Читать книгу: «Непридуманные школьные истории, или Детство в Советской стране», страница 4

История десятая. Как «исчерпываются» конфликты

Наши учителя вопрос кому и с кем сидеть за партой, решали по-разному. Некоторые из них рассаживали нас как малышей: мальчик с девочкой, и только за те парты, которые укажут они.

Другие, напротив, говорили, что мы люди взрослые и можем сидеть где хотим. Разумеется, второе нам нравилось больше. Мы вчетвером старались сесть, как можно дальше от учительского стола, и на самых скучных уроках умудрялись играть в слова, крестики-нолики, морской бой.

Самую интересную игру придумала Галя. Играли в нее на географии. Загадывалось какое-нибудь географическое название, и все искали эту точку на карте. Если задание было сложным и все сдавались, загадавший начинал подсказывать: какое полушарие имеется в виду, какой материк, и вообще, о чем идет речь – о реке, городе или горном массиве.

На русском я сидела на второй парте, с мальчиком Вовой, и из-за этого сильно злилась. Учительница русского языка рассадила нас по старинке, как в начальной школе: мальчик с девочкой.

Вова один в классе носил большие круглые очки и, поэтому казался очень интеллигентным мальчиком. Но я-то знала, что это не так. Вова любил подкладывать мне кнопки на стул и дергать меня за «хвост». Его любимой шуткой было поменять мне пасту в ручке. Если меня вызывали к доске, то он вытаскивал из моей ручки синий стержень и менял его на красный. Я садилась на место, начинала писать под диктовку учительницы и с ужасом видела, что пишу красным цветом. Эти начатые буквы мне приходилось замазывать синей пастой – выходило очень неряшливо. Русский язык, итак, был единственным предметом в школе, с которым я никак не могла подружиться, а тут еще эта паста! Еще я злилась на себя – пора бы уже запомнить эту шутку, и проверять ручку прежде, чем начать писать. Но к следующему русскому, я снова забывала и про ручку, и про пасту.

Но на этом мои горести не заканчивались: у Вовы дома был настоящий «живой уголок», и некоторых своих питомцев он иногда приносил в школу. В его парте, то скреблась черепаха, то, пытаясь вырваться на волю, как сумасшедший, носился хомячок. Восторга это у меня не вызывало.

Однажды, вернувшись от доски на свое место, я увидела на стуле банку. Банка была закрыта полиэтиленовой крышкой, утыканной дырочками, проделанными гвоздем. Внутри банки сидела… змея! Я оцепенела.

Увидев страх в моих глазах, подошла учительница, взяла банку.

– Ой, какой миленький ужик! Марина, видишь желтые пятна на голове? Значит – это уж, а не змея. Володя, где ты его взял?

– Вчера с отцом на речке нашли! Мама не разрешила оставить.

– А что ж ты его мучаешь, в банке? Надо отнести опять на речку и выпустить.

Она посмотрела на нас внимательно и сказала:

– Вот с Мариной и отнесете.

Я поморщилась.

– А можно я отнесу? – закричала, увидев это Галя.

– Я! Я! – всполошились все остальные.

– Все успокоились! Ужа относят Марина и Володя. И не радуйтесь, – повернулась она к нам, – чтоб до математики успели!

– А я и без Маринки могу! – буркнул Вовка.

– Нет! Только вдвоем.

И мы пошли. Мне очень не хотелось идти с Вовкой и его ужом. Но с учительницей не поспоришь.

– А у меня еще рыбки есть! – зачем-то сказал Вовка, как только мы отошли от школы.

– А мне котенка не разрешают оставить, – зачем-то ответила я.

– Да ты, не расстраивайся! Ты попроси их очень-очень, они и разрешат.

– Нет, не разрешат!

Вовка посмотрел на меня и задумчиво сказал:

– А ты мне казалась такой воображалой!

Кем казался мне Вовка, я уточнять не стала, чтобы его не обидеть.

Мы дошли до речки, отпустили ужа и вернулись в класс за несколько минут до звонка на перемену.

Учительница посмотрела на нас внимательно и спросила:

– Ну что, конфликт исчерпан?

– Исчерпан! – счастливо ответила я.

Уж я то знала, что после такого приключения, кнопки на стул Вовка мне больше подкладывать не будет!

История одиннадцатая. Ребенок – это вам не котенок!

В городе, в котором мы теперь жили, больше всего мне не хватало снега. В старой школе зимой нам объединяли два урока физкультуры, и мы ходили в парк кататься на лыжах. Мы сдавали нормативы и у меня неплохо получалось. Еще лучше обстояло дело с коньками. В прошлом году я выпросила настоящие «Снегурочки» и уже, на зависть другим девчонкам, научилась делать «Фонарик». И лыжи и коньки пришлось оставить в Москве за ненадобностью. Я даже не могла похвастаться своими успехами перед новыми подругами.

И все-таки, радоваться редкому снегу, в этом южном городе умели! Если снег выпадал поздно вечером, то даже самые строгие родители выпускали гулять детей допоздна. Многие выходили во двор вместе с детьми. Никто ведь не знал, когда закончится это снежное счастье. Улица оглашалась визгом и радостными криками. Дети умудрялись слепить снеговиков из самого тоненького, еле-еле укрывшего землю, слоя снега.

Если снег шел всю ночь, радовались еще больше, особенно школьники. Первый урок отменяли, и нас всех отправляли стряхивать снег с деревьев. Это была спасательная операция. Одни из деревьев были слишком теплолюбивыми, и могли погибнуть от холода, другие – имели шикарную вечнозеленую крону, и могли поломаться, под тяжестью снега. Мальчишки вооружались вениками и швабрами, чтобы достать как можно выше, девочки просто трясли ветки. Всем было весело. Я вздыхала – мне хотелось жить в городе с настоящий зимой.

И вот однажды мне повезло. На зимних каникулах, нас с Галей, за какие-то школьные заслуги, отправили на турбазу в Красную Поляну. Это сейчас Красная Поляна – всемирно известный курорт. Тогда это был просто поселок, затерявшийся в горах. Но зато там был самый настоящий снег!

Добирались до места на ПАЗиках. Почему не на большом автобусе, я поняла на скальном участке. На некоторых участках дороги, еле-еле могла проехать одна машина. Встречный транспорт ожидал, пока мы проедем, в специальных «кармашках». Слева были скалы, справа – обрыв. Дорога была очень извилистой, шофер, кроме скал, ничего не видел. Как водители узнавали о встречном транспорте, для меня осталось загадкой. Я с ужасом смотрела на столбы линии электропередач, висящие над пропастью. Они были установлены на специальные платформы-мостики. Вдоль дороги места для них не было.

Мне было очень страшно. Галя, которая никогда ничего не боялась и уже не раз ездила по этой дороге, подливала масла в огонь:

– Этот участок дороги называется «Пронеси господи!» А знаешь зачем на крыше автобуса сетка? Сверху могут посыпаться камни. А сейчас будет туннель, а в туннеле икона, как в церкви, ей молятся, чтобы доехать.

Я недоверчиво взглянула на Галю, икона в туннеле – это уж что-то слишком. Но мы уже въезжали в туннель. Там и вправду в небольшом углублении стояла настоящая икона, лежали живые цветы и горели свечи. Молиться мы не умели, но все равно доехали благополучно.

Расселили нас в небольшие одноэтажные домики. В нашем домике жили мы с Галей и еще две девочки из параллельного класса. Я уже представляла, как здорово мы будем проводить с Галей время, но как бы не так! В первый же день Галя перезнакомилась с девочками из нашей школы, с девочками, приехавшими из других школ города, и с девочками местными, которые ниоткуда не приехали, а здесь жили. Наш домик стал чем-то вроде штаба, каждую минуту кто-нибудь прибегал и искал Галю. Я про себя грустно улыбалась, я уже смирилась с этой ее способностью быть нужной сразу всем.

К тому же, снег-то никуда не девался! Я вышла из домика и оглянулась. Между елками симпатичная девушка и маленький мальчик лепили снеговика. Девушка меня увидела и весело замахала:

– Иди к нам!

Девушку звали Настя, мальчика – Алеша, и мы прекрасно провели время. Мы слепили такого огромного снеговика, что еле-еле установили третий ком. Потом Настя принесла большие деревянные санки и мы начали кататься с горы. Вниз спускались втроем, а наверх мы с Настей тащили санки и Алешу.

Вечером в домике делились впечатлениями. Я рассказала всем про своих новых друзей.

– А я знаю кто это! – сказала Галя, – родители Алеши разбились на машине, но ему этого не говорят. Сейчас его оформляют в интернат. А Настя работает на турбазе и ей поручили присматривать за мальчиком.

Мне стало слегка обидно. Ну вот, я целый день с ними гуляла, и ничего не знала, а Гали и близко не было, но она уже в курсе и про Алешу, и про Настю. Но тут же мне стало стыдно: какая разница кто о чем знает, если родителей мальчика больше нет и никто не сможет их вернуть.

Утром я взяла самое большое яблоко и пошла искать Алешу.

– Ты случайно не знаешь когда мои родители приедут? – спросил Алеша с удовольствием надкусывая яблоко.

Я отвернулась.

Этот день уже не был таким радостным, как вчерашний. Я делала вид, как мне весело, но на самом деле все мои силы уходили на то, чтобы не смотреть жалостливо на мальчика.

А потом мне в голову пришла идея. Это была замечательная идея, и чем больше я ее обдумывала, тем больше она мне нравилась. Все оставшиеся после этого дни, я уже отдыхала в полсилы. Меня перестал интересовать даже снег. Я хотела домой, осуществить мою идею можно было только там.

Идея была очень простой: мы заберем Алешу к себе. Я расскажу родителям, какой это замечательный мальчик и как ему в жизни не повезло. Они поедут со мной в Красную Поляну, посмотрят на Алешу и не смогут от него отказаться. В маме я была уверена. А вот отчим… Отчима уговорим мы вдвоем с мамой. Я верила, что все так и будет.

Но, когда вернулись домой, и я взахлеб рассказала о замечательном, но таком несчастном Алеше, мама, неожиданно для меня, категорично сказала:

– Нет!

Обычно послушная, я билась, плакала и кричала:

– Это все из-за него, да? – я имела ввиду отчима, – Конечно из-за него! Он мне даже котенка не разрешиииил!

Мама посмотрела на меня очень грустно, прижала к себе крепко-крепко, погладила по голове и сказала:

– Какая же ты у меня еще маленькая! Ребенок – это же не котенок!

Больше я Алешу не видела. Никогда.