Эхо чужих грехов

Алексей понимал, что это – опала, и теперь лишь гадал, распространится ли она на всю семью, включая сестёр и бабушку, или только на него самого. Но делать было нечего. Он велел собирать вещи и рано утром выехал в Ратманово.

Глава седьмая
Царский ультиматум

Ратманово! Ну, наконец-то деревья расступились, и Алексей увидел свой дом. Позлащённая последними лучами мраморная колоннада сияла на фоне закатного неба, за оконными стёклами трепетали огоньки свечей, как будто звали: «Домой, домой…» Но главным чудом оказался холм – ослепительно-белый от невесомого первого снега.

«Как в сказке», – оценил Черкасский, и тут же память подкинула воспоминание: в тот трагический день он так же смотрел на заснеженный холм из окна кареты и думал, что ничего хуже опалы быть не может, но оказалось, что это не так. Алексей ехал в Ратманово в ссылку, а нашёл смерть.

Как только он вошёл в дом, навстречу вышла согбенная, но всё ещё бодрая няня Тамара Вахтанговна. Лицо её было заплаканным.

– Мальчик мой, горе у нас – бабушка твоя совсем плоха, – призналась старушка. – Всё тебя ждёт, спрашивает каждый час.

Алексей кинулся к лестнице. У спальни бабушки он остановился, чтобы перевести дух, и осторожно постучал. У постели больной хлопотали сиделка и доктор. Лицо Анастасии Илларионовны стало совсем маленьким и совершенно бескровным, глаза её были закрыты.

– Бабушка, я приехал, – позвал Алексей и взял княгиню за руку.

– Алёша! – Услышав родной голос, Анастасия Илларионовна открыла глаза и попросила: – Пусть все уйдут, нам нужно с тобой поговорить.

Доктор и сиделка вышли, а Черкасский опустился на стул рядом с кроватью.

– Алёша, ты меня не перебивай и слушай внимательно, – чуть слышно шептала старая княгиня. – Сестёр береги, они и так богаты, да я им ещё по сто тысяч оставляю, пусть замуж выйдут по любви, за кого захотят, хоть за нищего.

– Я обещаю!

Анастасия Илларионовна кивнула и на мгновение в её голубых глазах мелькнула прежняя сила.

– Дорогой мой, я боюсь за тебя. Ты должен поскорее жениться и родить наследников. Люби своих детей, никого не обделяй вниманием! Я всё оставляю тебе, завещание хранится у нашего соседа – барона Тальзита, он – мой душеприказчик. – На лбу княгини выступила испарина, дыхание стало сбиваться. Сквозь тяжёлый хрип еле пробились слова: – Поклянись, что женишься!

– Обещаю в ближайшее же время выбрать хорошую девушку и жениться, – подтвердил Алексей.

– Позови няню…

Когда старая грузинка вошла в спальню, больная слабо махнула рукой, как будто что-то просила. Тамара Вахтанговна достала из комода расшитый золотой вязью синий бархатный мешочек и вынула из него необычной формы золотой крест. Он крепился к толстой (с мизинец) грубой цепочке, а в самом его центре сиял огромный, размером с грецкий орех, алмаз. И бархатный кисет, и драгоценность няня протянула Алексею.

– Крест царя Ираклия. Я хотела передать эту реликвию тебе перед венчанием, но не доживу, – прошептала Анастасия Илларионовна. – Прощай, Алёша, выполни мои просьбы, а я буду молить за тебя Бога.

Как будто истратив последние силы на этот разговор, старая княгиня впала в забытьё и уже больше в сознание не приходила. К вечеру её не стало. В Ратманове как раз гостил князь Василий. Его дети, Никита и Николай, не смогли бы вовремя доехать из столицы, сёстры Алексея были слишком юными, чтобы участвовать в похоронах, так что проводили Анастасию Илларионовну в последний путь лишь сын с внуком да сосед-душеприказчик.

Вечером после похорон князь Василий, Алексей и барон Тальзит собрались в гостиной покойной княгини, чтобы выслушать её последнюю волю. Душеприказчик открыл конверт с завещанием и начал читать:

«Я, светлейшая княгиня Анастасия Илларионовна Черкасская, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, выражаю свою последнюю волю:

Четырём моим внучкам: Елене, Дарье, Елизавете и Ольге Черкасским – завещаю по сто тысяч рублей каждой, эту сумму они должны получить по достижении ими двадцати одного года. Внукам моим, Николаю и Никите, завещаю по пятидесяти тысяч рублей каждому без всяких условий.

Все остальное принадлежащее мне на момент моей смерти имущество я завещаю внуку Алексею Черкасскому.

Барон закончил чтение. В комнате повисла тишина. Вдруг князь Василий вскочил со стула и кинулся к Алексею. Лицо его стало багровым, а обычно голубые глаза посветлели и сделались бесцветными. Схватив племянника за лацканы сюртука, князь начал его трясти.

– Ты, всегда только ты! Все её мысли с того проклятого дня, когда она привезла тебя в Ратманово, были лишь о тебе, а меня как будто и не существовало!

– Успокойтесь, дядя, я не влиял на решение бабушки, – отозвался Алексей.

Он вдруг подумал, что ещё два года назад запросто предложил бы дяде разделить наследство бабушки, но сейчас, как никогда понимая эту мудрую и сильную женщину, внук мысленно поклялся, что все её поместья останутся процветающими, а состояние будет преумножено. Оттолкнув князя Василия, Алексей сказал:

– Бабушка высказала свою волю, значит, имела на это причины, я поступлю так, как хотела она.

Дядя уехал, не попрощавшись. В Ратманове старались о нём больше не вспоминать. Алексей с головой ушёл в дела: другого выхода у него всё равно не было, иначе тоска разъедала душу. Это оказалось даже тяжелее, чем после смерти отца. Внук даже не предполагал, насколько любил Анастасию Илларионовну, как зависел от её мудрых советов и от её преданности. Алексей осознал, что осиротел окончательно…

Три года просидел Алексей в Ратманове. Он, конечно же, с увлечением занимался делами, но это не меняло того факта, что пребывание князя Черкасского в собственном поместье оказалось отнюдь не добровольным. Правда, он очень старался, чтобы домашние этого не поняли. Алексей пригласил из Москвы бабушкину кузину – графиню Апраксину, в надежде, что та возьмёт на себя воспитание княжон. Наследство Анастасии Илларионовны удвоило и без того большое состояние Алексея, а ответственность за деньги опекаемых сестёр добавила обязательств. Загнанный опалой в поместье, Алексей сумел найти толковых посредников в Петербурге, Москве и Лондоне. Коммерческие проекты его, сначала застопорившиеся, вновь пошли в гору. Имения процветали, доходы Алексей вкладывал в строительство и в корабли. К концу 1811 года он владел уже шестью судами, пятью доходными домами в Петербурге и тремя – в Москве. В банках Лондона у него хранилось около миллиона в золоте.

В делах Алексей преуспел, но в обществе стал изгоем. По окончании траура он решил исполнить данное бабушке обещание и жениться. Самым простым вариантом тогда показалась короткая (дабы не привлекать внимания властей к самовольной отлучке из Ратманова) поездка в Москву. Но этот визит в Первопрестольную обернулся настоящим позором: светлейшего князя Черкасского нигде не принимали. Пришлось возвращаться в Ратманово ни с чем. Этот опыт сделал Алексея законченным циником, и если на императора он больше не обижался, простив государю его слабости, то общество стал презирать.

Строительство последнего доходного дома в Москве закончилось, и к концу ноября одиннадцатого года все квартиры в нём были сданы внаём. Поверенный попросил Алексея приехать и получить внесённые жильцами деньги. Как всегда, тайком, Черкасский выехал в Москву, а через неделю уже сидел в уютном кабинете своего московского дома в компании полкового друга. Ротмистр Чернов, приехавший в Первопрестольную в отпуск, рассказывал Алексею последние новости, уверяя, что война с французами не за горами. Их беседу прервал лакей, доложивший, что из Ратманова прибыл фельдъегерь с письмом от императора.

Алексей вышел в вестибюль, посыльный стоял у входа.

– Ваша светлость, в вашем имении подсказали, где вас можно найти, – отдав честь, сообщил фельдъегерь. Он протянул Алексею пакет и добавил: – Я уполномочен дождаться ответа.

– Проходите в столовую, согрейтесь. Вам принесут ужин, – распорядился Алексей.

Отдав приказания относительно устройства фельдъегеря, Алексей прошёл в кабинет. Сломав печать, он увидел знакомый почерк. Император писал:

– «Князь, ко мне как к суверену с последней просьбой обратился граф Бельский. У него не осталось прямых наследников. Граф просил моего согласия передать титул мужу его дочери. Найти супруга для этой девицы Бельский также поручил мне. Сообщаю, что в мужья наследницы я выбрал вас.

Род графов Бельских по благородству не уступает вашему, а самое большое их имение находится в той же губернии, что и ваше Ратманово.

Если вы готовы исполнить мою рекомендацию, предлагаю вам выехать в поместье Бельцы и взять в жёны его наследницу.

Буду рад видеть вас при дворе вместе с молодой женой.

Александр».

Черкасский так оскорбился, что даже сорвался на крик:

– Этого не может быть! Это просто дикость!

Ротмистр с изумлением смотрел на возмущённого друга. Алексей протянул ему листок. Чернов прочитал и примирительно заметил:

– Зато это – конец опалы! Ты же хотел жениться, но сейчас никто не отдаст за тебя дочь, да и встретить девушку тебе будет негде – в свете тебя не принимают. Мне кажется, что всё не так уж и плохо, может, и барышня окажется хорошенькой.

Черкасский лишь вздохнул. Император не оставил ему выбора. Вспомнились милые лица сестёр, ведь тень опалы легла и на них. Елене скоро выезжать, но кто станет её приглашать при таком старшем брате? Да и обещание, данное бабушке, пора наконец-то исполнить. Алексей взял перо и написал императору короткое письмо, поблагодарив за заботу. Запечатанный конверт перешёл в руки фельдъегеря, тотчас поскакавшего в Петербург, а князь отправился в Ратманово.

Потом был долгий и тоскливый путь, метель, чуть не погубившая Алексея с Сашкой. Единственной радостью оказалось маленькое приключение в деревенской церкви. Черкасский смотрел на белоснежный холм, на золотистые огоньки свечей за окнами родного дома и спрашивал себя, сколько он будет прятаться в этом уютном тёплом мирке, прежде чем пойдёт на заклание? День? Два?

По большому счёту, его время вышло. Откладывать неизбежное не имело смысла. Алексей вышел из экипажа и велел Сашке к утру приготовить лошадей для новой поездки. Черкасский собирался ехать в Бельцы, чтобы взять в жёны графскую дочь.

Глава восьмая
Милая невеста

Графу Бельскому становилось всё хуже, и Катя боялась даже думать о том, что могло теперь случиться в любую минуту. Она привычно сидела у постели отца, с жалостью глядя на исхудавшее лицо. Казалось, что Павел Петрович уже не здесь и принадлежит другому миру. Вдруг веки больного дрогнули, и он открыл глаза. Взгляд отца казался осмысленным, и Катя обрадовалась. Граф слабо махнул рукой – поманил и прошептал наклонившейся дочке:

– Катюша, я скоро умру. Обещай мне, что, когда приедет выбранный государем жених, ты не скажешь ему правды. Пусть он не знает, что ты «не та» невеста. Промолчи и выходи замуж. Я должен уйти спокойным за твоё будущее.

Глаза Павла Петровича слезились. Он так ослаб! Не в силах отказать отцу в последней просьбе, Катя поцеловала его впалую щёку и прошептала на ухо то, что он хотел услышать. Глаза графа закрылись, и он опять впал в забытьё. Пусть будет так, как хочет папа, а его дочь смирится со своей судьбой!..

Стук в дверь отвлёк Катю от горьких мыслей. Заглянувший в спальню дворецкий сообщил, что по поручению императора в Бельцы прибыл светлейший князь Черкасский и просит о встрече с хозяином дома.

«Я обещала папе!» – напомнила себе Катя.

Она велела передать гостю, что граф очень болен и не принимает, но его дочь Екатерина Павловна встретится с посланцем императора через два часа в голубой гостиной.

Вот и пришло время выполнять свои обещания… Катя сидела рядом с отцом и не понимала, что делать дальше. Как она будет говорить с «женихом», если не может справиться с собственными тоской и отчаянием? Как собраться с мужеством? Пойти в зимний сад, посмотреть сквозь резную листву на снег за окном? Наверное, это поможет.

Сегодня в Катином убежище было светло и покойно: за стеклом клонились к земле заснеженные ветви яблонь, солнце уже зашло, но небо ещё оставалось светлым в ярких малиновых полосах.

«К морозу, что ли?» – равнодушно спросила себя Катя. Покой зимнего сада не помог. Она искала в себе хотя бы отзвук каких-то желаний, ведь ей предстояло соединить жизнь с незнакомым человеком, но ничего она не чувствовала. Вместо сердца в её груди лежал грузный и чёрный ком. Катя поглядела на закат за окном, отвернулась и пошла в гостиную навстречу своей судьбе.

Алексей мерил гостиную шагами. Он пришёл раньше назначенного времени – его гнало нетерпение. Что за сюрприз ждал его здесь?

Бельцы оказались крупным имением, дома в деревнях выглядели ухоженными, заснеженные поля – бескрайними, а сам господский дом правильнее было бы назвать дворцом. Обстановка тоже не оставляла сомнений в том, что хозяева богаты и не лишены вкуса. Похоже, что этот брак станет делом выгодным, но только что делать с собственной душой?

Черкасский вовсе не собирался коротать свои дни рядом с раздражённой и несчастной женщиной. Чтобы сделать жизнь хотя бы сносной, он надеялся сначала очаровать невесту, а потом подчинить её своей воле. О собственных чувствах Алексей не беспокоился, раз его женили насильно, он считал себя вправе сохранить былые привычки. Воплощая свой план в жизнь, на первое свидание он одевался с тщанием лондонского денди.

Чёрный фрак, накрахмаленная рубашка и белый шёлковый галстук, виртуозно завязанный камердинером-французом, оттеняли угольные глаза и кудри Алексея, а серый атласный жилет внёс в щегольский облик ноту изысканности, сделав его безупречным. Оценив своё отражение в зеркале, Алексей решил, что задуманного эффекта добился, теперь хотелось, чтоб и таинственная «невеста» оценила его труды.

В коридоре раздались лёгкие шаги, лакей с поклоном распахнул дверь перед высокой тоненькой девушкой в простом чёрном платье. Голову её покрывали тёмные кружева. Девушка шла, склонив голову и глядя в пол. Выйдя на середину комнаты, она остановилась, собралась с духом и подняла на гостя блестящие светлые глаза. Алексей оторопел: перед ним стояла незнакомка, так заинтриговавшая его в церкви. Ну и ну! После стольких ударов судьбы он получил царский подарок: навязанная против воли невеста оказалась очаровательной девушкой, так поразившей его при первой встрече.

– Ваша светлость, – заговорила вошедшая, – вы прибыли к моему батюшке, но он не может вас принять. Отец очень болен, почти всё время без памяти.

На глаза девушки навернулись слёзы, и она замолчала. Всё могло получиться даже лучше, чем князь надеялся, и он взялся за дело:

– Позвольте представиться. Меня зовут Алексей Черкасский, я приехал сюда по поручению государя для того, чтобы выполнить его волю и просьбу вашего батюшки. Но в письме императора ничего не написано о моей невесте, может, вы расскажете мне о ней?

Алексей с замиранием сердца ждал слов, что невеста скоро выйдет, но девушка просто, даже как-то буднично сообщила:

– Я – дочь графа Бельского, Екатерина Павловна, и, если такова воля государя, я – ваша невеста.

Черкасский задохнулся от восторга, но теперь важно было не спугнуть невесту.

– Пожалуйста, называйте меня Алексеем, – мягко сказал он и попросил: – Позвольте поцеловать вашу руку в знак того, что мы теперь знакомы.

Девушка покраснела, но расцепила сжатые в замок руки. Он взял тоненькие пальцы, задрожавшие в его ладонях, и поцеловал. Хотя Черкасский пребывал в полном восторге, его невеста забеспокоилась и руку отняла.

– Пожалуйста, проходите в столовую, – пригласила она, направляясь к двери.

Алексей последовал за девушкой, любуясь её гибкой фигуркой. Он вдруг заметил, что по чёрному шёлку платья струится вниз толстая каштановая коса. Таких длинных волос Черкасскому ещё не приходилось видеть – коса спускалась ниже колен. Навязанная царём невеста была великолепна!

Огромный овальный стол сервировали на двоих. Приборы поставили ровно посередине – друг напротив друга. Алексей пододвинул стул невесте и, обойдя бесконечный овал столешницы, сел напротив. Катя кивнула слугам, и им начали подавать блюда.

– Вы извините, ваша светлость, я всё время с отцом, поэтому не знаю, что вам приготовили, – смущённо повинилась юная графиня. – Но вы не беспокойтесь, у нас очень хороший повар-француз. Папа выписал его из самого Петербурга.

При упоминании об отце на глаза девушки вновь навернулись слёзы, и, пока она их вытирала, кружевной шарф соскользнул на плечи, открыв разделённые прямым пробором каштановые волосы. Юная графиня трогательно походила на грустную Мадонну с картины Рафаэля, увиденной её женихом в Дрездене.

– Пожалуйста, зовите меня Алексеем, – вновь напомнил Черкасский. – И, поскольку мы должны пожениться, может, я тоже смогу обращаться к вам по имени? Как вас называют в семье?

Невеста заплакала. Алексей уже и не знал, что ему делать. Как её успокоить? Всепоглощающая нежность затопила сердце. Он протянул через стол руку и накрыл ладонь девушки.

– Тише, милая, не нужно плакать, время вылечит все раны, и боль затихнет.

– Меня зовут Катя. Папа не любит французских имен… Вы, наверное, можете называть меня также…

Девушка несколько раз всхлипнула, но в конце концов справилась со слезами, и Черкасский заговорил о главном:

– Катюша, ваш батюшка очень болен, но нам нужно пожениться, пока он с нами. – Князь не решился произнести слово «жив».

– Но как нам получить папино благословение – он ведь почти всё время без памяти?

– Почти? Значит, он иногда приходит в себя? – предположил Алексей. – Я могу подежурить у постели графа, а когда он очнётся, представлюсь ему и всё расскажу.

– Хорошо, после ужина мы можем пойти к нему.

Катя почти не ела, зато Черкасский оценил искусство французского повара – ужин оказался и впрямь хорош.

– Я сыт, и если вы больше ничего не хотите, то мы можем идти к вашему батюшке, – предложил Алексей.

– Я готова…

Катя привела жениха в спальню отца. На столике у изголовья горела одинокая свеча. В постели лежал крупный, но крайне исхудавший мужчина, глаза его были закрыты, дышал он часто и хрипло. Дочь привычно опустилась в кресло, стоявшее у кровати. Черкасский взял для себя стул и сел рядом. Оба долго молчали, но потом Катя не выдержала и рассказала жениху правду. Поведав, где похоронили Ольгу, она сказала:

– Теперь вы знаете, кто должна была стать вашей невестой, и, если хотите, можете забрать своё слово обратно.

– Судьба всё решила за нас, примем жизнь такой, как есть, – отозвался Алексей.

Показалось ли ему, что невеста вздохнула с облегчением?

Ближе к полуночи, граф пошевелился и попытался что-то сказать. Алексей наклонился к нему и заговорил:

– Ваше сиятельство, я – светлейший князь Алексей Черкасский, приехал сюда по повелению императора, чтобы взять в жёны вашу дочь. Клянусь беречь Екатерину Павловну и сделать всё для её счастья… Может, вы хотите что-нибудь спросить?

– Состояние… – прошептал граф, – Кате.

– Не волнуйтесь: я богат, и всё, что принадлежит Екатерине Павловне, останется в полном её распоряжении. Завтра же я составлю брачный договор, его мы подпишем до венчания.

Старый граф прикрыл глаза, Катя наклонилась к отцу, ловя его шёпот.

– Благословляю, – чуть слышно прошелестел слабый голос, – свадьбу – завтра.

Больной затих. Алексей встал и, предложив руку невесте, вывел её из комнаты.

– Пойдёмте, вам нужно отдохнуть, – распорядился он. – Я хочу завтра с утра подписать брачный контракт, а в полдень обвенчаться. Кто может быть нашим свидетелем?

– Ближайшие соседи, Иваницкие, живут в получасе езды. Они всегда заверяют документы в нашей семье. Сам Александр Иванович никогда не отказывается, и его сын Петя – тоже. Их можно пригласить и на свадьбу. Дочь Иваницких, Лили, – моя подруга.

– Я сейчас же поеду к ним, представлюсь и обо всём договорюсь, – решил Алексей.

– Езжайте, а я вернусь к папе.

Девушка шагнула к дверям отцовой спальни, но Алексей остановил её.

– Можно вас попросить об одолжении? – сказал он. – Пожалуйста, наденьте на венчание обычное платье, пусть наша жизнь начнётся так же, как у всех других молодожёнов.

– Хорошо, – пообещала Катя, и слабая улыбка скользнула по её бледному лицу, сделав его прелестным, – я надену белое.

Черкасский послал слугу за Сашкой. Не прошло и пяти минут, как слуга постучал в дверь.

– Запрягай тройку, – распорядился Алексей, – поедем к соседям, Иваницким, только узнай хорошенько дорогу и возьми в проводники какого-нибудь дворового. Смотри, сейчас вечер – если опять заплутаем в метели, второй раз живыми не выйдем.

– Не беспокойтесь, барин, – успокоил его Сашка и отправился выполнять приказание.

Когда Алексей спустился вниз, кони стояли у крыльца. Рядом с Сашкой устроился закутанный в тулуп дворовый мужик. Князь сел в сани, и тройка понеслась в ночь.

На этот раз обошлось без происшествий, и сани подкатили к воротам соседней усадьбы менее чем через час. Алексей вошёл и объявил встретившему его слуге, что хотел бы побеседовать с Александром Ивановичем.

Скоро к нему вышел и сам хозяин – высокий седой человек с простодушным выражением приятного лица.

– Здравствуйте, ваша светлость. Вы меня искали? Прошу, проходите в гостиную, – пригласил он и прошёл вперёд, указывая дорогу.

Комнату жарко натопили. На распластанной медвежьей шкуре у камина стояли два глубоких кресла, обитых залоснившимся бархатом. На круглом столике в живописном беспорядке расположились графин с наливкой, тарелка с кусками пирога и блюдо с холодным мясом.

– Прошу вас, садитесь, – пригласил хозяин, – не хотите ли выпить и закусить?

– Нет, благодарю, – отказался Алексей. – Извините меня за поздний визит, но дело не терпит отлагательства. Вы знаете, что ваш сосед, граф Бельский, очень плох и может в любой момент умереть?

– Да, конечно, я это знаю.

– Екатерина Павловна сказала, что вы всегда заверяете важные документы их семьи. Я взял на себя смелость пригласить вас и ваших детей в Бельцы завтра к одиннадцати часам утра. Я просил у графа руки его дочери и получил согласие. В одиннадцать я хочу подписать брачный договор, а в полдень – обвенчаться.

– Два месяца назад я уже заверял завещание Бельского, и кому же, как не мне, сделать то же самое с брачным договором его дочери? – сказал Александр Иванович и полюбопытствовал: – Значит, выбор государя пал на вас?

Вопрос собеседника неприятно удивил Алексея.

– Вы знаете про письмо графа к императору?

– Да, все в нашей округе об этом знают, Павел Петрович и не скрывал своих намерений, – подтвердил Иваницкий. – Правда, мы, да и он сам, были уверены, что жениха найдут Ольге и титул передадут с ней. Про Катю никто и не думал, считали, что она свободно выйдет замуж, по своему разумению – многие молодые люди хотели бы жениться на ней, девица ведь не только красива, но и богата. Партия хоть куда!

– Воля императора и желание графа оставили эту честь за мной, – удивляясь собственному раздражению, отрезал Черкасский. – Александр Иванович, прошу вас приехать вместе с вашим сыном, Петром Александровичем, засвидетельствовать подписи на брачном договоре, а вашу дочь хотела бы видеть на нашей свадьбе моя невеста.

– Конечно, мы все приедем, – пообещал Иваницкий.

Алексей откланялся и отправился в обратный путь. Разговор о многочисленных претендентах на Катину руку очень ему не понравился. К тому же невеста звала молодого соседа уменьшительным именем. Мысль об этом никак не шла из головы. С чего бы это? Неужто Алексей ревновал? Вот стыдоба-то!

Вернувшись в Бельцы, Черкасский долго размышлял: написать текст брачного договора сейчас или отложить это дело на утро. Наконец он всё-таки решил лечь спать. Как любила повторять бабушка, утро вечера мудренее.