Читать книгу: «Щепотка удачи», страница 4

Глава шестая

Хотя наша команда теряет участника перед самым началом новой игровой сессии, остаток дня проходит… потрясающе. Я не припомню, чтобы мне когда-нибудь так фартило, по крайней мере за все время моей учебы в старших классах. В этом угадывается что-то почти мистическое, как будто Меркурий в ретроградной фазе и звезды мне благоволят.

На уроке физкультуры я делаю лучший баскетбольный бросок в своей жизни – трехочковый³¹, который вряд ли физически возможен за пределами НБА.

На политологии мисс Спенсер ставит меня в пару с Майей для обсуждения роли СМИ в наших недавних местных выборах. В любой другой ситуации это повергло бы меня в ступор, но Майя в своей стихии и может многое сказать по этому поводу, так что мне остается лишь кивать в знак согласия и стараться не подавать виду, что аромат ее шампуня буквально сводит меня с ума.

Ну, в хорошем смысле. Очень хорошем.

И тут, чудо из чудес, в самом конце дня, на уроке изобразительного искусства, мистер Кросс объявляет, что на следующей неделе мы будем рисовать человеческую фигуру – в чем я уже неплохо разбираюсь, но хотел бы добиться большего.

Как только звучит это объявление, Эзра вскидывает руки в воздух и ликующе провозглашает:

– Приглашаются обнаженные модели!

На что Квинт толкает его в плечо и говорит:

–Ты – первый, Изи³².

Вскакивает ли Эзра со своего места, стягивая футболку под свист и улюлюканье одноклассников?

Само собой.

Учителю потребовалось минут десять, чтобы все снова расселись по местам, а Эзра полностью оделся, и оставшееся время мы провели за просмотром слайдов с художественными работами, изображающими человеческое тело в различных формах. Тела мужские и женские, полные и худые, миниатюрные и высокие – словом, многообразие. Мистер Кросс указывает на множество деталей, которые я бы сам не заметил, – скажем, как расположение фигур по отношению друг к другу влияет на восприятие. Как меняется тональность картины, когда фигуры повернуты анфас, а не в профиль. Насколько зависит интерпретация произведения от направления взгляда и фокуса внимания фигуры.

Я все время делаю наброски, стараясь впитать как можно больше информации и с нетерпением ожидая увидеть, как новые знания отразятся на моих работах.

Учителя даже не задают никаких домашних заданий. Ни одного. Это в понедельник-то.

Такого никогда не бывает.

Не то чтобы я жалуюсь.

* * *

В будний день в доме тихо. Ну… условно тихо. Как только мы вернулись из школы, Прю ускакала на свою волонтерскую работу в Центре спасения морских животных. Люси на футбольной тренировке. Мама с папой забрали Элли с собой в музыкальный магазин. Остаемся только мы с Пенни, и она наверху упражняется на скрипке.

Потому и условно тихо.

Впрочем, я не против ее музыки. За последний год Пенни заметно преуспела, и когда она репетирует свои будущие концертные номера, это воспринимается как что-то вроде успокаивающего фонового шума.

Я сижу за кухонным столом и, поглощая вторую порцию хлопьев «Лаки Чармс», просматриваю свои заметки к предстоящей игровой сессии, пытаясь понять, нужно ли мне что-то менять из-за того, что Мэтта с нами не будет. На самом деле я не хочу ничего менять. Я вложил столько сил в эту кампанию и намерен держаться первоначального замысла, разве что при необходимости вносить коррективы во время игры. Это и отличает настоящего Мастера подземелий от любителя, не так ли? Умение быть гибким и адаптировать сюжет по ходу дела?

Мне приходит в голову идея попробовать найти нового игрока, но я не знаю, кому можно предложить эту роль. Ни одна из моих сестер не интересуется «Подземельями и драконами». Элли, наверное, обрадовалась бы, но вряд ли моя команда с энтузиазмом примет девчонку, которая все еще ходит в садик. Может, пригласить Ари? А что? У нас в группе никогда еще не было игрока-барда. Хотя нет, по субботам она обычно работает в магазине.

Я смотрю на пустой лист бумаги, постукивая карандашом по большому пальцу, и думаю о предстоящей игре. Затерянные руины, орды гоблинов, могущественное проклятие…

Кончик карандаша скользит по бумаге, и появляются первые наброски.

* * *

Звуковое уведомление о том, что мне пришло сообщение, прерывает полет моей фантазии. Я отрываю взгляд от страницы. Пальцы перепачканы грифелем карандаша. От долгого пребывания в неудобной позе сводит шею. Я ошеломленно оглядываюсь по сторонам, удивляясь тому, что не слышно скрипки Пенни. Мне смутно помнится, что Люси вернулась домой, бросила бутсы в прихожей и помчалась наверх, но я не заметил, как яркий дневной свет сменился фиолетовыми сумерками. В животе урчит – в порыве вдохновения я умял больше двух мисок хлопьев.

Обычно к этому времени мы уже заканчиваем ужин. Я хватаю телефон и вижу, что сообщение пришло от мамы. Она пишет, что они будут работать допоздна, распаковывая новую партию мерча, и просит, чтобы я приготовил ужин для себя, Люси и Пенни. На приложенной фотографии Элли крепко спит на старом диване, который стоит у нас в подсобке, в обнимку с любимыми игрушечными пони.

Я отвечаю смайликом с поднятым вверх большим пальцем, и мама присылает эмодзи «обнимашки».

Я разминаю плечи, встаю из-за стола и, порывшись в шкафчиках, нахожу упаковку спагетти и банку томатного соуса.

Сообщив Люси и Пенни, что ужин будет готов через десять минут, я проверяю свой почтовый ящик, пока варится паста.

Одно новое электронное письмо.

Тема: Заявка в Dungeon

Я чуть не роняю телефон в кастрюлю с кипящей водой. Спасибо Ктулху³³, уберег, но, возможно, лучше бы этого не делал. И мне, наверное, вообще не следовало бы открывать это письмо, чтобы не читать вежливый отказ. Это как в том эксперименте Шрёдингера с котом³⁴. Пока коробка закрыта, кот и жив, и мертв одновременно.

Пока я не открою письмо, мои надежды и живы, и мертвы.

Если на то пошло, я никогда по-настоящему не понимал логику этого эксперимента. Я просто тяну время.

Дайте мне минутку.

Еще одну.

Ладно.

Я готов.

Я делаю глубокий вдох и открываю электронное письмо.

Дорогой Джуд Барнетт, спасибо за ваше обращение. Нам нравится ваш художественный стиль, и мы находим ваш взгляд интересным. Мы рады принять эту работу для публикации в июльском номере журнала…

Текст продолжается, но я прекращаю читать. Просто смотрю на слова, пока они не сливаются в одно неразборчивое пятно.

Рады принять.

Рады принять.

Не. Может. Быть.

Я чувствую, как на моих губах появляется робкая недоверчивая улыбка. Мне все это снится?

Я делаю скриншот и отправляю его Ари и Прю. Ответ Прю приходит незамедлительно.

Прю: ОТЛИЧНО. Сколько они платят?

Я закатываю глаза.

Джуд: Какая разница??

Прю не отвечает. Я вздыхаю и проверяю правила подачи заявок на сайте журнала.

Джуд: 50 долларов.

Прю: Неплохо, но мы обсудим с ними размер гонорара перед следующей публикацией. Можешь принять предложение.

Джуд: С каких пор ты стала моим менеджером?

Прю: С самого рождения, Джуд!

Прю: Ты, Квинт и Ари, может, и таланты, но без меня пропали бы.

Прю: Ладно, может, и не пропали бы. Но определенно стали бы нищими художниками.

Джуд: Так ты представляешь себе художников.

Прю отвечает гифкой с изображением художника в берете и со всеми прочими атрибутами.

Через несколько минут приходит сообщение от Ари.

Ари: Я же говорила!!!

Мое сердце трепещет, когда до меня постепенно доходит. Это происходит наяву. Я отправил рисунок в журнал Dungeon, и они действительно собираются его опубликовать. Мне даже заплатят. За то, что я что-то нарисовал!

Джуд: Теперь с тебя песня.

Ари начинает набирать ответ – рядом с ее именем появляются три маленькие точки.

Но затем точки исчезают.

Я жду.

Спустя долгое время она снова печатает.

Ари: Арасели Великолепная согласна!

Я улыбаюсь и опускаю взгляд на свой альбом для рисования. Бард и волшебник – два персонажа, которым еще вчера не находилось места в моей новой кампании, но теперь мне самому интересно, куда заведет их история. Раньше я не знал, как завлечь группу на квест, но теперь с помощью барда как неигрового персонажа³⁵ можно рассказать им о таинственном храме, волшебнике и проклятии. Может, она отдаст им Алый алмаз и…

Я цепенею.

Алый алмаз был сокровищем в игровой сессии, которую я пытался провести с Квинтом, Прю и Ари. Кампания так и не сдвинулась с мертвой точки, потому что, хотя все они говорили, что им весело, никто не горел желанием продолжать игру, и сюжет сам собою сошел на нет. До сих пор я особо не задумывался об этом.

Я достаю из кармана красный кубик и подношу его к своему рисунку. Я мысленно прокручиваю придуманную мной историю и мифологию храма, о которой рассказывал Ари на вечере открытого микрофона.

Девушка, превратившаяся в камень, проклятие, которое может снять только тот, кого сочтут достойным. А что ждет рыцаря, которому удастся разрушить чары? Подарок. Заклинание, которое приносит невероятную удачу при каждом броске кубика.

Мне вспоминаются недавние события, произошедшие со мной. Все эти странные, счастливые совпадения. Это не высшая сила. Это не вселенная. Это не серия статистических аномалий.

Это магия Ландинтона.

У меня перехватывает дыхание, но… нет, это безумие. Неужели я действительно думаю, что такое возможно? Что игральный кубик может принести мне…

Что в мою жизнь действительно могла проникнуть…

Магия?

Поймите меня правильно: мне, как и любому парню, хочется верить в волшебство и единорогов, но… на самом деле я не верю. Я не верю в такие вещи.

Но тогда откуда взялся кубик? И теперь, когда я думаю об этом, до меня доходит, что странности начались с момента его обнаружения. Странности в хорошем смысле. Автограф Пола Маккартни и то, каким чудом мне удалось спасти его от пролитого кофе, хотя обычно я не отличаюсь особой ловкостью. А потом все эти удачные догадки на литературе, укрощение торгового автомата, не говоря уже о статистической аномалии выпадения орла пятьдесят семь раз подряд.

Таймер срабатывает, заставляя меня вздрогнуть. Я оборачиваюсь как раз вовремя, когда вода начинает пениться, и мне удается снять кастрюлю с огня за мгновение до того, как она перельется через край. Словно в тумане, я откидываю готовую пасту на дуршлаг, даю просохнуть, возвращаю обратно в кастрюлю и добавляю соус. Достаю тарелки и вилки.

Я пока не зову сестер, просто стою с деревянной ложкой в одной руке и кубиком в другой. Думаю о затерянных храмах, магии и удаче.

Золотистые цифры, похожие на руны, поблескивают передо мной.

– Если это правда, – шепчу я, – подай мне знак.

Я делаю глубокий вдох и подбрасываю кубик.

Раздается знакомый, успокаивающий звук, когда он с грохотом катится по столешнице, ударяется об одну из мисок и отскакивает от края. Я отпрыгиваю назад, когда он приземляется на пол и, прокатившись мимо моих ног, исчезает под одной из скамеек в уголке для завтрака.

Я озадачен. Искренне удивлен. Я действительно подумал на мгновение, что магия сработает. Не знаю, чего я ожидал, но… чего-то крутого. Чего-то удачного.

Вот тебе и волшебство.

Поклявшись никому никогда не говорить об этом, я приседаю и, протягивая руку, шарю под скамейкой в поисках кубика. Вместо этого моя рука натыкается на что-то длинное и узкое, и я достаю механический карандаш. Вздыхая, я снова лезу под скамейку и на этот раз нащупываю кубик. Я вытаскиваю его на свет, упираясь взглядом в сияющее число «20».

– Мило. – Я подхватываю кубик, карандаш и встаю.

Только тогда я узнаю его. Механический карандаш. Темно-синий, пыльный. Рот приоткрывается в изумлении, когда я стряхиваю пушистый комочек пыли с ластика.

Это не просто карандаш. Это мой любимый карандаш, которым я обычно рисовал, пока не потерял его. Я не мог найти его много лет, и вот – нашел.

Я снова перевожу взгляд на кубик, не скрывая удивления. Двадцатка мерцает, и если бы я не знал, что так не бывает, то подумал бы, будто кубик мне подмигнул.

Глава седьмая

– Бросаем монетку! – кричит Элли, набив рот вафлями «Эгго».

– Прожуй сначала, – одергивает ее Люси, а затем объявляет: – Орел.

Мы с ней стоим у кухонного стола, перед нами последняя упаковка печенья «Поп-тартс».

– Давай просто возьмем по одной, – предлагаю я.

Но Элли уже схватила монетку и подбрасывает ее изо всех сил, однако не успевает поймать. Монета падает на пол и закатывается под стол. Элли ныряет за ней.

– Решка! – кричит она, выползая на четвереньках с монетой в руке.

Люси недовольно фыркает.

– Да ладно, бери. Я буду хлопья, – говорю я и тянусь к шкафчику за миской.

–Тебе крупно везет в последнее время, – замечает Элли.

Я замолкаю. И то верно, я не выпускал кубик из виду с прошлого вечера, даже спал с ним под подушкой, а утром, одевшись, положил обратно в карман.

– Ты так думаешь? – спрашиваю я, стараясь, чтобы это не прозвучало подозрительно. Хотя теперь я почти полностью уверен, что у меня появился волшебный кубик, приносящий удачу, рассказывать об этом своим сестрам я не собираюсь.

– Ты все время выигрываешь, – объясняет Элли.

– Пожалуй. – Удерживая миску на сгибе локтя, я открываю холодильник и достаю молоко.

Когда я оборачиваюсь, Элли смотрит на меня с прищуром.

–Ты жульничаешь?

Я знаю, что жульничество равноценно святотатству, разрушению ее веры в силу вселенной.

– Если бы я жульничал, то, наверное, не отказался бы так легко от своего выигрыша, верно? – Я киваю на тостер, куда Люси уже закинула свои «Поп-тартс». Но руки у меня заняты, и в следующее мгновение миска соскальзывает с шаткой опоры. Я вскрикиваю, инстинктивно поднимая ногу.

К всеобщему удивлению – моему в первую очередь, – мне удается поймать падающую миску носком ботинка в дюйме от пола.

–Ого!– изумленно восклицает Люси.– Да тебе и впрямь везет в последнее время. Может, стоит купить лотерейный билет или что-то в этом роде?

У меня вырывается нервный смешок, и сердце бешено колотится, когда я ставлю миску и пакет молока на стол.

– Лотерейные билеты разрешено покупать только с восемнадцати лет.

– Жаль, – огорчается Люси.

Прю заходит на кухню и берет со стола банан.

– Вчера в Центре мы получили потрясающую новость.

– Та ужасная женщина, что украла все деньги, отправится в тюрьму? – спрашивает Люси.

Прю делает кислое лицо и, фыркая, закатывает глаза.

–Нет. Роза решила не выдвигать уголовных обвинений. Но их адвокаты ведут переговоры, и, похоже, Шоне придется возместить ущерб. Так что это уже кое-что. Но…– Ее глаза снова сияют.– Есть новость и получше! Зоопарк, который забирает Леннона и Луну, наконец-то закончил строительство нового вольера. Их можно будет перевезти через несколько недель!

– Здорово! – Я поднимаю ложку, как будто провозглашая тост. Элли хлопает в ладоши, радуясь счастью Прю, но Люси выглядит смущенной.

– Я думала, ты не хочешь, чтобы твои морские львы переезжали в новый зоопарк, – говорит она.

– Ты не будешь по ним скучать? – спрашивает Пенни. Мы часто бываем в Центре спасения морских животных с тех пор, как Прю начала там работать, и она всегда с радостью знакомит всех с двумя своими любимыми морскими львами, особенно с Ленноном, в спасении которого мы все принимали участие, когда его выбросило на берег во время фестиваля Свободы. Это грустная история со счастливым концом – у Луны когнитивное расстройство, а Леннон потерял зрение из-за инфекции. Ни один из них не смог бы выжить в дикой природе, поэтому Центр не может выпустить их обратно в океан. Но не все так плохо: два морских льва стали лучшими друзьями (может, даже больше, чем друзьями? Впрочем, я не в курсе романтических связей питомцев Центра), и зоопарк, расположенный всего в нескольких часах езды к северу от нас, согласился принять обоих, так что им не придется разлучаться.

–Конечно, я буду по ним скучать,– говорит Прю,– но вольер в зоопарке просторнее и красивее, чем в Центре. Им пора переезжать. И, поскольку это не так уж далеко, как только у Квинта появится своя машина, мы сможем навещать их по выходным.

– О! – восклицает Элли, подпрыгивая на сиденье. – А можно мы все вместе поедем к ним?

– Конечно, – обещает Прю. – Как только они устроятся на новом месте, мы спланируем семейную поездку.

– Похоже, дела в Центре идут хорошо? – спрашиваю я, жуя хлопья.

– Хорошо, но хлопот хватает, – отвечает Прю. – В это время года многие ластоногие начинают жить отдельно от матерей, и пока не все они способны охотиться самостоятельно, чтобы прокормить себя. Только на прошлой неделе мы приняли пятерых новых пациентов. Но, по крайней мере, в этом году финансовые дела у Центра идут намного лучше, чем в прошлом. Наши инициативы по фандрайзингу набирают обороты, у нас появилось множество новых спонсоров, и, самое главное, у нас больше нет нечистого на руку бухгалтера, который уводит деньги со счета. Так что… да, – она удовлетворенно кивает, – все складывается просто замечательно. – Она поглядывает на часы и выбрасывает банановую кожуру в мусорное ведро. – Все готовы?

По пути к машине мы подбрасываем монетку Элли еще три раза. Сначала ставим на то, кому вести минивэн, потому что, хотя вождение и считается важным атрибутом взрослости, мы с Прю оба терпеть не можем управлять этим чудовищем. Я выигрываю (ожидаемо), и Пруденс садится за руль, жалуясь, что ее запрягают второй день подряд, но раз уж так распорядилась монета… Мы снова подбрасываем монетку, выбирая пассажира на переднее сиденье. Я выигрываю, но уступаю Пенни, поскольку она утверждает, что на прошлой неделе ей ни разу не доставалось место впереди. И последний бросок определяет, кому сидеть посередине заднего ряда. Я опять в выигрыше – сохраняю за собой место у окна и взъерошиваю Элли волосы, когда она бросает на меня свирепый взгляд и бормочет:

–Жулик.

Радио включено на той волне, что слушала накануне мама. Утренняя ведущая распинается о каком-то предстоящем концерте, обещая разыграть пару самых желанных билетов еще до полудня. Запускают рекламный ролик, когда мое внимание вдруг привлекает фигура на улице возле кофейни «Джава Джайв». Холодок пробегает у меня по спине.

– Прю, остановись. Тормози!

– Что? Почему? – удивленно спрашивает она, включая поворотник. – Что не так?

– Ничего, я просто… Там была Майя.

Прю подъезжает к обочине. Машина едва успевает остановиться, когда я распахиваю дверцу и выскакиваю, рассеянно засовывая телефон в карман.

– Что ты делаешь? – кричит Пенни. – Мы опаздываем!

Я оглядываюсь на нее, затем указываю рукой вперед.

– До школы Элли меньше двух кварталов. Не мог бы кто-нибудь из вас пройти с ней остаток пути пешком, а мы подберем вас на углу?

–Пешком? – переспрашивает Элли, как будто ей только что предложили взобраться на Эверест.

– Не хнычь, – одергивает ее Прю. – Джуд прав. Люси, ты можешь пойти с ней?

– Почему я?

Я не трачу время на то, чтобы выслушивать последующий спор, и бегу трусцой по тротуару, задаваясь вопросом, не померещилось ли мне. Может, я принимаю желаемое за действительное? Или это мираж?

Но нет. Вот она, расхаживает взад-вперед по парковке, зажав сотовый телефон между ухом и плечом. Маленькая «Тойота Камри» стоит рядом с открытым капотом. Майя выглядит измученной, свободной рукой она наматывает прядь волос на кулак – именно этот нервный жест заставил меня попросить Прю остановить машину.

– Майя?

Она удивленно поворачивается ко мне и замирает с выражением облегчения на лице. Потом поднимает палец вверх и снова смотрит на машину.

– Просто не заводится, – говорит она в трубку. – Все было в порядке. Я остановилась на минутку, забежала взять кофе, а когда вернулась… – Она замолкает, кивая в ответ на то, что говорит собеседник. – Э-э-э… аккумулятор выглядит как… – Она хмурится, уставившись на черную коробочку сбоку от двигателя. – Аккумулятор? Откуда мне знать? – Она вздыхает. – Я знаю, знаю. Только я уже опаздываю…

Пока она говорит, я склоняюсь над двигателем. Я чувствую, как от него исходит тепло.

– Что там такое? – доносится голос Прю. Я оборачиваюсь и вижу, что они с Пенни приближаются к нам.

– Секундочку, – бросает Майя своему собеседнику, отнимая телефон от уха. Вид у нее взволнованный. – Машина не заводится. Мой отец думает, что, возможно, проблема в аккумуляторе, но у меня нет никаких соединительных проводов, и я вообще не соображаю, что нужно делать. – Она криво усмехается. – Я в полном ступоре.

– Мы можем тебя подвезти, – поспешно предлагаю я.

Слишком поспешно? Не звучит ли в моем голосе отчаянное желание? Получилось ли у меня сойти за парня, просто готового помочь однокласснице?

Но улыбка Майи выражает благодарность, хотя и с толикой беспокойства.

– Спасибо, но мне, наверное, придется подождать аварийку. Я не хочу, чтобы вы опаздывали из-за меня. Так что… все в порядке. Я просто… Наверное, это какая-то глупая поломка. – Она тяжело вздыхает, затем снова подносит телефон к уху. – Извини, пап. Мои друзья проезжали мимо и остановились узнать, не нужна ли мне помощь…

Пока она разговаривает с отцом, я изучаю двигатель. Металл и пластик, гайки и болты. Что бы сделал Эзра? Признаться, я никогда не думал, что задам себе этот вопрос, но вот ведь как случилось. Эзра работает в гараже Маркуса, ремонтирует машины и занимается… всякой механикой. (Это официальный технический термин.) У него наверняка нашлись бы соединительные провода. Вероятно, он возит с собой целый набор инструментов, просто на всякий случай. Будь Эзра здесь, ему хватило бы одного взгляда на этот движок, чтобы точно знать, что нужно делать, в то время как я с таким же успехом мог бы пытаться перевести иероглифы незнакомого языка. Я даже не уверен, что это все называется именно двигатель. Может, все-таки мотор? Никак не могу вспомнить, в чем разница.

В эту минуту я бы отдал свою лучшую фигурку Гимли³⁶ за то, чтобы починить машину Майи. Я представляю себе, как это могло бы выглядеть. Рукава закатаны, ладони перепачканы смазкой, из заднего кармана торчит гаечный ключ. (Где бы я его раздобыл, спросите вы? Лучше не спрашивайте.)

Я прижимаю руку к карману джинсов, нащупываю кубик, спрятанный внутри.

Я справлюсь. Устраню неисправность. Если бы я вел партию в игре, то бросил бы дайс на восприятие, чтобы разобраться в ситуации, а потом на навыки выживания, чтобы оценить свои возможности. Но с волшебным кубиком мне, конечно, выпадет двадцатка. Мне подвластно все что угодно. Верно?

Я представляю, как Майя посмотрела бы на меня, если бы мне удалось понять, что не так с ее автомобилем. Что бы она сказала, если бы я заверил ее, что могу исправить все в два счета. Наверняка я уже выгляжу в ее глазах долбаным героем, пока ковыряюсь с этой… штуковиной. Как ее ни назови, внешне она похожа на металлический болт возле батареи. Я чувствую легкое движение, когда протягиваю руку и поворачиваю болт. С него сыплется белая пыль.

– Что ты делаешь? – шипит Прю.

– Подожди, пап. – Майя снова опускает телефон и смотрит на меня, а потом на ту загадочную штуковину. – Что ты сделал?

– Я… не уверен, – звучит мой лепет, и я чувствую, как горят щеки. – Но это как будто… разболталось?

Майя пристально смотрит на меня.

Я откашливаюсь.

– Попробуй завести мотор?

Наверное, так сказал бы Эзра.

Майя приоткрывает рот, но видно, что колеблется. Наконец она кивает, и в ее глазах вспыхивает надежда.

О чем я думаю?

Именно этот вопрос шепотом задает мне Прю, когда Майя садится за руль.

Я бросаю на сестру испуганный взгляд.

– Не знаю. Просто подумал…

Меня прерывает рев двигателя, такой громкий, что мы с Прю отскакиваем назад.

–Что? И это все?– выпаливает Майя.– Джуд! Ты это сделал!– Она снова выпрыгивает из машины, и прежде чем я успеваю осознать, что происходит, ее руки обвивают меня. Объятие короткое, но теплое, и, когда она отстраняется, я чувствую, что мое сердце вот-вот выскочит из груди.– Ты – мой герой. – Она легонько хлопает меня по плечу. – Как ты догадался это сделать?

Я теряю дар речи. Это величайший момент в моей жизни.

– Джуд полон сюрпризов. – Прю тычет меня между ребер. Я вздрагиваю.

– Чертовски блестяще. – Майя захлопывает капот. – Спасибо! У меня нет слов. Я так рада, что ты проезжал мимо. – Она шумно выдыхает. – Ладно, поехали, а то мы все опоздаем. Увидимся в школе? – Она отворачивается и снова начинает говорить по телефону, объясняя своему отцу, что произошло.

Я стою, разинув рот, пока Прю не хватает меня за руку и не тащит обратно к машине.

–Как ты это сделал?– спрашивает Пенни. Я совсем забыл, что она здесь, но теперь они с Прю таращатся на меня, как на Супер Сайяна³⁷.

–Ты знаешь об автомобилях столько же, сколько и я,– вторит ей Прю.– То есть ничего.

Я стараюсь делать вид, будто тоже озадачен, хотя знаю, что здесь нет моей заслуги. Все решил кубик.

– Я не могу объяснить, как это произошло. Просто сделал что-то наугад. Мне… повезло.

– Похоже, в последнее время тебе слишком часто везет, – бормочет Прю. Она долго изучает мое лицо, и в ее глазах появляется какая-то странная задумчивость. Наконец она отворачивается, вздыхая: – Наслаждайся, пока твое везение не закончилось.