Читать книгу: «Девушка на фотографии футболиста Березина. Часть 3», страница 10

Шрифт:

– До завтра, про игру я помню.

Девушка отключилась. Она поставила чайник и, погасив свет, смотрела в окно. Она там видела пылающие и померкнувшие окна соседних домов, где в каждом творится своя собственная жизнь. А за ее окном тишина… Тут девушку обняли сзади.

– Прости, но я слышала конец разговора. Составить тебе компанию?

– Я не хочу никуда идти.

– Я тоже, – выдохнула брюнетка. – Но как подруга обязана была предложить.

– Завтра сложный день. Две важных игры одна в клубе, другая у Березина.

– А у меня кроме работы еще индивидуальные занятия с детьми твоих подопечных. Спасибо тебе за них. Без этого концы с концами не сводились бы. При всех плюсах нашей педагогической профессии она ставит выбравших ее в непростое материальное положение. Но в клуб мы как-нибудь обязательно сходим.

– Да, но в другой раз.

На следующий день футбольная команда психолога выиграла еще один матч. В это же время в другом государстве сражался на поле Дмитрий. Он играл с таким рвением, такой заряженностью, что буквально продавливал оборону соперников. Несколько раз ему не хватало совсем немного, чтобы забить. Наконец, один из эпизодов стал результативным. На всех мониторах появилось видео с участием голеодора. Привычное сердце, обращенное к зрителям. Форвард легким движением снимает футболку. А под ней – майка с фотографией русоволосой девушки. Последнее, что увидели в этом эпизоде зрители на большом экране стадиона – желтая карточка за неспортивное поведение.

Выбирай

Команда, тренерский штаб, психологическая служба, обслуживающий персонал, руководство – все жили в предвкушении зимнего чемпионства. Аня просчитывала расклады. Если они выигрывают оставшуюся встречу с командой, идущей на втором месте, то отрыв от преследователей на следующую часть сезона составит шесть очков. Ничья в принципе тоже устраивала клуба, сохраняя первую строчку в турнирной таблице. А вот проигрыш сулил определенные трудности: будет играть роль разница забитых и пропущенных, при их равенстве – соотношение результатов в личных встречах.

Но до этого хотелось бы не доводить. Подготовка к последней игре до зимнего перерыва была расписана практически поминутно. Это была действительно игра за шесть очков, как принято говорить в футболе. Играть предстояло на выезде в условиях низких температур, но это, казалось, никого не пугало. Такого единения, такой согласованности действий в команде, пожалуй, в последние годы еще не было.

Перед нашей психологическо службой стояла задача нейтрализации внешних негативных воздействий, отсутствие раздражающих факторов, всего, что могло бы извне повлиять на результат встречи. Кажется, со своей задачей мы справлялись неплохо.

Завтра утром команда улетает на выезд.

Я спряталась в тупике одного из наших коридоров, забравшись на мягкий диван и накинув на себя кофту. Забавная ситуация: руководитель психологической службы, тот, кто сам должен подбадривать и поддерживать других, спряталась ото всех, да еще и выключила телефон. Серьезный подход, ничего не скажешь.

Ну и ладно. Я же психолог. А психологи должны быть конгруэнтны. Вот и буду. Надо собраться с мыслями. Стоит немного повернуть голову, и в окно я вижу предчувствие зимы. Она близко. Это сквозит во всем: в тяжелых, набухших облаках, едва уловимой дымке, в мрачноватых оттенках живой природы. Хочется снега. Мы, люди, странно устроены: сначала мы мечтаем о лете, тепле, а потом нам невозможно хочется обратного: холодного, чистого, все примиряющего снега…

Как всем, бегущим от свободы, мне одновременно хотелось противоположного: чтобы меня оставили в покое, забыли о моем существовании хотя бы часа на два и, вместе с тем, чтобы меня нашли, расшевелили, вытащили из этого омута мыслей. Даже не знаю, чего хочется больше…

– Вот ты где! – Женя бесцеремонно плюхнулся на диван. – Я тебя везде ищу!

Давно не видела его таким возбужденным, таким сияющим, таким… счастливым?

– Если люди уединяются и выключают телефон, может быть это знак?

– Конечно, это знак. Знак, что нужно искать лучше. Вот я и нашел. Короче, как бы пацаны не перегорели, там энергетика так и прет, вы бы пыл их поумерили, а то на послезавтра сил не хватит.

Видимо, весь клуб ждал следующего матча, дышал им.

– Обеспечили себе еврокубковую весну, еще бы и в чемпионате не подкачать. Так что ты наколдуй что-нибудь им такое… психологическое.

Я видела его в профиль. Мальчишка, ухватившийся за удочку, понявший, что клюет. Ученый на пороге серьезного открытия. Фанат, пятнадцать лет ждавший чемпионства. Всех их объединяет предвкушение будущего. Ожидание радости порой волнует больше, чем сама радость.

Наконец, Женя понял: что-то не так.

– Ты не в духе?

– Может быть, – пожала плечами я.

Было бесчеловечно в такой момент спускать парня с неба на землю, но я не могла упустить возможность созерцать его замешательство. Он всегда бесподобно уморно выглядит, когда пытается проявить такие «женские черты» как сочувствие, сопереживание, эмпатия. На несколько минут он изменился в лице несколько раз. Наверно, ищет причину моих переживаний и не может найти.

– Понял, – выдал он в итоге и скрылся.

Не удержалась и расплылась в улыбке. Но скоро мое веселье прошло: я снова осталась одна. Послезавтра будет игра. А что потом? Хоть это и удивительно, но ко мне стало приходить много приглашений для участия на телевидении, радио, даже от нескольких печатных и интернет-изданий приходят электронные письма. Для чемпионства придется еще хорошенько поработать. А тут еще и Березин… Много еще что.

Внезапно мой друг вернулся. И не с пустыми руками: под мышкой он нес плед, а в руке маняще дымилась кружка с чаем.

– Я решил, что ты замерзла. Что ты смеешься?

– Просто ты прав. Я действительно замерзла. И спасет меня только горячий чай и плед.

– Короче, смейся, смейся. Там о тебе спрашивают. Но всем сказал, что тебя не видел. Аня налила мне чаю, а в одной из комнат пацанов я позаимствовал плед.

Я отхлебнула чудодейственный напиток, и жизнь показалась мне проще и приятней. Парень укрыл меня, подоткнув края, чтобы мне было теплее.

– А теперь рассказывай мне.

– Что рассказывать?

– Все. Предупреждаю сразу, наводящие вопросы задавать не умею.

– А ты попытайся.

– Может, лучше Аню или твою ведьму Александру позвать?

– Нет, не надо. И я тебя не держу, можешь идти, если у тебя дела.

– Никуда я не пойду.

– Уверен?

– Да.

– Тогда расскажи, удалось ли тебе поговорить с Сашей, раз уж зашла о ней речь.

– Ну, как тебе сказать…

– Только не «короче», а с подробностями.

– Постараюсь. Сначала мы столкнулись как-то в коридоре. Она сказала, что нам следует поговорить. «Ладно», – подумал я. Мы зашли в архивную. Там она накинулась на меня с вопросами. «Ты», – говорит, – «исчадье ада, зачем про меня всем подряд наболтал»?

– Так и сказала: «Исчадье ада?»

– Типа того. Я ей объяснил, что рассказал только тебе. А она не унималась. Когтями своими около моего лица водит, кинжалы не такие острые, как эти заточки. Сказала, что если я еще хоть одной душе проговорюсь, то она напустит на меня порчу и задушит.

– Это все?

– Да. На этом наш разговор закончился. В другой раз я заглянул в кабинет, но тебя не было. Я хотел посоветоваться насчет оформления мотивирующего стенда. Все-таки эти художественные штуки – не мое. Хронологически расположить, описать, структурировать – пожалуйста, а эстетики эти все – это просто вынос мозга.

Александра спросила, не пришел ли я доставать ее снова. Вообще-то не я к ней приставал, но пришлось промолчать.

– Чего тебе надо? – прошипела она.

– Хотел поговорить с Машей насчет художественного оформления стенда.

– Она сейчас очень занята с Салаевым. Что за народ пошел, ничего сами не могут, – пробурчала твоя ассистентка. Но добавила:

– Пошли, покажешь, оценю масштабы бедствия.

Она заставила меня все снять со стенда. Да еще и комментировала постоянно. Мол, кто так делает и на кого в университетах учат. Я уже сто раз пожалел, что зашел к тебе. А потом Александра заставила меня все перевешивать. Она работала с удовольствием, с интересом. Этого нельзя было не заметить.

– Что ты на меня так смотришь?

– Просто.

– Я бы сказала тебе, что делается просто. Лучше поддержи.

Когда мы закончили, я оценил результат: получилось достойно, лучше и не придумать. А она опять не довольна. Какого-то ей элемента не хватало. И мы еще пол часа просидели за ее компьютером в поисках «вдохновения». В итоге добавили пару мотивирующих цитат. Наконец, ей понравилось. Но она постоянно припоминала мне тот случай за границей, то ли на совесть давила, то ли издевалась. Я не выдержал, ты же меня знаешь…

– Я вообще дивлюсь, что ты так долго продержался, – вклинилась я.

– Короче, я сказал, что только доделаем стенд, я куплю билет и первым же рейсом улечу, чтобы сдаться.

– А она?

– Не сразу поверила. А когда уходила, то развернулась в свой вампирский профиль и выдала: «Если ты сделаешь то, о чем говорил, я тебе убью». Так и сказала, представляешь!

– Ты же шутил?

– Нет, конечно.

– Тогда я бы в очереди была первой.

– Не сомневаюсь.

– Но о случившемся вы так и не поговорили?

– Тогда – нет. Но на следующий день она прислала мне три фотографии. Вот, смотри.

– Ты что, это же твое личное, я не могу.

– Так я же сам показываю. Короче, норм.

Было три фото. На первом – Саша, лысая, бледная, осунувшаяся, с торчащей из вены трубкой. На втором она же, но уже короткостриженая, улыбающаяся, в обнимку с каким-то незнакомым мне парнем, все они на фоне больничных стен. Третье фото выделялось. Там не было людей, зато была могила, украшенная цветами.

– И ты понял?

– Да.

Сомневаюсь, что он по этим трем фото постиг все перипетии внутреннего мира моей ассистентки.

– И что же ты понял?

– Он был похож на меня.

Я взяла телефон снова. Действительно, какое-то сходство было. Не только внешнее, больше энергетическое что ли… Он был хоть еще и парнишка, но в нем чувствовался мужчина. Это чувство трудно передать словами…

– Ты ей ответил?

– Да, прислал три фото.

На первых двух были разбитые автомобили, его первый, пострадавший во время аварии, и второй, уничтоженный после. А на третьем фото был сам Стрелок, окровавленный, обожжённый, перемотанный бинтами.

– Она поняла?

– Не сразу, пришлось пояснить, почему машине две.

– А она?

– Она прислала сообщение: «Зачетные фотки». И добавила смайлик. Ну, тот, у которого от смеха слезы из глаз льются.

– Тебе полегчало? – подколола его я.

– А то, после того смайла как будто камень с души свалился, – улыбнулся он. – Теперь твоя очередь.

– Вот, – я вытащила из-за спины дневник. – Почитай.

– Точно?

– Да.

– Надеюсь, у тебя понятный почерк.

Пришлось слегка пнуть его, чтобы сосредоточился.

Кротов (из дневника Маши)

Несмотря на все наши разногласия, я его уважаю. Он профессионал в своем деле. С его приходом изменилась, причем в лучшую сторону, инфраструктура клуба, усилилась работа с болельщиками, был наведен порядок с финансами. Возможно, он не заслуживал того, чтобы уйти так, чтобы полгода жить в предвкушении увольнения. По-человечески я понимала и его самого, и его желание пустить клуб и все к нему прилагающееся в тартары. Но допустить этого не могла.

– И все-таки давайте посмотрим на эту ситуацию с другой стороны.

– Тут с какой стороны не зайди, везде мерзко.

– Представьте два варианта развития событий… Вы еще в силах представлять?

– Я сейчас в таком состоянии, что представления возникают сами собой.

– Это и к лучшему.

– Вас послушать, так все к лучшему.

– Отчасти. Пусть есть два менеджера. Они оба работали в футбольном клубе. Один добился за два последних года победы в кубке и чемпионство, а второй подчистую проиграл вторую часть чемпионата, покидая клуб в момент, когда команде предстоит играть стыковые матчи за право остаться в элите. С каким менеджером вы бы захотели сотрудничать? Какой руководитель вызвал бы у вас уважение? Кого бы вы пригласили на работу?

Мой начальник задумался.

– Пока вы в клубе, вы все еще в игре, вы это понимаете? Ответьте же что-нибудь!

– Была петиция, чтобы вас уволили. Как не справляющуюся с должностными обязанностями.

– Что за петиция? Почему я о ней не слышала?

Ответа пришлось ждать чересчур долго.

– Я хочу в номер.

– Похвальное желание.

Юрий Алексеевич попробовал встать, но его не слушались.

– Возьмите меня под руку. Пожалуйста.

– Этот кошмарный день когда-нибудь закончится?

– Все кошмарные дни когда-нибудь заканчиваются, в этом и есть их прелесть.

Утром он вел себя так, будто вчерашнего разговора не было, я не стала ему напоминать.

– Сурово. У него есть плюсы.

– Да. В этом сезоне все сложилось, не хотелось бы, чтобы крыша летела… Но выбор делать только ему.

– Ладно, Кротов. А наш тренер? Ты видела, как он работает. Такое впечатление, что он всю жизнь вынашивал идею чемпионства.

– Ну, ты загнул. Он поставил цель и спланировал все этапы ее достижения, вот как бы я сказала.

– У него план на каждую игру, исходя из соперника. Никакого балагана на поле, все роли распределены, все стандарты отработаны. Пошел в атаку – твою зону уже кроют, отыграл впереди – возвращайся подстраховывать сзади. Это как…

– Оркестр?

– Да. Как живой организм. Не всегда, конечно, получается. Но идея обязательно прослеживается.

– Что ж, посмотрим, какой получится музыка.

– Насчет петиции… Были слухи. Это Салаев… До нас не дошла, видимо, раньше прикрыли. Забей. Он неадекват, сама знаешь.

– Все равно приятного мало. Ничего, переживем.

– Но мы отвлеклись. Ладно, работа. Неужели только рабочие моменты заставили тебя залечь на дно?

– Читай дальше.

Костя (из дневника Маши)

Когда Березин спрашивал меня про мою личную жизнь, я подумала про Костю. Строго говоря, это был единственный парень, с которым я встречалась по-настоящему и который открыто выражал ко мне свои чувства.

Что мне еще надо? Он хороший парень, надежный, душевный, заботливый. И красивый, чего уж там. Я долго думала той ночью, вспоминала, как мы познакомились, как он мне помогал, его объятия, его улыбку. Если бы тогда он заявился бы ко мне, я бы, наверно, задушила его от радости, оттащить меня от него смогли бы только силой… Но он не приехал, не позвонил и не написал. Тогда.

Утром я увидела сообщение от него, это походило на сон. Говорят, если чего-нибудь очень захотеть, то это обязательно произойдет. Видимо, я очень захотела.

Но то, о чем он писал мне в своем письме, вогнало меня в ступор. Костя просил разыскать свою бывшую подружку Веру. Он отыскал ее в одной из частных клиник, стремился узнать о ее состоянии. Это был удар под дых.

Конечно, мы давно расстались. Но он мне не был безразличен, мне было бы больно браться за это дело, да и времени почти не было.

«Я бы хотела тебе помочь, но психологическое сопровождение обеспечить не могу, у меня много работы».

«Я понимаю и не прошу тебя об этом. Но узнай, как у нее дела. Пожалуйста».

«Для тебя это так важно?»

«Да».

«Но ты же говорил, что принял ситуацию…»

«Я так думал. Но недавно почему-то вспомнил о ней. Какое-то странное чувство…»

«Незавершенности?»

«Да, наверно. Только одна встреча, пожалуйста».

«Скидывай адрес. Как мне туда попасть?»

«Назовешься ее подругой. Я тебе сброшу подробную информацию на нее, если будут спрашивать».

«Хорошо, сделаю все, что в моих силах».

Так я влипла в очередную авантюру. По дороге называла себя последней дурой, зарекалась же влезать в любовные треугольники, особенно длинною в годы. Что ж, посмотрим на Костину зазнобу.

По тому, как была оборудована клиника и в каком особняке она находилась, я поняла, что попадают сюда люди не бедные. Судя по официальной информации, сюда направлялись пациенты, испытывавшие негативные психологические состояния (депрессивные состояния, нервозы в легкой форме, суицидальный риск и прочее). Интересно, с чем загремела сюда Вера?

В предзимье усадьба выглядела мрачновато. Походила на декорации триллеров и фильмов ужасов. Как бы не остаться в этом гнезде кукушки. Бррр. Хотя все цивильно. Издалека. А забор высокий. Охранник записал мою фамилию и паспортные данные. Внутри дворик, насаждения, лавочки, беседки из-за непогоды пустые. Центральный корпус с колоннами и соседние постройки. Не знаю, как передать чувства, которые я испытала, оказавшись в этом месте. Тревога что ли… Бежать отсюда и поскорее, вот, чего мне хотелось.

Но я пошла вперед. Надо было взять кого-то с собой, Женю например. Хотя, что теперь говорить…

В регистратуре удивились, увидев меня, долго расспрашивали о причинам моего прихода. Не знаю, как мне удалось ответить на все вопросы.

– Как она? Мы давно не виделись, я даже не знаю толком, что произошло…

– Сами увидите. Вот ее палата.

–Спасибо, – хотела проститься я.

– Я подожду вас здесь. Если что – кричите, – сопроводила мой поход медсестра.

Мягко говоря, не самое обнадеживающее напутствие. Куда же ты меня направил, Костя?

Палатой называлась комната, по убранству напоминающая скорее номер в хорошей гостинице, нежели привычные мне казематы городской больницы. Шторы едва раздвинуты, отчего в комнате полумрак. Из-за него я не сразу разглядела сидящую на кровати девушку. У нее кудрявые медного оттенка волосы, веснушки по лицу и отсутствующий взгляд широко раскрытых глаз. Хотя бы без смирительной рубашки.

– Привет. Я Маша. Мы не знакомы. Я от Кости. Он беспокоится за тебя. Помнишь его? Вы дружили когда-то в детстве?

Девушка не изменила выражения лица. Может, у нее нарушен слух?

– Вот он, посмотри.

Я осторожно приблизилась к ней и на уровне глаз показала фотографию на телефоне. К моему удивлению, Вера взглянула на снимок и едва заметно кивнула, в какой-то момент во взгляде промелькнула осмысленность. Я ждала ответных вопросов, эмоций, чего-нибудь живого. Но безуспешно.

– Может быть, ты хотела ему что-нибудь передать? Если не хочешь говорить, напиши, я так всегда делаю.

У меня в сумочке всегда есть блокнот на случай, если придет хорошая мысль. Без ручки тоже не обходится.

Прошло минут пять томительного ожидания, прежде чем девушка пришла в движение.

Вера медленно, будто под гипнозом взяла ручку, а потом порывисто, резко, буквально вдавливая пасту в страницу, набросала всего два слова: «Не надо».

И все бы ничего. Но пока она писала, я разглядела под рукавом ее вязаной кофты знакомые узоры на браслете. Мне не нужно было читать, я и так знала, что там написано.

Больше мне ничего не удалось выведать. Девушка снова погрузилась в себя и теперь уже окончательно.

Не солоно нахлебавшись, попрощалась.

– Ну, как поговорили? – с иронией произнесла медсестра, когда я покинула помещение.

Я побеседовала с Верой, но так и не узнала, что с ней. Пока медсестра шла ко мне, я мысленно просчитывала ее психотип, пытаясь понять, сможет ли она помочь в моем деле. Мне нужен гипертимный тип, болтушка, проще говоря. Надо прощупать.

– Какой там, поговорили… Я ее еле узнала, а она меня и вовсе нет… Что с нею стало? Ума не приложу. Такая девчонка была заводная, энергичная.

Медсестра чуть не прыснула от смеха.

– Мы дружили в ней в детстве, но я очень давно ее не видела. Что смешного?

– Да ничего, слово «заводная» к ней определенно подходит.

– Почему она молчит?

– У нее мутизм.

– Какой природы, – стоп, Маша, сейчас проколешься. – Я хотела сказать, что это такое?

– Потеря речи. Физических патологий нет. Больше я ничего сказать вам не могу, хоть и понимаю, что переживаете за подругу. У нас врачебная тайна, я и так наболтала лишнего.

Ага, значит, не только мутизм, есть что-то еще. Но как узнать? Медсестра не отходит от меня ни на шаг.

– Может быть, поговорите с доктором? Если спешите, я провожу вас к выходу, – информирует она.

Спешно обдумываю ситуацию. Пойти к лечащему врачу? Он вряд ли окажется таким сговорчивым и вполне может понять истинную цель моего визита. Кто знает всю подноготную пациентов и сможет о ней рассказать в закрытой клинике? Тот, у кого меньше шансов что-либо потерять.

– Я спешу. Но буду признательна, если перед уходом вы проводите меня в уборную.

– Да, конечно.

Уборная для гостей, как и комната для свиданий находились на первом этаже несколько изолированно, и имела свой выход. Таким образом, чтобы вернуться в отделение (если это можно так назвать), мне снова придется пройти мимо регистратуры. Если медсестра останется караулить и здесь, то миссию можно считать проваленной.

Выжидаю положенное время и аккуратно высовываю голову: моя стражница отсутствует. Теперь надо ждать. Как назло ни одной уборщицы. Посмотрела на часы – прошло пятнадцать минут, надо выходить. Можно еще и там снаружи побродить, главное, охраннику на глаза не попасться.

На мое счастье листья еще не прекратили свое неминуемое падение. Их аккуратно сметала и стряхивала в мусорное ведро пожилая женщина лет семидесяти – семидесяти пяти.

– Простите, – обратилась я к ней. – Вы не видели тут случайно молодую девушку с вьющимися волосами, стройная такая. Я ее подруга, мне сказали, что она в этой клинике. Думаю, может быть, она на прогулке…

– Здравствуйте. Дайте подумать… Есть одна такая. Молоденькая совсем. Она редко гуляет, вам не повезло.

– Волнуюсь перед встречей, давно не виделись, интересно, как она?

– Как и все, кто пытается спрыгнуть, не очень.

– Откуда спрыгнуть, с балкона?

– С иглы, деточка.

– Как же так… Мы же с ней вместе играли…

– Деньги – зло, они и не такое делают.

– Но у нее такие уважаемые родители…

– Родители, может быть, и уважаемые, а детей воспитывать надо.

– Даже не знаю, как к ней идти после этого.

– А что к ней ходить, к ней почти никто не ходит. Она же не говорит совсем и не узнает почти.

– Но тут с ней хорошо обращаются?

– Конечно, как на курорте. Всем бы такие условия.

– Спасибо вам большое!

– За что?

– Что рассказали, правда, мне нужно подумать.

– Ну, думай, детка, думай.

– Это вам, – я протянула старушке коробку конфет, припасенную на случай непредвиденной ситуации. – Хотела Вере отдать, но вам к чаю будет лучше…

– Дай Бог тебе здоровья…

До ближайшей остановки пришлось прилично прошагать. Попутно я пыталась составить целостную картину у себя в голове. Ноги периодически приходилось вытаскивать из трясины и луж, а студеный ветер так и норовил залезть в душу. Но я должна была идти дальше. Хорошенький выходной у меня получается. После такого стрессы на работе – сущие пустяки. Что я знаю? Мало. У Веры богатая семья, у нее была собственная няня, что для начала нулевых показатель обеспеченности. У нее были друзья, образование, видимо, деньги… А сейчас она лечится от наркозависимости.

Складывается впечатление, что она типичная представительница золотой молодежи. Таких учат всему, кроме самого главного – как быть счастливыми, как радоваться мелочам, ценить людей за их личностные качества, прилагать усилия и испытывать от этого удовольствие. Может быть, я ошибаюсь. Есть вероятность того, что она стала жертвой ситуации, от нее независящей, марионеткой, разменной монетой в среде влиятельных людей. Ее одежда была закрытой и мне не видны были следы от уколов. Откровенно говоря, мне не приходилось видеть раньше наркоманов, поэтому не берусь судить о ее состоянии.

Если правда – первое предположение, то Косте надо держаться от нее подальше. Неизвестна степень зависимости, а зависимый человек создает вокруг себя пространство со-зависимости, меняя жизнь людей, находящихся рядом. Неизвестно, какая у нее стадия, даже при удачном исходе вероятность рецидивов очень велика, к тому же эта болезнь существенно влияет на личность. А Костя только на ноги встал. У него очень восприимчивая психика… Да что я себя обманываю, она сломает ему жизнь.

Если правда второе, то по-человечески мне Веру жалко. Но впутываться в эти разборки себе дороже. Это не моя война. У меня своих фронтов хватает. Чисто физически не хватит времени во всем разобраться. Следующая часть сезона будет определяющей. Как говорил профессор, всем не поможешь. Конечно, я могла бы ради Кости бросить все дела и начать распутывать этот клубок. Но мое ли это дело? Придется расставлять приоритеты.

Я рассказала Косте все, как есть, все свои предположения.

«Таким лицам трудно укрыться от посторонних глаз. Наверняка, если бы Вера была наркоманкой, про это где-нибудь написали. Ты можешь проверить?»

«Это непростое дело. Маша, ты мне поможешь?»

«Не проси меня об этом… Если хочешь знать мое мнение, не искал ты ее и правильно делал».

«Это значит, нет?»

«Это значит, мне не хватит на это сил»…

– Как тебе такая проблема? – спросила я, когда Женя дочитал и отложил дневник.

– Сурово. Ты уверена, что мне стоит это все знать?

– Да.

– Тогда вопрос такой, что там было про браслеты, я не понял?

– У нее браслет с Костиным именем.

– Но они давно не общаются?

– Насколько мне известно, нет.

– Непростая ситуация. Жаль девчонку. Но ты не обязана во все это ввязываться. Ты команду доведи сначала. Себя береги. И вообще, это может быть опасно.

– Но Костя…

– Твой Костя – пацан, он должен сам принимать решения, это по-пацански. И решать свои проблемы, а не создавать их тебе.

Хочешь, я с ним поговорю?

– Нет, не надо.

– Короче, делай выбор для себя, а за него не волнуйся.

– Какое простое и очевидное решение, как оно мне самой в голову не пришло?

– Не ерничай. Иногда простые решения самые верные. Это все? Или тебя еще что-то волнует? Тебе завтра лететь с командой. Ты должна быть в форме.

– Так вот почему ты такой внимательный… А я-то, наивная, думала, что дружеские чувства, а ты о команде все…

Женя посмотрел на меня с осуждением.

– Да шучу я, – в подтверждение своего расположения, я накрыла его частью пледа.

– Есть что-то еще?

– Нет, это все, отдай мне, – я потянулась за дневником.

– Ага, кажется, начинается самое интересное…

Женя отвернулся в пол оборота и начал читать.

Березин

Его мечта исполнилась: он не только начал ходить, но и заиграл, стал забивать! Мы условились, что он выполнит любое мое желание, если забьет. А это случилось очень быстро.

Тем же вечером Дмитрий вышел на связь. Он светился изнутри, улыбался во весь рот и не умолкал ни на минуту. Его радость была настолько заразительна, что устоять было невозможно. Я улыбнулась в ответ.

– Как будем праздновать?

– Как хочешь.

– Я хочу узнать, как хочешь ты. У тебя есть какая-нибудь мечта?

– Не то, чтобы мечта… Я хотела попасть на один концерт…

– Тааак…

– Один британский музыкант дает концерт в закрытом клубе…

– Главное, когда. Остальное устроим.

– Уже послезавтра.

– Прекрасно, потом тренировки. Высылай инфу. Как тебе новое фото? Понравилось больше, чем предыдущее? – лукаво улыбался мой собеседник.

– Значительно. Ты не только действуешь, согласно контракту, но и даже больше.

– Ты же не пожалела, что согласилась? – победоносная ухмылка и волны обаяния.

Выдерживаю паузу.

– Я прилечу к тебе послезавтра, еще спишемся.

Кажется, мы не виделись вечность. Трудно объяснить, почему, но мое сердце усиленно билось, а дыхание замирало при одной мысли о том, что я увижу его завтра. Совсем близко. Не надо было, хоть и косвенно, предлагать встречу. На расстоянии проще. Что же я делаю?

Ночью почти не спала: мысли всякие в голову лезли. Все-таки это наша общая победа! Мы сделали это! Он не только вернулся, но и психологически стал сильнее, он учит язык, обучается на тренера и играет. Он играет! И в этом есть и моя заслуга. В душе я танцевала, ликовала и подпрыгивала до потолка. Послезавтра пойду к Наташе.

На следующий день случилась вся эта история с Верой, поэтому к подруге я шла в смешанных чувствах.

Блондинка смотрела на меня в задумчивости и оценивающе.

– Не знаю, достоин ли Березин такой красоты.

Я заглянула в зеркало и рассмеялась: волосы растрепаны, не накрашена, в домашнем костюме с чужого плеча.

– Будущей красоты, – добавила Наташа. – Начнем с прически.

– Ай, – жаловалась я, когда моя подруга вытягивала пряди.

– Ничего, терпи. Знаешь, что я думаю?

– Что мои волосы спасет только стрижка наголо?

– Почти. Что мне нужно работать. Иначе начну срываться. Но куда меня возьмут? Я же ни дня не работала по специальности. Да и Кирилл против… А я чувствую в себе силы, мне надоело сидеть дома… Но будь воля моего супруга, он закрыл меня в собственном шкафу и выбросил ключ, – усмехнулась она.

– Может быть, тебе попробовать что-нибудь в сфере красоты? Конечно, это риск и затратно, но вы не бедствуете, а у тебя к этому если не талант, то интерес точно.

– Думаешь?

– Я вижу тебя в этой сфере, а так, конечно, может получиться, а может и нет.

– Кирилл даже слушать не станет.

– Если ты не скажешь, то, конечно, не услышит. Он тебя любит.

– Кирилл у меня такой консервативный… Не вертись, я сказала!

– Прости.

– Над лицом придется тоже хорошенько потрудиться.

– Если сложно, так и скажи.

– Мне в радость, я шучу. Все-таки у вас с Березиным странные отношения: если ты просто психолог, то почему вы идете на свидание?

– Это не свидание…

– Тогда что? Выездная консультация?

– Я не знаю.

– Ты уж определись. Помню, как мы с Полей прослезились от его интервью, это давно было, когда он травму получил.

– Я его так и не посмотрела…

– Зря. Очень трогательное. Красивая история у вас получается.

– Красивой историю делает конец. Посмотрим, чем все это закончится.

– Ты действительно к нему ничего не испытываешь? Кроме профессионального интереса, конечно.

Я хотела ответить, но Наташа меня остановила.

– Молчи, а то мне неудобно.

А я действительно хочу сегодня расставить точки. У меня такой настрой, что могу свернуть горы. Или хорошенько навернуться.

Концерт был бесподобным. Это был не стадион и не большой концертный зал, поэтому создавалась особая доверительная обстановка. На мне было черное платье, туфли на небольшом каблуке, локоны обрамляли мое лицо, скрадывая румянец (я надеюсь).

Березин тоже был необычайно элегантен: в черной рубашке, того же цвета брюках, весь сдержанный такой, будто сам не свой.

– Прекрасно выглядишь, – произнес он, не отводя от меня глаз.

– Пытаюсь соответствовать, – улыбнулась я. Он обошел меня сзади и подвинул мне стул. – Спасибо.

Мы сидели за столиком и обсуждали последние события.

– Когда ты поняла, что все получится?

– Сразу. Я в тебе не сомневалась.

– Почему?

– Потому что ты любишь футбол, а когда ты что-то любишь, это многое меняет.

Березин подозвал официанта, нам наливают вино.

– Я могу задать тебе вопрос?

– Да, конечно.

– Если бы я не была психологом, мы бы общались?