Хочу сны. Игра уравнителей

Я жертвую собой, чтобы стать этим миром. Стать воспоминанием, и я оставляю это послание, написанное, пока за холмами громыхает латами войско, уверенный, что однажды оно попадёт в нужные руки, а до тех пор, вместе с жизнью моего наследника, его сохранит мой верный друг Биас.

На этом всё. И если это послание попало в нужные руки спустя эпохи, значит время пришло и я – создатель мира снов, приветствую тебя, последний сноходец…

* * *

Ньютон сидел под дверью затаив дыхание. Он прижимал колени к груди, чтобы хоть как-то согреться. Под мокрой одеждой бил озноб. А теперь он ещё чувствовал, как от послания, прочитанного Гуру, по всему телу до боли вздыбились волоски.

– Эй, принцесса, – раздался после долгой паузы уверенный насмешливый голос учителя. – Твой предок передаёт тебе «привет».

Гуру положил жёлтый листок на стол и впился в Аню чёрными глазами, точно гвоздями, хотя она и без того кротко сидела в углу даже не моргая. Но затем девушка улыбнулась и тихо нервно засмеялась.

– Да, да, Анечка. Смейся, – Гуру принялся посмеиваться ей в такт. – Ты не представляешь, каково было моё изумление, когда я впервые это прочёл. Я не верил, пока не перечитал несколько раз. Оказалось, я давно нашёл то, что искал. Вернее, того, кто поможет вернуть людям силу. Он всегда был у меня под носом. Столько лет, – Гуру покачал головой. – Столько жертв. Столько жизней! И вот, наконец, Орден обрёл то, что искал. И, судя по всему, давно обрёл. И теперь высшая цель будет исполнена.

– Нет никакого Ордена, Гуру, – успокоившись, с тихим призрением сказала Аня.

Гуру поднялся на ноги так резко, что стул грохнулся на пол. Сверкнула молния за окном, и могучая тень учителя на миг заполнила собой всё.

– Орден всегда был и будет, – тихо прорычал Гуру в лицо девушке. – Я и есть – Орден!

– То-то и оно, – устало протянула Аня, когда наставник отошёл от неё в центр кухни. Девушка тоже поднялась на ноги и подошла к учителю. – Ты утомился, – внезапно она заговорила так тихо и мягко, словно отыскала в себе резервный запас сочувствия. – Послушай сам себя, что ты говоришь? Тебе бы пора остановится и отдохнуть. У тебя уже разум не ясен. Просто дай голове остыть. То, что ты прочёл, ещё ничего не доказывает. Это просто кусок бумаги. Может, это вообще происки Лиги, и они решили подшутить над тобой.

– Нет, Анечка, – торопливо зашептал Гуру. – Увы, это не шутки. И ты ведь сама это понимаешь…

– Почему ты всё сводишь ко мне? – вспылила Аня. – Лично я понятия не имею, почему камнем преткновения для тебя стала именно я. Ну да, меня арлекины не трогают. Ну так я ведь из комнаты почти не выхожу и не сталкиваюсь с ними! Не лезу, куда собака хвост не суёт, и никогда ничего не меняю! Вот они и обходятся со мной по-человечески. Нет тут никакой особой силы и предназначения.

– Сколько тебе было, когда ты пробудилась? – Гуру пристально посмотрел на девушку.

– Ты ведь знаешь мою историю лучше, чем я сама, – спокойно ответила она. – Ты сам меня пробудил, когда меня только-только парализовало.

– Это не так, – Гуру покачал головой. – Сноходец рождается, пройдя испытание хранителей. У тебя же этого испытания никогда не было. Я встретил тебя уже пробуждённой. Ребёнком, единственным ребёнком, перед которым мир снов расстилался ковровой дорожкой. И дело не в том, что ты ничего не боялась и вела себя как хорошая девочка. А в том, что ты родилась уже пробуждённой.

– Что? – глаза Ани расширились.

– Ты родилась уже пробуждённой, – медленнее повторил Гуру и улыбнулся. – Думаешь, там, в реальности, когда я навещаю тебя, я не разговариваю с твоей мамой?

От этих слов внутри Ани всё заскребло, губы напряжённо сжались.

– Ты с детства была необычным ребёнком, – Гуру принялся вышагивать вокруг Ани. – Ты замечала повсюду то, чего другие не замечали. Говорила во сне, запоминала сны… О да! «У нашей дочки всегда была буйная фантазия», – коверканным голосом сказал он. – «И она постоянно твердила о своих воображаемых друзьях из мира снов. Быть может, если она и сейчас там, она и правда с ними, и ей не так одиноко? Как вы думаете, доктор?».

– Ты – монстр, – только и смогла выдавить Аня дрожащим грудным голосом.

Гуру продолжал терпеливо кружить, словно упиваясь её беспомощными и полными злобы проклятиями.

– Я до последнего не желала верить в это, даже когда Ньютон рассказал правду о тебе…

– О! Ну наконец-то…

– Ты убил Хосе… и это ты убивал всех остальных рекрутов… Я не желала смотреть правде в глаза. Но теперь вижу, что это правда… Ты – чудовище. И нет в тебе ничего человеческого!

– Что поделаешь, – Гуру усмехнулся и развёл руками. – Такова судьба всех спасителей и избавителей – нести на себе клеймо чудовищ, пачкать руки, чтобы путь остальных был чист и светел. Иногда приходится жертвовать… – он замер за хрупкой спиной девушки. – Даже избранными, если они отказываются следовать своей стезе.

– Гуру, светлый мир на жертвах не построишь, – Аня задрожала, чувствуя на затылке его неровное дыхание. – Если каждый твой шаг на пути к этому миру приводит к чьей-то смерти, то, в конце концов, путь приведёт тебя на кладбище, да и только, – она глубоко вдохнула, не давая себе заплакать, и повернулась к наставнику. – Вижу, тебя уже ничто не излечит. И что же ты со мной сделаешь?

Гуру пристально смотрел в её бледное лицо, затем коснулся её щеки. Всё внутри Ани закричало, но она не двинулась с места.

– Раз ты отказываешь поделиться своим даром, придётся вытащить его из тебя.

Гуру отпустил её и не спеша прошагал к разорённому шкафу:

– Где же сердце твоего подсознания, милая? Где же твой артефакт? – он перехватил Анин взгляд, который она всего на долю секунды задержала на искомом предмете. – Ну, конечно. Как же я раньше не догадался, – Гуру с улыбкой подошёл к двери и уткнулся взглядом в зелёные колокольчики с ангелами.

Наставник потянулся к артефакту, но Аня отвлекла его:

– И как это будет?

– Не думаю, что это убьёт тебя полностью, – вдумчиво заговорил он. – Но вход в мир снов будет для тебя закрыт. Ты сможешь осознавать себя лишь в реальности, – Гуру улыбнулся и перешёл почти на змеиный шёпот. – Думаю, для тебя это равносильно смерти. Быть запертой в неподвижном теле. Видеть их лица изо дня в день без возможности даже заговорить…

– И зачем ты говоришь всё это? – глаза Ани сверкнули ненавистью.

– Я говорю всё это, не чтобы терзать тебя, – Гуру состроил невинное лицо. – Я говорю это, потому что у тебя ещё есть выбор. Для извлечения артефакта нужна жертва. Если это будешь ты, то ты умрёшь, но и твоим земным мучениям настанет конец. Если же ты всё ещё веришь в исцеление, веришь в призрачный шанс, что нечто поможет тебе вновь обрести тело, и если ты готова терпеть и бороться дальше, тогда мы без труда подыщем в качестве, хм… «валюты» кого-нибудь другого… и ты будешь жить.

Аня облизнула пересохшие губы и посмотрела на него долгим взглядом.

– Первое, – тихо и обречённо вымолвила она.

Лицо Гуру скривилось таким недовольством, словно ему предстояло сделать нечто, чего он желал меньше всего на свете, но должен был сделать ради всего, во что он верил.

– Да будет так, – сказал он и, ничего не добавив, схватился за артефакт.

Колокольчики на миг звякнули в его жадной хватке, но тут же глухо клацнули и смолкли.

В небе громыхнуло и рвануло безобразной раной, из которой над долиной пролилось холодное сияние. Аня упала на колени и схватилась за голову. Окна лопнули, и деревянный пол усыпали осколки стекла.

Тонкий отчаянный крик Ани пронзил всё его существо. Ньютон рванул дверь и бросился на Гуру. Он обхватил его могучую талию, навалился со всей силой и опрокинул учителя навзничь. Колокольчики с ангелами выпали из руки Гуру и тут же растворились в воздухе.

Ньютон посмотрел на Аню. Она стояла на коленях, рыдая в собственные ладони. Он поспешил к ней, но Гуру быстро пришёл в себя и одним мощным ударом, который пришёлся Ньютону аккурат в солнечное сплетение, сбил ученика с ног.

– Наконец-то, – злорадно проговорил Гуру, поднимаясь с пола. – Я уже начал сомневаться в твоём благородстве!

Потерявший дыхание Ньютон не успел опомниться, как учитель одной рукой схватил его за ворот рубашки, а другой ударил ладонью по виску так сильно, что Ньютон на несколько секунд перестал видеть и оглох от звона в черепе. Он грудью упал на осколки, которые впились ему в пальцы и в подбородок. Затем он перевернулся и с трудом поставил блок, когда Гуру вновь оказался рядом и замахнулся, но вовремя сообразил сквозь размытую пелену, что перед ударом учителя ему не устоять, и просто рванул влево. Стекло вновь разорвало кожу, и на досках пола показалась кровь.

– Проснись! – истошно закричала Аня.

Тёмный силуэт Гуру навис над учеником, скрывая свет болезненно мигающей лампы, затем потянулся к нему, и Ньютон зажмурился, ожидая удара. Но учитель только схватил его за изодранную рубашку и приподнял.

– Выйди из сна! – продолжала вопить Аня. – Беги!

– Вот и недостающее звено, – сквозь безумный оскал прорычал Гуру, и в его свободной руке что-то блеснуло.

Ньютон сразу узнал нож-клинок.

– Ты-то всё понимаешь, в отличие от некоторых, правда, умник? – учитель хищно повёл челюстью. – Зачем губить красивую птицу, чтобы любоваться ей, когда можно лишь подрезать ей крылья…

Гуру ударил Ньютона затылком об пол и, оседлал, прижав всем весом. Затем он стал лихорадочно рыскать взглядом в поисках исчезнувшего артефакта. Ньютон пытался пошевелиться, но не мог оторвать взгляда от зловещего лезвия. Затем он всё же завертел разбитой головой, пытаясь высвободить плечи, и вдруг увидел Аню. Девушка метнулась вперёд с такой скоростью, что Ньютон не успел толком разглядеть, как и она и Гуру сцепились, а затем кубарем вывалились из дома, с грохотом пробив стену.

Дом наполнился душным облаком из кирпичной крошки, штукатурки и пыли.

* * *

– Проснись! – продолжал звучать крик всё так же близко.

Ньютон ощутил на своих щеках удары. Он попытался отмахнуть от невидимых ладоней, подняться на ноги, но кто-то сопротивлялся ему и не давал этого сделать.

– Пусти! – закричал Ньютон, его собственный голос показался ему нестерпимо громким.

– Проснись, Витя! – призывал его незнакомец.

– Я должен спасти её! Отпусти!

Ньютон открыл глаза и увидел чужие руки. Они вырвали его в реальность, и он вмиг ощутил, как боль отступает.

Рыжеволосый студент в очках сидел перед ним белый и взмокший, с глазами полными ужаса. Приглядевшись, Ньютон увидел на руках сновидца мокрые красные пятна.

– Что ты наделал? – зло зарычал на него Ньютон и попытался оттолкнуть одной рукой и опереться на другую, но тут же неловко повалился – левой руки не было.

– Божечки! Божечки! – заголосил Коля и отпрянул назад, глядя то на проснувшегося друга, то на собственные руки. – Это что ещё? Ты же только что истекал… Это твоя кровь! А теперь… Я вызвал скорую помощь! Они уже едут!

Ньютон с трудом приподнялся, оглядел имеющуюся руку. Всё предплечье было в запёкшейся крови, которой так же были измазаны простынь и ковёр. Однако кожу украшали неровные на вид давно зажившие рубцы.

– Я думал, ты умрёшь! Витька, что с тобой происходит? – голос Коли жалко хлюпал.

– Я – не он, – сквозь зубы прошипел сновидец и, увидев лежащий у ног рыжего студента молоток, схватил его и крепко сжал. – Я – Ньютон!

Он рванул вперёд, отрывая тело от грязного пола. Коля упал на задницу и пополз к выходу, точно неуклюжая водомерка, и заплакал. Речь его задохнулась. Ньютон непреклонно шёл на него, точно роковая неизбежность.

Лишь нащупав позади дверной порог, Коля подскочил на ноги и, согнувшись, попятился в полумрак коридора, молитвенно выставив руки.

– Ч-ч-то ты задумал? – проблеял он.

Виктор Залевски шагал в нечеловеческом напряжении, от которого шею оплели вены и жилы. Его рот перекосился от неизмеримой жестокости и злобы. Лицо блестело от пота и крови. Он часто дышал, и молоток угрожающе покачивался в руке.

– Зачем ты меня сюда притащил! – он навис над Колей, и тот, упершись спиной в стену, взвыл. – Я должен был спасти её! Как я теперь вернусь?!

Коля спрятал лицо, подставляя под удар кудрявую шевелюру, как вдруг кто-то стал ломиться в дверь. В квартире повисла тишина. Студент поднял испуганные глаза на Залевски, который словно бы замешкался.

– Эй! Что там у вас? – глухо донёсся из подъезда мужской голос. – Это милиция, открывайте!

Смысл происходящего дошёл до Ньютона раньше, чем Коля успел подскочить с места и броситься открывать.

– Не смей! – прошипел Ньютон и занёс молоток для удара.

Коля сжался сам в себя и тихо жалобно пискнул:

– Мама…

– Как его звать, говорите? – продолжал звучать за дверью чёткий мужской голос.

– Витей его звать. Виктор Залевски, – ответил важный старческий голос. – Говорят вам – наркоман он!

Внезапно послышался ещё чей-то голос – на площадке появился третий мужчина, но разобрать его слов было невозможно. Он что-то пробурчал, и в ответ послышался голос милиционера:

– А вы ещё кто такой?

Снова нечто невнятное, и милиционер продолжил тарабанить в дверь:

– Это участковый! От ваших соседей поступили жалобы на шум! Откройте дверь!

Ньютон злился и знал: всего один удар по этой жалкой рыжей голове – и пришельцы останутся за дверью. Если же не сделать этого, очкарик впустит их, и всему придёт конец. Ньютон сжал обёрнутую изолентой рукоять молотка так крепко, что под потными пальцами заскрипело. Он глубоко вдохнул, точно собираясь нырнуть под воду.

Коля дрожал и плакал. И он вскрикнул, когда раздался глухой удар.

Но за ударом не последовала ни боль, ни тьма.

Староста оторвал зарёванные глаза от коленей и увидел у своих ног молоток и вмятину на линолеуме. Затем он посмотрел на безумца и узнал в нём прежнее почти спокойное, лишь болезненно бледное лицо своего товарища – Виктора.

– Не впускай их, – тихо попросил тот и посмотрел на Колю прежним тоскливым и обречённым взглядом. – Дай мне ещё немного времени.

Виктор отступил в сумрак своего логова, точно как призрак возвращается в сон, и затем скрылся в спальне.

Он запер дверь на щеколду, подпёр её стулом и погасил свет. Из коридора донеслись глухие щелчки замков и трясущийся голос Коли: «Сейчас, секунду».

Виктор выругался, рванул к массивному, под самый потолок шкафу, обошёл его, навалился, упираясь ногами в стену. Когда казалось, что глаза сейчас лопнут от напряжения, шкаф всё же поддался и оглушительно рухнул на дверь.

«Он там, в спальне!» – сказал Коля, и в коридоре послышалась возня и шаги.

Ньютон ощупью отыскал склянку и откупорил её. На дне оставалось несколько таблеток. Он закинул в рот все, и даже слизал с ладони белую крошку. Раскусил стимуляторы. Пересохшую полость рта наполнила горько-сладкая слюна. Виктор лёг в липкое месиво на полу.

Дверная ручка скрипнула, снова чей-то незнакомый голос и отчаянные удары: «Он забаррикадировался!».

Ньютон старался не обращать внимания на голоса, и выплывший откуда-то изнутри головокружительный гул в ушах помог ему в этом.

Сколько там было? Две, четыре? В темноте было не видно. Да и наплевать. Наплевать даже если я провалюсь глубже уровня Эдема. Плевать если не проснусь. Только бы успеть. Только бы успеть…

Уже через минуту его тело лишилось чувств, и дух ускользнул от света фар, скользящих по потолку, от звуков машин и ничего не подозревающего о нём мира. Лишь где-то вдалеке тоскливо выли сирены скорой помощи, сливаясь с равнодушным белым шумом реальности.

* * *

Ньютон очнулся около пролома в стене, через который свистела буря. Он поднялся на ноги и через брешь выскочил на улицу.

Вокруг никого не было видно. Щурясь от ветра, Ньютон побежал по белым пыльным следам борьбы к ржаному полю, через которое протянулась полоса примятой травы. В небе, выше чёрно-коричневой пелены бушевала сухая гроза. Вдали немой прожорливый смерч сметал лес.

Ньютон интуитивно пригнулся, когда над головой заскрипело железо. Все ветряные мельницы, лопасти которых давно разбросало по полю, накренились и с истошным скрежетом рухнули. Одна из них упала прямо за спиной Ньютона, подняв столб пшеничной пыли.

Ньютон потерял след, но где-то закричали и он бросился на звук, не разбирая пути. Когда звук повторился, он взял левее и увидел впереди могучую тень, штурмующую заросли. Тень двигалась медленно, что-то за собой волоча.

Догнав фигуру, Ньютон узнал обоих. Гуру шёл впереди медленно и уверенно, точно танк, и тащил кричащую и беспомощно дёргающую ногами по земле Аню за волосы.

– Ну что же мне с тобой делать, Анечка, – голос учителя звучал сбивчиво и нервно. – Я думал, мы всё решили… – его мучала отдышка. – А ты заставляешь меня… Вести себя… Точно я маньяк какой-то. Ты же понимаешь… Что… Что по-другому не будет, Анечка…

Она всё ещё играет с гравитацией, – подумал Ньютон, не сбавляя темпа, хотя ноги деревенели, и каждый шаг давался труднее предыдущего.

– Всё было решено… За тебя… С самого начала… Но ты отказалась от этого пути…

Аня вырывалась и плакала, до крови царапая руку мучителя. Но Гуру будто этого не замечал и совершенно ослеплённо брёл куда-то в глушь.

– Так чего же ты… Чего же ты теперь противишься? Скажи мне, где оно? Где твоё сердце? Ну же, скажи… Я не хочу…

– Гуру! – закричал Ньютон им вслед.

Услышав нечто странное в шуме ветра, учитель обернулся. Он сначала остановился, отпустил Аню, и та упала на землю к его ногам. Но вновь услышав своё имя, Гуру пригляделся и увидел Ньютона, вышедшего из коричневых пыльных сумерек.

– Ты? – спросил он с каким-то призрением и горько поморщился.

Остановившись в трёх шагах от учителя, Ньютон глубоко вдохнул разряженный воздух и заметил, что половину лица Гуру залила запёкшаяся кровь, от чего одна из бакенбард стала похожа на вырванный из щеки клок мяса. Голова Гуру была разбита.

– Что же вы наделали, – тяжело произнёс Ньютон и широко огляделся.

Зелёный и чистый мир Ани теперь был преисполнен бурых грязных тонов и лежал в руинах.

– Посмотрите вокруг! Посмотрите на себя же, в конце концов!

Гуру был непоколебим. За его глазами осталась лишь пустота, свойственная только хранителям.

– Кем же вы стали?!

Ньютон пытался выиграть время, уже почти не надеясь, что Лига явится. Он старался ближе подобраться к Ане, чтобы телепортироваться с ней. Рискованно, когда вокруг энергия беснуется, и всё же другого выхода он не видел.

– Я тот, кем всегда был, мальчишка! Я – уравнитель! Избавитель! – завопил Гуру.

– Но вы ведёте себя сейчас не как уравнитель, а как палач!

– Кто-то должен им быть, Ньютон, – Гуру чуть смягчился, но в его опущенной руке вновь блеснул нож. – Если бы ты пожил так долго, как я и не ступил со своего пути, ты бы понял меня.

– Путь… Но вспомните, ради чего весь этот путь?

Ньютон покосился на Аню. Она тряслась, пряча лицо и взрывая почву дрожащими пальцами.

– Ради будущего, Ньютон! Ради будущего! Ты ведь понимаешь меня, как никто другой, – Гуру выпрямился и посмотрел на ученика прежним мечтательным взглядом лидера, за которым когда-то Ньютон мечтал следовать до конца.

Не поддавайся, отрезал сам себе Ньютон, чувствуя, как что-то внутри предательски зажгло от тёплого взгляда учителя.

– Ты ведь понимаешь меня, правда? Ты – не твой брат, и не твой отец. Ты лучше их обоих. Ты – истинный искатель, как и я! Ты не хуже меня знаешь, что будущее важнее того, что сейчас! Так всегда было и будет! Нельзя заботиться о настоящем. Сейчас – пусто, бессмысленно, и не идеально. Имеет значение только будущее. И вместе мы построим его. Прямо сейчас! Я и ты!

Ньютона окатило теплом отцовской улыбки, которой он никогда не знал. Последние месяцы он не чувствовал ни с кем такого понимания и жажды следовать за кем-то, как с Гуру. Даже с Аней их рознило куда больше. Он вообще чувствовал себя рядом с ней ещё больше одиноким, ведь догадывался, что рано или поздно подобные чувства угасают. Они не так надёжны, как путь или как высшая цель, ради которой стоит жить…

Зачем ты сюда пришёл? – раздался внутри Ньютона его собственный голос, заставивший дурман рассеяться. Он нервно тряхнул головой и вновь уставился на нож в руке Гуру.

– И вам нужно такое будущее, в котором не будет её? – Ньютон отчаянно кивнул в сторону Ани, и улыбка слетела с лица Гуру, точно маска, оставив серое измождённое безумием лицо. – Аня права! Вы жертвуете настоящим, жертвуете людьми ради будущего, в котором не будет ни вас, ни меня, и никого из нас! А будет лишь память о безумном палаче, который губил своих учеников! Сказка об ужасном монстре, который скармливал своих детей богам, чтобы заслужить их милость!

– Ты не прав, Ньютон… Нас запомнят героями!

– Да не будут нас помнить! А если и будут, ну что это будет значить для нас? Ничего! Нас уже не будет!

– Не правда! – Гуру вытаращился. – Мы живы, пока память о нас живёт…

– Да! Но пока она живёт в сердцах людей, которых мы коснулись! Живых людей, Гуру! – Ньютон едва не рвал на себе рубашку, всё ещё отчаянно надеясь вернуть учителя. – Но что же вспомнят о вас мертвецы?

Глаза Гуру метнулись на Аню.

– Вы же любите её, как дочь, – продолжал Ньютон. – Она верила вам, как отцу! Вы ведь спасли её не потому, что у вас была цель! Вы просто увидели одинокую девочку попавшую в беду. Жалость заставила вас тогда действовать… Значит, в вашем сердце было и остаётся сострадание!

Гуру отвёл взгляд и болезненно прищурился, словно боясь поверить в слова ученика.

– Посмотрите же на неё! Девочка, которая ничего не боится, запугана до смерти! – кричал Ньютон. – Запугана вами! Остановитесь, пока не поздно. И всё станет как прежде. И мы снова будем искать и строить вместе, – Ньютон отдышался. – Только теперь мы пойдём иным путём. Путём, которым шёл тот Гуру, которого я знаю. Путём сострадания, добра и желанием дарить будущее, а не отнимать его.

Несколько секунд они стояли в молчании. Ньютон не видел глаз Гуру из-за сбившейся на них мокрой чёлки и замерших в раздумье густых бровей. Наконец его решительный взгляд обратился на ученика.

– Не жалость, – шепнул Гуру.

– Что? – Ньютон не расслышал.

– Не жалость свела меня с той девочкой, – уверенно проговорил Гуру, и все надежды Ньютона рухнули. – А судьба!

Учитель перехватил нож удобнее и кинулся к ученику.

Всё во Ньютоне вмиг опустело.

Зубастое лезвие сверкнуло от далёкой молнии и всё, что успел Ньютон после, это беспомощно выставить ладони.

От первого удара он закрылся и сначала ничего не почувствовал и не увидел. Но после второго стал ощущать, как легко лезвие пронзает кисти рук и ладони, которыми он бесполезно пытался отмахиваться. Каждый удар был почти безболезненным – всего лишь лёгкий порез, однако чувствуя, как тёплая кровь бьёт по лицу, чувствуя её медный вкус на языке, замечая как кожа расползается под рваными рукавами, Ньютон понял, что буквально перестал дышать от напряжения и медленно попятился.

Раздался Анин крик. За ним обезумевшее рычание Гуру. На мгновение Ньютон различил два чёрных глаза, в которых отражалось только лезвие и брызги крови. Он слабо застонал, потерял равновесие, и упал. Из глаз его хлынули слёзы, мешаясь с грязью и кровью на щеках.

Гуру склонился над ним, одной рукой сжал ему горло, и всё перед глазами Ньютона поплыло. И лишь когда нечто зажгло в животе, он почувствовал, как что-то холодное и инородное копошится в нём, и всё его существо стянулось от горячей боли к тому месту, где Гуру буквально наматывал все его нервы и органы на кривое лезвие ножа.

Покрасневшее и безобразное лицо учителя тряслось, и с подбородка капал пот. А рука его всё сильнее нажимала на живот, пока из нутра не хлынуло нечто тёплое. Ньютону показалось, что его сейчас вырвет, но вместо этого стал задыхаться, и в горле заклокотало так сильно, что только теперь ему стало по-настоящему страшно. Он тонул. Но тонул изнутри, захлёбываясь собственной кровью.

Аня набросилась на учителя сзади, оплетая руками шею и что-то крича, чего Ньютон не мог разобрать из-за этих страшных клокотаний и солёного вкуса на языке. Гуру локтем ударил Аню по рёбрам несколько раз, прежде чем что-то в ней хрустнуло, и она отлетела в сторону.

Боль в животе чуть притупилась, и Ньютон ощутил облегчение и слабость одновременно, когда учитель куда-то исчез с поля зрения.

– Просыпайся! Просыпайся! – кричала Аня, казалось, где-то совсем далеко.

Энергия мира снов утекала из Ньютона вместе с кровью, и внезапно он ощутил спокойствие и смирение. Мысли прояснились и потекли тихим потоком, как когда-то в детстве, на дне карьера.

Похоже, это конец. Я сейчас умру, и всё закончится. Закончится…

Но вновь ворвавшийся в сознание крик нарушил этот покой.

Аня. Аня!

Ньютон перевернулся на четвереньки, выплёвывая кровь, и с громким хрипом вдохнул, от чего живот рвануло новой нестерпимой болью. Сквозь щиплющую глаза муть он увидел девушку. Гуру стоял над ней и замахивался ножом.

Ньютон собрался для последнего броска, стиснул зубы, и, как ему показалось, с воплем побежал на учителя, ослеплённый собственной смертью. Но на самом деле он лишь медленно полз. И не кричал, а хрипел.

Добравшись до цели, он лишь вцепился в полог синего пиджака.

Аня закричала так громко, что теперь, наконец, Ньютон понял, что встал между монстром и девочкой.

– Не надо, пожалуйста, – просипел он, а затем пиджак выскользнул из его изрезанной руки и он упал лицом в траву.

Гуру стоял неподвижно. Ньютон лежал перед ним поверженный и распростёртый в неестественной позе. Левый рукав его рубашки опустел и потерял форму.

Крик Ани сменился отчаянными рыданиями. Она взяла Ньютона под голову и повернула к себе лицом.

Он чувствовал её прикосновения, но знал, что это ненадолго. В глазах девушки Ньютон впервые увидел настоящий страх. Ему не хотелось, чтобы она боялась, отчего внутри застонало чувство вины. Он попытался высвободить единственную руку из-под себя, чтобы смахнуть с её щёк слёзы, но тело уже не принадлежало ему. Тогда он попытался сказать, что это всё просто сон, но изо рта вырвался лишь булькающий звук, по шее потекла кровь. Он опустил взгляд, с детским ужасом увидел растерзанный живот, и не смог совладать с горькими слезами.

– Почему ты не просыпаешься? – тихо плакала Аня, глядя, как гаснут его глаза. – Ну же, проснись. Ты ведь умрёшь, если не проснёшься!

Ньютон не мог проснуться и не мог ей этого объяснить. Тогда Аня вдруг подняла измученный взгляд к чёрному грязному небу в известной только ей одной молитве.

Гуру стоял в стороне. Всё это время он смотрел на учеников, пока внезапно ключ-клинок не выпал из его руки. Учитель пошатнулся, точно ему стало тяжело стоять на ногах, тоже посмотрел в небо и увидел, как бурые дымные тучи стали сворачиваться и таять, высвобождая нечто прекрасное и мерцающее в запредельной вышине. Это был холодный безжизненный, но прекрасный космос.

Ньютон тоже увидел чарующее сияние далёких планет, и ему захотелось, чтобы и Аня, смотревшая теперь на него со скорбным молчанием, взглянула на эти прекрасные, вечные светила, очищающие всякую боль.

Затем в пульсирующей тишине, среди колосьев что-то зашипело, зарычало. Гуру стал озираться и увидел чёрную массу, вырастающую прямо у него из-под ног. Он попытался шагнуть в сторону, но возникшие из тьмы дымные лапы пленили его ступни.

Ньютон тоже увидел чёрные силуэты хранителей. Они спускались с неба и приближались с горизонта. Тогда он перевёл взгляд на Аню. Она по-прежнему сидела над ним с опущенной головой.

Гуру в оцепенении уставился на возникшего перед ним стража, в чьих глазах неожиданно увидел их бесстрастные лица: Бром, Жак, Хосе и другие. Глава Лиги Абиас. Полсотни сияющих призраков вскоре возникли из тьмы и окружили его. Некоторые из них говорили с ним, другие просто улыбались или смотрели с ничего не выражающими лицами. Гуру помнил все их лица, и теперь, парализованный, пал в их власть. Улыбающийся малыш Хосе подошёл к нему совсем близко с озорной и хитрой улыбкой.

Гуру открыл было рот, чтобы заговорить с ним, но в следующий миг призрак мальчика обернулся огромной чёрной тварью. Она разинула пасть до самой земли, и Гуру закричал. Хранители вырастали отовсюду и оплетали его своими руками-ветвями. Затем тот, что терпеливо стоял перед ним и ждал, подался вперёд и заглотил его целиком.

Когда на месте учителя осталась лишь безобразная вязкая фигура, глухой его крик ещё какое-то время звучал, будто из крохотной запертой комнаты, а затем начал удаляться и тонуть в тиши. И лишь когда его не стало совсем, масса распалась на множество сытых чудовищ, которые моментально расползлись в разные стороны. Они перешёптывались между собой и осматривались, не обращая внимания на Аню и Ньютона – новые владения их занимали куда больше.

Ньютону удалось пошевелить рукой, в которой он всё ещё чувствовал руку Ани, и на её бледном, изнурённом, как и всё вокруг, лице, что-то тронулось. Она посмотрела на него с каким-то отрешённым удивлением. Затем рука девушки выскользнула, и она отпрянула назад, точно Ньютон был ей чужд.

Затем черты её лица преобразились, стали чистыми и мягкими. Детскими. И глаза её, ещё более синие, чем были у взрослой, внезапно вспыхнули смелостью и заботой.

– Больно? – спросила она тонким голоском и провела маленькими пальчиками по его грубой щеке.

Он не мог ответить.

Девочка гладила его по лицу, и он всё ещё узнавал в её прикосновениях Аню. Он прикрыл глаза, казалось, на миг, а когда открыл снова, то увидел за её хрупкой фигуркой двух хранителей.

Тонкие нежные касание девочки становились всё более бесплотными, и когда у виска Ньютона застыло лишь волнующее и угасающее эхо, похожее больше на сквозняк, Аня исчезла вместе со стражами.

Ньютона объял озноб, холод и тишина. Он не мог больше пошевелиться. Ничего больше не мог. Только лежать и отчуждённо смотреть на космическое небо, под которым кружились равнодушные тени хранителей.

* * *

Корвич сидел над растерзанным и безжизненным телом «Самоучки» со спокойным, ничего не выражающим лицом. Затем он поднялся, оглядел ржаную долину, охваченную тьмой общей территории, и, вновь опустив взгляд, заметил в траве свёрток старых пожелтевших листов. Он подобрал страницы, сунул их в нагрудный карман плаща, слегка улыбнулся и зашагал прочь.