Хозяйка Сумрака

Глава 5

Дни текли размеренной чредой. В один из дней, вернувшись из лицея домой пораньше, Лиза заметила во дворе отцовский джип, который охранники вымыли, но в гараж загонять не стали. Лужи под его колесами давно высохли. Это означало, что отец приехал домой лишь пообедать. А так как приехал уже давно, то её надежды поесть вместе с ним вряд ли сбудутся.

Пройдя на кухню к Вале, Лиза убедилась в правильности своих выводов. Домработница рассказала ей, что все уже давно поели, и сейчас Саша ушёл к себе, а отец с женой отдыхают на открытой террасе, на втором этаже. Удручённо вздохнув, Лиза уселась обедать на кухне в одиночестве.

Закончив есть, она отправилась сообщить отцу, что у неё всё в порядке и она пойдет к себе в комнаты. Это теперь походило на ритуал, соблюдение которого он требовал и бывал крайне недоволен, если Лиза, вернувшись из лицея, уходила к себе, не сказав ему или мачехе, что вернулась, пообедала и у неё всё хорошо.

Подойдя к террасе, Лиза удивленно замерла в нише у боковой двери. По внешней лестнице, со стороны двора на террасу поднимался незнакомый ей мужчина. В шикарном иссиня-черном смокинге, тёмноволосый, высокий и стройный. С правильными, но немного хищными чертами лица и тяжелым, мрачным взглядом. От одного его вида веяло скрытой угрозой. Причем шел он один, без сопровождения охраны. Такого на памяти Лизы ещё не бывало. Столь свободно по территории могли разгуливать лишь свои.

Отец, сидевший в кресле, стремительно поднялся, видимо и для него подобная ситуация оказалась неожиданной.

– Кто Вы и что Вам здесь надо? – резко начал он.

Однако незнакомец, ничего не отвечая, сделал неприметный жест рукой, и отец, тут же тяжело осел в кресло. Зато моментально поднялась мачеха и шагнула навстречу нежданному визитеру:

– Что тебе здесь надо?

Они стояли на открытой площадке лестницы, и солнце яркими бликами играло на парапете и мраморных перилах, однако казалось, что его лучи обходят стороной незнакомца, который тихим и проникновенным голосом произнес:

– Добрый день, дорогая.

– Ты пришел, чтобы пожелать мне доброго дня? – губы мачехи презрительно дрогнули.

– Нет, я пришел полюбопытствовать, когда же ты вернёшься.

– Я не вернусь! – мачеха схватилась за перила, до побелевших пальцев сильно сжав поручень.

– К чему такие категоричные заявления, моя дорогая? – мужчина подошел к ней ближе и встал напротив. – Я понимаю, ты увлеклась… я не против. Я никогда не возражал против любых твоих увлечений, ты знаешь. Но всему есть предел. Нельзя бросать исполнение своих обязанностей на столь долгий срок. Твои два мальчика без тебя совсем распустились. Вчера на границе они стравили светлых ратников с моими, и сами тоже славно порезвились…

– Твои никак проиграли, что ты пришел с претензиями ко мне? – с усмешкой, склонив набок голову, проговорила мачеха.

– В таких схватках проигравших нет, ты знаешь, – в глазах мужчины промелькнуло раздражение, – проигрывают все!

– Ну построю я мальчишек. Что ещё хочешь от меня?

– Ты должна вернуться! – с напором произнес незнакомец. – Граница открыта, и это поняли все. Если не вернешься, начнется свара.

– Осади своих, а Авенир пусть своих приструнит. Проблем-то… – мачеха раздраженно повела плечом.

– Ты издеваешься? – незнакомец грубо схватил её за плечи.

– Нет! – мачеха резким движением сбросила с плеч его руки. – Я довожу до твоего сведения, что это твои проблемы, ну и Авенира тоже… Разбирайтесь с ними сами! Я больше решать их не намерена.

– Ах, не намерена? – в голосе незнакомца послышалась угроза. – Ну тогда я уничтожу того, кто тебе столь дорог, что ради него ты отказываешь мне…

– Он дорог не мне, он дорог той, которую вы заставили меня закабалить, и если с его головы упадет хоть волос, держать я её больше не стану! Ясно тебе?! – зло выдохнула ему в ответ мачеха.

– Ты соображаешь, что говоришь? – мужчина вновь схватил её за плечи и притянул к себе, заглядывая в глаза. – Ты совсем умом тронулась? Ты ж в Тартар была готова пасть, лишь бы не отпустить её… Я еле оттуда тебя вытащил… А теперь говоришь такое… Что с тобой стряслось?

– Оставь меня, – она отвела взгляд и высвободилась из его рук. – Мне всё надоело. Я устала. И мне всё теперь безразлично. Делайте, что хотите. Теперь я и пальцем не пошевелю, даже если тут камня на камне не останется и всё в хаос повергнется… Всё! Как ты сам сказал, всему есть предел. Моим силам тоже. Поэтому или вы оставляете меня в покое и разбираетесь со своими проблемами сами, а я лишь держу её… или я её не держу… Всё понятно?

– Дорогая, ну что с тобой? Хватит право… Ну что такое случилось, что ты взбрыкнула словно норовистая кобылка?

– Сбруя ослабла, – усмехнулась она в ответ. – Я почувствовала вкус свободы… и уже не вернусь, чтобы ты не делал. Тебе не заставить меня. Поэтому лучше уйди.

– Ах, сбруя ослабла, говоришь, – лицо незнакомца исказил гнев, – так я найду способ взнуздать покрепче! Тебе всё равно придется вернуться!

– Ищи, – равнодушно откликнулась она и отвернулась.

Незнакомец сокрушенно покачал головой, потом раздраженно махнул рукой и, стремительно сбежав вниз по ступеням террасы, скрылся в глубине сада.

Мачеха некоторое время молча стояла, потом вернулась к своему креслу и села.

– Алечка, – отец, безучастно просидевший всё это время в кресле, поднял на неё глаза, – кто это был?

– Мой муж, – усмехнулась она в ответ.

– Что ему надо?

– Он хочет, чтобы я вернулась на работу.

– Какую работу, Аля? Зачем?

– К нему на работу, Влад… А зачем… Я тоже подумала: «зачем?». Поэтому отказалась.

– Слушай, как он сюда прошёл? И охрана пропустила… вот ведь чёрт, – отец недовольно поморщился.

– Он не чёрт, он хуже, – мрачно хмыкнула в ответ мачеха, – и вообще работа у него такая, появляться там, где не ждут. Поэтому не бери в голову. Он где угодно пройдет.

– Из структур что ли? – недоуменно воззрился на неё отец.

– Именно, поэтому охранников даже не спрашивай о нём. Просто забудь.

– Алечка, ты ведь не вернешься к нему? – отец встал и озабоченно взял свою избранницу за руку.

– Влад, у нас не те отношения… Поэтому расслабься, ему лишь надо, чтобы я работала, а я устала и не хочу.

– Он говорил о твоих мальчиках. У тебя есть сыновья?

– У меня нет родных детей, Влад.

– Они приёмные что ли?

– Ты на редкость догадлив, – губы мачехи тронула то ли усмешка, то ли лукавая улыбка.

– Так пусть живут здесь. Я совсем не против. Зачем скрывала?

– Они уже взрослые, Влад.

– Какая разница? Что это меняет? Сашка вон, тоже не маленький.

– Хорошо. Возможно, и правда, это будет лучшим вариантом, – кивнула мачеха.

– Вот и славно, – улыбнулся отец. – Будем жить большой семьей. Глядишь, у тебя все проблемы с бывшем мужем снимутся.

– К сожалению, он не может быть бывшим, Влад.

– Ну ты же с ним не живешь. Значит, бывший. Печать в паспорте дела не меняет.

– Влад, у меня нет никакой печати в паспорте. Он мой астральный муж. А они бывшими не бывают.

– Так вы даже не расписаны? Господи, Алечка, и ты столько времени морочила мне голову… – отец облегченно вздохнул. – Это же полный бред. Забудь про него. Всё, решено: мы в ближайшее время распишемся!

– Влад, я не хочу даже слышать об этом! – мачеха резко встала.

– Ну почему, Алечка? Почему? – отец порывисто притянул её к себе и обнял. – Я хочу, чтобы ты была здесь полновластной хозяйкой… Хочу, чтобы если что-то случиться со мной это всё осталось тебе.

– Мне ничего этого не надо, – она раздраженно поморщилась.

– Да, я видел, ту сказочную роскошь, в которой ты жила при нём… Но, Алечка, я сделаю всё не хуже, дай мне только время. Ты будешь жить как королева. Я любую твою прихоть… всё, что пожелаешь… Клянусь!

– Всё, Влад, хватит! Поезжай, тебе пора, у тебя в пять совещание. Тебе надо подготовить план по выполнению нового заказа.

– Мы ещё не выиграли тендер, Аля. Зачем его готовить? Там претендентов – сотни, и все, небось, откаты сулили.

– Влад, заказ будет твоим, так что готовь план и не расслабляйся. Всё, поезжай, – она легко подтолкнула его к выходу.

– Ты у меня ясновидящая что ли? – он ласково улыбнулся.

– И ясно видящая и ясно слышащая… – улыбнулась она в ответ. – Иди!

– Ну раз это твой приказ, уже иду. Только поцелую и иду, – отец крепко её обнял и страстно поцеловал в губы. Потом с сожалением разжал объятия и, тяжело вздохнув, повторил: – Иду.

Он ушел, а мачеха, постояв немного, вновь опустилась в кресло и, облокотившись, уронила голову на сцепленные меж собою руки.

Лиза в нерешительности стояла в своём убежище, раздумывая: подойти ей к мачехе или уйти в свои комнаты, так и не сообщив никому о своём возвращении. С мачехой разговаривать не хотелось. Она была очень холодна с ней, и в её присутствии Лиза чувствовала себя неуютно. Однако выслушивать вечером за ужином нотацию от отца, что она ведет себя из рук плохо, тоже не хотелось. Лиза жалела, что не улучила момент подойти к отцу, пока он ещё не ушёл. Но развернувшееся перед её глазами действо так её увлекло как зрительницу, что она напрочь забыла о том, зачем шла, а когда спохватилась, было уже поздно.

В это время на террасе блеснуло солнце, и сверкающие зайчики солнечных лучей россыпью рассыпались по полу, а потом на террасу поднялся ещё один гость. Одетый в светлый костюм, представительный, с гордой осанкой и аристократическими чертами лица, он остановился перед мачехой. Потом коснулся рукой своих коротко стриженных, сверкающих благородной сединой волос и, устремив на неё взгляд пронзительно-голубых глаз, тихо произнес:

– Мир дому сему. Здравствуй, Алекто.

– И тебе пребывать в благоденствии, Авенир, – откликнулась мачеха, поднимаясь с кресла. – Никак мой муж нажаловался, что ты решил почтить меня своим визитом?

– Да, твой супруг разговаривал со мной, – кивнул гость, – и если честно, мне непонятны причины твоего отказа, восстановить границу. Что случилось?

– Ничего. Просто мне больше нет нужды быть вашим цепным псом. Я научилась справляться со своими проблемами абсолютно самостоятельно, поэтому решать ваши проблемы больше не хочу. Сами разбирайтесь с ними. Я устала.

– Девочка моя, твоя жизнь не принадлежит тебе. Ты избранная. И не тебе разбрасываться такими словами. Каждый должен исполнять свой долг.

– Вот только проповедь мне читать не надо. Это раньше я верила тебе и была готова по одному твоему слову в Тартар пасть. Но сейчас я поумнела и много чего знаю… Так что не надо. Это ты своим ратникам проповеди читай, а меня уволь. Это не мои проблемы, и отныне я не намерена их решать. И никак ты меня не заставишь! Мой долг кабалу не снять, и его я пока исполняю… пока вы ничего против моего избранника не предпримете. Так что лучше поблагодари и оставь меня в покое.

– Девочка моя, я благодарю тебя постоянно, только в покое оставить никак не могу. Права такого не имею. Я знаю, к чему это приведет, и не могу этого допустить. Ты должна перекрыть границу. Это лишь тебе по силам.

– Да неужели? – губы мачехи саркастически изогнулись. – До меня справлялись… и теперь справитесь… Объясните своим ратникам, проповеди почитаете, дозоры выставите, и всё нормализуется. Граница вновь восстановится.

– Я сделаю всё, что пожелаешь. Что заставит тебя изменить решение? – тихо спросил гость. – Я готов на коленях тебя просить, чтобы ты закрыла границу.

– На коленях? – в голосе мачехи послышалась нескрываемая ирония. – Считаешь, это должно как-то повлиять на меня? Повлиять, после того как я на коленях молила тебя принять меня, а ты в ответ обрек меня на вечное изгнание, одиночество и ненависть всех? Ты ведь заранее знал, чем всё закончится.

– Разве я или твой супруг ненавидим тебя? Я люблю тебя, дитя моё.

– Ты любишь? – мачеха нервно рассмеялась. – Побойся Творца, отец! Я приняла от тебя все, но так кощунствовать не смей!

– Я не кощунствую. Это правда. Я любил тебя всегда и сейчас люблю. Только мой долг: служить высшей цели и нести в мир свет, и на этом пути я готов пожертвовать и своей жизнью, и своими чувствами. Долг превыше всего, девочка моя. Я думал для тебя это очевидно.

– Ты не своими чувствами и жизнью жертвуешь, а чужими. Причем легко и не задумываясь, и при этом представляешь чужую жертву, как свою собственную. Это ведь ещё уметь надо всё так вывернуть.

– Давай ты не будешь говорить за меня и приписывать мне придуманные тобой мысли и чувства.

– Давай, – достаточно покладисто кивнула мачеха. – А ты в свою очередь не будешь распоряжаться моей жизнью и командовать, что мне делать. Хорошо?

– То есть ты отказываешься восстановить границу?

– Отказываюсь, – подтвердила она.

Гость сокрушенно покачал головой и тяжело вздохнул. Потом повел рукой в воздухе и, неожиданно развернувшись, посмотрел в сторону Лизы, которая, так и не выйдя из ниши, с любопытством наблюдала за ними. После чего мягко проговорил:

– Иди ко мне, девочка!

Лиза почувствовала, как воздух вокруг неё сразу стал упругим и изнутри весь наполнился светом. На душе у неё сразу стало радостно и тепло.

В этот же момент к ней повернулась и мачеха, и её резкий властный голос ударил словно бич:

– Елизавета, марш отсюда в свои комнаты! Быстро! Тебе здесь нечего делать!

Лиза в растерянности замерла, не зная, что предпринять.

– Уходи! – вновь грозно потребовала мачеха.

Лиза вышла из своего убежища и перед тем как уйти ещё раз взглянула на собеседника мачехи, который, не отрываясь, смотрел на неё и ласково улыбался. Его взгляд и улыбка притягивали и манили, и Лиза замерла в нерешительности. А когда он ласково повторил: «иди ко мне, девочка», с радостью шагнула ему навстречу.

– Не смей! Уходи! Уходи сейчас же! – вновь властно приказала мачеха, а потом обернулась к гостю: – Прекрати её звать, Авенир! Она моя!

– Она была бы твоя, если б ты договор не нарушила, а так… Так девочка свободна в своём выборе, – не отрывая взгляда от Лизы, тихо ответил тот.

– Елизавета, не смей приближаться к нему! Остановись! – глядя на Лизу, выходящую на террасу, повысила голос мачеха.

Однако Лиза будто зачарованная смотрела на гостя и, не слушая приказа, медленно шла к нему.

– Ты что не слышишь меня?! Остановись! Ты не понимаешь, к чему это приведет! Не смей к нему подходить! – в голосе мачехи послышалось отчаяние, а потом зазвучала просьба: – Ты можешь ему сопротивляться, так же как и мне, поэтому остановись! Я очень тебя прошу: остановись!

Но Лиза не остановилась. От гостя исходило что-то, что несказанно влекло её, и когда он протянул ей руку, доверчиво вложила в его ладонь свою. Тот крепко сжал её руку, после чего повернулся к мачехе:

– Ты знаешь правила, Алекто. Ты сама раньше времени ввела девочку в Сумрак, хоть у тебя была возможность не делать этого, и сама вывела, причем сохранив её воспоминания о нём. Я мог бы закрыть глаза на это, соблюдай ты договор, но ты отказалась его блюсти.

– Авенир, она необычна… она обладает способностью противодействия… Я ещё таких не встречала. Если ты завершишь сейчас её земное существование, то отберешь шанс у всего человечества пойти по другому пути развития, – с болью в голосе ответила та.

– Его отберу не я, а ты, Алекто! Во-первых, ты могла бы просто вытащить девчонку из петли, но тебе хотелось её напугать… а во-вторых, ещё не всё потеряно, согласись, и я верну её тебе.

– Если тебя не интересует будущность человечества, почему она должна интересовать меня? – раздраженно хмыкнула она.

– Ты ведь знаешь, как на конец её бытия прореагирует твой избранник. Неужели сможешь после этого жить с ним дальше? – иронично осведомился тот, сильно сжимая руку Лизы.

Всё тело Лизы будто огнем охватило. Жар разрывал изнутри, но пошевелиться она не могла, её словно парализовало. Она вытянулась в струнку и, чуть запрокинув голову, громко застонала.

– Прекрати мучить девчонку! – глаза мачехи зло сузились.

– Я не мучаю, а лишь готовлю к предстоящему ей переходу. Мучить у нас лишь ты мастерица… Кстати, если хочешь, то у тебя есть шанс оставить эту прерогативу за собой.

– Как же я ненавижу, ненавижу вас всех! – зло выдохнула в ответ та.

– Ты в этом очень похожа на свою мать, дитя моё. Она тоже всех ненавидела. А надо любить. Тогда жить легче, – ласково улыбнулся он ей.

– Я не умею любить, как ты, обрекая на страдание и гибель… Это не любовь, это издевательство! Я ненавижу такую любовь! И не приму её никогда! – она упрямо сдвинула брови.

– Это твоё право. Только учти, ненависть разъедает твою собственную душу и больше ничью. Хотя, может, ещё это подпитывает ту, что ты закабалила, но и только… – он грустно покачал головой, потом, помолчав немного, тихо спросил: – Ну так как: я ухожу с ней или ты всё-таки вернешься, чтобы закрыть границу?

Мачеха, нахмурившись, молчала.

– Соглашайся, Алекто, – ласковый негромкий баритон гостя полился как мед. – Я обещаю, что во многом пойду тебе навстречу. Ты получишь любой карт-бланш. Ты сможешь жить в этой семье, если хочешь. И на супруга твоего я надавлю, чтобы лишний раз не тревожил тебя. Ну, дитя моё. Я же знаю, что ты у меня умница и всё правильно понимаешь. Ты избранная, Алекто. И на тебе лежит ответственность по сохранению стабильности. Не надо из-за своих глупых капризов подвергать угрозе столкновения сферы и ломать устоявшиеся принципы их взаимодействия. Закрой границу.

У Лизы от разрывающей её тело боли на глазах выступили слезы, и сквозь них она видела, как мачеха, опустив взгляд, напряженно размышляет, прежде чем озвучить своё решение. Лизе очень хотелось прервать поток испепеляющего изнутри огня, сейчас она согласилась бы на любое наказание мачехи лишь бы прекратить эту пытку. Однако хоть как-то повлиять на её решение она не могла. Поэтому ей оставалось лишь ждать. Ждать ответа так же, как его ждал крепко сжимающий её руку седовласый мужчина.

Наконец мачеха подняла глаза и жестко, будто отрубив, проговорила:

– Мне беспрепятственный постоянный проход до последнего уровня, свободная возможность изменения потенциала и семь вето.

– Хорошо, я согласен, – тут же кивнул гость и, отпустив руку Лизы, осторожно подтолкнул её к мачехе, – забирай девочку. Отныне она твоя.

– Марш к себе в комнаты и жди меня там! Приду, разберусь с тобой, – зло приказала та, сердито сверкнув глазами.

Лиза тут же пулей вылетела с террасы и помчалась в свои комнаты еле живая от страха.

Влетев в свои комнаты, она заперла дверь, но потом быстро отщелкнула замок, испугавшись, что это может рассердить мачеху, когда та придет. Постояв немного у двери, она прошла к себе в спальню и, упав на кровать, уткнулась в подушку.

Она ничего не понимала в происходящем. Не понимала, кто эти люди, с которыми общалась её мачеха. И люди ли они вообще? Не понимала, что они требовали от её мачехи и на что та, в конце концов, согласилась. Какие сферы? Какая граница? Как её мачеха может эту границу закрыть? Мысли в голове путались. Ей хотелось плакать, но слез не было. Был только страх. Всепоглощающий, липкий и опутывающий все её сознание своей паутиной.

Исходя из раздраженно-злого вида мачехи и её последних слов, её ожидало неминуемое серьезное наказание. Какое Лизе и подумать было страшно. Не просто же так гость обронил: «мучить у нас лишь ты мастерица».

Часы ожидания тянулись томительно. Лиза вся извелась. Она не могла ничем заниматься: ни читать, ни учить уроки. Возможно, её мог отвлечь компьютер или телевизор, но они были только на первом этаже. Отец был их ярым противником и запрещал детям бесконтрольно ими пользоваться. Ожидание ужасно измучило её, но она не смела нарушить приказ и выйти из своих комнат.

Когда за окнами совсем стемнело, утомленная Лиза свернулась калачиком в изголовье кровати и незаметно для себя уснула.

Проснулась Лиза оттого, что кто-то теребил её за плечо. Вздрогнув и открыв глаза, она не сразу в полумраке комнаты разглядела, что это брат.

– Сашка, это ты? Как ты меня напугал!

– Не пугайся. Я поесть тебе принес, – ласково обнял её брат. – А что ты не разделась, раз плохо себя чувствуешь? Надо было нормально разобрать кровать и лечь. Я думал, ты повзрослела, а ты всё, как маленькая, Лиз. Всё за тобой следить надо, – он сокрушенно покачал головой.

– С чего ты взял, что я плохо себя чувствую?

– Мать сказала перед уходом. Сказала, ты пошла к себе, потому что неважно себя чувствуешь, и чтобы я проследил, чтобы ты поела.

– Она ушла? Куда?

– Не знаю, Лиз. Сердитая она была очень, и я не стал ничего спрашивать. Сказала только, чтобы к ужину не ждали её. Кстати отец, когда приехал, сказал, что теперь с нами два её приемных сына жить будут. Слушай, давай я свет включу.

– Давай, – согласилась Лиза. – А ты что принес?

Сашка включил свет и повернулся к ней: – Картошку жареную и молоко. Как ты любишь, – он встал и шагнул к столику, где оставил поднос с едой. – Может, мне помочь тебе постель разобрать и лечь? А потом я поднос с едой тебе на кровать поставлю.

– Нет, Саш, – Лиза поднялась с кровати, – я не настолько себя плохо чувствую. Я лучше за столом поем.

– Как хочешь, – брат ласково ей улыбнулся и, притянув к себе, нежно потрепал по волосам. – Я рад, что тебе полегчало. А то уж я испугался, что ты заболела.

– Нет, Саш, я не заболела, – Лиза благодарно чмокнула брата в щеку, – и мне так приятно, что ты обо мне заботишься.

Когда часы пробили полночь, и Лиза облегченно вздохнула, решив, что теперь уже мачеха к ней точно не придет, именно в этот момент дверь распахнулась, и та показалась на пороге.

Лиза испуганно вздрогнула, быстро соскочила с кровати и, потупившись, проговорила:

– Добрый вечер, мама.

Войдя и плотно закрыв за собой дверь, та жестким взглядом уперлась в неё:

– Значит так. Хоть неповиновения я не терплю, но сегодня за него наказывать не стану. Тебе и так уже порядком досталось. Однако на будущее запомни: ещё раз посмеешь мне перечить или нарушишь правила поведения, будешь очень жестоко наказана. Поняла?

– Поняла, – Лиза кивнула.

– Это хорошо, – мрачно обронила мачеха и вышла из комнаты.

На следующий день, вернувшись из лицея, Лиза, заглянув в гостиную, увидела там отца и мачеху вместе с двумя атлетического телосложения юношами. Примерно одного роста и одинаково одетых: в шелковые однотонные рубашки стального цвета и чёрные мягкие кожаные брюки. Однако при этом они были абсолютно непохожи, и каждый был хорош по-своему. Один – тёмноволосый, с тонкими чертами лица, саркастической улыбкой на тонких губах и холодно-ироничным взглядом карих глаз, другой – блондин с чувствительными и немного капризными губами, упрямым подбородком и выразительными голубовато-серыми глазами, опушенными длинными тёмными ресницами.

– Добрый день, папа, мама, – Лиза, потупившись, нерешительно замерла на пороге.

– Здравствуй, Лизок, – кивнул отец.

– Проходи, знакомься, – не отвечая на приветствие, мачеха кивнула на юношей.

Те тут же шагнули к Лизе и по очереди представились.

– Виктор, – протянул ей руку блондин.

– Лиза, – пожала она протянутую руку, потом повернулась к брюнету.

– Герман – лукаво улыбнувшись, тот подхватил протянутую ему руку и поднес к губам, – очень приятно познакомиться, юная леди. Вы очаровательны.

– Ты позаигрывай мне с ней! Враз башку откручу, скотина, – зло сверкнув глазами, осадила его мачеха.

– Понял, миледи, больше не повторится, – обернулся к ней Герман, тут же отпустив руку Лизы.

Лиза удивленно воззрилась на мачеху. Так грубо она разговаривала на её памяти впервые.

В это время в гостиную заглянула Валя и осторожно спросила:

– Обед подавать можно?

– Да, – ответила мачеха и, повернувшись к Лизе, мрачно проронила: – Александра позови.

– Да, конечно, сейчас позову, – кивнула Лиза и вышла.

Заглянув в мастерскую, Лиза окликнула стоящего у мольберта брата: – Саш, пойдем обедать.

– Иду, – Сашка моментально отложил кисточки.

Раньше он бы ещё как минимум полчаса собирался. А с появлением мачехи, видя, как она недовольна, если кого-то приходится ждать, он старался не задерживаться.

– Саш, ты видел её пасынков? – не удержалась от вопроса Лиза.

– Видел, – кивнул брат. – Нормальные ребята, по-моему.

– А тебе не показалось, что она с ними как-то странно общается?

– Ты о матери? Так она вообще со вчерашнего дня какая-то не такая, – хмыкнул в ответ он. – Сердитая до жути, того и гляди, искры из глаз посыплются. А с ними и при мне: лишь сквозь зубы и только приказами. Кстати, они на это абсолютно спокойно реагируют. Вроде как так и должно быть и нормально для неё это. И обращаются к ней своеобразно: миледи.

– Ага, я заметила. Действительно непонятные у них какие-то отношения, – Лиза недоуменно повела плечами.

– Ладно, пошли, – брат вышел из мастерской, – а то она ещё больше рассердится.

За обедом мачеха была мрачнее тучи. Виктор и Герман отслеживали каждый её жест и молниеносно выполняли любое, отданное вскользь распоряжение. Однако это картины не меняло, мачеха была всё равно недовольна. Её капризно скривленные губы и заледеневший взгляд аппетита за столом никому не прибавляли. Наконец отец не выдержал:

– Алечка, что с тобой? Тебе что-то не нравится?

– Похоже, что-то не нравится как раз тебе. И похоже, это «что-то» – мой вид. Ну так я могу избавить тебя от его созерцания, – она резко поднялась из-за стола.

Отец, замер с поднятой вилкой в руке:

– Алечка, ты меня не так поняла. Что ты…

– Так… – процедила она сквозь зубы, – я, оказывается, ещё и тупа настолько, что ничего не понимаю… Что ж спасибо за комплимент.

– Алечка, прости! – отец стремительно встал из-за стола. – Не уходи! Я тебя очень прошу. Не обижайся, я неудачно выразился и очень сожалею о сказанном. Я постараюсь больше не обижать тебя. Извини.

Скулы мачехи были напряжены, а пальцы нервно барабанили по краю стола. Было заметно, что ей стоило больших усилий сдержаться, но она сдержалась и молча вновь опустилась на стул.

– Спасибо, Алечка, – отец тоже сел.

Больше он не проронил ни слова до конца обеда. Лиза и Саша, шокированные происходящим, тоже подавленно молчали.

Мачеха же напротив, жесткими отрывистыми приказаниями издергала своих пасынков. При этом ни один из них не посмел ей не то что возразить, а хотя бы помедлить с выполнением приказа. Они не столько ели, сколько наблюдали, чтобы ей было комфортно, и она ни в чем не нуждалась. Как только она поднялась из-за стола, они тут же следом за ней встали и, пожелав всем приятного аппетита, вышли.

Через некоторое время, озабоченно взглянув на часы, поднялся и отец и, бросив: «мне пора, до вечера, ребята», также ушел.

Лиза тоже, отодвинув тарелку с недоеденной жареной рыбой, поднялась.

– Лиз, подожди, – окликнул её брат.

Лиза остановилась и повернулась к нему: – Что тебе?

– Я не понимаю, что творится. Ты не знаешь, что с матерью? – озадаченно глядя на неё, спросил он. – Вроде не была она такой вначале…

– Вчера сюда приезжал её муж, вот она и психует, – тихо пояснила Лиза, отведя взгляд. Она подумала, что раз брат не верит ей, что их мачеха – ведьма, то вряд ли поверит и во всё остальное, поэтому подробности решила не рассказывать.

– Муж? Она что замужем не за отцом?

– Бывший её муж… она, насколько я поняла, не была с ним расписана, но мужем считает. Он предъявлял ей претензии по поводу поведения её приемных детей… наверное, она их теперь и строит поэтому…

– А он им не отец что ли?

– Я не поняла…

– А ты всё это откуда знаешь? – Сашка откинулся на спинку стула и недоверчиво почесал затылок.

– Случайно оказалась свидетельницей их разговора.

– Подслушивала что ли?

– Нечаянно. Я не хотела.

– Тебя мать случаем не застукала за этим? Что-то она прям волком на тебя сегодня смотрела.

– Ну застукала, – Лиза поморщилась и отвернулась.

– И что было дальше? – Сашка не сводил с неё пристального взгляда.

– В комнаты мои меня отправила и выходить запретила.

– И всё?

– А тебе что надо? Чтобы избила она меня? – сердито взглянула на брата Лиза.

– Я бы сказал тебе, чтобы я сделал на её месте, но ведь ты сейчас драться полезешь… – хмыкнул тот и осуждающе покачал головой. – Ты, Лиз, явно нарываешься на неприятности… Не кончится это добром, поверь мне. Судя по тому, как она выдрессировала Виктора и Германа, характер у неё ещё тот. А так как отец ей в рот смотрит, то он за тебя заступаться не станет… Поэтому, если она вдруг решит заняться твоим воспитанием, то мало тебе не покажется…

– Я уже поняла это… – Лиза тяжело вздохнула.

Через два дня, когда Лиза выходила из лицея, к ней подошел невзрачного вида человек, одетый в легкий светлый костюм и с вместительной сумкой из плащевки через плечо:

– Ты не хотела бы сниматься в кино, девочка? – оглядывая её со всех сторон, спросил он, – У тебя очень интересный типаж.

– Правда? – у Лизы разгорелись глаза.