Два часа весны

Пролог

Любовь не спрашивает, когда ей прийти…

– Ты не уедешь просто так, – выдыхаю слова в воздух, разрезавший пустоту между нами.

Не могу поверить в то, что происходит. Руки трясутся, все тело охватывает странное чувство паники, внезапно накрывшей меня своим токсичным облаком.

Стеф сжимает в руке билет на самолет, выпавший случайно из кармана его куртки, и смотрит куда-то мимо меня. Не хочет смотреть в глаза, сознательно не создавая этот зрительный контакт. А ведь я так привыкла находить ответы на все вопросы в его взгляде.

Если он улетит завтра, то вряд ли вернётся. Но я ведь знала, что однажды он захочет уехать обратно в свою страну? Я знала. Только верила, что ради меня это можно отложить или отменить…

– Абрамова, чего ты боишься?

Задаёт вопрос так легко и просто, словно ничего не понимает. Не осознает, что мир летит в никуда от этой новости. Обычно я отвечала на такое «ничего не боюсь», но не сегодня.

– Того, что ты не вернёшься обратно, – говорю, все-таки перехватывая его взгляд. Серые глаза Стефа темнеют, обдавая меня несвойственным им холодом.

– А если так, то что? – собирает руки на груди и замыкается от меня этим жестом.

– Ты не понимаешь? Ведь это конец всему…

«Что было между нами», – не могу договорить это вслух, но произношу про себя. Всему тому странному, необъяснимому и нелогичному, делавшему нас такими нереально счастливыми. Мы не просили друг друга у судьбы, но судьба сама решила, как поступить с нами. А сейчас меня словно ударили под дых моими же чувствами.

Стеф вздыхает и говорит:

– Но я ведь не обещал любви до гроба, так, Абрамова?..

Глава 1

Диана

Первый день моей второй студенческой весны.

Он должен был пройти спокойно и совершенно обыкновенно. Но именно в этот день что-то перевернулось и пришло в точку невозврата для новой жизни.

Вот уже полтора года я учусь в Питере, где дорога от общежития до корпуса факультета международных отношений занимает вагон времени. Но до сих пор не могу приучить себя ложиться пораньше и вовремя вставать. Именно поэтому первые пары для меня – настоящая кара небесная. Сегодня занятия открываются «историей европейского искусства», предмет совершенно не мой, зато преподаватель – просто душка. Профессор Смецкой уже в почтенном возрасте, но занудством и монотонным голосом не страдает, поэтому слушать его приятно и всегда интересно. А еще у него есть замечательная привычка приходить к нам минут на десять позже. Они с деканом обычно мило беседуют в коридоре, размеренно кивая пробегающим мимо студентам и ставя мысленные галочки вечно опаздывающим.

Сегодня Смецкой тоже задерживается, а я только рада: укладываю руки на стол, сверху опускаю голову и сонным голосом прошу лучшую подругу, Мирославу, толкнуть меня в нужный момент. Едва успеваю закрыть глаза и расслабиться, как Мира уже трясет за плечо, а вверху аудитории-амфитеатра раздаются шаги.

Вместо нашего профессора приходит декан. Тут что-то нечисто.

– Доброе утро, второй курс, – говорит руководитель факультета, резво спускаясь по ступенькам вниз. – У меня для вас две новости. Первая: Иван Павлович схватил воспаление легких. Ох уж мне эти коренные петербуржцы! «Я холода не боюсь, я закаленный». Не знаю, сколько он будет лечиться, пусть выздоравливает. Но на время его болезни эти пары будет замещать другой преподаватель. Собственно, вот и он. Прошу любить и жаловать, наш аспирант, старший преподаватель кафедры Стефан Янович Новаковский.

Разворачиваю голову назад и вижу вбегающего в аудиторию парня. Именно парня, потому что господин преподаватель выглядит слишком молодо. О да, сразу вспоминается, как год назад мы с девочками впервые увидели его в коридоре возле деканата: тогда мы со старостой до ужаса спорили, кто он: симпатичный «лапочка» или странный чувак не от мира сего. Догадайтесь, кто топил за второй вариант.

Нет, я не такая стереотипно мыслящая, чтобы каждого человека в очках принимать за ботаника, но этот… По факту, правильный ответ – он симпатичный, но все равно с какими-то замашками. Не просто так же он преподом стал в столь молодом возрасте!

Разглядываю спешащее на всех порах чудо. Кстати, очки на его лице теперь не наблюдаются. На линзы перешел, наверное? В правом ухе – небольшая черная серьга. У преподавателя, вы подумайте только! Вот и разрыв шаблона. Мы, конечно, в двадцать первом веке живем, а не в девятнадцатом, но все равно такое выглядит как вызов обществу. Идем дальше. На Стефане сейчас черные брюки и светло-голубая рубашка. Рубашка! В таких больших аудиториях прохладно, я вот, например, вообще закутываюсь в пушистый шарф по самый подбородок, а этот, с позволения сказать, преподаватель притащился в одной рубашке.

Выпендежник!

Правильно я тогда назвала его Степашкой. Так и буду дальше.

Собственно, этот самый Степашка спускается к кафедре, здоровается с нами и окидывает аудиторию взглядом, проскальзывая мимо меня. Фи, да не очень-то и хотелось! Решаю дождаться, пока нас отметят в журнале посещений, а потом заняться своими делами. У меня есть потрясающая способность абстрагироваться от всего окружающего, воспринимая любые звуки как фоновый шум. Сейчас как раз тот самый случай, когда нужно применить спасительное умение на практике. Тянусь к своему телефону, лежащему на дальнем краю парты, и открываю приложение для обработки фотографий. Знаете ли, я про ваше европейское искусство к экзамену почитаю что-нибудь сама, и без всяких там стефанояновичей, а фоточки за меня никто не обработает. Погружаюсь в мир фоторедактора на энное количество минут…

– Абрамова.

Мне послышалось, или кто-то назвал мою фамилию?

– Диана Абрамова!

От неожиданности телефон с грохотом падает на парту, вызывая дружный смех моих однокурсников. Интересно, как Степашка умудрился запомнить мое имя среди всех новых студентов? Память феноменальная? Или он из этих… которые индиго?

– Да, Степ…Стефан Янович, – едва не запинаюсь, но вовремя исправляюсь.

– Вы ведете электронный конспект моей лекции? Поделитесь потом?

– Да у нас Дианочка блогер, вы что, ей с подписчиками общаться надо, – не к месту вставляет староста Лера. Она хорошая девочка. Такая хорошая, что иногда ее хочется придушить на месте за любовь к пустой и ненужной болтовне, и сейчас тот самый случай. Помнится, она была влюблена в этого Стефана, даже пробовала познакомиться с ним, но неудачно. Наверное, бесится сейчас, что он обратил внимание на меня.

А что я? Я не тушуюсь, а делаю вид, что ничего не произошло. Ну, подумаешь, спалили с телефоном. Тоже мне проблема! Главное – гордо нести себя и ни в коем случае не извиняться. Я не из послушных девочек, и обманывать кого-то смысла не вижу.

Что бы ему такого сказать?

– Стефан Янович, Лера права. Срочные дела были.

Стефан

Вчера вечером мне позвонил декан с просьбой заменить профессора Смецкого на ближайших парах у второго курса. Наверное, в этот момент Вселенную заглючило, после чего сошлись какие-то неправильные звезды. Правда, понял я это уже с утра, как только взглянул на этот самый второй курс.

Я не работал с ними раньше. И если говорить честно, я вообще мало с кем работал, я ведь и преподавать-то стал всего несколько месяцев назад. Начал с конца… в смысле, с последнего года своей учебы в аспирантуре. Декан предложил, а я не стал отказываться: преподающий аспирант – частая практика во всех вузах. Сразу оценил, как замечательно вести пары у первокурсников, которые еще ко всем относятся одинаково. С уважением, трепетом, небольшим опасением из-за предстоящих первых экзаменов. Красота!

Все вышеперечисленное ко второму курсу отношения не имеет. Вижу, что они тут уже, как у себя дома. Ко всему привыкли, всех знают. «Шарят», как модно говорить в России. Я для них – интересный объект, который всем нужно срочно изучить под лупой пристальных глаз.

Всем, кроме одной маленькой нахалки.

Ее хватило ровно на пять минут, пока длилась перекличка и заполнение журнала. Потом эта чудо-девочка, именуемая в бумагах как Диана Витальевна Абрамова, уткнулась в свой телефон, не поднимая головы.

Нет, я, конечно, молодой лояльный преподаватель, сам еще учусь и все понимаю, но такого пофигизма не видел давно.

– Абрамова.

Она выпадает из собственного мира из-за звуков моего голоса, но даже не понимает, кто и зачем ее зовет. Делаю вторую попытку, прибавляя громкость:

– Диана Абрамова!

Она умудряется уронить смартфон, который с шумом падает на парту, беззвучно выругивается (уж за столько лет в России я научился понимать, когда человек произносит нецензурное слово), а потом поднимает голову и смотрит с вызывающим видом. «Эй, чувак, что тебе надо от меня?», – читается в ее глазах.

– Да, Степ…Стефан Янович, – спрашивает, запинаясь в моем имени. Знаешь ли, Диана, оно у меня не такое сложное, чтобы ошибаться. Припомню как-нибудь.

– Вы ведете электронный конспект моей лекции? Поделитесь потом? – мысленно успеваю переключиться с «ты» на «вы». Фамильярничать со студентами я не привык.

– Да у нас Дианочка блогер, вы что, ей с подписчиками общаться надо, – прилетает звук со стороны старосты Валерии. Припоминаю эту девушку: год назад она пыталась добавиться ко мне в соцсетях. Разумеется, безуспешно. Еще одно мое правило: я не кручу романы со студентками.

Диана подкатывает глаза, видимо, возмущаясь от предыдущей реплики. Переводит скучающий взгляд с потолка на меня. Не понял, я что, для нее на одном уровне интереса с потолком? Успеваю краем глаза посмотреть в журнал. Ни одной тройки, да что уж там, в основном только пятерки. Выходит, профессор Смецкой любит эту стерву. Чем же она его покорила?

– Стефан Янович, Лера права. Срочные дела были.

Ой, вы только посмотрите на неё. Срочные дела во время моей пары?

– Знаете, Диана, у меня тоже очень много дел, но я нахожу возможность заниматься ими в нерабочее время. И вы, пожалуйста, сделайте мне такое одолжение. Кстати, после пар я с удовольствием посмотрю ваш блог.

Она удивляется. Одна бровь моментально ползёт вверх, выдавая девочку с потрохами. Но ровно через две секунды самообладание возвращается к Абрамовой.

– Если ваше время такое драгоценное, не тратьте его на меня, Стефан Янович. Продолжайте лекцию.

За все время, проведенное мной в этой стране, ругаться по-русски я так и не начал, и сейчас тоже смачно выругиваюсь в своей голове на польском. Маленькая вредина! Думает, победила? Это мы еще посмотрим.

– Садитесь, Абрамова. Вы правы, мое время слишком драгоценное, чтобы тратить его на тех, кто зазвездился.

Получила? Ну и замечательно.

В ее глазах от моих колких выпадов зажигаются злые огоньки. Прелесть, как красиво. Стоп! Я сказал, что это красиво?

Выдыхай, Стеф, это не твоя война. Хотя правила «не воевать со студентками» в моем личном списке не существует. Можно и провести одну маааленькую, совсем малюсенькую «операцию» по прочистке мозгов этой крошки…

Глава 2

Диана

– Что это было, Ди?

После пары стоим в очереди за кофе в буфете на верхнем этаже. Делаю вид, что все в полном порядке.

Хотя почему делаю вид? Все и так в порядке.

Мирослава не верит, что я решила вести себя так с новым преподавателем, но я не понимаю, в чем проблема? Отработает наш Степашка несколько пар и свалит в закат, а экзамен все равно сдавать Смецкому. Этот лапочка меня без стипендии не оставит, каких бы гадостей Стефан Янович про нерадивую студентку не наплёл.

– Это была история европейского искусства, если ты успела забыть, – невинно хлопаю глазами, надеясь перевести тему.

– Диан, ты нормальная? Он – преподаватель! А ты ведешь себя…

– Как?

– Нагло!

– Я тебя умоляю, – махнув рукой, лезу в сумку в поисках кошелька. – Ты его видела вообще? Грозный профэээсор с серьгой в ухе. Интересно, а парочка татуировок у него не запрятана?

– Диан, – трясёт меня за локоть Мира.

– Ветрова, ну что ты причитаешь, опять Дениса вспомнила, что ли? – высказываю первую мысль, пришедшую в голову, потому что в последнее время подруга стала дёрганой. Ее молодой человек, едва получив диплом бакалавра, отправился исполнять гражданский долг в камуфляжке и кирзовых сапогах. Наверное, со своей шикарной прической ему было жаль расставаться, но волосы не зубы, как говорится. А форма ему, в общем-то, к лицу.

Да форма вообще мужикам к лицу. Это я говорю на правах несостоявшейся (к великому счастью) жены офицера.

Так вот, пока Денис служит, подруга медленно сходит с ума в ожидании его звонков и писем. Но сейчас дело явно не в этом.

– Он здесь, – одними губами произносит Мира.

– Кто?

– В России вы любите говорить «конь в пальто», – раздается сзади меня голос, который я рассчитывала не слышать минимум до следующей пары, а желательно – вообще. Правда, акцент такой легкий, почти неуловимый, что иностранец в нем распознается с трудом.

Интересное кино. А Степашка-то у нас с большими ушами, выходит. Все слышал, все знает. Когда он только успел прилететь сюда на крыльях науки и собственного ЧСВ?

Мне же нечего терять? Нечего. Иду напролом.

– Так что, есть? – спрашиваю с довольно серьезной интонацией.

– О чем вы? – вскидывает свои густые темные брови.

– Вы же слышали. Татуировки, конечно.

Отчаянно пытается сделать вид, что я его не ошарашила. Мол, каждый день девчонки-студентки такое спрашивают, рассказывать уже устал.

Закусывает губу, придумывая ответ.

– Банально, Абрамова. Если есть серьга, то ещё и татуировки, и вообще в душе я – панк, а мой мотоцикл припаркован на стоянке рядом с машиной ректора. Да?

What a fuck? Не надо приписывать мне тех мыслей, которых у меня нет.

– На панка вы не тянете.

– Во мне есть немного металла, но не думаю, что вам стоит знать об этом, – говорит он очень быстро, и акцент на фоне такой речи становится чуть более заметным. И все равно не особо похоже, что он так освоил русский всего за несколько лет учебы, слишком хорошо владеет лексиконом. А вот что за загадка в его фразе? Что он хотел этим сказать?

– Девушки, что вам? – тем временем спрашивает буфетчица, потому что наша очередь незаметно подошла.

– Нам два капучино, – отвечает Мира, которая пытается спрятаться от моей странной беседы с Новаковским.

– И ещё один мне, – добавляет он, мило улыбаясь тётечке за прилавком. Пижон, просто пижон.

– Капучино? – переспрашиваю его.

– А вы думали, я пью кровь молодых студенток? Я из Польши, а не из Румынии.

– Я не…

– Кажется, Абрамова, вы не выбрали тему для реферата в конце занятия. Румыния вам подойдёт?

– Какая…

– …к черту Румыния? Это вы хотели сказать? Так и назовите свой реферат.

– Стефан Янович!

– Капучино, – громко сообщает буфетчица, и моментально перед носом у меня вырастают два белых стаканчика. Едва успеваю протянуть руку к своему, как его перехватывает… рука Новаковского!

– Я очень спешу, Абрамова, время-то драгоценное, если вы ещё не забыли. Утащу ваш кофе, ага? Себе заберите мой.

Последние слова он выдаёт уже на ходу, удаляясь из буфета под сопровождение наших с Мирой открытых ртов. Теперь вопрос «Что это было?» интересует уже меня.

– Он. Стащил. Мой. Кофе! – чеканю слова сквозь зубы.

– Это единственное, что тебя напрягает? – заглядывает в глаза Мира.

Как раз появляется третья по счету порция кофе, хватаю ее и на всех парах несусь прочь отсюда. Подруга едва успевает за мной.

– Диана!

– Я не пойду больше на его пары!

– С ума сошла?

– Это я с ума сошла? А у него все замечательно по-твоему? Преподаватели вообще так себя ведут?

Откуда он вообще взялся на мою голову… Не было никаких проблем – так вот, нарисовались! И что он прицепился ко мне? Если скучно, есть жаждущая любви и внимания староста Лерочка. Пальцем помани, прибежит! А мне эти странные методы… хотела бы сказать, что до лампочки! Но почему же так раздражают?

Мира решает отпустить ситуацию и не лезть ко мне. Опытным путем подруга установила, что попадать под горячую руку – дело неблагодарное. А Стефан Янович, судя по всему, тоже хочет проверить это на собственном опыте.

Думается, я предоставлю ему такую возможность.

Стефан

Хотел бы я знать, зачем мне вообще сдалась эта девчонка, но боюсь, ответа не найду. И вроде бы ничего такого в ней. Я видел уже стольких студенток, что без труда мог бы составить свой личный рейтинг, но Абрамова – вне всяких рейтингов. Она умеет выделяться из толпы, в этом ей не откажешь. И нет, я не планировал нарываться на неё в буфете и утаскивать кофе у неё из-под носа, это лишь стечение обстоятельств.

Вся моя жизнь – стечение обстоятельств, но приводят к ним обычно мои собственные решения. Вот решил же учиться в Питере после бакалавриата – и приехал. Решил, что закончу аспирантуру и после защиты кандидатской вернусь в Польшу – все, значит, моя дорога ведёт домой. Но пока я ещё здесь, и тут определенно есть, чем заняться.

На кафедре людей не наблюдается – у всех преподавателей уже начались занятия, лаборант убежала в деканат с кучей бумаг на подпись, а у меня выдалось «окно» в расписании. Пока никого нет, разуваюсь и вытягиваю ноги на стул, где пристроен мой рюкзак. Да, так и не научился ходить со строгими мужскими портфелями. Не мое, видимо, и статус преподавателя ничего не меняет в мироощущении – я ведь и студент, и препод одновременно. И в этом вообще весь я.

Закидываю руки за голову и прислоняюсь к стене. Как же хорошо! Вот так бы поспать полчасика, чтобы никто не трогал. Ещё бы пледик принесли и легкий массаж организовали, и больше ничего для счастья не надо. Можно прикрыться горой из разноцветных папок для конспирации на случай, если завкафедрой явится и захочет проверить, чем занимаются его подчиненные.

Работой, исключительно!

Ведь отдых – это тоже часть рабочего дня.

Ещё даже не полдень, а уже странная усталость в теле. Второй курс вымотал меня всего за одну пару, хотя это была самая обычная лекция. И почему только Смецкой их так обожает? Что будет на ближайшем семинаре, когда они начнут выделываться друг перед другом, а в первую очередь, передо мной? Одно я знаю точно: эта вредная девчонка проложит сидеть в телефоне мне на зло. Если вообще на пару придёт, конечно.

Кстати, я же хотел посмотреть на шедевр «великого» блогера? Самое время этим заняться. Достаю телефон, открываю соцсеть, пробую набрать в поиске «Диана Абрамова». Удивительно, но с первой попытки нахожу то, что нужно.

Ее ник придуман по инициалам – di_va. Да уж, дива та еще… Читаю описание профиля:

Диана Абрамова

Девочка с Севера

Дом – Мурманск, сердце – Питер, душа – в поиске

Спб головного мозга. Осторожно: Заразительно

Что же, ожидал нарваться на нечто более стандартное, но пока неплохо. Листаю вниз, добираясь до фотографий. Сплошной ленты из селфи нет, значит, точно не самовлюбленная и зацикленная. Фото интересные, живые. Видение кадра у неё однозначно есть, да и какое-то чутьё, как подать привычное в непривычном ракурсе. Никаких шаблонных фраз в подписях, никаких цитат и пустых смайлов.

Она рассказывает о жизни обычной студентки, приехавшей в город мечты. Выбирает нетуристические места, проводит интересными маршрутами, даёт подсказки, где и как сэкономить, если очень хочется увидеть больше при ограниченном бюджете. Ловко вплетает в эти заметки свои рассуждения о жизни, и, судя по всему, пять тысяч ее подписчиков действительно ценят такую откровенность в связке с красивой, но не пафосной картинкой.

Значит, интеллектуалка под маской девочки с приветом? Я доволен, не разочаровала.

Думает, знает тысячу и один способ показать мне, что я – временное явление, недостойное ее внимания?

Зря. У меня найдётся тысяча и один способ нейтрализовать это.

Глава 3

Диана

Во сне не могу спрятаться от взгляда наглых серых глаз с кристально голубым оттенком. От них не скрыться, как бы я не пыталась. Не вижу никакого четкого образа, не знаю, что ОН делает в моих снах, только постоянно натыкаюсь на его взгляд.

Бегу то ли по коридорам университета, то ли по Невскому проспекту – кто бы знал? Бегу от него или к нему? Кажется, даже в этой параллельной реальности меня бросает в жар от сумасшедших (и сумасшедше красивых, приходится признать) глаз.

Просыпаюсь под утро, ещё до будильника, и приподнимаюсь на кровати. Темное небо за тонкими шторами ещё не пробивает первый проблеск весеннего дня. Ночные шторы мы с Миркой почему-то не завесили, хотя обычно делаем это. Мы и купили их сами, кстати. Полдня шатались по магазину, выбирали.

Дома, в Мурманске, полярная ночь закончилась ещё полтора месяца назад, и во время новогодних выходных, когда к маме летала, я ещё успела застать это. Я не очень люблю ночь, для меня это сложное время, когда все страхи, сомнения и глупости лезут наружу, их негде спрятать и нечем заглушить. К счастью, в Питере полярных ночей нет, но небо серое. И сейчас, и утром будет.

Пробую ладонью лоб: нет, не заболела. А то уже подумала, что крыша поехала на фоне прошлого дня. Честно, такие сны – слишком странное для меня явление. Мне вообще очень редко что-то снится, и чаще всего это просто воспоминания, собранные в яркие картинки. А тут глаза… боже, какие же они!

– Ди, у тебя все хорошо? – спрашивает Мира. Видимо, я разбудила ее своим перекатыванием по кровати.

– Ну вроде.

– Почему проснулась? Утром тебя не добудиться всегда, а тут подскочила. Страшный сон?

Мирка знает, что ужастиков я боюсь. На страшном квесте, куда мы ходили компанией ещё год назад, визжала громко, разве что не громче всех.

Только это не ужастик, а нечто ещё хуже.

– Мне Степашка приснился.

– Кто? – не сразу соображает подруга.

– Стефан. Который Янович.

– Да ты что? Приснился? – Мира подскакивает, хватает свою подушку в наволочке с цветочками и обнимает ее крепко. – И что делал во сне?

– Ничего. Я просто везде видела его взгляд. Мало того, что в универе выбесил, так ещё и в сон влез.

– Ди, зачем ты так себя вела с ним? Он тебе понравился?

Смотрит на меня вылупленными глазами, словно увидела какой-то нереальный смысл во всем происходящем. Они с Денисом стоят друг друга, конечно. Сначала один по хреновине загонялся, теперь другая страдает и во всем смыслы ищет. Твою налево, Денчик, когда ты уже придёшь из армии своей и займёшь мою неуемную подругу делом?

– Рехнулась, Мир? Он меня бесит. Ходит как павлин. Выпендривается, как будто самый умный. Я бы реально на пары не ходила к нему, но это слишком просто, если хочется довести.

– О боже, у тебя уже и план коварный есть?

– Нет, но будет. Эту войну начал он!

– Какую войну, Ди? Он просто потроллил тебя за то, что ты в телефоне залипала.

– Нееет, ты ошибаешься.

– Ложись спать! – шикает на меня Мира и сама заваливается на подушку.

Делаю то же самое, но какой теперь сон? Видеть Степашку снова я не хочу. Надо пораскинуть мозгами. Нужна ли мне это дурацкая игра?

О да. Он же не понимает, с кем связался. Я отступать не буду.

Стефан

Не идёт из мыслей. Как бы я не отмахивался, вижу ее все так же четко, словно мы разошлись пять минут назад.

Блондинка с зелёными глазами. Брови темные, но не вульгарные, знаете, как это бывает? Губы не слишком пухлые, но и не тонкие, а такие, какими можно заманить. Карамельные…

И вот какого, ну какого хрена я пялился на неё всю пару? Почему запомнил все эти детали? В топку! Все мысли в топку! Просто блондинка… В России над ними подшучивают, десятки анекдотов сочиняют про них. Но эта не глупышка. О да, далеко не глупа, но во время моей пары здравый смысл в ее голове проиграл. Не стоило злить меня, ох как не стоило.

Зажмуриваю глаза и прикрываю их ладонями, создавая настоящую преграду для Абрамовой, которая продолжает свои выкрутасы у меня в голове. Не советовал бы ей лезть туда. Никому бы не советовал.

Там же шторм, совладать с которым даже я не в силах. Вечные замки из песка, что просыпается сквозь раскрытые ладони. Я – слишком сложный персонаж даже для себя самого. Ночь – мое спасение. Темнота, когда я один на один с мыслями. Тишина, которая приносит спокойствие. Знаю, кто-то боится этой тишины, чуть ли не зловещей ее считает, но у меня не так. С этим миром днём мы конфликтуем, а ночью все сглаживается.

А в чем конфликт, собственно? Человеку двадцать семь лет, а никакого понимания, что именно хочется получить от жизни. Любовь, семья? Допустим. Отношения, последние из случавшихся со мной в серьёзном смысле этого слова, оставлены в прошлом. Пара лет на расстоянии, я – в Питере, она – в Кракове, а дальше встреча и понимание, что мы успели стать чужими. Мозг, залитый выпивкой в баре, не печаль, а скорее пустота в душе, выкуренная ночью на балконе.

Развлечения? Ну тоже допустим. Мимолетные романы. Бессмысленно и беспощадно, прямо как русский бунт. Погружение с головой в науку? Пожалуй, единственная ясность в моей жизни. Только какая карьера ждёт меня в мире научном, а?

Человеческие взаимоотношения. Не самый провальный пункт, к счастью. Друзья в Питере – хорошие люди, скрасившие годы учебы, но эта дружба все равно скоро закончится. В двадцать семь лет я привезу с собой в Польшу чемодан знаний и… все. Помятую пачку сигарет в кармане и учёную степень кандидата наук.

Веселая картина за несколько месяцев до камбека на родину! Это надо «перекурить».

Иду за курткой, выхожу на балкон, затягиваюсь. Холодно и промозгло, а я ещё и дымом себя окутываю. Привычка вредная, знаю, а бросить не могу, слишком втянулся. Бабушка знала, что я курю с шестнадцати, но перед мамой покрывала, сама ведь тоже курильщица.

Бабушка, если что, у меня русская, как и мама. Антонина Ивановна, бабуля, – коренная петербурженка. А маман вот выскочила замуж за папу-поляка, который был в продолжительной командировке в России. Я родился уже в Польше, в Кракове, но Питер – второй дом.

Знаете, как детей на лето отправляют к бабушкам в деревню? Мне повезло намного больше. Меня отправляли в Питер к «пани Антонине» – так папа тещу называет. Русский язык я хорошо знаю с детства, так как дома говорили на смеси польского с ним и английским, а регулярные приезды в Санкт-Петербург были тем самым погружением в «языковую среду». Поэтому русский у меня разговорный, живой. Разве что акцент самый легкий остаётся.

Мама предлагала мне учиться в России сразу после школы, но я не захотел, решил, что в Польше будет лучше. А спустя четыре года созрел попробовать и российское образование. Магдалена, моя девушка в тот момент, отговаривала изо всех сил, как будто чувствовала: для нас с ней это конец. Но я не жалею. Уезжая на два года, задержался в Питере на пять, но из них осталось лишь несколько месяцев.

Бабушку, кстати, родители забрали в Краков, там у нас свой дом, всем места хватит, а она под присмотром. Квартиру питерскую мне доверили, когда учиться приехал. Бабушка даже условий никаких не ставила: хочешь травиться дымом – кури на балконе, хочешь – девок води (главное, чтобы не табор сразу), хочешь – с друзьями тут гуляй, но имущество береги. Исправно следовал всем советам эти годы, хотя девушек тут давно не было. Вот так вот! Надоели недоотношения. А нормальные заводить не хочу. Какой смысл? Уеду же скоро. В физическом плане тяжелее, но ради секса тоже не хочу.

Докуриваю, оставляю сигарету в пепельнице и возвращаюсь в комнату. Забрасываю куртку на кресло, а сам валюсь обратно на диван. Наваждение изгнано: милый фэйс Абрамовой меня больше не преследует. Хотя усердно думая об этом, я снова и снова возвращаюсь к ней.

Ладно, посмотрим, как она будет вести себя в понедельник, на следующей паре. Шанс на перемирие у нее ещё есть.