Изнанка

Глава 1

Двигатель моей машины заглох на трассе через лес, когда опустился прохладный октябрьский вечер. За окнами темнеют стволы деревьев, подпирая на половину голыми кронами стремительно гаснущее небо. На трассе пусто, а до деревни ехать и ехать.

Остановившись на обочине, пришлось поставить машину на ручник. После чего, чертыхаясь в голос, я вылез из не первой свежести «калины» и полез под капот. Щурясь, я пытался разглядеть в трубах и железках то, что должно помочь запустить двигатель. Но в хитросплетениях труб ничего и не понял, а на лес быстро опускается ночной полумрак и недостаточная видимость усугубляет положение.

– Блин, – констатировал я.

Если бы отчим изыскал способ отправить меня в армию, где по его словам я «узнал бы, что и куда совать», мне удалось бы придумать, как справиться с заглохшим двигателем. Но мать была против службы, так что выявив плоскостопие, меня отправили на все четыре стороны. И в даннный момент я пожинаю плоды собственной недальновидности: стою на дороге тощий, рыжий и туплю на двигатель.

Стыд нагрел щеки и шею.

– Тьфу, – сплюнул я в сторону и снова настырно согнулся над капотом вникать в переплетения трубок.

Не знаю, как долго я изображал механика, но в желудке тоскливо квакнуло, а меня охватила злость – с собой только бутылка минералки и та ополовинена. Мое сухощавое тело снова настойчиво потребовало пищи. В двадцать лет метаболизм такой, что никакой жир не копится. Подружке нравится. Она аспирантка в медицинском и гордо сообщила, что я эктоморф, а это сейчас в тренде.

Подружка у меня действительно умная. Да еще блондинка с третьим размером. Как это получилось – непонятно. Обычно либо ум, либо размер. Но Карина при рождении отхватила сразу два комплекта бонусов, а меня угораздило продать ей страховку. Потом пригласил её на свидание и не удивительно, что вляпался в эту умную и красивую. Сейчас она как раз ждет, когда я ей позвоню и сообщу, как доехал.

Только подумал, как в кармане пиликнуло. Я снова разогнулся и достал из кармана мобильник. Сети нет. Как сообщение от неё пробилось в эту глухомань можно только гадать. Но душа согрелась – ждет, когда отзвонюсь и скажу что все хорошо, я соскучился и, как только разберусь с наследной рухлядью, вернусь к ней. Однако, когда я мазнул по экрану и прочел сообщение, ледяной душ окатил меня с головы до ног.

Сообщение от Карины:

«Артём, ты хороший парень. Но мне нужен кто-то более зрелый. Надеюсь, ты не в обиде. Давай будем друзьями».

– Не день Бекхэма…

В груди засаднило. От злости и обиды зашумело в ушах. Я не понял, как в ярости оказался сбоку машины и со всей силы пнул колесо. Отдача была сильной. Голова зазвенела, а в шее что-то хрустнуло.

– Черт! Черт! Черт! – заорал я в сторону темных деревьях, которые уже едва различимы в надвигающейся ночи. – Нашла время! Гадство! Галимое гадство! На кошелек повелась! Точно! Тот хрен с кафедры! Это точно он!

Обида и злость сперли мне дыхание, я задышал бешено и часто. Попытался набрать ей, но сеть пустая. Попробовал еще несколько раз – тишина. Хотел написать сообщение, но не придумал, что писать.

– Клепаный дюраль… – снова выругался я. – И это когда я застрял на дороге в лесу!

Несколько минут меня колотило, хотелось кому-нибудь набить морду, хотя скорее всего, набили бы мне. Но кулаки туго сжимались и разжимались, впиваясь ногтями в кожу. Так и ходил по пустынной сумеречной трассе туда-сюда, пыхтя и раздувая ноздри с бормотаньем.

– Вот меркантильная зараза… Все мало ей. Всё мало…

Когда первый пар вышел, я опять остановился перед открытым капотом и наклонился над железяками. Голова еще звенит от удара по колесу и от злости. Я сделал несколько вдохов, в носу засвербело от машинного масла, после чего меня охватила решимость вернуться и поговорить с ней – наличие наследства в виде дома повышает мои шансы в борьбе с толстосумом с кафедры.

Кипя в бессильной ярости, я крутил какие-то винтики, трогал провода, будто это может помочь завести машину, продолжая бормотать:

– Эктоморф… Хочет качка? Счет в банке? Ну-ну. Я стану этим качком. Посмотрим, что скажет.

Когда понял, сколько придется для этого пахать, в голове опять беспощадно зазвенело.

– Качка богатого захотела… Зараза… Ничего, я умный, я придумаю, как все исправить. Мать говорит, у меня хорошие мозги....

Правда эти мозги не очень помогают с поломанным двигателем, и мое ковыряние под капотом похоже на попытку отремонтировать космический корабль на заднем дворе.

Я снова сделал несколько вдохов. В этот раз помогло – в ушах звенеть перестало, бить морду расхотелось, а в голове выстроилась логическая последовательность действий: сначала машина, дом, документы. Потом девушка и ее истерики. После чего я оглядел внутренности машины критичным взглядом и трезво оценил силы. Итак, под капотом с какой-то трубки капает масло, от радиатора подозрительно валит жар, куча проводов, трубок и железок.

Постояв в позе буквы «г» над этим ещё несколько секунд, я выпрямился и захлопнул капот: вряд ли прозрею, если постою раком всю ночь. Пару секунд тупо смотрел на машину. Хотел бросить, но снова открыл.

Железяки из-под крышки взглянули бесстрастно и сурово, будто бросили вызов. Я сцепил зубы, после чего, пыхтя, сопя и вытирая вспотевший лоб, приянялся ковыряться в железе, на ходу пытаясь вспомнить из теории в автошколе: надо ли трогать эту кастрюлю, кажется, воздушный фильтр, можно ли открывать крышку радиатора. Долго смотрел на нее, затем пощупал шланг. Твердый. Наверное, в системе есть давление.

Открывать не решился.

Потом тыкал щупом, проверяя уровень масла. Щуп измазался выше половины. Моих поверхностных знаний хватило, чтобы понять – так быть не должно – слишком много масла. На аккумуляторе обнаружилась какая-то грязь, решил соскоблить ее, на всякий случай. Под рукой ничего подходящего не нашлось, кроме ключей. Стал ковырять. Грязь припаялась намертво, резьба ключей не справлялась.

– Тьфу ты, что за дрянь…

Со злости я навалился посильнее, рука соскользнула, и кожу обожгло, я охнул, выронив ключ. Послышался грустный «звяк», а я с досадой и злостью понял, что единственное, чем могу завести машину где-то внутри капота.

– Да клепаная непруха… – выругался я, тряся обожжённой рукой.

Ночка обещала быть веселой. Достав телефон, я посветил на руку и обнаружил, что кисть не сильно, но покраснела.

Подув на обожженную кожу, я повернул фонарик в темноту капота и долго приглядывался, пока не обнаружил ключи. Они аккуратно устроились на выступе между железками. Моя кисть оказалась слишком широкой, чтобы пролезть между ними, пришлось искать палку и, обливаясь потом, пытаться подцепить связку.

Потратил я на это пятнадцать минут неимоверных усилий, и желание ковыряться в технике ключами отпало наглухо. Но починить машину и выбраться из этой дыры я все ещё крайне мотивирован. Так что под капотом провел еще полчаса. Только когда откуда-то плеснуло то ли маслом, то ли еще какой-то дрянью мимо моего уха, я решил – механика не мое. Может быть, когда-нибудь, но не сейчас, и нужны другие пути решения.

Оглядевшись, я немедленно осознал, что нахожусь вообще-то в конкретной глуши, без машины и средства связи. Лес вокруг успел потемнеть, в опустившихся сумерках время от времени покрикивают дикие птицы, возможно филины. Или совы, поскольку кричат характерным «уху».

Мне стало не по себе. Оказаться с заглохшей тачкой среди леса удовольствия мало, особенно когда едешь на дачу, где тебя никто не ждет. Дача – тоже громко сказано. Скорее старый дом в деревеньке «Лихое», доставшийся в наследство от бабки, которая отказывалась съезжать.

Так и померла в том доме. Мне теперь предстояло продать эту реликвию и вырученную сумму положить на проценты – дом стоит немного, однако все же деньги. И они должны работать.

Но все это сейчас на втором месте. Главное, что моя задержка никого не обеспокоит, и никто не хватится. Мать живет с отчимом в другом городе, на работе удаленка, а девушка меня кинула по смс. Осталась одна надежда на мобильную сеть, которая, судя по пробившемуся смс Карины, все-таки иногда появляется.

Я поднес мобильник ко рту и не глядя проговорил голосовому помощнику:

– Привет, Алина. Покажи ближайшие автомобильные сервисы с эвакуаторами.

Послышался короткий сигнал, означающий, что поиск идет. Я стал ждать. Когда электронная Алина не ответила, с раздражением посмотрел на экран – оказалось сети все-таки нет.

Я сплюнул нервно.

– Блин…

Подняв телефон повыше, я стал водить им, надеясь поймать сеть хотя бы так. Один раз появилось самое маленькое деление, и у меня сердце ухнуло от радости.

Полный энтузиазма, я стал бродить по дороге, размахивая над головой мобильником. Первое деление сети появлялось несколько раз, но, как только подносил телефон к уху – исчезало.

– Дрянь какая, – выдавил я сквозь зубы, когда в очередной раз ничего не получилось. – Оператора сменить что ли…

Темнота становилась гуще и плотнее, но меня крайне волновал вопрос связи, которая

появляется, когда поднимаю мобильник, что значит есть смысл влезть на дерево.

Я остановился, огляделся. Вокруг мрачно и темно так, что жуть пробирает до самого желудка, все ещё пустого и голодного. Искать подходящее дерево и хочется, и не по себе – для этого надо войти в лес, а там темно и звери. На всякий случай, я посветил фонариком с телефона в сторону деревьев – там частокол из сосен. А на сосны попробуй взберись – стволы без веток, и развилки начинаются метрах в пяти над землей.

Облом.

Тогда я вернулся к машине и залез на крышу, мысленно пытаясь стать легким, чтобы не продавить металл. Снова стал водить телефоном над головой. К огромному разочарованию здесь сеть не появилась совсем. Хотя оператор обещал связь в любой точке за городом, плюс безлимитный интернет. Решил, что им я еще позвоню по этому вопросу. Сильно позвоню.

– Вот зараза.

Слез, точнее, сполз с крыши прямо на асфальт и поежился – из леса стало тянуть сыростью и прохладой, ночной и совсем неприятной, как пытаются убедить любители ночевать на природе.

Идея ломиться в лес все еще казалась дурацкой и бесполезной. К тому же, из темноты иногда доносится тревожное «уху», что не добавляет энтузиазма.

– Но какие варианты? – спросил я себя.

Сжав кулаки, в одном из которых мобильник, я снова посветил в сторону деревьев и медленно пошел к ним. Чем дальше спускался с обочины, тем более неприятные ощущения на меня накатывали – от того, что лезешь среди ночи один в лесу, где кто-то ухает и взвизгивает, удовольствия мало. На тренингах учат, что надо думать позитивно, но пока только в животе холодеет от жути.

Тем не менее, бродя по сырой траве с блестящими от света фонарика слизняками, среди прямых, как столбы, сосен, подходящее дерево я все же нашел. Старая береза с разветвлением почти у самой земли, с большим количеством веток, толстых и крепких на вид, отлично подошла под мои задачи.

Правда лезть, держа телефон, оказалось крайне неудобно. Пришлось сунуть его в кармах и в потемках карабкаться на берёзу, надеясь, что не промажу мимо ветки.

К своей гордости и удивлению влезть я смог довольно высоко, потому что когда уселся на одной из них, держась за шершавый ствол и посветив телефоном, земля оказалась впечатляюще далеко. Снова стал искать сеть. Она, к моему великому удручению, окончательно исчезла и теперь показывает «нет сигнала».

Я прорычал:

– Да блин! Какого хрена! Плачу тыщу рублей в месяц за связь! Открываю страницу, а там кукиш нарисован! Где она? Где?

Еще минут пятнадцать, я безуспешно ловил сеть, пытался привстать на ногах. Но делать это на качающейся березе в темноте занятие небезопасное, даже если вцепиться изо всех сил в ствол.

Злой и разочарованный полез обратно, продолжая ругаться и сжимать телефон озябшими от сырости пальцами. То ли слишком увлекся руганью, то ли еще что, но, наступил не туда и ветка хрустнула. Я только успел выкрикнуть:

– Держусь!..

И кубарем полетел вниз.

Летел, к счастью, недолго и рухнул в рыхлую влажную землю, больно поцарапав плечо. Пришлось несколько мгновений лежать в темноте ночного леса, что само по себе весьма небезопасно, и прислушиваться к себе – не повредил ли чего. «Какого хрена я вообще оказался в этой глуши?» – стал я рассуждать мысленно. – «Я же менеджер в страховой компании, а не Индиана Джонс».

Через минуту я осторожно пошевелился. Конечности послушались. После чего медленно поднялся, разгибаясь, как скрюченный жизнью дед, и подобрал выпавший во время полета телефон, который продолжает светиться монитором с отсутствующим сигналом.

– Ну короче полный облом, – констатировал я.

К машине возвращался побитый, пораженный, с саднящим плечом, злой и недовольный. Есть захотелось так дико, что в желудке протяжно и со свистом заурчало. Настрой мой потух. Осталось надеяться, что кого-нибудь, как и меня, нелегкая понесет в понедельник вечером в самый глубокий загород, какой можно вообразить.

Я сел в машину и заперся на всякий случай. Мысль, что нахожусь бог знает где, без связи и транспорта холодит мозжечок похлеще прыжка с тарзанкой. Еще и снаружи прохладно, а движок заглох. Возможно, сдох аккумулятор, или какие-нибудь свечи, или еще какая дрянь. Захотелось согреться и придумать что-то другое, поскольку сеть не ловится, в темноте под капотом ничего не получилось.

– Думай, Артём, думай…

Сунув пальцы подмышки, я нахохлился и, уткнувшись лбом в боковое стекло, стал думать. Крайний вариант – подождать. Не самая плохая мысль, учитывая, что остальные варианты я испробовал. На всякий случай еще раз проверил телефон – сеть все еще не ловится. Но все равно набрал сообщение Стасу, коллеге из соседнего отдела, вдруг сигнал пробьется, и хоть кто-нибудь узнает, где я застрял.

За окном окончательно стемнело, лес почернел, а небо усыпалось мелкими колючими звездами. За городом нет светового загрязнения, и их хорошо видно. Но без фонарей не по себе, а от мысли, что сижу здесь один в голову лезет всякая дрянь. Сам себе удивился – как я решился спуститься в лес и полезть на дерево.

Чтобы отвлечься и взбодриться я включил радио. Заиграло что-то из русского рока про охотника, который сожрал своих постояльцев. Я поморщился – тема не вдохновила, переключил. Попал на лаунж. Подходящая музыка, чтобы крепко подумать. Можно, например, подождать. Но сколько? Вдруг на этой заброшенной трассе я первый водитель за неделю?

Откинув спинку кресла, я отвалился назад и закрыл глаза. Итак. Машину починить не получилось, хочется верить – не доломал. Если никто не подберет меня за ночь, придется с утра снова лезть. При свете дня будет понятнее, что с ней не так. Что еще? Можно костров нажечь, как в кино про необитаемый остров и кораблекрушение. Чем у меня не ситуация? Может какой самолет пролетит.

Не смотря на напряжение и усиленную работу мозга, музыка успокаивала, нежный женский голос что-то пел на английском, и я все больше расслаблялся.

Главное, не паниковать. Ну застрял, ну в лесу. С кем не бывает. В конце концов, я в машине, на улице октябрь, не замерзну. Звери если и есть, то внутрь вряд ли пролезут. Когда доберусь до бабкиного дома, сразу проверю отопление. Раньше там было печное, но вроде в деревню провели газ, только кажется, бабка напрочь отказывалась делать врезку и настырно продолжала топить дровами. Скорее всего придется делать тоже самое. Так себе удовольствие – искать дрова или уголь, или чем она топила, и кочегарить топку, особенно после дороги. Но это меньшая из зол. Иначе придется мерзнуть, а это совсем не дело.

Под эти мысли против воли я задремал, а очнулся от стука в стекло.

Если раньше никогда не пугался до поросячьего визга, то сейчас визг вырвался сам собой. Может и не поросячий, и может и вообще не визг, а добротный мат, которым менеджеру пользоваться не положено, но когда тебе в окно заглядывает бабка посреди леса – русская брань летит изо рта.

– Твою ж мать!

Бабка таращилась прямо на меня, уткнувшись носом в стекло, а он длинный и от этого загибается вниз. Глаза большие, лицо худощавое, и не то чтобы сильно морщинистое, но все равно бабка. Натуральная, в платке и каком-то обтрепанном пальто.

От неожиданности сердце у меня позорно затрепыхалось, я быстро задышал, выпрямляясь и вытирая лоб.

– Бабуля, ты чего тут? – кое-как осадив нервы спросил я, все еще не решаясь ни опустить стекло, ни, тем более, открыть дверь.

Факт того, что возле машины стоит старуха, ночью и посреди леса, энтузиазма не добавлял, а в памяти совсем не кстати вплыла песня рок-группы про охотника. И, вроде, бабка на охотника не сильно похожа, но все-таки.

Бабка что-то промямлила, я, естественно, ничего не понял, развел руками, мол, не слышу. Открывать окно перед ней все еще не хотелось. Она снова что-то пролепетала губами и стала показывать, чтобы опустил стекло. Теперь отказываться стало уже некрасиво.

Пришлось выгнать мракобесную дурь из головы, хотя выгонялась она с трудом, и все же опустить стекло. Правда приоткрыл я его всего сантиметров на пять, чтоб было слышно.

– Ночи доброй, – поприветствовал я нарочно бодро. – Чего-то хотели?

Бабка закивала.

– Хотела, милок, хотела, – ответила она скрипучим голосом. – Мне до дома донести. Тяжко, набрала много, вот иду, все не дойду.

Глава 2

Она посмотрела себе под ноги, я тоже чуть приподнялся выглядывая через окно в попытке разглядеть, что там внизу. У ног бабули корзинка с грибами. Точнее, даже не корзинка, а корзина с большой буквы «К» – огромная и с горкой набитая подберезовиками, подосиновиками и другими грибами первой категории.

Мой суеверный ужас перед неизвестностью ночного леса как-то сразу померк перед этой героической бабулькой, я присвистнул и открыл дверь машины.

– Ого. Это где столько набрали? – поинтересовался я, вылезая из машины, и ухватился за ручку корзинки, пробуя вес.

На вид килограмма четыре, удивительно, как такая тщедушная бабулька тащит ее в одиночку.

– Да вон, дождик был накануне, – стала рассказывать бабка, – пошла собирать, да набрала дюже много. Я одна живу. В деревне всего домов жилых – мой, да Николаича. Остальные жильцы по городам поразъехались. Подсобишь? Я ужо тащу, сил нет.

– А Николаич это кто? – спросил я.

Бабка отмахнулась и ответила:

– Та… сторож местный. Пропоица. Ему сторожить, а он лыка не вяжет. Хотя, чего у нас там сторожить? Пять домов, да сады с огородами. Только они все бурьяном поросли, кроты все порыли.

Бабкина речь меня разжалобила. Настолько, что за свой животный страх перед ночным лесом стало стыдно. Особенно глядя на одинокую старушку, которая ночью отважно бродит по лесу. Если она не струхнула, то чем я не герой? На дерево уже влезал, пора переходить на новый уровень. Да и теперь отказать в помощи как-то некрасиво.

– Давайте помогу, – пердложил я, продолжая держать увесистую корзинку. – Только машина сломалась. Далеко до деревни?

По весу корзинка такая, будто в ней не только грибы, но и штук пять кирпичей. Может так и есть, вдруг бабуля потихоньку с какой-нибудь стройки себе материал таскает, печку перекладывает или сарай какой ремонтирует.

От известия о том, что не придется переть эту кошелку самой, морщинистые губы бабки растянулись в улыбке, обнажая на удивлени белые зубы, очень напоминающие протезы. Бабулька даже как-то выше стала и приосанилась.

– До деревни-то? – торопливо переспросила она, будто побоялась, что сейчас передумаю, – пешком пару верст всего. Эт если через лес напрямую. Ты молодой, сильный, быстро дойдем.

Я прикинул, пара верст – это чуть больше двух километров. Значит до деревни действительно близко, и моя тачка отвалилась на самом подъезде. Это называется – везение сотого уровня. В кавычках.

Но все же уточнил:

– А по дороге если? Ну, то есть если бы я на машине ехал?

– На машине-то?

– Угу.

– Так она объездом идет, – стала пояснять бабка, показывая куда-то в темноту, где теряется дорога. – Вокруг Ганопатьской чащи. Верст десять. Они когда дорогу стелили, хотели прям через нее, чтоб оно быстрее. Да не вышло.

Я перехватил ручку корзины поудобнее – видимо, ею пользуются часто и место, где ладонь соприкасается с прутьями отполировалось до гладкости.

– Показывай, бабуля, куда идти.

Старушка заохала, заторопилась.

– Ой, милый, сюда, сюда… – всплескивая руками, проговорила она и заспешила через дорогу к обочине. – Обережней тут, здесь канава, прыгнуть надо…

То, как будет прыгать через кювет бабуля, которой на вид под семьдесят лет, я представлял слабо. Хотел предложить поискать какое-нибудь бревно или мостик, но решил, что она тут не первый раз, наверняка все мосты и бревна знает наперечет.

Потом оглянулся на свою одинокую «калину», которая с погашенными фарами в свете одних лишь звезд, больше похода на холмик, чем на машину. Дорога пустынная, да и вряд ли кому-то будет интересна моя тачка. И все же как-то не по себе оставлять ее здесь. Но делать нечего – уже вызвался помочь. Тимуровец хренов.

Проверив двери, я нажал на брелок ключей, машина пикнула, сообщая, что надежно заперта, и никто не посмеет нарушить целостность ее защиты. Я только хмыкнул – бывают такие умельцы, что без ножа консервы открывают. А тут всего лишь машина.

Я вздохнул – ладно, согласился, значит согласился.

К моменту, когда спустился к канаве, в которой отражаются мелкие звезды, делая её похожей на уменьшенную версию реки Стикс, бабка уже ждала меня на той стороне. Как она перебралась через два метра воды, и при этом, кажется, даже не замочила ботинок – осталось для меня загадкой.

– Давай, милый, – скрипучим голосом подбодрила меня она. – Коли я перелезла, ты-то, молодой, враз смогешь.

Её энтузиазм бодрил не очень, особенно когда посмотрел ей за спину, где чернеет стена леса. Сразу стало не комфортно, а неприятные ощущения, какие бывают только от взгляда в темноту, разом напомнили о себе. Меня несло посреди ночи помогать какой-то бабке и тащить её грибы через лес. Куда разумнее было бы запереться в машине. Но, с другой стороны, бабуля знает местность и до деревни по её словам близко. А значит там я могу найти помощь гораздо быстрее, чем ждать попутку в этой заднице мира в понедельник ночью.

Сноровки в перелезании канав у бабки оказалось гораздо больше, чем у меня, потому что я, даже разбежавшись, умудрился недопрыгнуть и соскользнуть левой ногой. Холодная вода быстро наполнила ботинок, я выругался, чувствуя, как мерзко и противно в нем стало.

– Бляха…

– Ничо-ничо, – торопливо успокоила бабка. – Ну замочился трохе, ничо страшного. Высохнет. Это ж вода всего.

Я промолчал. Вода или нет, но идти с мокрым башмаком и носком не ей, а мне. Грибы каким-то чудом умудрился не растерять. Они в корзинке даже с мест не сдвинулись.Слиплись, наверное.

Бабка жестом позвала следовать за ней, я повиновался, таща злосчастную корзинку. Когда вошли в лес, новая волна жути накатилась даже сильнее, чем в предыдущие разы, а я засомневался собственной адекватности. Не помню, чтобы раньше я источал такой альтруизм, чтобы покидать безопасные места. Пусть и условно безопасные.

Тем не менее, я уже во всю иду по ночным зарослям, что само по себе испытание. Темнота вокруг такая, что постоянно спотыкаюсь и цепляюсь за ветки – не видно ничего. Бабка же движется по какому-то лишь ей известному направлению, ровно и уверенно. По всей видимости, часто здесь ходит, если может ориентироваться даже без света.

Но меня это успокаивает не сильно, я нервничаю, мышцы в теле от тревоги напрягаются, готовясь к тому, что придется отбиваться. Хотя с моими мускулами самым верным решением при выборе бить или бежать будет второе.

Под ногами то хрустит, то чавкает, наверное, где-то рядом болотце. И было бы неплохо обойти его стороной. Не хватало еще с этой бабкой застрять в трясине.

В сотый раз матеря себя последними словами за то, что вызвался помогать старухе, что поехал в эту деревню, что вообще согласился принять в наследство этот дом-развалюху, я спросил, пытаясь хоть так отвлечься и пригасить напряжение:

– Говорите, дорогу напрямую хотели прокладывать?

– А? – не поняла бабка.

Я пояснил:

– Говорю, дорогу почему в обход, а не напрямую проложили? Почему не через ваш этот Гановерский… лес?

Бабка расслабилась, обходя только ей видимые кочки, через которые я конечно же спотыкаюсь.

– А… вот ты об чём, – протянула она. – Тебя как звать?

– Артём, – представился я и, зачем-то добавил: – Соколов.

– Значить, Артём, не Гановерский. Ганопатьский, – поправила она. – И не лес, а чаща. Чуешь разницу? Не? Вы, городские совсем жизни не знаете. А про чащу всем известно – не надо через неё ничего прокладывать.

– Почему? – не понял я. – Так же ближе.

Для меня этот момент действительно был бы решающим – если бы дорога шла через него, я был бы уже в наследной избушке и грелся бы у печки. Не весть что, конечно, за удовольствие, но всё лучше, чем ломиться по лужам ночью лесом в темноте.

Бабка многозначительно хмыкнула.

– Ближе-то оно ближе. Да место там такое…

– Какое?

Бабка явно напускала таинственности, только в условиях ночного леса и хруста веток под ногами это вообще лишнее – и без того жутко.

– Ну, – протянула она. – Люди там пропадают.

– Теряются что ли? – не понял я.

Бабуля крякнула с раздражением, мой очевидный скепсис, похоже, ее не обрадовал.

– Это как сказать, – произнесла она. – Там всего леса с десяток верст. Будешь прямо идти – всё одно куда-нибудь выйдешь. А не выходят. Куда, спрашивается, деваются?

Во круг темно, но даже так я увидел, как бабка на ходу обернулась и внимательно, как сова, посмотрела на меня.

Я пожал плечами.

– Да хрен… в смысле, кто их знает. Может и выходят, просто об этом никто не сообщает.

– Думай, что хошь, – усмехнулась бабка глухо, – думай, что хошь…

Думать мне об этом не хотелось, поскольку все мысли какие-то мрачные и неприятные, да еще эта песня в голове про охотника-людоеда. Бабка тоже, как на зло замолчала – идет, сопит, перешагивает в темноте только ей заметные кочки.

Стоило вообще-то прикинуть, как добираться обратно. Ясное дело, даже при свете обратного пути я не найду, а ночью – даже думать нечего. Придется напрашиваться на ночлег. Перспектива оставаться на ночь у этой бабки не радует. Как и то, что моя тачка осталась на дороге. Успокаивает только то, что она сломана, и угнать при всем желании не получится. А эвакуатору я буду только рад – дорого, но хотя бы вытащит ее из этих дебрей.

Мне показалось, идем мы часа два, видимо, с непривычки. Фанатом спорта я никогда не был, а для перемещения выбирал сначала общественный транспорт, а теперь машину. Но бабуля вдруг сказала бодро:

– Во, говорила ж, быстро дойдем. Вон, гляди, хатка моя. На краю деревеньки? Видишь?

Как раз в этот момент мы вышли на поляну, где видимость значительно лучше благодаря звездам. Передо мной действительно затаилась деревенька с темными холмиками домов в количестве пяти штук. В окне самого дальнего слабо желтеет свет, по всей деревне стоит стрекот сверчков, от летя тянет влагой и запахом свеже вскопанной земли, скорее всего, кабаны постарались.

– О, видал? – пробубнила бабка. – Николаич не спит. Дармоед плешивый. Пойдем, корзинка-то тяжелая. Поди умаялся.

Усталости я особо не и спытывал, чего не скажешь о напряжении, но между вариантами торчать здесь и зайти в дом, выбрал второе.

Преодолев заросли травы по пояс, мы добрались до дома бабки. Ступеньки крыльца подо мной жалобно скрипнули, как и дверь, которую открыла старуха. Значит, здесь давно никто и ничего не чинил. Едва я шагнул следом за ней в темноту дома, в лицо пахнуло запахом свежих веников и капустных щей.

– Где тут… – засуетившись проговорила бабуля, – свет… сейчас зажгу… ага, вот.

Скрипнул вентиль и комната тут же осветилась громадной керосиновой лампой посреди стола, а я обнаружил себя в довольно скромной и аутентичной комнате. По сути, вся комната и есть дом, с права во всю стену беленая русская печка, самая настоящая, с заслонкой и поддувалом. Впереди под окном какие-то сундуки, слева, стол с этой самой лампой и две широкие лавки, на которых спокойно уместится взрослый мужик. При этом по стенам и потолку развешаны пучки трав, веников, опять же.

Я присвистнул.

– Ого. Тут прям как в доме бабы… гм, куда корзинку ставить?

– Не свисти, – посоветовала бабка, – денег не будет. Грибы ставь на стол, вон туда.

И кивнула в сторону.

Не разуваясь, я пересек комнату и водрузил грибы на столешницу. Всё, миссия выполнена.

– У вас розетка есть? – поинтересовался я, помня про телефон, который всегда надо держать заряженным.

– Розетка? – не поняла бабуля.

– Ну да, – пояснил я, – чтоб мобильник не сел. Не знаю, когда до зарядки доберусь. Пауэр бэнк дома оставил.

Бабуля, кажется, из моих слов поняла только глаголы – её брови задумчиво сдвинулись.

– Нема розетки у меня, – протянула она. – Электричества не держу. Все по старинке. Огонь, очаг, керосинка, вот.

Как бы в подтверждение словам, она кивнула на лампу с почерневшей от копоти колбой. Я вздохнул – придется потерпеть без цивилизации еще немного. Всё равно сеть не ловит. На всякий случай достал телефон, проверил – действительно не ловит. Хотя батареи еще половина и до сих пор работает в качестве фонарика, о котором я забыл, пока ломился в потемках. Нервишки.

– Как выбираться-то из вашей глухомани, бубуль? – поинтересовался я, оглядывая лишенные признаков электропроводки стены.

Кивая на печку, бабка ответила:

– Ты это, вот что. Ложись на полати, там тепло. А завтра решим, куда тебя девать. Ты парень хороший, коли взялся помочь старухе среди ночи.

Прозвучало это как-то двусмысленно, но деваться некуда. Обратно ночью лезть через лес – заблужусь. Это бабка все кусты наперечет знает, а я нет. Остаться здесь логично, хоть и не сильно хочется.

Тяжко вздохнув, я молча забрался на полати между печкой и стеной, предварительно постелив себе выданное бабкой постельное, и свернулся клубком. Снилось мне что-то безумное и дикое, что не удивительно с учетом моего тупого поступка. Какие-то люди, лес, эта сама бабка, эвакуатор, почему-то запряженный то ли лошадьми, то ли кентаврами. В общем, классическая ересь после тяжелого дня.

Проснулся рано от того, что в желудке заурчало, что не удивительно – ел я последний раз вчера в обед, так что голодный как волк. Сел. Думал не высплюсь после такой белиберды, да еще и на новом месте. Но в теле бодрость, а голова чистая. Желудок снова призывно завыл, к тому же ноздри уловили запах свежей выпечки.

Когда выглянул из-за печки, увидел, что бабка успела разобрать корзинку с грибами, и часть их уже сушится гирляндами под потолком, часть лежит порезанной горкой рядом с котелком на столе, а сама бабка шныряет по комнате, переставляет какие-то банки, перекладывает пучки.