Читать книгу: «Летающий сейд», страница 4

– В царстве мертвых тебе и мальчику дали жизнь, – устало проговорил Мыкла. – Опухоль у тебя была. Теперь ее нет.

– Я видела мужчину в черном тренче.

– Сильно плохой человек, власти хочет.

– То был директор?

– Слабо вижу, волос черный, пальто черный.

– А вот Наталья Сергеевна говорит, директор не виноват.

– Верно.

– Кто тогда?

– Дух человека в черном тренче силен, мой дух слабее. Пася, мы все сделали, проводи гостью.

Стало тихо. Мыкла уселся в своем углу, тихонько раскачиваясь.

Павлик ожидал Ларису Георгиевну в прихожей.

– Кто живет в смежной комнате? – спросила она.

– Я и мать.

– Я видела пожилую женщину. У нее на подбородке родинка. Ваша мама?

– Нет, вам показалось, – покачал головой Павлик. – Я сам иногда побаиваюсь говорить с прадедом, возле него иногда появляются странные призраки. Вот, возьмите, мать наготовила, здесь семга, здесь салат с морошкой. – Павлик вручил Ларисе Георгиевне белые пластиковые пакеты.

– Мыкла точно ваш прадед? Я бы ему лет сорок дала.

– Ему намного больше, никто не знает его возраст.

5.

Не то мелкий дождик, не то просто морось. Все вокруг влажное, стылое. Лоснятся шиферные крыши пятиэтажек, на проводах качаются тяжелые капли. Настя поежилась и шагнула в тупичок, образованный двумя кирпичными домами, чтобы защититься от ветра, хлеставшего по лицу. Да, погода сегодня не радует. Но странное предчувствие заставило Настю оторваться от домашнего задания, одеться теплее и выйти на бесцельную прогулку. Влага заползала за приподнятый воротник куртки, холодные руки (перчатки Настя забыла дома) были мокрые, будто из-под крана.

Настя озиралась, а кого искала – не понимала сама. Иногда она переводила взгляд туда, где за низкими дымчатыми облаками прятались сопки. После визита к Наташе стало намного легче. Но не думать о Петухове Настя не могла. Видимо ему сейчас очень зябко, тревожно и обидно. Он лежит в пещере, окруженный зеленоватой мутью. Где-то капает вода, злобно кричит баклан. Странный мужчина без лица терпеливо сторожит свою жертву. И никуда от него не деться, не спрятаться.

Тяжко хлопнула дверь отделения милиции. На крыльцо резво выскочил помощник мэра, глянул на припаркованную у ворот машину и подал знак водителю. Черная служебная «Волга» рванула к крыльцу.

Мэр в сером, наглухо застегнутом пальто, с тяжелым лицом, напоминающим пресс-папье, быстро сбежал по ступенькам и еще быстрее втиснулся на заднее сиденье «Волги». В это время из отделения вышел Красавчик. На скуле у него багровела подживающая ссадина. Бросил растерянный взгляд на мэра, на его помощника, на городскую сопку, где блекло проступала телевышка. Потом сжал рот, решительно одернул тренч. И новым уверенным шагом спустился с крыльца.

Водитель хлопнул дверцей. Черная «Волга» полетела в серую промозглость. Красавчик вынул из кармана своего модного пальто клетчатую кепку, надвинул на глаза и пошагал в сторону, противоположную той, куда уехал мэр. Как-то очень быстро его угловатая фигура исчезла во мгле.

Все куда-то уходят, растворяются. Пропал Петухов, молниеносно унеслась «Волга», поспешно пробежал случайный прохожий и тут же растаял, как дым. Всё вокруг размывалось: промаршировавший патруль, молоденькая женщина с коляской, заляпанные по самые стекла жигули.

Бордовые замшевые перчатки все-таки нашлись в кармане куртки. Настя их натянула, перед этим немного согрев руки дыханием. Светка, вероятно, обедает в отцовском кафе. Катю ее отец устроил к Володе Тетерину попрактиковаться в прямом эфире на радио. Настин папа искал Петухова в сопках. Мама ушла к старику Мыкле. Все чем-то заняты, и дома ждет недописанное сочинение. Но Настя откуда-то знает, что ей сегодня нужно быть тут, у дома номер тридцать по улице Ленинского Комсомола. И как бы она ни мечтала о согревающем чае с малиновым варением, намазанном на поджаренный ломтик батона, нужно стоять здесь.

Вдруг сквозь тяжелые облака прорвалось бледное солнце. Разбавило серую муть, прошлось по асфальту и через пару минут из мглы проступил сначала неясный, потом все более четкий силуэт. Кто-то ступал неровно, замирал, потом снова двигался зигзагами. Фонарик в руке у неизвестного обшаривал асфальт, мокрые кусты, как будто стояла ночь. Вдруг Настя увидела, что человек бос. Ступни его, мокрые и грязные, посинели от холода.

В робкой надежде неровно забилось сердце. Неизвестный приближался.

Это же Петухов!

Так вот зачем Настя здесь…

Не разбирая дороги, она бросилась навстречу. Вдруг Миша сейчас тоже растворится, клубом дыма уйдет к облакам. Но Петухов никуда не делся. Поднял лицо, посмотрел на Настю странно. Казалось, он видит перед собой не улицу с людьми, а что-то совсем другое. Он слепо водил фонариком, будто ощупывая лучом невидимую стену.

– Миша! – прокричала Настя.

Петухов вздрогнул, разжал холодные бледные пальцы и на мокрый асфальт упала ветка можжевельника.

Со Строительной к нему спешила Наташа. На ходу выпрастывала из объемной замшевой сумки какую-то ткань. Подбежала, набросила на Петухова что-то вроде тонкого коврика и осторожно повела к пешеходной зебре.

– Миша, это я! – снова крикнула Настя…

Петухов и головы не повернул. Это был какой-то другой Петухов. Ни прежней силы в мускулистых плечах, ни воли в хаотичных, бессмысленных движениях. Наташа поддерживала его под локоть, будто больного. Затем осторожно забрала мигающий фонарик, выключила, сунула в торбу. Казалось, Петухов ослеп и оглох. Он явно ничего не узнавал: ни желтоватую пятиэтажку (накануне похода они поднимались с Настей на крышу, пили брусничный чай из термоса), ни семейное кафе Овчинниковых, где отец Светки столько раз кормил их обедом после школы.

Туман почти рассеялся, дома и автомобили проступали на солнце яркими пятнами, будто побуждая Петухова вспомнить. Но тот, поддерживаемый Наташей, брел с опущенной головой, словно вокруг стояла та самая ночь, в которой он исчез.

Настя догадалась, что Наташа ведет Петухова к себе. На них оборачивались, смотрели ошарашенно. Кое-то увязывался следом. Настя держалась в отдалении. Решила пока не вмешиваться. Вспомнила, как погрузилась у Наташи в сон, после которого стало очень хорошо и легко. Видимо и Петухова директриса собирается лечить таким же таинственным шаманским способом.

Внезапно Настя остановилась. Ряды пятиэтажек, сыро лоснящийся асфальт, яркие краски вывесок, одежда прохожих… Все заволоклось темнотой. А когда мрак растворился, Настя увидела Петухова. Он стоял на краю отвесной скалы. Беспорядочно шарил фонариком по мокрому граниту. Об огромную каменную преграду с ревом бились волны. Низкое черное небо нависло над его головой, будто потолок пещеры. В мутной мгле постепенно проявлялся высокий дымчатый силуэт. Роста в незнакомце не меньше двух метров. Полы черного тренча почти касаются безупречных черных ботинок. Вместо лица – бледное пятно. Мужчина ступает вкрадчиво, как кошка. Еще секунда и он столкнет Петухова со скалы в кипящее море. Незнакомец поднимает руку, и она начинает странно удлинятся…

Нет!

Накатил ледяной ужас, будто кто-то перебрал позвонки, подобно клавишам фортепиано. Настя очнулась от забытья. Наташа с Петуховым и группа зевак ушли далеко вперед. На ватных ногах она свернула в переулок, чтобы срезать путь, и через десять минут уже входила во двор Наташиного дома.

Небольшая группа мамочек, устроивших Красавчику самосуд, нервно переминалась у подъезда. Со стороны площади спешили тележурналисты, на плече у оператора подпрыгивала камера. Дворничиха в оранжевой спецовке выбежала из подвала, волоча за собой метлу:

– Пожар что ли?..

– Петухов вернулся, – ответили ей несколько женских голосов.

Вдруг из-за угла, взвизгнув покрышками и окатив какую-то мамочку из лужи, вынеслась служебная «Волга». Не успела она затормозить, как мэр выскочил из салона и бросился к подъезду Наташи. Не разбирая дороги, он пихнул оказавшегося на его пути оператора, тот попятился и едва не уронил камеру.

Мэр быстро зашагал мимо детской площадки к обшарпанной подъездной двери. Не обращая ни на кого внимания, изо всех сил дернул ручку. Дверь не поддалась, словно стала частью стены. Мэр рванул снова. Дверь стояла мертво.

В окне второго этажа шевельнулся тонкий полупрозрачный тюль. Легкое, чуть заметное движение и снова ничего.

К мэру протолкалась его секретарша – длинноногая и длинноносая девица в расстегнутом алом пальто. Градоначальник выхватил у нее из рук мегафон. По двору гулко разнеслось:

– Наталья Сергеевна! Если вы немедленно не вернете мне ребенка, я сочту вас причастной к похищению!

Ничего не произошло. Окна Наташиной квартиры оставались темны и непроницаемы.

По двору прокатилась волна негодования.

– Выжила из ума на старости лет…

– Надеюсь, старуха получит по заслугам…

– Риммочка Карловна прекрасно ее заменит в должности директора…

Телеоператор тем временем вел съемку. Иван Петрович, Катин папа, хлопнул коллегу по плечу и подбородком указал куда-то в сторону. Во двор решительным шагом вступил Красавчик.

– Что случилось? – властно обратился он к мамочкам, стоявшим плотной группой.

Против ожидания женщины не набросились на питерца, смущенно потупились и встали еще теснее, словно старались спрятаться за спинами друг друга.

– Мой сын в квартире у сумасшедшей, а я не могу туда попасть, – надрывно выкрикнул мэр.

– Что она себе позволяет? – поддержала градоначальника самая бойкая из мамочек.

– Пусть отпустит мальчика! Требуем правосудия! – возмущенные голоса становились все громче.

Вдруг рядом с мэром появился Володя Тетерин, словно соткался из воздуха. Деликатно забрал мегафон.

– Граждане, успокойтесь. Всеми нами уважаемая Наталья Сергеевна не может быть причастна к похищению Миши. Позвольте, я попытаюсь с ней переговорить. Довольно самосудов в нашем городе!

Володя передал мегафон растерянной секретарше, у которой кончик носа сделался красный, как земляничина. Решительно ступил на крыльцо. Мамочки замерли. Налегая всем телом, Тетерин крепко ухватился за ручку и потянул на себя неподатливую дверь, казалось приваренную к косякам. Лицо у Володи стало белым и мокрым, как подтаявший снег. Дверь заныла, затряслась, издала ржавый стон, приоткрылась.

Из темноты раздался странный звук, словно кто-то наступил на кусок стекла. Все увидели, что за дверью нет никакого подъезда. В приотворившейся бездне плавал густой туман, слегка посеребренный луной. Явственно слышалось бушующее море, удары кипящих волн. Наружу выстрелила соленая пена, будто открыли бутылку шампанского.

Вдруг дверь резко вырвалась из рук Тетерина. Его будто током ударило, а затем подбросило в воздух. Отчаянно размахивая руками, Володя пролетел метра полтора и грохнулся на асфальт.

– Что за чертовщина! – выругался мэр.

Тут Настя по-настоящему испугалась за Володю. Несколько человек подбежали, чтобы помочь ему подняться. Володя одной рукой растирал спину, на ладони другой был виден широкий кровавый порез. Ему бы в больницу, снимок сделать, вдруг перелом копчика. И мама говорила, что у Тетерина травма головы. Но Володя слабыми жестами отказался от помощи. Пошарил по карманам куртки. Нашел платок и свободной рукой, помогая зубами, перетянул рану.

Подъездная дверь стояла на прежнем месте. Закрытая, неприступная. Ни щелочки.

Тут послышалось улюлюканье милицейской сирены. Во двор вкатился бело-синий уазик. Следователь Протасов, потирая красные, как у кролика глаза, не спеша подошел к мэру.

– Сделайте что-нибудь, – градоначальник схватил следователя за плечо. – Наташа должна ответить за похищение моего сына.

Следователь нерешительно почесал затылок.

– С чего вы решили, что Наталья Сергеевна причастна? Если она привела к себе мальчика, это ничего не значит.

– Смотрите!.. – вдруг разлетелось по двору.

– Не побоялась, вышла…

– Вернет ли мальчишку?..

Все задрали головы. На балконе второго этажа появилась Наташа. На ней были домашние трикотажные штаны и вязаная кофта. Самая обычная женщина предпенсионного возраста.

– Миша глубоко спит, – громко сообщила она. – Для того, чтобы выйти из сна потребуется время и мое искусство. Если заберете Мишу сейчас, он может не прийти в сознание. Мне потребуется три дня. Если и тогда мальчик не очнется, я готова на контакт с правоохранительными органами. А теперь, прошу, расходитесь. Поверьте, у меня хватит сил не пустить в подъезд похитителя.

Настя покосилась на стоявших во дворе. На многих лицах, поднятых к балкону, читалось одобрение. Мэр смотрел на следователя, будто ожидал, что тот каким-то образом проникнет в подъезд и выведет Наташу в наручниках. Но Протасов удрученно пожал плечами.

Раздосадованный мэр вырвал из рук помощницы мегафон. По двору прокатился его раскатистый бас.

– Да кем ты себя возомнила, чертова сука?

Повисло неловкое молчание. Наташа устало улыбнулась и на глазах у всех точно прошла сквозь закрытую балконную дверь. Стекла на секунду затуманились, затем сверкнули белым и снова стали обыкновенными.

Мэр, окончательно потерявший самообладание, истерически топал ногами.

– Я спецназ подниму. Приедут из Мурманска. Штурмом возьмут твою берлогу!

Несмотря на истерику мэра, двор постепенно опустел. Все вдруг вспомнили, что у них полно дел и забот. Настя решила дописать сочинение. Вдруг такая мысль пришла.

Настя откопала в раздевалке свое коричневое пальто. Вот, пожалуйста, большие перламутровые пуговицы висят на нитках! Здесь всегда так тесно из-за горбов навешенной одежды, что каждый, кто ищет свою, с чужой не считается.

– Ой, смотрите, девочки, Тойво выдвинулся в школьный совет!

Настя оглянулась. Человек десять или больше сгрудились у пробковой доски с расписанием. Каждый тянулся прочитать листок, пришпиленный крошечными канцелярскими кнопками.

– Да куда ему тягаться с Соловьевым!

– Это Наташа финна пропихивает!

– Да не, – встряла втиснувшаяся в плотную группу девчонок Светка. – Наташа в выборы не вмешивается.

Настя забросила рюкзак на подоконник, натянула пальто, застегнулась только на одну пуговицу, остальные решила пришить покрепче дома. В окне отразилось ее бледное от мерцания дневных ламп лицо. За спиной, как привидение возник Тойво. За последние дни Наташин племянник сильно переменился. Уже не держался в стороне, не сутулился. И его обычная угрюмость теперь казалась сосредоточенностью на какой-то цели.

Из раздевалки, держа в охапке красную спортивную куртку, вывалился Соловьев, симпатяга, отличник. Роста в нем метра под два. Все девчонки балдеют от кубиков его пресса, когда на физре он как бы случайно задирает футболку. Тойво этому спортсмену едва достает макушкой до уха.

Соловьев упругим шагом подошел к доске объявлений, сорвал листок и пихнул его Тойво в грудь.

– Думаешь школьный совет – это твое?

– Конечно, – буднично произнес Тойво.

– Парни, вы слышали? – фыркнул Соловьев.

За спиной десятиклассника загалдели. Тойво не отреагировал. Взял листок, расправил.

– Эй, мистер, у тебя хоть программа имеется? – хохотнул Соловьев.

– Если бы ты умел читать, друг, то из этого листка бумаги мог бы извлечь кое-что полезное, – невозмутимо ответил Тойво. – Сегодня как никогда важно учиться демократии. Я, как будущий председатель Совета…

– Председатель?.. – Соловьев дал Тойво подзатыльник. – Не прыгай выше головы, чувак. Хотя можешь и попробовать.

Соловьев повернулся уходить.

– А какая программа у тебя? – вдруг остановил его Тойво. – Не заметил, чтобы ты ее обнародовал.

Настя знала – подобный тон Соловьева злит. Унижать таких мальчишек, как Тойво, в его стиле. Но Соловьев, обратив внимание на то сколько слушателей вокруг, неожиданно ответил:

– Так и быть, раскрою планы. У меня главное – культурный досуг. Экскурсии в Мурманск, Питер. На автобусах от шефов, все как мы любим. Но в первую очередь – субботние дискачи. Между прочим, готов предоставить общественности личные ресурсы. Имею отличную коллекцию пластов с немецким рейвом. Парни из второй цветомузыку обещают подогнать.

– Ух, здорово, мы за! – загомонили девчонки.

– А что предлагаешь ты, мальчик? – снисходительно спросил Соловьев.

– Лекции, дискуссионные кружки и коллоквиумы, – сообщил Тойво. – Россия только вступает на путь демократических преобразований. Десятилетия советского тоталитаризма…

Казалось, Тойво искренне верит в свою просветительскую миссию. И не замечает, как кривятся девчонки. Некоторые не постеснялись выразить свое неудовольствие вслух:

– Еще одно обществоведение!

– А лекции кто будет читать, ты что ли?

– Тише, – шикнула Светка. – Тойво, ты человек в школе новый. Мы тебя не знаем. Боюсь, большинству ближе веселье и танцы…

– Не спешите делать выводы заранее, – настаивал Тойво. – Приходите в пятницу в школьную библиотеку. Устроим дискуссию по европейскому парламентаризму. Попробую вас расшевелить.

– Ну не знаю, – скептически произнесла Светка. – Надо подумать.

Настя вздохнула. Набросила на плечи рюкзак и направилась было к выходу. Тут ее остановила пробегавшая мимо математичка.

– Каратаева, на-ка отнеси Наталье Сергеевне сочинения на проверку, – пробасила она недовольно.

Ну почему именно сегодня? Они с девчонками собрались в заброшку на Мира, поискать приключений. Да, у Наташи живет Петухов, но вряд ли директриса позволит его увидеть!

– Может Тойво отнесет? – осторожно спросила Настя. – Вон он, куртку надевает…

– Нет, – математичка пихнула Насте тяжелый полиэтиленовый пакет с тетрадями. – Наташа звонила, настаивала, чтобы именно ты принесла.

Настя тихонько пробормотала взрослое ругательство.

– О, Настюха, готова? – Светка закрепляла заколкой рыжий хвост на затылке.

– Свет, получается сегодня без меня. – Настя смущенно посмотрела на изображение пачки «Marlboro» на пакете.

– Так в заброшке видели призрака! Собирались же вызывать его втроем, – нахмурила брови Светка. – Признавайся, трусишь?

– При чем тут это! Наташа попросила сочинения на проверку принести.

– Да-а-а, придется отложить нашу сходку, – задумчиво протянула Светка. – Вы тогда с Тойво к Наташе, а я в кафе. – Светка достала из рюкзака зеркало и подвела губы бледно-розовой помадой. – Папа тут по секрету сказал, у него Красавчик обедать сегодня собирается. Кстати, а как ты в Наташин подъезд войдешь?

– Это посторонним нельзя, – встрял Тойво. – А жителям можно. Настя, давай я передам сочинения.

Настя покосилась на пакет.

– Наташа просила, чтоб я принесла.

– Вместе тогда пойдем, – предложил Тойво.

– Ладненько, вы к Наташе, а я побежала. – Светка натянула красную вязаную шапку. Схватила с подоконника рюкзак и пулей вылетела на улицу.

– Давай понесу, – предложил Тойво.

Настя безропотно отдала пакет с тетрадями. Ее не слишком радовала компания Наташиного племянника, но отказываться от помощи было неудобно.

За несколько минут школьный двор опустел. Ни криков, ни шагов. Только стайка растревоженных бакланов пролетела над нарисованными на асфальте классиками.

– Почему ты решил баллотироваться в школьный совет? – спросила Настя

– Я уверен в победе, – без смущения ответил Тойво.

Насте показалась странной его бодрая решительность.

– Ты еще не стал популярным, – заметила Настя.

– На победу Вилли Старка в романе Уоррена тоже никто не ставил. И Наташа говорит – надо пробовать…

– Ты называешь тетю по имени?

– Она мне не тетя, – смущенно признался Тойво.

– Бабушка? – осторожно поинтересовалась Настя.

– Не знаю, – вздохнул Тойво. – Просто, когда умерли мои родители, Наташа приехала в Бёрге и сказала – мы родственники. Власти позволили ей стать моим опекуном. Я переехал к ней.

– Как все сложно, – пробормотала Настя.

– Ну да, – Тойво мягко коснулся Настиного локтя. – А какие фильмы нравятся Свете? Какие цветы она любит?

– Ну как тебе сказать…, – замялась Настя. – Цветы ей при мне не дарили, поэтому не знаю. Светка от Секретных материалов и Пси-фактора фанатеет. А тебе зачем?

– Хотел пригласить Свету погулять, – щеки Тойво зарумянились так, что веснушки почти растворились.

– Тогда цветы не покупай. А сходи в кулинарию и попроси тетю Клаву испечь корзиночки со сливочным кремом, ну или ореховый рулет, сливки достать сейчас нереально. Тетя Клава не откажет. Проголодаетесь на прогулке, угостишь. И еще она собирается на эксперта-патологоанатома учиться, как Скалли в сериале. Если у Наташи вдруг завалялась какая врачебная книжка, смело тащи дарить. Светке все равно, лишь бы с медицинскими терминами и иллюстрациями. Пусть ничего не понимает, но воображает себя крутой.

– Спасибо тебе огромное, Настя! – обрадовался Тойво. – Думал Миша врет, что ты станешь помогать.

– Миша! – воспряла Настя. – Миша пришел в себя?

– Ну почти, – вдруг растерялся Тойво. – Мы поздно вечером немного поболтали, а Наташа зашла в комнату и велела спать ложиться.

На въезде во двор дежурил военный грузовик. В кузове на обтянутых коричневой кожей скамейках сидели здоровенные мужики в масках и с автоматами. Наташин подъезд собираются штурмовать? Должно быть мэр не на пустом месте угрожал директрисе.

Неподалеку от грузовика был припаркован черный внедорожник с тонированными окнами. Оттуда вылез коротконогий квадратный мужик. Пошевелил тяжелой челюстью, похожей на амбарный замок. Обернулся и взял с сиденья мегафон.

– Гражданка Виноградова, – громоподобно разнеслось по двору. – В очередной раз повторяю. Сдаемся, выходим. Руки за голову. И без этих ваших фокусов!..

В окне Наташиной квартиры легонько шевельнулся тюль. Насте показалось, что она мельком увидела лицо молодого мужчины, бледное как лед. Кто бы это мог быть?

– Ребята, начинаем, – пророкотал мужик.

На покатой крыше показался высокий и страшный омоновец. Надежно впилил крюк троса и в одну головокружительную секунду заскользил по скату вниз, пока подошвы его берцов не уткнулись в желоб на краю крыши. Как по команде он ухнул на балкон. Освободившись от троса, со всей силы рванул ручку. И тут же прижался к стене, держа оружие наизготовку. Дверь дрогнула, но не поддалась. Тогда омоновец крутанулся и нанес сильный резкий удар ногой по косяку. Послышался всхлип разбитого стекла, будто дверь слетела с петель. Но на самом деле это было не так. Дверь уцелела и стекло отливало сталью. Наташин балкон оказался таким же неприступным, как и вход в подъезд.

Из грузовика высыпал отряд в черных касках и жилетах. Окружил подъезд, и двое прицелились в дверь.

Тойво бросился к квадратному мужику.

– Перестаньте! – жалобно потребовал он. – Наташа никого не похищала.

Квадратный всем корпусом развернулся к мальчику.

– Ты кто такой? – насмешливо поинтересовался он.

– Племянник, – с вызовом ответил Тойво. – Миша сам не желает сейчас уходить. Он верит, что Наташа его вылечит.

– Угу, – пробурчал квадратный. – Насколько помню, гражданка Виноградова директором школы трудится, а не врачом в поликлинике. Все отвали, мальчик, идет спецоперация…

Мужик лапищей провел по коротко стриженой голове, словно обсыпанной свежими древесными опилками. В башку похоже пришла новая мысль.

– Слушай, пацан, а ты с теткой в ее квартире проживаешь?

Тойво кивнул.

– Вот это нам повезло! – квадратный расплылся в нехорошей улыбке. – А не будешь ли так любезен войти сейчас в подъезд?

– Нет, – Тойво попятился.

– Твой гражданский долг, мальчик.

Тойво продолжал отступать.

– Вы не понимаете, вам нельзя, вы утонете…

– Это ты утонешь, – хохотнул мужик и вразвалку нагнал Тойво. – Но прежде я тебя в колонию для трудных подростков упеку. Немедленно входи в подъезд! – приказал он.

Тут ветер взметнул жухлую листву и швырнул ее на готовых к штурму омоновцев. Подъездная дверь внезапно распахнулась, саданув по кирпичу. Настя ожидала увидеть за ней кипящую бездну. Но там была обычная лестница, которая выглядела мирно и невинно.

Омоновцы один за другим втекли в подъезд. И, рассредотачиваясь, обшаривая автоматами пространство, устремились на второй этаж.

Тойво бросился следом. Настя за ним.

– Вот уроды! – восклицал Тойво. – Вот ведь привязались…

Почему-то ни один из бойцов их не задержал. Омоновцы сгруппировались на лестничной площадке перед Наташиной квартирой. Защелкали замки. Дверь открылась – просто и буднично. На пороге появилась Наташа. На ней была длинная замшевая рубаха, расшитая бисером и хвостиками каких-то зверьков. Насте показалось, что она видела директрису в этой одежде: наяву или во сне?

Тут в глубине коридора проплыла мужская фигура: форма подводника, мертвенно-бледный профиль. Почему-то с одежды и с черных волос мужчины капала вода. Должно быть, это его лицо Настя видела в окне. Убедиться она не успела. Подводник исчез так же внезапно, как и появился. Казалось, он просто растворился в темноватом, слегка мерцающем воздухе квартиры.

Тут в коридор вышел Петухов, живой и здоровый, только немного сонный. Он ерошил волосы, протирал глаза и, видимо, не до конца осознавал, что происходит. Сразу два автоматных ствола уперлись Наташе в грудь.

– Миша, теперь ты можешь идти домой, – тихо сказала она. – Ты практически здоров.

От этих слов Петухов немедленно очнулся.

– Настюха! – воскликнул он. – Ты цела! Думал лесной урод и тебя тоже поймал по дороге к палатке.

Наташа посторонилась. Петухов обнял Настю. Он был живой, настоящий, такой же крепкий и спортивный!

– Миша, – задохнулась Настя. – А что за урод, про кого ты говоришь?

– Черноволосый мужчина, в чёрном до пят, лица не разглядел…

– Я никого не видела. Пришла к костру. Александр Евгеньевич и остальные пили чай.

– Ну и хорошо, – вздохнул Петухов. – Там было очень холодно и сыро. Если бы не Наталья Сергеевна… Не знаю… Вернулся бы я или нет…

Тем временем с омоновцев слетел весь боевой кураж. Их лица в масках словно уменьшились и теперь напомнили мордочки летучих мышей. Тойво аккуратно протиснулся в квартиру.

– Вы что-то хотели? – вежливо обратилась Наташа к автоматчикам.

Омоновцы смутились, попятились, поглядывая на лестницу.

– Я вас отпускаю, вы свободны, – ласково произнесла Наташа и боевики послушно, словно школьники, потопали вниз.

Только тут Настя осознала, что все еще сжимает в руке пакет с сочинениями, которые Тойво ей сунул, когда устремился к квадратному мужику.

– Настя, спасибо, что принесла тетради, – Наташа мягко забрала у Насти пакет. – Поручаю тебе Мишу. Проследи, чтобы он благополучно дошел до дома. Ну и погуляете, если будут силы и желание.

6.

На часах семь пятнадцать утра. С самого пробуждения Александр Евгеньевич Воронов, он же Ворон, почувствовал: головная боль, мучавшая его последнюю неделю, кажется отступает. В крошечной ванной комнате он внимательно осмотрел себя в толстый квадрат зеркала. Да, бледноват, и ссадина на скуле выглядит, как след от томатного соуса. Вчера перед педагогическим советом он наконец побрился: было больно. За ночь темная щетина проступила вновь. Но пока можно оставить.

Больше всего Ворон боялся опростоволоситься перед учителями в школе. Да еще на фоне исчезновения Петухова: драма, которая могла стать трагедией. Слава Богу, парень нашелся. Его бы в больницу, хорошо обследовать, но коллега Наташа решительно забрала Петухова и поселила у себя. Из двора этой странной женщины Ворон ушел едва ли не последним. Все надеялся, что она еще раз выйдет на балкон. Ее загадочные глаза цвета летней тундры… Таких просто не может быть у обычного человека. От этого колдовского взгляда не оторваться. В те несколько минут, пока Наташа стояла на балконе и говорила с мэром, Ворон чувствовал, как погружается, тонет. Надо бы познакомиться с Наташей поближе, пообщаться… Только где найти время?

Директорство отнимало гораздо больше сил, чем Ворон представлял изначально. Бумажная отчетность росла в геометрической прогрессии! Какой чиновник не поручит школам вести статистические списки, хотя все данные есть в управлении образования. И преподавательский опыт у Ворона только вузовский. Когда был аспирантом, а потом ассистентом на кафедре – вел семинары. И в вузе ему не было особого дела до персон в аудитории. В школе каждому ученику требовалось внимание.

Но не в его правилах сдаваться. Он все равно найдет сейд и затопленные пещеры. Прежде Ворону казалось: он будет водить школьников в походы, заинтересует проблемой, появится много помощников-энтузиастов. Не тут-то было! Да, гнев мамочек поутихнет, но теперь ни одна не разрешит своему ребенку отправиться с ним в сопки. Значит придется действовать одному.

Или не одному? Какой же хороший парень Володя Тетерин! Будет Ворону товарищ.

Кое-как приняв душ и завернувшись полотенце, Ворон прошел на кухню. Взял сковороду, кинул в кипящее масло две сардельки, разбил яйцо, поставил турку на плиту.

Крепкий кофе поможет прояснить мысли. Что ждет впереди? Его вполне могут снять с должности, бюрократические жернова мелют медленно, но в муку. Какое-то время он продержится здесь без работы. Пока все идет неплохо, школьная администрация оплатила квартиру на полгода вперед, накопленных питерских денег хватит месяца на два.

Но поиск летающего сейда – только первая из целей. Саамы, праевропейцы, очень древний народ, возможно они владели либо технологией, полученной от палеоконтактов, либо магией. Ворон намеревался это исследовать.

Отец Ворона мечтал о славе Шампольоне, расшифровавшего текст Розеттского камня. Регулярно пропадал в экспедициях, обшарил весь Кольский полуостров. Он верил, что ритуальные значки саамов – есть остатки иероглифической письменности.

В год своей гибели отец побывал в этом городке, который тогда был небольшим поселением. Именно он пытался исследовать пещеры, которые точно под воздействием темных сил подверглись затоплению. Именно здесь отец пропал бесследно.

От отца сохранилось много фотографий из предыдущих экспедиций, несколько статей, черновики, документы. Но материалы последней – канули.

Ворон не знал своего отца. Он погиб в возрасте двадцати шести. Ворону сейчас – тридцать два. И он мечтает не о славе Шампальоне, он всего лишь хочет докопаться до истины. Вот только спускаться одному в пещеры крайне опасно. Хорошо, что Володя вызвался быть его товарищем. Как у него со скальной подготовкой? Надо будет подробно расспросить, показать снаряжение, научить пользоваться.

Аромат жареных сосисок возбуждал аппетит. Перекусив, Ворон взял чашку с кофе и вышел на лоджию. Квартиру ему выделили в самом центре. По соседству – кафе Овчинниковых. Как же вкусно там запекают семгу со сливками! А к кофе непременно подают черничный пирог. Но вот уже несколько дней Ворон побаивается туда ходить. Опасается мамочек, которые вряд ли так скоро забудут, что это он потерял подростка в сопках.

А может заглянуть вечерком? Послушать, что говорят люди о странном происшествии во дворе директрисы. И что считают причиной исчезновения Петухова…

До сегодняшнего дня Ворон верил, что мальчишку похитили. Конечно, ради выкупа. Кто-то из одноклассников, сообщник взрослого злоумышленника, подсыпал пацаненку в чаек какие-то травки. Петухова, рубившего дрова, сморил сон. Его связали, вывезли в укромное местечко. Отец мальчишки мэр. Недоброжелатели всегда найдутся, даже в таком маленьком городке, где одну центральную улицу пересекают три параллельных.