Читать книгу: «Найти свет в сумерках», страница 6

Глава 20

В своем укрытии я провела около пятнадцати минут. Когда с лестницы послышался звук шагов, я обрадовалась, что скоро, наконец, смогу выбраться отсюда.

– Она закончила? – спросил резкий мужской голос где-то совсем рядом.

– Да, Лева, вот, посмотри.

Пауза.

– Хорошо.

– И я считаю, что хорошо. Лучше, чем у Борьки.

Я замерла. Сердце забилось быстрее, и я посмотрела на себя как будто со стороны: девушка в чужом доме, затаившаяся в шкафу. Что мне скажут, если найдут меня здесь?

«Только бы не чихнуть», – подумалось вдруг мне, и тут же меня обдало жаром. Я вспомнила, что не выключила звук телефона.

Дрожащей рукой я достала из кармана телефон, выключила звук, выдохнула.

«Нужно набрать хотя бы сообщение с адресом, отравить его Андрею, – стучало у меня в голове, – или держать наготове палец на кнопке вызова. Как посмотреть, где я нахожусь?..»

Я стала листать страницы экрана, ища карту, чтобы определить координаты места. Пальцы не слушались.

– Пора с этим кончать, – услышала я резкий голос рядом и замерла.

– Хорошо, Лева. Как ей сказать, что ее мать умерла?

– Зачем ей об этом говорить. Пусть умрет в счастливом неведении.

Я застыла с телефоном в руке, открыв рот. Рука задрожала, и я чуть его не выронила.

– Что?! Лева, ты с ума сошел? – воскликнул голос дяди Саши, – посмотри на нее, она же ребенок!

С улицы послышались радостные возгласы Ксении, и я поняла, что эти двое смотрят на нее из окна.

– Ой, только давай без этих сантиментов, – раздраженно сказал другой мужчина, – Борис тоже был не старцем, но ты не особо переживал.

– Бориска нас с тобой чуть не подставил, и он же сам… ты же все видел, – воскликнул дядя Саша, – он хотел в обход нас с тобой найти ту старуху в Америке и продать ей картину, забрать все деньги себе. Он чуть на нее не вышел!

– Можешь оправдываться сколько угодно, если тебе так легче. Вот и сейчас найдешь себе оправдание.

– Но Лева, я же его не убивал! Я не убийца! Борис понял, что мы все знаем, испугался, когда мы к нему пришли. Я же не виноват, что он загорелся от своей же сигареты, забрался на подоконник и полетел вниз!

– Ты ему не дал выбежать в коридор, поэтому он полез на подоконник. Но ты же не считаешь себя убийцей? Вот и сейчас все сделай так, как будто это несчастный случай.

– Лева, да как ты можешь мне такое говорить? Ты же все видел и слышал: он кричал, а нам нужно было уйти, мы и закрыли дверь. Как по-другому можно было поступить? Картина все равно загорелась, ее было не спасти. Какая-то напасть с этой картиной! И, между прочим, ты мог в самый первый раз, еще прошлой осенью вовремя забрать ее. Но ты ее сфотографировал для каталога и оставил Борису ее закончить. Это все твое бесконечное стремление к совершенству…

– Не смей мне напоминать об этом. Каталог уже уходил в печать, от меня ждали фото. Он должен был добавить пару штрихов, и я бы на следующий день картину забрал.

– Вот видишь, ну не бывает все идеально. Если бы мы тогда сразу ее забрали, ничего бы этого не было.

– Замолчи, – зло отозвался первый голос.

– И зачем убивать эту девочку, просто отпустим ее, и все. Мы же купили билеты. Ты же не собирался возвращаться. Да я поговорю с Ксенией, объясню ей все. Она не пойдет в полицию, я тебе гарантирую!

– Не ори, – зло оборвал другой голос. – Делай, что хочешь, но в итоге я хочу сам видеть, как она пойдет ко дну. Чтобы без вариантов. Найми кого-нибудь, раз сам не хочешь мараться. И собаку эту можешь туда же отправить.

Я сидела с зажатым в руке телефоном и понимала, что один звук – и я тоже отправлюсь ко дну ближайшей реки вместе с Ксенией и Рыжиком. В комнате послышался скрип: я поняла, что с мольберта сняли картину. Шаги проследовали к двери.

– Олег, надо поговорить, для тебя есть работа, – хрипло сказал, видимо, в телефон дядя Саша, – хорошо, в девять.

Потом прошло еще несколько секунд.

– Прости, девочка, – тихо сказал хриплый голос, шаги удалились. Дверь закрылась.

Я посмотрела на телефон в дрожащей руке. На экране мигал красный кружок. Я пригляделась: диктофон. Работает диктофон. Я случайно нажала на запись. Затаив дыхание, я аккуратно нажала «стоп», «сохранить».

Теперь я знала, что Ксения не виновата ни в гибели Бориса, ни в смерти своей мамы. Признаться, я чувствовала от этого большое облегчение, даже радость. Сестра Дена и Андрея оказалась не убийцей, а просто пешкой в чужой игре. Нужно было срочно сообщить обо всем, что я узнала. И о том, где я нахожусь.

Тут я услышала, что дверь комнаты опять открылась, и снова замерла.

– Ой, картину забрали? – послышался радостный голос Ксении, – вот и здорово, значит, готово.

Девушка, напевая, подошла к шкафу, открыла дверь и увидела меня.

– Только не кричи, – быстро сказала я шепотом. – Это очень важно. Я знаю Дениса. Я своя. Ты дверь закрыла?

Ксения кивнула, все еще продолжая смотреть на меня во все глаза.

– Там есть защелка или ключ?

Ксения молча помотала головой.

– Ладно. У тебя есть наушники?

Ксения снова отрицательно помотала.

– Тогда делаем так. Времени у нас мало. Я дам тебе телефон. В нем запись разговора, который только что здесь происходил. Ты закрываешься с головой одеялом, слушаешь запись как можно тише. Если кто-то заходит, то ставишь на паузу и говоришь, что хочешь спать. Поняла?

Ксения покивала, взяла у меня телефон и, все еще продолжая смотреть на меня округлившимися глазами, закрыта поплотнее дверь комнаты, легла на кровать и накрылась одеялом.

Я затворила дверь шкафа и стала ждать. Прошло минуты три, но никаких звуков из комнаты я не услышала. Осторожно приоткрыв дверь, я увидела лежащее на кровати тело без движения под одеялом. Я испуганно выбежала из шкафа и откинула одеяло. Ксения лежала, скрючившись, и прижимала к лицу телефон. Ее лицо было мокрое от слез. Вытащив из ее рук телефон, я поняла, что он тоже мокрый. Я понажимала кнопки – телефон не работал.

Ругнувшись про себя, я засунула телефон в карман.

В общем-то, телефону моему было уже лет пять, экран на нем в нескольких местах сильно потрескался, сам он часто «тормозил», и я все собиралась купить новый… но так и не купила. То не было времени, то нужны были деньги, вот хотя бы на поездку сюда с Яриком. Кто же знал, что старый телефон подведет меня в такой ситуации, что он отключится из-за попадания на экран обычных слез…

– Так, – пробормотала я, стараясь не злиться на девушку и на себя. – Ксения. Все еще хуже, чем я предполагала. Нужно думать, как выбираться отсюда. Нам надо уходить, слышишь меня? У тебя есть мобильник?

Ксения помотала головой, а я снова про себя ругнулась.

– Они никуда не собираются в ближайшее время? Ты сможешь открыть калитку или ворота?

– Не знаю, – хрипло отозвалась Ксения.

– Мы должны уйти до девяти часов. Темнеет сейчас рано. Сейчас тебе нужно умыться, взять себя в руки и ни в коем случае не показывать им, что что-то не так. Слышишь меня? Ты должна быть веселой, как обычно. Поиграй с Рыжиком, погуляй, старайся с ними не встречаться глазами, чтобы не выдать себя. А сама думай, как нам уйти.

– С Рыжиком… а… ты про Винсика… это ты его привезла сюда? – спросила Ксения.

– Да, мы вместе тебя искали. Тебя хотели взять в семью хорошие люди, чтобы ты жила на море. Они до сих пор здесь, в Петербурге, надеются, что тебя найдут.

– Мне теперь все равно, – прошелестела Ксения, – моей мамы нет в живых.

– Ты что, с ума сошла? – испугалась я, – нужно выбираться, тебя хотят убить. А если найдут здесь меня, то и меня убьют. И Рыжика. Хотя бы ради нас с ним постарайся придумать, как выбраться…

Я все это шептала, внимательно прислушиваясь к звукам из дома. Где-то на кухне работала кофемашина, в холле играла классическая музыка.

– Какое же лицемерие, – произнесла Ксения вслух, – и все ради денег… им-то они зачем?

Внизу послышался лай Винсика-Рыжика.

– Давай, а то они с ним что-нибудь сделают. Умойся и иди поиграй на улице с Рыж… кстати, а почему ты его назвала Винсиком?

– Винсик… – улыбнулась Ксения, – Винсик – краткое от Винсент. Винсент Ван Гог – это знаменитый художник, он тоже был рыжим.

– А… понятно… возьми для него намордник, чтобы потом он не шумел.

– Я что-нибудь придумаю, – вдруг воодушевилась Ксения. Ты тогда здесь подожди, они в мой шкаф обычно не заглядывают. Тебе принести что-нибудь поесть?

– Нет, спасибо, у меня есть в рюкзаке… если только посетить туалет.

– Он на этаже, давай я покараулю, чтобы никто не увидел.

Босиком я пробежала по коридору до соседней двери, потом – обратно. Ксения внимательно смотрела вниз.

Снова устроившись в шкафу, я стала ждать. Было жутковато находиться в замкнутом пространстве, как будто в ловушке. Но других вариантов не было. Я постаралась отвлечься и представить, что я просто играю в прятки, как в детстве.

Где-то через пару часов дверь шкафа открылась. Ксения стояла в джинсах, шапке и куртке.

– Пойдем. Лев Семенович в душе, дядя Саша в саду. Я стащила у него ключи.

Я выбралась из шкафа, потянулась и сделала несколько махов руками, чтобы размять затекшее тело.

За окнами уже было темно.

Рыжик ждал нас внизу. Я пристегнула поводок и потянула его за собой. Мы осторожно пробрались к двери паркинга, Ксения вставила ключ в замок, повернула. Мы вышли и тихо прикрыли дверь. Ксения нажала на кнопку на брелоке. Ворота паркинга стали подниматься вверх, и мы бросились к ним.

– Стоять. А то выстрелю, – услышали мы сзади.

Сердце рухнуло вниз. Возле двери стоял дядя Саша с ружьем, направленным прямо на нас.

– Дядя Саша, – сказала Ксения дрожащим голосом. Вы меня обманули. Я же вам верила. Как вы могли?

Мужчина не шелохнулся. Взгляд его оставался жестким, но мне показалось, что он сжал челюсти.

– Вы же не убийца, – тихо сказала я его собственную фразу, которую он произнес недавно в комнате Ксении.

Мужчина перевел взгляд с Ксении на меня, потом обратно на Ксению. Мне показалось, что он вздохнул. Шли секунды: медленные и тягучие. Я чувствовала, как по спине потоком течет пот.

– У вас ровно минута, – произнес дядя Саша другим, каким-то глухим голосом, – иди через Михалыча.

Ксения кивнула.

– Спасибо, – шепнула она.

Тот не ответил, только опустил вниз ружье, оглядываясь на дверь в дом.

Мы выбежали из паркинга.

– Туда, – показала Ксения в противоположную от выезда из поселка сторону. Я удивилась, но последовала за ней.

Через полминуты мы добежали до небольшого домика на самом краю поселка. Забор вокруг участка тоже был низким. Мы его перепрыгнули и услышали доносившиеся из дома звуки: хозяин смотрел футбольный матч и отчаянно болел за свою команду.

– Давай, пас давай! – кричал из окна мужской голос.

Мы пригнулись и добежали до края участка, который примыкал к забору вокруг всего поселка. Ксения раздвинула ветви сиреневого куста, и я увидела дверь. Мы отодвинули железный завов, дверь скрипнула, я испугалась, а из дома донеслось: «Гол!!!». В тот же момент громыхнул выстрел.

Мы в испуге практически вывалились в дверь все разом. Рыжик пытался залаять, но у него это не получалось в наморднике. Мы с Ксенией в ужасе посмотрели друг на друга, но быстро пришли в себя. Я закрыла дверь и оглянулась по сторонам. Было темно, но звезды и луна немного освещали пространство. Я вытащила из рюкзака фонарь и включила. Мы находились, видимо, на лугу. Впереди текла река. Мы побежали вдоль берега. Со стороны поселка слышался звук сирены.

– У Михалыча здесь лодка! – прокричала Ксения.

Мы принялись искать лодку, максимально напрягая зрение. Через несколько секунд я ударилась обо что-то твердое.

– Она здесь, – простонала я от боли.

Мы вдвоем стали тянуть лодку к воде. Через какое-то время это получилось, мы запрыгнули и стали невпопад бить по воде веслами.

– Подожди. Давай оба весла мне, – решительно сказала я. – А то мы далеко не уплывем. Кто этот Михалыч? Об этой двери все знают?

– Нет, не все. Михалыч – местный дворник. Дверь он сделал, чтобы на речку ходить прямо с его участка. О ней никто не знает, кроме меня и дяди Саши, иначе Михалыч бы уже здесь не работал. Там все замаскировано, прямо возле двери растут две ели.

Я кивнула, вспомнив, как пробиралась от потайной двери через что-то колючее.

– Мы с дядей Сашей ходили через дверь на речку, – продолжала Ксения. – Здесь очень красиво, мне это помогало набраться вдохновения, чтобы писать картину.

– Чтобы писать картину, на которой унылый обшарпанный двор?

– Добужинский, кроме прочих картин, писал именно унылые дворы, как ты сказала. Изнанка Петербурга – его именно это вдохновляло в городе.

– Извини, я, конечно, не очень разбираюсь в живописи… но при чем тут какой-то Добужинский, если картину писала ты?

Ксения промолчала.

– Как ты думаешь, что это был за выстрел? – спросила она.

– Может, твой дядя Саша выстрелил в воздух, а этому Льву Семеновичу сказал, что стрелял в тебя, но промахнулся, и ты все равно убежала. На другом берегу есть какая-то дорога?

– Не знаю, – дрожащим голосом ответила Ксения.

– Ладно, главное, что про эту секретную дверь почти никто не знает. Значит, нас будут пытаться поймать с другой стороны реки.

На берегу мы кое-как выбрались из лодки, я при этом ступила ногой в ледяную воду.

К этому времени небо затянуло тучами. Стал накрапывать дождь. Мы бежали в темноте без разбору, стараясь выйти на какую-нибудь дорогу.

Вскоре перед собой мы различили мост. Дождь стал сильнее.

– Бежим под мост! – крикнула я.

Глава 21

Под мостом мы неожиданно обнаружили несколько кирпичей, кучку веток и даже спички в жестяной банке.

– Да, – задумчиво пробормотала я. – Похоже на пристанище бездомных.

Мы разожгли костер, и я попыталась высушить свой мокрый носок и кроссовок. Получалось не очень. Но дождь все равно нужно было переждать. Ксения тоже села у костра. Ее била дрожь. Она задумчиво смотрела на пламя.

– Как тебя зовут? – вдруг спросила она.

– Майя.

– Понятно. Очень приятно.

Я улыбнулась. Самое время познакомиться.

– Оттуда ты взялась, Майя?

– Ох, – пробормотала я, – это очень длинная история. Давай я ее тебе расскажу, когда мои ноги будут сухие? Желательно у меня дома.

– Хорошо, – сказала Ксения и оглянулась.

– Слушай, – пробормотала она и взялась за свой лоб. – Ты… спасибо тебе… за Винсика спасибо и вообще. Извини.

Ксения вдруг вскочила и побежала к реке. Рыжик ринулся за ней.

Не веря в происходящее, я на бегу стала надевать свой кроссовок. Я догнала Ксению у самой реки, схватила ее за волосы и стала тащить обратно под мост.

– Сумасшедшая! – кричала я. – Ты куда собралась? Топиться? Что у тебя вообще в голове?

Я кричала какие-то ругательства и волокла Ксению под мост. Она уже не сопротивлялась. Я кинула ее возле костра, села рядом на землю.

Ксения сидела молча, только ее зубы громко стучали.

– Больная, – зло пробормотала я.

Тут до меня дошло: она и правда была больна. Я потрогала ее лоб: он горел.

– Ксения! Ты меня слышишь? – я стала трясти ее за плечи.

– Да, – слабо ответила она. – Ну зачем ты меня приволокла? Какой смысл?

– Смысл?! А какой вообще во всем тогда смысл?! Я три недели тебя искала. Не ради тебя. Ради Дена. Он, если хочешь знать, – моя первая любовь. А он тебя любит, ты его сестра. А еще есть очень хорошие люди, которые хотят тебя удочерить. Там тоже твой брат, по отцу. Он тоже… хороший…

– Откуда ты все это знаешь?

– Оттуда, – резко ответила я.

– Моя мама умерла. А ведь все это было для нее. Я хотела заработать денег, чтобы вылечить ее. Чтобы она больше не пила. Мы с дядей Сашей нашли хорошую клинику, где лечат алкоголизм. Они мне обещали за картину деньги. Я бы ее вылечила…

– За какую картину? Этого Добужинского?

– Да. Лев Семенович этим занимается. Они через свои связи опубликовали в каталоге якобы неизвестную раньше картину Добужинского из частной коллекции. Картину эту нарисовал другой парень. Но он жил с соседями: то ли наркоманами, то ли алкоголиками. Они устроили пожар, картина сгорела. Тот парень переехал и снова стал ее рисовать. Но что-то опять там не заладилось, и они нашли меня.

– Не заладилось, – пробормотала я, вспомнив, как погиб Борис.

– В Америке есть очень пожилая женщина. Ее родители когда-то эмигрировали из России. Она считает себя русской, любит Петербург и коллекционирует картины известных художников с изображениями города. Еще она очень богатая.

– И этот Лев Семенович хочет подсунуть ей картину, нарисованную тобой, но выдать ее за творение Добужинского?

– Да. Это не новая схема мошенничества. У него большие связи. Он подкупил экспертов и редакторов каталога. За картину та женщина готова отдать огромные деньги… надо же, они пожалели даже маленькую часть, которую обещали мне…

– Человеческая жадность безгранична, – согласилась я.

Я не стала напоминать Ксении о том, что она участвовала во всей этой афере незаконно. Именно она рисовала картину. Получается, что все это задумывалось еще давно. И сперва картину нарисовал Борис. Потом ее сфотографировали, чтобы опубликовать в каком-то международном каталоге. И в тот же день картина сгорела. Ему пришлось рисовать заново. Лев Семенович снял Борису полностью всю квартиру, чтобы соседи больше не помешали.

Но Борис решил продать картину в обход Льва Семеновича, напрямую той пожилой женщине в США. И забрать все деньги себе.

Лев Семенович узнал об этом, они пришли вдвоем с дядей Сашей к Борису, запугали его. А дальше пошла череда трагических случайностей: Борис испугался, видимо, отшатнулся, у него упала банка с растворителем на подоконник, туда же упала зажженная сигарета. Дальше на нем, например, загорелась одежда. И картина тоже загорелась. Уже второй раз.

Как будто какое-то провидение никак не позволяет выдать фальшивку за творение давно умершего художника Добужинского.

Те двое пришедших поняли, что картина снова испорчена, и просто закрыли дверь комнаты Бориса, видимо, чем-то ее подперев снаружи. А Борис, чтобы позвать на помощь, открыл окно, забравшись на подоконник. И упал.

Все эти жуткие изображения пронеслись перед моими глазами.

– Конечно, я понимаю, что я – преступница, – вдруг сказала Ксения. Можешь мне ничего не говорить. И эти люди откажутся от меня, когда узнают, что я рисовала картину, зная, что ее будут выдавать за фальшивку. И Ден это все узнает…

– Во-первых, ты сказала, для чего ты на это пошла. Это все поймут. Тот парень… твой второй брат. Он недавно потерял своего отца. Вашего общего отца. Его мать живет за границей и не интересуется сыном уже много лет. У него никого не осталось родного, понимаешь? Он был раздавлен известием о смерти отца. А потом узнал про тебя. Ты не представляешь, как он загорелся. Он сразу сказал, что тебя нужно забрать. Сказал это своей няне, которая его вырастила. Она не против, у нее нет своих детей. Ну а если не хочешь, то через год вернется Ден, оформит над тобой попечительство, и тогда ты сможешь жить с ним. Он как-нибудь смирится, что ты временно жила со вторым братом, Андрей ведь не виноват в грехах своего отца.

– Ден не простит, что я связалась с мошенниками ради мамы.

– Простит. Но знаешь, я бы на твоем месте согласилась бы жить в семье Полины. Ну, или хотя бы до возвращения Дена. У тебя слабое здоровье. А там море и почти всегда тепло.

– А ты была… на море? – затаив дыхание, спросила Ксения.

– Была.

– Какое оно вживую? Я только на картинах видела.

– Ласковое. Но иногда злится и ругается. У него как будто тоже есть характер, как у человека…

– Здорово… я всегда мечтала побывать на море…

Пламя огня осветило лицо Ксении, и мне показалось, что ее глаза как-то странно блестят. Я снова приложила руку к ее лбу.

– Так… нам нужно двигаться дальше, чтобы твои мечты сбылись. Соберись с силами, пожалуйста…

Я быстро затушила костер, и мы вышли из-под моста. Дождь почти закончился: с неба летела мелкая морось. Мы вдруг услышали, как совсем недалеко проехал поезд, и пошли в том направлении.

– Где железная дорога, там часто и автомобильная рядом, – сказала я скорее самой себе.

Минут через десять мы и правда вышли к дороге. Машины пролетали по мокрому асфальту, поднимая небольшие брызги. Выходить на самую обочину было страшно.

– Интересно, согласится ли кто-нибудь подвезти двух грязных мокрых девушек, еще и с собакой, – размышляла я со вздохом, – а вдруг у этого Льва Семеновича везде связи, и наши фото уже переданы всем постам?.. Ксения, как ты думаешь?..

– Я не знаю… – простучала зубами Ксения.

Мы еще немного прошли вперед и увидели железнодорожный переезд, на котором закрывался шлагбаум. Остановившиеся машины выстроились друг за другом.

Вдруг мое сердце радостно забилось: на номере одной из машин я увидела цифры «два, два, пять». Дата моего рождения. На стекле на присосках распластался черный кот. За рулем сидел кучерявый Артем в бейсболке.

– Артем! – закричала я, подбежала к передней двери и постучала в стекло.

Взгляд Артема в несколько секунд менялся от устало-равнодушного до приветливого, а я подумала, что все-таки номер с датой моего рождения был хорошим знаком.

Через минуту все мы сидели в теплом салоне. Играл блюз, Ксения спала, положив голову на мое плечо, а Рыжик – на мою ногу. Собаку мы разместили на полу.

Артем уже оправился от очередного удивления, и мы с ним болтали на отвлеченные темы.

– Хлебцы-то свои купила? – подколол меня он.

– Какие?

– С базиликом и помидорами вроде, ты их искала?

– А… нет.

– Угощайтесь, пожалуйста, – вдруг пробормотала сонным голосом Ксения, порылась в кармане куртки и извлекла мятый пакетик.

Мы с Артемом засмеялись.

Оказалось, что Артем живет тоже в моем районе, только в другом его конце, так что ему было по пути. Он даже не удивился, когда я попросила его на всякий случай проводить нас до моей квартиры.

Я открыла дверь и пригласила Ксению с Рыжиком. На звук вышел жующий брат.

– Дим, привет. Это Ксения, она у нас переночует.

Брат посмотрел на мою спутницу, моргнул и немного закашлялся, подавившись баранкой. Мы разулись, я провела Ксению в комнату и вышла мыть лапы Рыжику.

Димка все еще стоял в прихожей с куском своей баранки.

– Майя… наконец, прокашлявшись произнес он, – ты где всех их берешь-то?..