приняты, смерть приходит с немыслимой стороны.

Кроу нахмурился, постаравшись выбросить неприятные мысли из головы. В последние дни он так часто боялся, что даже стал терять сон. Черт, да что там, впервые в жизни Александер задумался – а не стоит ли сменить сферу деятельности? Возможно, уйти на покой, зажить тихой незаметной жизнью в каком-нибудь далеком заброшенном райском уголке?

«Хватит нести чушь! – оборвал себя Кроу, – Неужто парочка трупов может так выбить из колеи? Старею…»

Он продолжил следить за искусным танцем девчонок, заставив себя переключиться на приятные думы. Сегодня ночью нужно взять еще двух, главное не перепутать уже порченных… Книгу учета, что ли, завести?

Мужчина увлекся радужными мечтаниями, серая тень, внезапно сгустившаяся за спиной, не сразу привлекла его внимание. Пахнуло холодом и сыростью, что-то острое кольнуло шею. Кроу скосил глаза, заметив руку в темном плаще, удерживающую самый обычный нож.

К своей чести, начальник тайной полиции мгновенно собрался. Он не тратил время на жалость, на сожаления или пустую бесполезную злость. Мысли Кроу сразу же свернули в практическое русло.

Как склонить убийцу на свою строну? Что предложить в обмен на жизнь? Чем убедить в собственной лояльности?

Кроу моментально придумал беспроигрышную первую фразу, его лицо мигом сосредоточилось, рот начал открываться для извлечения звуков.

Стальная ладонь ухватила за волосы, безжалостно вздернув голову жертвы вверх. Нож с силой чиркнул по горлу, легко взрезая дряблую плоть. Убийца вскрыл артерию, как по учебнику – от себя, чтобы не забрызгаться чужой кровью.

– Гори в аду! – бросил он запоздалое пожелание умирающему.

Нергал спокойно выпрямился, отрешенно наблюдая за последними секундами жизни великого страшного начальника тайной полиции. Убийца не испытывал никакого злорадства или даже удовлетворения. Он просто контролировал завершение работы. Так, на всякий случай. Чтобы не произошло чуда, не выпрыгнул вдруг, как чертик из табакерки, какой-нибудь гениальный лекарь, что смог бы остановить естественный ход событий.

Проникнуть сюда, в святая святых Кроу, оказалось не то чтобы просто, но и не так уж невыполнимо. Особенно имея полную информацию о системе защиты. Конечно, некоторые посты оказались продублированы, появились новые ловушки – как обычные, так и магические – но, на самом деле, соорудивший все это не отличался особым воображением.

Нергал видел десятки таких защит, может быть менее напыщенных и дорогих, но тем не менее столь же типовых и стандартных. Даже как-то неудобно становилось за создателя этой невероятно навороченной череды абсолютно предсказуемых мер и щитов. Обходя очередной пост или обезвреживания следующую ловушку, Рихтер недоумевал – почему до сих пор не нашлось никого, преодолевшего до боли смешную оборону.

Часть постов убийца обошел, часть деактивировал, некоторые уничтожил. Главная сложность тут в том, чтобы сделать все быстро, четко, без лишнего шума, не привлекая внимания. Имея богатый опыт, Рихтер справился с задачей легко и непринужденно.

Кроу хрипел и булькал, заливая кровью богатое убранство комнаты. Он сумел отползти метра на два, окровавленная рука силилась остановить истечение жизни из перерезанного горла. Музыка внезапно сбилась с ритма, звук исказился и совсем заглох. Танцовщицы испуганно сгрудились на сцене, вытаращившись на умирающего хозяина.

Нергал подошел к агонизирующему телу, беспардонно наступив на диван. Кроу, наконец-то, затих, лишь слегка подергивался в предсмертных конвульсиях. Убийца пинком перевернул мертвеца на спину, удостоверившись в отсутствии признаков жизни.

В этом тоже наличествовал свой собственный шик. Одно дело убить столь защищаемого человека выстрелом с большого расстояния или заранее спланированным взрывом. Яд, проклятье, болезнь, алхимия – да мало ли способов отправить негодяя на тот свет? Но именно перерезанная глотка – признак мастерства. Да и по воздействию на психику потенциальных жертв такой смерти нет равных. Никто ведь не ждет проникновения в тщательно охраняемое тайное убежище. Выстрел снайпера или ножом по горлу – казалось бы результат один и тот же, зато эффект совершенно различный.

Нергал поднял взгляд, уставившись на танцовщиц. Чуть больше десятка девушек скучковались на подиуме, разглядывая убийцу и его жертву.

«Что с вами-то не так?» – успел подумать Рихтер.

Будь он молоденькой девочкой, он уже убегал бы прочь, вереща от ужаса. Но на раскосых лицах работниц сферы развлечения не отразилось и следа страха.

ГЛАВА 34

Холодный блик мелькнувшей стали заставляет насторожиться. Жесткий выкрик, взмах руки, свистящий полет клинка, Нергал наклоняет голову, с трудом уворачиваясь от брошенного оружия. Щеку обжигает боль, когда смертоносный металл все же задевает кожу.

Еще три вспышки, Рихтер поворачивается, уклоняясь. Одно лезвие проходит мимо, другое падает, сбитое тяжелым взмахов плаща. Резкий укол пронзает плечо вместе с холодной сталью. Нергал падает спиной на диван, над головой тут же проносятся два ножа.

Убийца катится в сторону по мягким подушкам, в то место, где он только что лежал, вонзаются беспощадные лезвия. Один за другим ножи вспарывают обшивку мебели, силясь найти под лезвием человека.

Нергал падает на пол, откатываясь за диван. Только теперь он вырывает оружие из раны в плече. Кровь судорожно булькает на одежде, боль тревожит руку при каждом движении. Ничего, главное кости целы, а мясо зарастет!

Рихтер осторожно приподнимается. Танцовщицы все также на сцене, неорганизованной толпой. На лицах – ни страха, ни кровожадности. Что за черт!? Разве могут эти милые крохотули быть убийцами? Впрочем, в жизни Нергал видел достаточно, чтобы легко утвердительно ответить на свой же вопрос.

На этот раз убийца видит момент броска, тренированное тело моментально смещается вбок. Пулевик взлетает в руку, Нергал всаживает залп в толпу. Он не метит в кого-то конкретного, просто стреляет на стопроцентное поражение.

Два выстрела – кувырок, чтобы уйти от ответа метательниц. Свистящие лезвия проносятся в опасной близости от тела, для поражения не хватает считанных миллиметров. Что ж, зачастую в этих крошечных зазорах и заключается разница между жизнью и смертью.

Палец жмет на спуск еще дважды – толпа на сцене смешалась, несколько девчонок падают ниц. Не слышно криков, не заметно признаков паники. Скорее – легкая растерянность, переходящая в решительную ненависть.

Нергал расстреливает обойму, на подиум валится еще четверка окровавленных тел. Только теперь слуха достигают слабые стоны сраженных да жалобные всхлипы оставшихся в живых товарок.

Рихтер идет навстречу смешавшейся толпе. Там царит легкий хаос, девочки мнутся, стараясь помочь раненым, а потому приближение врага проходит незамеченным. Стреляные патроны летят прочь, в барабан встает новая обойма, пулевик целится в беззащитных, но через секунду опускается.

Нергал смотрит на суетящихся девушек. Какая странная фантазия рождает подобные идеи? Танцовщицы, служащие для ублажения глаз и тела хозяина… И они же – натасканные убийцы, телохранители с ножами в руках. Хорошее, наверное, сочетание, мало кто ищет противника среди смазливых девиц. И денег, наверняка, стоят бешенных…

Пулевик ныряет в кобуру, на его месте появляется сжатый кулак. Удар – ближайшая танцовщица падает с перекошенным лицом. Что ж, зато жива. Еще удар – вторая девочка отлетает с жалостливым вскриком.

Только теперь убийцу замечают. Девчушка с трудом уворачивается от кулака, но тут же получает удар тяжелым ботинком. Сложившись пополам, она отлетает прочь со сцены. Еще одной Нергал успевает отвесить мощный пинок под зад, запустивший ее в дальний конец комнаты.

Над сценой звучит звонкая команда на незнакомом языке, оставшиеся в живых танцовщицы разом оборачиваются к Рихтеру. В руках девочек мелькают ножи, на лице убийцы появляется мрачная ухмылочка. Где, интересно, эти полуголые красотули прятали до этого столько стали?

Они бросаются на врага с разных сторон, одновременно. Нергал резко оборачивается, взмахивая плащом. Жесткая ткань бьет по глазам, в руке мужчины появляется длинный тесак, росчерк гномьей стали отбрасывает тех, что спереди. Два окровавленных тела падают ниц, Рихтер вырывается из окружения. Только теперь мужчина чувствует боль в левом боку и на спине, атаки девочек не прошли даром.

А вот это уже интересно… Нергал с интересом смотрит на неказистые, с виду, ножи в руках танцовщиц. Они что же, режут адамантий?

«Не рановато ли я убрал пулевик? – запоздалая мысль приходит, когда убийца бросается в гущу схватки.

Игра в поддавки закончилась, больше никакой жалости и сострадания.

Нергал взмахивает тесаком перед собой – вправо, влево, опять вправо. Лезвие крутится, кромсая плоть, блеск темной стали сводит с ума, вокруг мужчины возникает смертельный вихрь, то и дело разящий неотразимыми выпадами.

Противостоять такому можно, но имея соответственные навыки и оружие, отнюдь не с ножом в руках. Пусть даже финка из первоклассной заговоренной стали, разрубающей любую кольчугу, но… Длина лезвия недостаточна. Чтобы нанести удар, требуется подойти почти вплотную, а танцующий тесак оставляет гораздо большее пространство для маневра.

Нергал рубит, прыгая то в одну сторону, то резко меняя направление атаки на противоположное. Клинок легко кромсает плоть, летят прочь отрубленные конечности, падают на сцену разрубленные тела. Колющие удары не столь эффективны, все же тесак – оружие для рубки, а потому мужчина крутит им, не останавливаясь.

Двое пытаются забежать за спину; Рихтер прыгает, пригнувшись; темное лезвие походя срубает бедро не слишком расторопной девушке. Она падает, захлебываясь криком. Вторая бросается в безумном выпаде, но находит лишь смерть, когда клинок рассекает грудь и живот, вспарывая чуть ли не целиком тонкое тельце.

Широкий взмах, лезвие находит очередную жертву. Еще несколько секунд кровавой мясорубки, и перед Нергалом не остается живых противников. Последняя танцовщица пытается убежать, но убийца легко настигает девочку, тесак обрушивается на спину, забирая столь краткую жизнь.

Рихтер оглядывается. Сцена завалена телами, невозможно распознать – где живые, где мертвые. Кто-то лишь без сознания, кто-то доживает последние мгновения, истекая кровью. Прочие уже на пути в ад. Кровь струится ручьями, стекая с подиума вниз, на мягкие ковры; красные лужи ширятся на дорогом паркете.