Криасморский договор. Пляска на плахе

– Помер, – вздохнул Бирбо. – Жаль, хороший был человек. Девка живая, но ранена.

Нареза тихонько завыла, прижимая к груди голову мертвого отца.

– Тащи ее к Йону и сразу дуйте в поместье. Будите Рианоса, чтобы подлатал девчонку, – приказала Артанна.

– Угу, – отозвался Бирбо и повернулся к Нарезе. – Идти сможешь, красавица?

Та кивнула, шумно всхлипнув.

– Вот и хорошо, – в голосе наемника внезапно прорезалась почти отеческая нежность. – Пойдем, дорогуша, не надо тебе глядеть на эти мерзости. И бате своему ты уже не поможешь, оставь его нам. Сейчас приедем к лекарю, он тебя подлечит, он у нас почти волшебник…

Нареза нехотя отпустила бездыханное тело Вазаша и позволила Бирбо взять себя за плечи. Продолжая шептать что-то ласковое, бородач увел девушку.

Наемница подошла к повизгивавшему от боли Маттео и показала нож.

– Кто тебе разрешил соваться к Вазашу?

– Девка мне понравилась, вот и все! Не тронь меня, сука вагранийская, а не то…

Артанна осклабилась.

– А не то – что? В героя решил поиграть? Это ты зря, я с тебя быстро спесь собью. Сочных бабенок – полгорода, а ты полез к дочке моего человека. Прекрасно знал, чьи это люди, и понимал, что будут последствия. Но все равно полез. Кто из «Братства» обещал тебе защиту?

– Только попробуй меня тронуть! У меня есть друзья!

– Соизволь уточнить, кто именно. С удовольствием обсужу с ними случившееся.

Насильник молча стиснул зубы. Артанна вздохнула и покачала головой.

– Видят боги, я хотела поговорить по-хорошему. Драть тебя с перцем, Маттео, ну почему ты такой тупой?

Сотница еще ниже спустила портки насильника и цокнула языком.

– И ты умудрился обрюхатить бедняжку вот этим? – хохотнула она. – Ну, впрочем, так даже лучше. Глядишь, бабы не станут тосковать по упущенным возможностям.

Она приставила лезвие кинжала к его мошонке и подняла глаза:

– Последний шанс, дорогой. Потом я затолкаю эти вонючие мешочки тебе в глотку.

– Чирони! – Маттео взвизгнул так, словно Артанна уже начала работать ножом. – Чирони сказал, что можно!

– Который Чирони? – не отнимая лезвия, уточнила наемница.

– Старший! Старший! Боги, убери нож!

– Зачем?

– Не знаю! Клянусь Хранителем, не знаю! – вопил Маттео. – Я как-то обмолвился, что хочу эту девку. Ну, он и разрешил. Сказал, проблем не будет. Больше я ничего не знаю! Поверь мне!

– Жаль, – вздохнула Артанна. – Фестер, душа моя, преврати это скромное жилище в обитель Арзимат.

– Что-что, командир?

– Сожги, говорю, здесь все к чертям.

– А, это можно, – глумливо улыбнулся он во весь рот и принялся доставать головешки из очага.

Артанна наклонилась к самому уху Маттео.

– Тебя предупреждали о последствиях, – процедила она. – Меня заботят люди, которые помогают «Сотне». Я, понимаешь ли, чувствую ответственность за их судьбы. Вазаш был хорошим человеком и помогал не только «Сотне», а ты его убил. Теперь я убью тебя, и если меня поймают, заплачу положенный штраф. Твоя семья обязательно узнает, что ты сделал, и будет жить в позоре. Потому что никто не смеет трогать моих друзей.

Маттео мычал и мотал головой. Когда огонь занялся, Артанна аккуратно перерезала горло насильника, вытащила из его ладоней ножи и вернула Фестеру. Пламя охватило уже половину сеней. От темного дыма становилось трудно дышать – выдержанных в смоле деревяшек в доме плотника было в избытке.

– Уходим, – сказала Артанна, выходя на улицу, но резко остановилась в дверях. Фестер едва не врезался ей в спину.

– Это проблема, командир, – задумчиво изрек он.

В переулке прямо перед домом Вазаша разразился бой. Тела двух наемников «Братства» аккуратно сложили у низенького забора. Еще четверо бойцов Танора вступили в сражение с Веззамом и Ханком. Фестер тут же бросился на подмогу. Дарона нигде не было видно.

Артанна узнала Пирафа. Десятник Танора, худой мужичок в забавной щегольской шапочке, держал в руке короткий меч с безвкусной золоченой рукоятью, напирая на Веззама.

– Прекратить бой! – рявкнула вагранийка. Наемники недоумевающе посмотрели на командира. – Пираф, пожалуйста, прикажи своим остановиться.

Десятник жестом приказал бойцам опустить оружие.

– Привет, красотка, – кривая улыбка обнажила рот с редкими зубами. – Зачем моих людей режете?

Артанна шагнула ему навстречу, демонстративно убрав руку с меча.

– Давай поговорим. Скажи сначала, зачем твои люди устроили резню в этом доме?

– Ничего не знаю, – пожал плечами Пираф и кивнул на одного из своих бойцов. – Этот прибежал и начал вопить, что твои люди напали на моих.

– Он не уточнил, почему?

– Нет.

– А стоило бы, – хмыкнула Артанна. – Твои ребятки ворвались в дом моего человека, убили его, надругались над его дочерью. Пришлось вмешаться.

Пламя начало вырываться из крохотных окон дома плотника.

– Интересно, – покачал головой Пираф. – Кто был из наших?

– Маттео привел четверых. Живым, видимо, остался только тот, что смылся, у него имена и спрашивай. Важно другое, – Артанна наградила Пирафа мрачным взглядом. – Мы с Танором договаривались не трогать людей друг друга, а вы творите хрен знает что. Будь другом, передай Чирони, что в следующий раз за подобную выходку я переломаю ему все кости. Если у Танора будут претензии по поводу сегодняшнего, пусть идет в ратушу и решает все через суд синьоров. Отнекиваться не буду и штрафы заплачу.

Пираф взял за грудки парнишку, умудрившегося привести подмогу.

– Все было так? Говори, болван!

– Д-да…

Десятник со всего размаху двинул бойцу в челюсть. Тот рухнул на колени и пополз прочь.

– Приношу извинения от имени Танора. Семья осталась?

– Да.

– Заплатим. Кормильца не вернет, но хоть что-то. И я сам сообщу Танору.

– Хорошо, – Артанна жестом приказала своим людям убрать оружие. – А теперь, если все решено, мы уйдем. И вам советую…

Она не договорила, заметив, как расширились глаза Пирафа. Наемница обернулась и едва успела отскочить от пронесшегося мимо нее Дарона.

– Где тебя носило?

– Осторожно, командир! – завопил Зеленый и толкнул ее в сторону. – Стрелы!

Пираф растерянно обернулся. Артанна задрала голову и увидела на крыше лучника с нашивкой «Братства». Десятник «Братства» сделал шаг вправо – лук переместился вслед за ним.

Стрелять собирались не в нее.

– Падай! – заорала наемница и бросилась на десятника.

– Что такое?

Тренькнула тетива. Артанна оттолкнулась от земли и налетела на Пирафа, сбивая того с ног. Щегольская шапочка полетела в грязь. Спустя миг что-то обожгло ягодицу, Артанна ощутила резкую боль и взвыла. Пираф изумленно смотрел на ее скорчившееся лицо.

– Кому ты мешаешь в «Братстве», дорогой? – тихо прорычала она. – Уж не Чирони ли?

Ее подхватили чьи-то крепкие руки и подняли на ноги. Зад горел.

– Ушел, – мрачно констатировал Веззам и недобро посмотрел на десятника. – По крышам не догоним. Но, зуб даю, я видел у него нашивку «Братства».

Пираф поднялся и взглянул на торчавшую из ягодицы Артанны стрелу.

– Кажется, я твой должник, Сотница, – хмыкнул он. – Когда-нибудь придется тебе отплатить.

– Сначала доживи, – прохрипела она. – Уходим! Дарон!

– Да, командир? – отозвался юнец.

– Ты, мать твою, уволен!

1.4 Миссолен

«Дура! Я же пытаюсь ее спасти!»

Имперский казначей Демос Деватон отложил перо, прикрыл обожженную половину лица волосами и уставился на гостью. Голову дамы венчал конический головной убор, высота которого демонстрировала статус баронессы.

– На вашем месте я бы немедленно согласился на предложение моего Дома, – сказал Демос вслух и смерил женщину оценивающим взглядом. – У моего брата определенно есть вкус, но, увы, нет мозгов. Однако в ваше благоразумие я верю. Соглашайтесь, леди Лисетта.

– Мой муж…

– Переживет вашу измену, как переживет ее и супруга моего брата. Все улажено. Когда ублюдок появится на свет?

Лисетта Тьяре вздрогнула, услышав грубую, но правдивую формулировку.

– В начале осени.

– Тогда все лето вам лучше провести вдали отсюда. Барон уже дал согласие, – Демос улыбнулся одними уголками губ. Вышло криво, как и всегда: некоторые мышцы лица так и не восстановились с годами. – Вы отправитесь в монастырь и останетесь в окружении слуг Хранителя до рождения ребенка. Как только восстановите силы, вернетесь ко двору и будете хранить все в тайне.

Его равнодушный тон, казалось, беспокоил молодую баронессу сильнее, чем обезображенное лицо. Опустив глаза к полу, она тихо спросила:

– Но что станет с ребенком? Какое будущее его ждет?

Демос пожал плечами.

– Останется в обители, пока не достигнет семилетнего возраста. Щедрое подношение настоятельнице уже сделано. Если родится девочка, станет служить Хранителю в Ульфиссе или Бэрке. Если же Хранитель одарит вас мальчиком, бастарда переведут в Орден. Например, в Лаклан или даже Мирвир.

– Боже, Мирвир! Это же в Хайлигланде…

– Чем дальше, чем лучше для всех, – сухо произнес Демос. – Помогите замять этот скандал, и, обещаю, мы не бросим этого ребенка.

– Только церковь? Неужели нельзя придумать для дитяти другую судьбу?

– Этот бастард – пятно на репутации величайшего Дома империи! – крик Демоса заставил собеседницу вжаться в спинку стула, и казначею пришлось взять себя в руки – и без того его внешность пугала людей. Выходки брата с каждым разом становились все опаснее, а у Демоса оставалось все меньше времени на решение его проблем. – Благодарите Хранителя, что ублюдку позволят жить.

На миг лицо баронессы ожесточилось, но она быстро пришла в себя. Демос оценил самообладание молодой женщины.

– Я согласна. Нам ведь не позволят видеться? Он не будет знать, кто его родители?

Деватон качнул головой:

– Со временем дитя догадается, что его родители – очень знатные люди. А там посмотрим. Начинайте готовиться к отъезду. Мои люди сопроводят вас в обитель и проследят, чтобы вы ни в чем не нуждались. Помните: все будет хорошо, пока вы молчите.

– Мне все ясно. Прощайте, ваша светлость, – Лисетта Тьяре поднялась со стула и слегка поклонилась. – Благодарю за помощь.

«Благодарит, как же. Ну да ладно. Главное – вопрос решен».

Демос снова открыл гроссбух, потеряв интерес к беседе. Спина, колени и даже локти ныли после неудачного приземления – той злополучной ночью императорский кабинет сгорел дотла вместе с завещанием императора, да и сам Демос пострадал. Но все те дни, что прошли с момента трагедии, ему приходилось бодриться, дабы придворные не заподозрили неладное. И за все это время Аллантайн ни разу не проявил себя.

«Наверняка выжидает момент поудачнее, старый он хрен».

Шурша юбками, баронесса проследовала к выходу и вскрикнула от неожиданности, когда двери распахнулись, а в кабинет влетел запыхавшийся секретарь.

– Ваша светлость! – торопливо поклонился он. – Вас зовет канцлер. Срочные новости!

«А старина Ирвинг легок на помине».

Демос снова отложил перо.

– Что еще?

Секретарь неуверенно покосился на женщину. Та понимающе кивнула и спешно вышла, а служащий плотно закрыл двери.

– Ну? – терял терпение казначей.

– Вдовствующая императрица… Миледи Изара… Она исчезла!

* * *

– Герцог Бельтерианский и Верховный казначей его императорского величества Демос из Дома Деватон! – объявил герольд, и на несколько мгновений в приемном зале воцарилась мертвая тишина.

Демос перехватил устремленные на него взгляды. В глазах вельмож читалась смесь интереса, опасения и презрения. Должность казначея предполагала неотлучное пребывание при дворе, но отнюдь не обязывала Демоса вести светскую жизнь. Однако он понимал, почему вызывал столь живой интерес именно сейчас.

«Глядите! Сам Горелый лорд вышел на прогулку. Должно быть, здесь уже знают о судьбе завещания. Интересно, сейчас они прикидывают, как на мне будет смотреться корона, или воображают мою уродливую голову на пике?»

Демос лениво обвел глазами оживленный зал приемов. Просторное светлое помещение с двумя мраморными аркадами по бокам было набито людьми. Демос высматривал слуг канцлера, медленно продираясь сквозь толпу в сопровождении неизменных телохранителей-эннийцев. Мужчина и женщина, чьи лица скрывались за цветастыми шелковыми платками, открывавшими лишь темные узкие глаза, расчищали казначею дорогу – впрочем, вельможи и так шарахались от Горелого лорда, словно тот был прокаженным. Демос ощущал едва уловимую тревогу, витавшую в воздухе.

«Неужели эти болваны успели что-то разузнать про Изару? Вряд ли. Или кто-то все же успел проболтаться?»

Когда ранним утром в его кабинет ворвался посланник канцлера и сообщил новости, даже привыкший к различным поворотам судьбы Демос на некоторое время опешил. За те пять лет, что он служил империи в столице, случалось всякое. Но еще никогда ему не доводилось слышать, чтобы императрицы бесследно пропадали из собственных покоев.

«Зачем ее величеству покидать дворец, не попрощавшись с усопшим мужем? Если только она не решила, что люди, уничтожившие завещание, захотят избавиться и от нее самой. Но знала ли она о скандальном решении Маргия?»

Телохранители остановились. Облаченный в черно-красную ливрею слуга Аллантайна подошел к Демосу.

– Следуйте за мной, ваша светлость, – пригласил он. – Канцлер ожидает.

Они вышли из душного зала в длинный коридор, залитый светом десятка факелов. Демос ощутил боль в колене – старая травма, полученная еще в молодости, возвещала о грядущем изменении погоды. Снова разболелась голова.

Наконец, слуга остановился перед массивной деревянной дверью, украшенной коваными цветами, и несколько раз постучал. Императорское крыло утопало в зловещей траурной тишине.

– Я знаю дорогу, – тихо сказал Демос, когда их впустили. – Благодарю.

Увидев Демоса, приставленные к покоям императрицы стражи вытянулись по струнке и распахнули двери. Эннийцы остались снаружи.

Ирвинг Аллантайн задумчиво измерял шагами роскошно отделанное помещение, сжимая в дрожащих руках клочок бумаги. На его плешивую голову, обезображенную старческими пятнами, лился золотистый дневной свет. Услышав скрип дверных петель, канцлер обернулся, и его тонкие бесцветные губы тронула едва заметная улыбка.

– Здравствуйте, Демос. Проходите же.

Деватон кивком поприветствовал канцлера и подошел ближе.

– Что это? – спросил он, глядя на бумагу.

– Письмо императрицы. Загадка на прощание, если вам угодно. Я хотел, чтобы вы увидели его своими глазами.

Демос взял послание и, нахмурив брови, принялся изучать текст.

– Писано рукой самой Изары, – медленно проговорил он. – Я перехватывал ее переписку и могу распознать почерк императрицы.

– Читайте же! – нетерпеливо приказал канцлер. – А потом скажите, что думаете об этом.

«Ничего не понимаю. Она пишет, что, скорбя по усопшему супругу, решила посвятить жизнь служению Хранителю. Верится с трудом – боголюбивой Изару точно не назвать. И почему она выбрала богом забытый монастырь в Ульфиссе? Это же холодная дыра, а ее изнеженное тело вряд ли сможет долго выносить суровые условия. Разве что она решила спрятаться от нас подальше. Но почему Ульфисс, если можно выбрать более безопасное место?»

Закончив чтение, Демос вернул письмо канцлеру.

– Изара темнит, вот что я думаю. На ее месте я бежал бы домой в Таргос, но уж точно не в монастырь на севере империи.

– То-то и оно, – прошамкал Аллантайн, и Демос в который раз поймал себя на мысли, насколько же внешность этого старика расходилась с внутренним содержанием. Выглядел он как трухлявый пень, но горе тому, кто переставал воспринимать его всерьез. – В Таргосе у нее хотя бы остались друзья. Королева Агала приняла бы сестру и обеспечила ее безопасность…

«Если только сестры остались в хороших отношениях».

Демос опустился на стул, массируя разнывшуюся ногу.

– В письме Изара говорит, что решила стать сестрой Хранителя, – размышлял он. – Знатные вдовы часто находят утешение в служении богу, ведь в определенной степени таким образом получают даже больше свободы. Но почему Ульфисс?

Ирвинг пожал дряхлыми плечами:

– Вот и разберитесь. Мне известно, что, несмотря на мирную должность казначея, вы обладаете необходимыми инструментами для… Обретения ясности, скажем так.

«Какая деликатная формулировка».

Демос нехотя кивнул.

– Прибегну к ним, если понадобится.

– Делайте что угодно, но найдите Изару и доставьте в Миссолен, – давил старик. – И не тяните с этим вопросом. Я уже поручил вам одно дело, и вы успешно его провалили.

– Провалил? – усмехнулся казначей. – Выходит, вам так и не передали, что было в завещании?

– Нет! Уверен, ничего нового. Маргий вас ценил.

– И вы, конечно же, хотели этим воспользоваться. Однако вот же незадача – внезапно оказалось, что дядюшка ценил супругу больше прочих.

«О, я все-таки увижу его лицо в этот момент! Видит бог, ради такого можно и еще раз выпасть из окна».

Ирвинг застыл с открытым ртом.

– Вы шутите? – не скрывая презрения, спросил он.

Демос криво улыбнулся.

– Зачем мне лгать? Маргий завещал трон Изаре, тем самым перехитрив вас, уважаемый канцлер. Удивительно, что она исчезла ровно после того, как документ оказался уничтожен, – он перехватил трость поудобнее и направился к выходу. – Выходит, провалив дело, я даже вам помог. Окажите любезность и не шантажируйте меня на пустом месте: мы с вами теперь вроде как заодно.

Договорив, Демос вышел, оставив Ирвинга Аллантайна наедине с недоумением.

«А теперь пора навести кое-какие справки. Даю голову на отсечение, что эти ниточки скрутились не просто так».

1.5 Вольный город Гивой

– Твою мать, Рианос! Прекрати шептать ахинею и просто вытащи долбаную стрелу!

Светловолосый южанин с рабским клеймом на щеке пригрозил наемнице огромными щипцами:

– Не дергайся, Артанна.

– Там гладкий наконечник. Могло быть и хуже.

– Могло быть и лучше, если бы ты не подставилась, – прогудел Малыш Шрайн у самого ее уха. – Схватить стрелу, да еще и ради врага. Подумать только.

Артанна поморщилась от боли.

– Пираф нам не враг. И, поверь, мы еще успеем обсудить случившееся. Но сейчас, помощнички вы мои, заткнитесь и просто… Вытащите. Долбаную. Стрелу!

Шрайн и Веззам зачем-то напросились к ней в лазарет, хотя Рианос прекрасно мог справиться и сам. Впрочем, Сотница понимала беспокойство своих Второго и Третьего, и эта неуклюжая забота ее тронула. Но в глубине души она желала остаться с лекарем наедине – не любила показывать слабость. И еще Артанна знала, что Шрайн непременно толкнет нудную назидательную речь, а Веззам все это время будет драматично молчать, словно мир его рухнул, а все надежды пошли прахом. Угораздило ж его родиться с таким лицом.

– Раз вы здесь, помогайте, – позвал на помощь лекарь. – Веззам, придержи здесь. Малыш, откупорь вон ту склянку. А ты, – Рианос бросил на Артанну строгий взгляд, – только попробуй дернуться.

– При всем желании не смогу рыпнуться, пока меня держит Малыш, – проворчала Сотница.

Лекарь аккуратно обхватил щипцами уже обломанное древко стрелы и ловким движением потянул на себя. Гладкий наконечник не успел отделиться и вышел вместе с обломком.

– Арзиматова дырка! – взвыла Артанна.

Рианос укоризненно посмотрел на подопечную. Наемница замысловато выругалась по-вагранийски и кое-как выровняла дыхание.

– Давайте покончим с этим побыстрее, мальчики. Мне еще объясняться с Гвиро и наместником.

– Из лазарета ты сегодня не выйдешь, – отрезал врачеватель. – Исключено.

– Я должна.

– Если хочешь, я могу поболтать с Гвиро, – Шрайн задумчиво почесал бритый череп и сунул огромную лапищу за пояс. – Все равно здесь не нужен.

– Тебя не было у Вазаша, а Гвиро будет допрашивать именно о том, что там случилось. Из Веззама собеседник так себе, – Сотница виновато улыбнулась, поймав его тяжелый взгляд. – Уж прости.

– Не спорю, – отозвался ваграниец. – Болтать – по твоей части, командир. Тем более он твой хахаль.

– Аккуратнее, друг мой. Хахаль может и обидеться.

– Так ведь это правда.

– Как бы то ни было, злоупотреблять его расположением нельзя.

– Все завтра. Приказ лекаря, – Рианос смочил бинт жижей из поданной Шрайном банки и поднес к ране.

Артанна зашипела.

– Проклятье, как же печет! Дерьмо!

Пока Веззам и Шрайн о чем-то переговаривались, Рианос улучил момент и наклонился к Сотнице:

– Было бы проще, работай мои… другие умения на тебе. С ранами ребят у меня выходит справляться при помощи чар.

– Ты же бывший раб эннийского целителя, но не сам целитель. Может, чего не доучил перед побегом?

Рианос тяжело вздохнул, возвел глаза к потолку, а затем еще сильнее прижал бинт к ране. Артанна снова взвыла и вцепилась в изголовье кушетки.

– Признайся, тебе просто нравится надо мной издеваться? – отдышавшись, прохрипела она.

– Отнюдь. Но осознание факта, что я – едва ли не единственный, кому позволено безнаказанно причинять тебе боль, порой меня согревает. Приятно чувствовать себя особенным.

Артанна, повернув голову, наблюдала за выверенными движениями лекаря: ничего лишнего, ни единой секунды, потраченной зря. Несмотря на неприязнь местных жителей к эннийцам, Рианосу каким-то чудом быстро удалось расположить к себе войско. Впрочем, все могло обернуться костром под пение церковников, разнюхай кто-то, что этот лекарь не просто был знатоком трав и припарок, но еще и колдуном. Потому о тайне Рианоса знала лишь Артанна.

Очередная вспышка боли отвлекла Сотницу от размышлений.

– И все же на остальных почему-то все работает. На тебе – нет, – не унимался лекарь, выжимая бинт. – И мне интересна причина.

– Ничего, ты и так справляешься. Главное, поскорее закончи – ощущения те еще.

Рианос начал готовить повязку. Шрайн поднялся и направился к выходу:

– Скоро кормежка. Пойду, проверю, чтобы все было готово.

– Спасибо, Малыш.

– Тебе принести?

– Давай. Только полей сверху вином послаще.

Веззам дождался, пока Малыш уйдет, нашел швабру и приступил к уборке.

– Это еще зачем? – хором удивились Артанна и Рианос.

– Чтобы штопальщику меньше работы было. И так потрудился, спасая твой зад. Во всех смыслах.

Артанна не нашлась с ответом.

В большом и некогда светлом зале лазарета было прохладно. Мутные маленькие стеклышки в окнах пропускали лишь ночную тьму. Веззам вытирал остатки уличной грязи, растекшиеся на неровном полу лазарета вперемешку с кровавыми следами. Швабра опускалась в ведро, тряпка выжималась, затем елозила по полу. Ведро. Отжим. Пол. Ведро. Отжим. Пол. Хлюпанье раздражало Артанну не меньше боли в ягодице.

– Ты знаешь, что мы в дерьме, Рианос?

– Веззам как раз его отмывает, – ответил целитель, не отрываясь от перевязки.

– Шутить изволишь? Ярмарки начнутся только через пару месяцев, а мне почти нечем платить людям. «Братство» мутит воду – не к добру. И Гвиро…

– Ты что-нибудь придумаешь, командир. Ты всегда что-нибудь придумываешь.

Лекарь закончил перевязку и метким броском отправил окровавленные тряпки прямиком в корзину. Артанна поерзала на кушетке, устраиваясь поудобнее.

– Не могу выкинуть из головы сегодняшнюю стычку, – задумчиво проговорила она. – В «Братстве», видать, случился раскол, и Танор не может удержать своих людей в узде. Я схватила стрелу вместо Пирафа, и, сдается мне, его завалили бы свои же. Но почему?

Лекарь внимательно поворачивал расставленные в ряд склянки с разноцветными жидкостями. На флаконах красовалась причудливая эннийская вязь, выведенная идеальным почерком. Рианос соблюдал педантичность во всем. Небогато обставленный лазарет был древен, как латанийская философия, но всегда опрятен и чист. Артанна побилась бы об заклад, что в данный момент лекарь мечтал лишь о том, чтобы наконец-то отстирать любимую мантию от кровавых пятен.

– Сегодняшнюю ночь проведешь в своей постели. Не в лазарете, так и быть, – смягчил приговор Рианос. – Завтра утром осмотрю и перевяжу.

Артанна кивнула и попыталась встать. Веззам вовремя подоспел на помощь. Спустя пару попыток у наемницы получилось удержать равновесие.

– Спасибо, Ри. Ты снова вытащил меня из переделки.

Вместе Веззам и Рианос помогли женщине дойти до двери. Худое вытянутое лицо лекаря, обезображенное клеймом раба на щеке, осунулось. Под глазами легли тени.

– Постарайся попасть в следующую переделку чуть позже. А еще было бы здорово закупить трав для бальзамов, – добавил он. – У меня заканчиваются. Что-то городские зачастили влипать в передряги.

Артанна нахмурилась, подсчитывая сумму, в которую могла обойтись эта просьба. Отказать Рианосу она не могла. Как не могла запретить ему лечить в свободное время тех, кто не мог позволить себе услуг врачей.

– Совсем дело плохо, видать, – печально улыбнулась Сотница. – С травами помогу завтра, достану деньги. Ибо без твоих мазей мы точно подохнем. Как там Нареза?

Лекарь покосился на ширму, за которой спала спасенная девушка.

– Потеряла ребенка. Много синяков, кости сломаны, по голове ударили сильно и кое-где порезали, но жить будет. Однако большие опасения у меня вызывает ее душевное здоровье. Танзира, например, она к себе не подпустила. Едва увидела его, начала что-то кричать про голубые глаза. Еле успокоили.

Артанна тихо выругалась.

– Похоже, слишком впечатлилась. У Маттео – того, кто сделал с ней это, глаза были голубыми. Были. Больше он никого не потревожит.

– Ей нужен покой. Буду давать ей сильные успокаивающие отвары. Ну, и руками поработаю, – Рианос многозначительно кивнул. – Надеюсь, поможет.

– Спасибо. Как встанет на ноги, отправлю ее прочь из города: Гивой бесчестья не простит, а она теперь порченая девка, хотя и не виновата. Но сначала выясню, что за чертовщина творится в войске Танора.

Рианос кивнул, мягко, чтобы не тревожить отдых Нарезы, закрыл за наемницей дверь и прислонился спиной к отсыревшему дереву. Из коридора донесся тихий шепот:

– Я обязательно достану все твои травки, Ри. Если, конечно, переживу подъем по лестнице.

* * *

Гивой уже третий день не радовал гостеприимством, поливая путников, горожан и скот потоками холодной воды. В это утро в свинце небес появилась первая проплешина, вселявшая надежду на скорое потепление. Человеку в капюшоне на погоду было плевать, чего он не мог сказать о запахах. Характерные миазмы распространялись западным ветром по нескольким кварталам, аромат тухлой рыбы преследовал одинокого путника от самого порта. Миновав склады, человек в капюшоне принюхался и вздохнул с облегчением: здесь воняло куда меньше, зато к городскому букету прибавились ароматы пойла и рвоты – неизменных спутников дешевых таверн. По мере продвижения к центру города путник начал улавливать и другие запахи. Он был уже рядом. Обоняние никогда его не подводило. Учуяв аромат крепкой хайлигландской травяной настойки – недешевого удовольствия для аристократии и наемников при деньгах, человек поднял голову и внимательно рассмотрел вывеску таверны. «Порочный монах», – прочитал он и, надвинув капюшон на глаза, зашел внутрь.

Его нос тут же атаковали аппетитные запахи еды. Человек в капюшоне осмотрелся: добротная дубовая мебель – такую легко не сломаешь. Посетители ели из тонкой глиняной посуды – хозяин больше заботился о производимом впечатлении, чем о надежности. Впрочем, раз в этом месте наливали знаменитую хайлигландскую, владелец мог позволить себе даже несколько десятков битых тарелок в день.

Путник приметил маленький стол вдали от шумной компании, горланившей какую-то веселую песню. Наемники задорно пели нестройным хором и, наконец, закончили словами:

– Не может вагранийка не дать отпора злу и за благое дело схватила в зад стрелу! Хэй!

Не желая перекрикивать громогласный хохот, человек в капюшоне жестом подозвал служанку. Молоденькая девушка в удивительно чистом переднике проскользнула между столами и очутилась возле нового гостя.

– Добро пожаловать, милостивый господин! Чего подать?

– О чем они поют, красавица? – тихо спросил гость, растягивая слова с южным акцентом.

– Об Артанне из «Сотни». Говорят, она получила шальную стрелу прямо в это место, спасая десятника из банды врага, – девушка заливисто рассмеялась. – Глупость несусветная!

– Артанна из «Сотни», говоришь… Интересная история. Расскажи мне.

– Расскажу, господин, расскажу. Но сначала поведай, чем тебя накормить.

Путник приподнял голову, и служанка увидела лишь его улыбку, обнажившую ряд ровных белых зубов.

– Зови меня Джертом. И накорми самыми вкусными слухами, дорогая, – произнес он, кладя серебряную монету в карман ее передника.