Читать книгу: «Пограничье: За чертой», страница 3

Не поверите, но в этих мыслях Валентина Ивановна призналась мне позднее, когда через несколько месяцев снова позвала поработать с ней. Я тогда объяснила, что необходимости в работе не вижу, а она просто «подсела» на мою энергетику и элементарно пытается вампирить, ловит кайф от состояния транса, как наркоман, не озаботясь нарабатыванием собственного канала получения добротной энергии. Я учила ее, как выстраивать канал связи с природой, даже находясь в помещении, как получить прилив сил и эмоций, находясь в собственной квартире, на работе, да где угодно, не причиняя вред окружающим, повышать собственный потенциал. А она и рассказала, что очень уж ей нравится моя методика проработки, тогда же призналась в первых сомнениях, и почему пригласила подругу, которая присматривала за мной, пока я работала. Но это позднее. Вернемся к нашей первой встрече.

Сделав несколько пассов для получения обратной связи с телом, я перешла к «прощупыванию» целостности общего поля. Ну так, на троечку. Отсюда ее потухший взгляд и тихий голос. Сделала небольшую «накачку». Щечки женщины немного порозовели, она немного расправила плечи, выпрямилась. Озвучила, что ей стало легче дышать. Перейдя к работе непосредственно с головой, на которую и были жалобы, я делала стандартные пассы руками и получала озвучку своей работы. Смешно, но я как-будто опять была на экзамене в школе. С одной стороны говорить не следует, это отвлекает. Но если очень нужна обратная связь, то потихоньку говорить можно.

– Вот был сначала какой-то шум в ушах, а затем пропал. И тяжесть перешла в затылок, – говорила Валентина Ивановна. – Ой, а почему у меня голову как назад тянет? А, нет, уже не тянет.

Она говорила, а ее подружка, Елена Федоровна, внимательно наблюдавшая за моими действиями, одобрительно кивала головой. Потому, что ощущения клиентки совпадали с теми движениями моих рук, которые и вызывали те или иные ощущения. Да, чувствовала она движение энергии превосходно. Я продолжала работу, а Валентина Ивановна комментировала, что происходило в ее голове.

– Хорошо, чтобы убрать причину, по которой появляется боль, давайте попробуем провести ретроградное погружение, – сказала я. – Выявим причину, поработаем с ней, и тогда возвращаться боль уже не будет. Готовы?

Получив подтверждение, я положила левую руку на лоб, правую на затылок Валентины Ивановны и стала наговаривать формулу погружения. Она слушала молча, и вначале никак не реагировала. Пока мы не дошли до того момента, когда я попросила ее посмотреть на человека, который нанес ей такую обиду, после которой очень хотелось отвернуться навсегда и больше не разговаривать с этим человеком. На этих словах она заплакала. Я проговаривала, что не нужно себя сдерживать, если хочется плакать, и со слезами отпустить эту обиду, прощая человека, а в это время плачь становился все громче, интенсивнее, и вот уже Валентина Ивановна рыдала в голос. Всхлипывая, она пыталась что-то сказать, а пораженная увиденным Елена Федоровна уже пыталась найти какой-нибудь платочек, чтобы передать подруге, потому как слезы и сопли было уже просто не остановить.

Не прекращая голосового сопровождения я провела Валентину по психотравмирующему событию, подсказала, как завершить неприятное для нее давнее событие с положительной динамикой, и стала выводить ее в ощущение спокойствия, описывая, где она сейчас идет, что видит. Как улыбается теплым лучам солнца, как слышит мой голос и возвращается в реальность.

– …и сейчас на счет три вы откроете глаза, ощущая себя здесь и сейчас сильной, здоровой и счастливой. Раз…Два…Три!

Я слегка надавила на ее лоб, поддерживая затылок другой рукой, не давая запрокинуть голову назад, затем надавливая правой рукой, вернула ее голову в строго вертикальное положение, убрала руки.

Елена Федоровна была то ли в замешательстве, то ли в недоумении:

– Да ну нет, люди после таких рыданий не выглядят такими счастливыми. Это какой-то подвох? Я бы сказала, что ее опоили, или она накурилась, но я же присутствовала во время сеанса, это исключено.

Она продолжала смотреть с гримасой недоверия, переводя взгляд с меня на подругу и обратно.

– А что, милочка, вы так же можете и меня довести до слез? А давайте попробуем! Чем черт не шутит, может я тоже вспомню что-то не очень приятное в моей жизни, и потом буду так же сидеть и улыбаться, как дурочка.

И смешно, и не очень. Вот как можно работать, если тебе не верят. Хотя неверием я бы не назвала. Просто это непривычно, когда умом понимаешь одно, а глаза видят другое.

Валентине Ивановне было совершенно наплевать, что подруга выражает неприкрытый скепсис. Она сидела и красиво улыбалась. Вытирая слезы платочком, который Елена Федоровна все же смогла найти и впихнуть подруге в руку. Она сказала:

– Я вспомнила, как муж мне изменил, и я думала, что моя жизнь рухнула. Потом вроде бы и простила его, но доверять уже не могла. И оказывается, все эти годы обида сидела где-то так глубоко, что жрала меня просто-напросто. Поэтому и голова постоянно болела, от моего нежелания нормально жить и просто радоваться тому, что у меня все есть. А сейчас как-то легко получилось это все отпустить, и мне та-а-ак хорошо. Вот оно, долгожданное блаженство.

Хозяйка квартиры не торопилась подниматься со стула. Я спросила, все ли в порядке? Какие ощущения в теле, в ногах. Но она посмотрела на меня просто «отъехавшим» взглядом и ответила, что все отлично. Просто это оказывается классно – сидеть у себя дома и ощущать в моменте, что у нее есть такая классная подруга, которая и платочек свой отдала, и переживает за нее искренне, и поддержит в любом деле. И сама она работает в таком месте и на такой должности, что полгорода могут позавидовать. И муж у нее видный мужчина, и работает в градостроительстве. И дети прекрасные, любящие, один сын заканчивает ВУЗ, другой – школу и тянет на золотую медаль. Чего еще желать? Оказывается – она счастливая женщина!

Я чуть не присвистнула от удивления. Ничего такого я ей не говорила за сеанс погружения в трансовое состояние. Получается, что человек видит в глубинной проработке то, чем наполнена его душа. И если в ней есть место свету, то затронув струны души можно высветить в ней столько хорошего, такое понимание своего места в жизни, что он начнет светиться изнутри, словно светлячок.

– Предупреждаю сразу: на следующем сеансе вы не будете плакать и вспоминать обиды. Такое можно делать один раз. Я могу провести вас мыслями в то место, где вы что-то важное упустили в своей жизни, для просмотра – можно ли было что-то изменить, а главное – нужно ли было. Поработаем с сосудами головы – они же много лет спазмировались просто по привычке, от переживаний мнимой утраты смысла жизни. Можно поработать с внутренними органами – на восстановление функции печени, желудка – это тоже тема, которая важна, когда фонят старые обиды. И все. Не нужно мешать природе в восстановлении организма: процесс запущен, все приходит в норму со своей скоростью.

Елена Федоровна в шутку стала выталкивать Валентину, приговаривая:

– Иди-ка ты на кухню, мать, грей чай, и тащи сюда пирог. Я тоже хочу попробовать, как это – порыдать. Хозяйка поднялась, все так же улыбаясь, и вышла, приговаривая: «Галя же говорила, что нам понравится».

С Еленой Федоровной работать было немного тяжелее. Либо я подустала и требовался небольшой перерыв, которого мне не дали. Либо скепсис и эмоциональные особенности клиентки мешали быстро войти в контакт и обнаружить какую-либо связь неполадок внутренних органов и событий в прошлом. Поэтому я просто поработала энергиями в районе почек и надпочечников, потом с легкими со стороны спины и потом руки почувствовали отклик в районе грудины.

– Ага, чувствую тепло в груди, – наконец откликнулась Елена. – крутится, как шарик. А так должно быть?

Я ответила, что БЫТЬ может как угодно, ценно то, что почувствуешь.

Елена Федоровна добавила, что ее что-то щекотало в районе почек. Но сказать про ощущения она решила только когда почувствовала, что комок в груди провоцирует ее покашлять, но она стесняется. Ну, это уже кое-что, подумала я. И предложила легкое погружение в транс. Получив утвердительный ответ, проговорила вступительную формулу, провела мышление клиентки в прошлое, насколько далеко ей самой захочется пройти, а дальше почувствовала, будто я сама нахожусь в полутрансовом состоянии. Странно, но я «увидела» внутренним зрением, как тогда, на семинаре, что я нахожусь в какой-то деревне. Дома старенькие, деревянные, но еще крепкие. Кривая дорожка протоптана вдоль нескольких домов. В одном из трубы шел дым, во дворе находилась женщина, уставшая и какая-то сникшая, безмолвно-печальная, которая присела на деревянные ступеньки крыльца, закрыв руками лицо и наклонив низко голову. К ней бежала девочка, лет пяти, держа в маленькой ручке букетик полевых цветов. Она что-то щебетала, в своих детских эмоциях, еще не понимая, что происходит с женщиной, сидящей на крылечке. Потом она остановилась, почти приблизившись к крыльцу, заметила мятый листочек у ее ног. И осознав, что произошло, она горько заплакала.

В это время из глаз Елены Федоровны потекли слезы. Она не рыдала, но было видно, что переживает какую-то внутреннюю драму.

– Что вы видите? – негромко спросила я.

– Маму. И ту похоронку на отца, что мы получили в 44-ом, – ответила она. Я принесла тогда маме букет из ромашек и ирисов, а она сидела на крылечке и даже плакать не могла. А я тогда наплакалась на несколько лет вперед. Потому, что мы остались без папы, а я помогала маме во всем… Было очень тяжело, – ответила женщина, вытирая катившиеся градом слезы.

Честно говоря, я опешила. Я смотрела ее детские воспоминания вместе с ней, так получается. И не расплакалась сама только потому, что понимала, что нужно аккуратно и экологично выводить ее из этих воспоминаний, убирая детскую травму, как можно мягче.

– Подойдите и обнимите свою маму. Скажите, что у нее есть вы, что вы сильные, и вы справитесь. Что вы будете ей помогать, пока не вернется брат. А через четыре года у нее появится мужчина и станет полегче. А теперь выходите со двора: вы уже большая, вам нужно ехать в город… Вот вы уже вернулись в наше время, слышите мой голос… На счет три вы откроете глаза и будете чувствовать себя хорошо и спокойно. Раз… два…три…

Елена Федоровна открыла глаза, подняла их на меня.

– Как ты сказала? Через четыре года? А откуда ты узнала, что мама познакомилась в городе с сапожником именно через четыре?… Поехала чинить мои ботинки к зиме и так познакомилась…

– А платье тогда было синее, в какой-то мелкий цветочек, с коротким пояском? – спросила я.

Женщина открыла рот, потом закрыла, взглянула на меня с некоторой опаской, и потом утвердительно кивнула головой и икнула.

– Может водички? – я разрядила обстановку простым вопросом.

– Ага, – ответила Елена Федоровна, кивнув головой и утирая слезы. – А лучше водочки. Ва-аль, иди сюда. Нет, это с ума сойти можно! Она сказала мне за мою маму… И еще платье мое описала, любимое.

– Бывает, что я вижу картинками, без звука. Но смысл можно и так понять.

И когда мы сели пить чай, стали в деталях сравнивать воспоминания Елены Федоровны и мои картинки, оказалось, что я увидела достаточно подробно фрагмент ее деревни и ту печальную ситуацию, где маленькой девочке пришлось повзрослеть, не по годам рано, чтобы поддержать свою мать.

Да уж, я шокировала обеих женщин, которые уверяли, что такое они проживали впервые. Я была удивлена таким поворотом событий, но плохого же ничего не случилось. Скорее наоборот, ситуация встряхнула всех, дала повод посмотреть на некоторые вещи с другой стороны. Обе клиентки уверяли, что почувствовали прилив сил. И выразили желание просто общаться иногда, если мне это не будет в тягость.

Когда тебе предлагают дружбу люди отличного от тебя социального статуса – грех отказываться. Как говорится – не имей сто рублей, а имей сто друзей. Да и получила я за двойной сеанс кроме денежного вознаграждения еще сумочку с набором дефицитных продуктов. Ну а кто бы отказался?

С Еленой Федоровной мы виделись не так уж и часто. А вот Валентина Ивановна настойчиво приглашала в гости частенько. И наверное движимая какими-то материнскими чувствами одаривала меня всевозможными вкусными подарками. Я была «очень тонкая и звонкая», как шутила моя знакомая. И ей всегда хотелось меня накормить. Я принимала дары со словами благодарности, либо поработав с Валентиной или ее очередной знакомой, либо просто поболтав с ней часа полтора, о том, о сем. Слова имеют целительную силу, если поймать определенный настрой. И главное – чтобы они шли от души.

Валентина Ивановна даже рассказала, что после нашей первой встречи она стала по-другому относиться к мужу, и у них наладились отношения. Насколько их отношения стали более крепкими – судить не берусь. Я видела ее мужа, который глядя на меня недоуменно пожимал плечами, не понимая почему жена дружит с девчонкой, почти вдвое моложе чем она. Но недовольства не проявлял. И мы общались до моего переезда в село под Находкой, куда попали совершенно неожиданным образом. Об этом я расскажу чуть позже. А пока опишу еще несколько удивительных событий, произошедших со мной, пока муж еще служил в лётной части. И связаны они были тоже, с моими клиентами.

Глава 5.

«Лучше быть уверенным в хорошем результате, чем надеяться на отличный».

Уоррен Баффет

Мы с мужем продолжали посещать клуб по интересам, организованный замполитом Валерой. И кроме клиентов, которые появлялись по рекомендации тех, с кем я уже проводила оздоровительные сеансы, у меня были занятия, организованные Валерой, как раз по обучению бесконтактному массажу. Но я же не одна была в этом клубе с экстрасенсорными способностями. Мы познакомились с удивительной женщиной, которая не только могла лечить руками, но и свободно улавливала мысли окружающих, удивляя ответами на мысленные вопросы. Она могла описать, какого цвета у тебя кастрюли дома, какая ручка у сковородки, где у тебя стоят цветы и так далее. Даже сколько у тебя купюр в кошельке… Удивительный талант. Хорошо, что она свой дар не использовала в негативном ключе. Хотя кто знает, что с ней стало через много лет практики: наши дороги разошлись, а диплом она получала у других учителей, куда я удивительным образом попасть не смогла. Потому, что несколько раз разминулась с руководителем ее «школы», и почему-то решила, что это знак и мне туда не надо. Мне хватило и своих мытарств. Как бы я «очищала свою карму», если бы мне пришлось заниматься чем-то, что находилось «по другую сторону черты», как прорычал мне во сне монстр. Шутки шутками, но все в жизни предопределено. Я Так Думаю…

Через Валентину Ивановну я познакомилась еще с одной женщиной. И она пригласила меня в свой дом, расположенный на окраине нашего городка.

Я работала с ней три дня. По какой-то причине не получилось определить основную проблему заболеваний. Кое-что, по мелочи, я почувствовала, пыталась распределить энергию, полечить некоторые органы. Но только удалось снять болевые симптомы, беспокоившие клиентку, а дальше у меня возникало ощущении холодка, пробегающего по рукам змейкой. Она озвучила, что язва желудка у нее давно. А на мои пассы она почти никаких ощущений не уловила. И я прервала сеансы, ответив, что не знаю, что ей надо лечить. Посоветовала найти кого-то еще, кто будет ей более полезен, и мы расстались. Я в растерянности, она – неудовлетворенная таким ответом.

Я не могу сказать, что это было. Может это было началом болезни, мало поддающейся и официальной медицине. В своих записях, сделанных в Москве я нашла описание ощущений при диагностике онкологии, но они были не совсем похожи на то, что чувствовала я. Может это было из разряда аутоиммунных заболеваний. Здесь у меня не было наработанных примеров и подробных описаний, поэтому я не стала морочить голову ни себе ни клиентке. Честнее дать ответ «не знаю», чем тянуть бабки и вешать лапшу на уши. Я всегда была за честность и открытость в любом общении.

Некоторые отказы я давала сразу же при знакомстве с людьми. Помня, что когда вы не понравились с клиентом друг другу, то нормальной работы не будет, я сразу так и говорила: «Извините, но вам лучше обратиться к другому специалисту».

Но когда муж привел мне очередных клиентов, я была очень удивлена.

Чей это оказался знакомый – я уже не помню. Зато помню, как необычно мне рассказали про них.

– Понимаешь, там у девочки такое заболевание, которое врачи не могут вылечить. В народе это называют водянка мозга.

– Очень интересное начало. А я что могу сделать? Я не хирург.

– Нет, послушай. Родители возили ее по всяким бабкам-дедкам, некоторые начинают лечить, а потом отказываются. Может ты ее посмотришь?

– Жора, а-фи-геть! Там целители со стажем отказываются, а я начинающий. И ты мне предлагаешь такую авантюру – обнадежить родителей обещанием? Это ребенок! Ты понимаешь вообще, что ты мне предлагаешь?

Жора немного помолчал. Потом ответил: – Понимаю. Но может посмотришь на нее?

Посмотреть – согласилась.

Жалость – плохое чувство. Никогда не ведитесь на него. Это всегда имеет последствия «так себе»… Мне это чувство преподало жесткий урок. И выводы я сделала, хорошо, что вовремя.

Когда к нам во двор зашел мужчина, несущий на руках девочку, я застыла на месте на несколько секунд. Бывают встречи, когда у вас возникает чувство, будто вы встречали раньше этого человека, но никак не можете вспомнить – где же именно? Эффект де-жа-вю. Но не всегда это ложное воспоминание. Иногда это как в тех картинках, которые шокируют окружающих подробностями описаний. Как петля времени, что ли.

Но тут я не могла понять. Никаких «картинок» не видела, но уже знала, что я буду с ней работать.

– Знакомьтесь – это Николай, это Елена. А это моя жена Рита.

Я улыбнулась, глядя в лицо белокурой девочке, хотя взгляд так и притягивало к огромной части ее головы. Представьте – голова, и выше лба как еще половина головы. Такое неприглядное зрелище имеет гидроцефалия. Практика в онкоцентре, где мы наблюдали детишек с разными страшными диагнозами, показала, что всегда есть место надежде и необычной ситуации. И научила выдерживать шок, контролировать мимику. Но сердце неприятно сжалось при взгляде на малышку, 3,5 – 4-х лет от роду. А она посмотрела на меня глазами-щелочками, которые были такими из-за отека по болезни, и сказала:

– Ты добрая. Ты мне поможешь? Я буду ходить?

– Я не знаю, что тебе ответить. Но могу попробовать…

Она улыбнулась, протянула ко мне руки, чтобы обнять, и здесь уже отступать было некуда. Я обняла ее со словами: – Ну что, Елена-Прекрасная, рассказывай, какая у тебя любимая сказка… Я великий волшебник Гудвин, который исполняет одно желание у того, кто приходит к нему.

И забрав девочку у папы, я ушла с ней в дом.

Если мне скажут, что с детьми работать трудно, потому что они не понимают, что с ними делают – я отвечу – это неправда. С детьми работать трудно потому, что они не могут усидеть на месте. Им же главное быть всегда в движении! И задавать кучу вопросов: «а что это?», «а как это?», «а зачем это?», «а почему так?». Все остальное их не касается. И как раз таки, для чистоты работы, и хорошо, что они не понимают. Никто не скажет, что результат работы был элементарным внушением.

Здесь же ситуация была гораздо серьезнее. Это заболевание связано со скоплением спинномозговой жидкости в ликворных пространствах головного мозга. Бывает врожденным и приобретенным – после черепно-мозговых травм и по ряду других причин. Куда пойдет отток жидкости при работе – совершенно невозможно предсказать. А без современных медицинских аппаратов и посмотреть, где она скапливается, не представлялось возможным. Скопление жидкости давило на какие-то отделы, отвечающие за координацию, на двигательные центры. Елена не могла самостоятельно ходить. Даже с поддержкой за руки ей сложно было двигать ножки так, чтобы они не выворачивались и не цеплялись за что-то.

Я с одной стороны осознавала, что иду на риск. С другой стороны – откуда-то пришла уверенность, что не нужно лезть в эту проблему руками, а нужно попробовать поработать молитвами и отчитками…

Для работы такого рода нужно чтобы тело пациента оставалось в относительном покое. О чем речь, если это ребенок, и он все время говорит и вертится?! Вы в парикмахерской были когда-нибудь с малышами? И как вам такое шоу? А вводить ребенка в транс не возьмется ни один уважающий себя целитель. Это запрещено! Но я работала в детском саду некоторое время и поняла, как обыграть нашу работу.

Скажу только, что те несколько минут, когда мне требовалось сосредоточенно читать отчитку, она смотрела на свечку как завороженная, то протягивая руку в сторону пламени, то переводя взгляд на меня и тоже шевеля губами, пытаясь копировать мою манеру, но не разбирая моих слов, потому что я их нашептывала. Что-то я читала громко, и похоже, она это слышала. Позже оказалось, что родители возили Леночку в церкви, бывали в дальних селах, где Храмы и часовни напитаны природной силой, и где сами места славятся целебными источниками. Времени процесс занял немного. Но перед моими глазами, когда я их закрывала на несколько мгновений, проносились «картинки» и образы каких-то людей, которые казались мне узнаваемыми и вызывали не то чтобы недоумение, но понимание, как это связано с болезнью девочки. Ага, за грешки родителей в первую очередь страдают дети: у них связь с «полем матери» сохраняется примерно до семи лет, но и от «прошлого» нет наработанной защиты.

Я позволила свечам догореть до маленьких огарков, потушила их. Три свечки, которые специально были отложены, я вынесла и передала Николаю вместе с его дочерью.

– Это вы должны зажигать дома. В день – по одной свече, в любое время, но до захода солнца. «Отче наш» знаете? Вот и читайте возле свечи три раза. Три дня. Завтра жду вас в это же время.

Мы обменялись улыбками, словами, в стандартном варианте, и Николай, усадив дочь в машину, уехал.

Жора протянул мне деньги:

– Вот, Николай оставил. Возражений не принимал, сказал, что не знает, как еще отблагодарить хотя бы за то, что не отправили их сразу восвояси.

У меня как-то неприятно екнуло, что не стоило брать деньги с этой семьи. Хоть муж уже говорил, что от них отказывались многие бабки-целительницы, я снова подумала, что неспроста это. Кто-то может «видеть» гораздо больше, и понимаю, что вмешательство в законы «Кармы» всегда имеет последствия. Но ребенок – это была моя больная тема… Поэтому очень хотелось сделать хоть что-нибудь, хоть немного.

Время до вечера у нас прошло нормально. День недели был – четверг. С учетом знаний по астрологии я знала, что управитель четверга – Юпитер. Это благоприятная планета для духовных дел, для заключения сделок. Значит день удачный. Муж как раз перешел на режим службы сутки через трое. Мы размеренно занимались домашними делами, я покопалась в огороде, готовила. В общем – ничего необычного. Вот только во сне что-то мне долго и нудно снилось, что я не запомнила, но осадочек остался. Поутру я решила, что это мои же сомнения в правильности решения.

Николай привез дочку примерно около 11 дня. Второй день работы пришелся на пятницу. Елена так же открыто протянула мне руки, чмокнула с щеку и заливаясь радостным смехом заявила, что она вчера рисовала. Это было моим ей наставлением: так мы договорились с ребенком, который толком не мог ни на ножки стать, ни карандаш в руках держать, что после нашей работы она дома нарисует меня и то, что увидит, пока горит свечка. Ей эта игра понравилась, и она честно пыталась рассмотреть меня, и смотрела на пламя свечи. Меня тоже притягивает ореол от пламени, каждый раз, когда я зажигаю свечи. Даже медитировать люблю, глядя на огонь свечи, костра, огня в печи (жили то в частном доме). Папа Лены подмигнул и сказал:

– Ну, карандаши у нее не всегда получается правильно держать, но она старалась. Даже получилось лучше обычного.

И он протянул немного помятый листочек. У всех детей проявления любви выражается в том, что они пытаются нарисовать объект своего обожания. И не надо смеяться. Как могут, так и рисуют. Мне понравился рисунок именно за цвета, которыми Леночка меня нарисовала. Меня не смутили даже волосы, которые были нарисованы как хвост у лошади: собранные высоко на макушке, но кончики почему-то не свисали вниз, по закону притяжения, а торчали вверх. Смотрелось забавно, и я весело улыбалась. Пламя от свечи в моей руке (рука была гутаперчивой, ведь дети не умеют рисовать локти) было большим и почти красивым. Много желтого цвета на рисунке говорило, что девочка эмоциональная и вполне открыта внешнему миру. Мы немного пошутили, посмеялись, и потом я ушла в дом с ребенком, где снова поработала с молитвами и свечами.

Когда я вынесла Лену отцу, она обхватила мою шею руками и потерлась носом о щеку.

– Я тебя завтра увижу? – спросила она.

– Нет, завтра суббота, это день Сатурна. Мы не будем работать в день, когда правит нехорошая планета. Мы увидимся в воскресенье – день солнца, а солнышко всем помогает, – ответила я.

– Хорошо, – сказала девочка, позволяя отцу забрать ее у меня с рук. – Я буду скучать. И я тебя еще нарисую, можно?

– Конечно можно, – улыбнулась я. – А дядю Жору нарисуешь?

– Неть!

– Почему!? – тут удивился ее папа.

– А он другой, – ответила Лена и смущенно уткнулась папе в плечо.

– Ну вот тебе раз, – протянул Жора, улыбаясь. – Конечно, я же лечить не умею.

Вообще-то этот ответ его задел. Обычно дети его любили и охотно шли к нему на ручки, старались поболтать с ним, приносили свои игрушки. Но с некоторых пор, когда он озвучил, что пока не хочет своих детей, я обратила внимание, что и у детишек стал пропадать интерес к моему мужу. Любовь – это видите ли – взаимно. И дети это чувствуют в первую очередь. Их не обманешь.

Мы проводили наших гостей, сгоняли на море, позагорали, а вечером я даже затеяла небольшую постирушку. Погода стояла хорошая. На ночь я вывесила белье на веревках, протянутых через двор, не опасаясь, что будет туман или морось. Утром сняла сухое и вкусно пахнущее…

Сны были беспокойными. Я просыпалась несколько раз, но снова не могла вспомнить, что же мне снилось.

В субботу у Жоры было дежурство. Мой день прошел как то незаметно. Наступило воскресенье. Муж вернулся с дежурства, закатил мотоцикл по навес, чтобы не стоял под палящими лучами солнца. Позавтракал, помылся и завалился поспать, хоть иногда ему удается вздремнуть пару-тройку часов и на службе. Когда муж спал – я ходила на цыпочках, чтобы не мешать ему. Это элементарное уважение, я так была воспитана, если что.

Часам к 11 он вышел на крыльцо, где я сидела с каким-то шитьем. Присел радом, с кружкой чая, разговорились. И в это время ко двору лихо подъехал автомобиль с нашей маленькой пациенткой. Мы с мужем переглянулись: так необычно было, что внешне такой спокойный мужчина, оказывается, может так лихачить.

Николай вошел во двор с Леночкой на руках. Еще от калитки было видно, что он улыбается во все лицо. Наклонился, аккуратно поставил девочку на землю… И она, радостно засмеявшись, побежала в нашу с Жорой сторону.

Это всего несколько метров, от калитки до крыльца. И бежала она – это условно можно так сказать… Она задорно что-то рассказывая, корявенько, но быстро ковыляла к нам! Мы оба поднялись, с удивлением, и я чуть не заплакала. Девочка, которая не могла до этого ходить своими ножками, двигалась самостоятельно в нашу сторону! Конечно, рядом был папа и он страховал ее, чтобы поймать, если она начнет падать. Но она двигалась САМОСТОЯТЕЛЬНО!

Это был Шок, но это была Победа!

Я ликовала! Сделав шаги ей навстречу, я подхватила ее на руки, закружила и стала целовать. А она обнимала мою шею, тоже тыкалась губами и в щеку, и в глаз, и в нос, стукнулась лбом о мой лоб, и смеялась, счастливая, заразительно звонко.

– Вот это новость так новость! Порадовали!

– Ты не представляешь, как мы счастливы, – произнес Николай. – Она вчера после обеда вырвала свою руку и сделала первые шаги сама! Говорит – «Волшебник Гудвин мне обещал, что я буду ходить, а ты меня держишь». Он засмеялся: – Запомнила же, что ты сказала ей в первый день.

Постепенно отходя от такого замечательного потрясения, мы переместились ближе к дому. Ступеньки крыльца были невысокими, но я с опаской опустила Лену на землю, и решила посмотреть, сможет ли она преодолеть ступени. Но ребенок был умнее, чем мы думали.

– Ты хочешь, чтобы я себе нос расквасила? – сказала она, сощурив глазки. – Давай, я буду держать тебя за руку, я же только начала ходить. И она крепко сжала свои пальчики, ухватившись за мою ладонь.

Да, меня переполняли эмоции, но работать нужно было еще как минимум 5 дней. Обычно я проводила 5-7 сеансов. Потом делала перерыв, чтобы организм запустил процессы восстановления сам. Если через время требовалось еще поработать – я работала. Но чаще этих первых нескольких дней хватало. Клиенты делились своими результатами, ко мне приходили новые люди.

В этот раз Леночка даже не так вертелась, пока я читала отчитку и ходила вокруг нее со свечами. Я ликовала. Даже не верилось, что так быстро получится. Из дома она пожелала выйти сама. Я шла позади, расставив руки за ее спиной, а она старательно вышагивала, держа руки перед собой и чуть в сторону, как-будто идя на ощуп.

– Ты не устала, радость моя?

Николай обратился к дочке, когда увидел ее шагнувшей на ступеньку.

– Устала, – ответила Леночка. – Но я еще немножко хочу пройти, а потом ты возьмешь меня на ручки.

Шагнула на ступеньку ниже, покачнулась, но удержалась. Потом еще на одну, и плюхнулась на ступеньку попой, подхваченная моими руками. Засмеялась, оперлась одной ручкой о ступеньку, другой придерживаясь за мою руку – встала и сделав еще несколько шагов оказалась возле папы.

– Воть, – гордо заявила она, улыбаясь. У нее это слово звучало как-то мягко на конце. Жорка тоже восторженно улыбался и покачивал головой из стороны в сторону.

– Просто невероятно. Если бы сам не видел – не поверил бы.

И Николай снова стал говорить, как они даже и не надеялись уже на помощь. И про очередь на операцию, и что их пугали, что шанс от операции очень мал, а риски огромны. И как жена вчера рыдала, увидев собственного ребенка идущего своими ножками, самостоятельно. И что они теперь не расплатятся со мной, потому что не знают такой цены за такое чудо.

В общем, эти дифирамбы раздули мою гордыню чуть не до небес. А это самое вредное в работе целителя – думать, что это он такой охрененно непревзойденный… Ага, высоко взлетевшему больнее падать…