Мой Капитан Америка. Мемуары внучки легендарного автора комиксов Джо Саймона

5
Из Аптауна в Апстейт
1990

Мама зажала телефон между плечом и ухом, и его даже не было видно за ее кудряшками. Из трубки доносился голос Папули Джо, и в нем слышался явный скепсис. Ему всегда было сложно покидать Сити.

– Отец, просто поезжай с нами, это всего лишь на неделю, – сказала мама.

Нерешительность на том конце провода нарастала. Мама со злости цокнула языком.

– Отец, грудинку ты можешь заморозить и приготовить, когда вернемся, – твердо заявила она.

Все было решено. Он ехал с нами в арендованный лесной домик, расположенный неподалеку от дома моей тети Гейл в Сканитлз, что в пяти часах езды на север от Нью-Йорка. Мы совершали такие поездки минимум раз в год и обычно останавливались у тетушки Гейл. Ее дом весь пропитался запахом шерсти двух собак породы ньюфаундленд, которые обожали нюхать у всех между ног и постоянно слюнявили нам коленки. Задний двор, расположенный на пологом холме, выходил к одному из одиннадцати фингерских озер^[21], берег которого был просто усеян окаменелостями. Стоило только посмотреть вниз, и можно было найти минимум четыре камня, в которых навечно застыла какая-нибудь доисторическая живность или растение. В тот год мои родители решили арендовать домик.

Папуля Джо настаивал на том, что нам стоит взять в аренду автомобиль. Ему казалось, что машины родителей такое путешествие не переживут. Спорить с ним никто не стал. В день отъезда папа с утра съездил забрать его, вместе они выбрали машину, а потом заехали за нами и багажом.

Когда мы вышли, я увидела Папулю Джо, сидящего на переднем сидении и положившего руку на открытое окно.

– Привет, отец, – сказала мама, закидывая свой кожаный рюкзак на заднее сиденье.

Я проследовала за ней, счастливо улыбаясь, ведь с нами ехал Папуля Джо.

– Ну как тебе машина? – спросил он.

– Отличная, – рассеянно ответила мама, потому что рылась в сумочке в поисках мятной жвачки, чтобы было на что отвлечься во время дороги.

Я протянула руку, потому что тоже хотела жвачку. Да уж, желудки у нас были один в один.

– Лори, хочу заранее предупредить, что часть пути я буду вести сам.

– Мечтай дальше, старик, – ответила она.

Я хихикнула. Мне нравилось, как они ловко подшучивали друг над другом.

Мутить меня начало уже спустя двадцать минут с начала поездки, потому что поначалу мы ехали по пробкам и постоянно то катились, то останавливались. Я молила господа бога, чтобы Папуля Джо хоть на минутку перестал трепаться: каждое произнесенное им слово словно подталкивало мой неспокойный желудок еще ближе к горлу.

– Лори, тот питьевой йогурт, который ты мне купила, такой вкусный! – вопил он с переднего сиденья.

– Классный, да? – кричала мама.

– А есть с другими вкусами? Ну, шоколадный там…

Господь Всевышний, пожалуйста, пусть они замолкнут.

Вскоре он замолчал, и тишину в машине нарушало только тихое бормотание ведущих радиошоу Car Talk, рассуждавших о замене генераторов. Мне стало лучше, и я так и уснула со жвачкой во рту.

В ту неделю у нас с Папулей Джо появился новый ритуал: по ночам, когда над головами ярко светили звезды, мы сидели около озера. Я сидела на корточках у каменистого берега, ломала маленькие веточки и складывала в небольшой костерок. Конечно же, я игнорировала его беспокойство по поводу моей одержимости огнем и разжигала веточки его же зажигалкой. Мне очень нравился звук, раздававшийся, когда кремень давал искру, и щелчок закрывающейся крышки. Несмотря на свои опасения, Папуля Джо всегда позволял мне поджигать его сигару, а затем, спустя пару пробных затяжек, проверял, насколько равномерно она прикурена.

Когда огонь костра наконец разгорался, а сигара была успешно закурена, он начинал рассказывать истории про мамино детство: о больших домах, в которых они жили, о немецких догах, которых они заводили, ну и, конечно, о Гарриет, моей бабушке, которую я, к сожалению, не застала. Для меня она была загадкой, таинственным кусочком мозаики, которого так не хватало, чтобы понять, какими на самом деле людьми были моя мама и Папуля Джо. Ведь именно эту женщину он полюбил и выбрал себе в жены.

Не раз он вспоминал о том, как по возвращении с войны в 1945-м (он служил в береговой пограничной службе, в кавалерийском полку, где с побережья Джерси высматривал в море вражеские корабли) его позвали в кабинет Альфреда Харви. Как оказалось, Харви хотел, чтобы команда Саймона и Кирби перешла в его компанию, Harvey Comics. Компания была уже довольно успешной, и в ее активах имелись такие известные персонажи, как добрая маленькая ведьма Венди и Каспер, дружелюбное привидение. Пока Папуля Джо сидел в комнате ожидания, к нему подошла секретарша с золотисто-каштановыми волосами, села за стол напротив него и наклонилась вперед, чтобы рассмотреть его брюки.

– Закатайте штанину, – приказала она.

– Что?

– Просто поднимите штанину выше колена, – ответила она с улыбкой.

Он поднял.

– Отлично, – сказала она, откинувшись на спинку кресла.

Потом Папуля Джо отправился на встречу, но, когда уже собирался уходить, все-таки решил спросить ее, что это вообще было.

– Я ни за что не пошла бы на свидание с парнем с белыми как тесто ногами.

Вот так Папуля Джо и познакомился с моей бабушкой Гарриет.

– А я на нее похожа? – спросила я.

– Да не особо, – ответил он, и сердце мое упало в пятки.

Я отчаянно хотела иметь с ней хоть какую-то связь. Если бы я была похожа на Гарриет, то, может быть, Папуля Джо любил бы меня так же сильно, как ее? Может быть, это сделало бы нашу связь еще более прочной и особенной?

– Но, кстати, у тебя точно такой же цвет волос, как был у нее, – добавил он.

Ну что ж, одинаковый цвет волос это уже что-то!

– Помню, как-то раз я сидел в библиотеке, и ко мне подошел библиотекарь и сказал, что мне звонили, – на этом месте Папуля Джо сделал паузу и затянулся сигарой. – Библиотекарь попросил у меня автограф, а я спросил, как это он так узнал, кто я. Оказалось, что тот телефонный звонок был от Гарриет, и она сказала, что хочет поговорить с Джо Саймоном, создателем Капитана Америка, – рассказал дедушка и рассмеялся.

– А как долго вы с Гарриет встречались перед тем, как ты понял, что хочешь на ней жениться? – спросила я.

– Гарриет такой ерунды терпеть не могла. Если ты ей нравился, то все, ты был ее.

Возможно, именно это было еще одной нашей общей с ней особенностью. Впервые я повстречала Папулю Джо, когда мне было всего три дня от роду, но мне кажется, что даже тогда я уже понимала, что за него следует держаться изо всех сил.

Я представила, как Гарриет наблюдает за нами откуда-то с небес. Я думала о том, сидела бы она сейчас с нами, будь жива. Я думала о том, был бы Папуля Джо другим человеком, если бы ему не пришлось пережить эту ужасную потерю и горе. Я представляла, что он так и живет до сих пор на Лонг-Айленде, в их доме на Стоуни-Брук, докуда мне из нашего района было не добраться, просто сев в метро и проехав пару станций. Даже в совсем юном возрасте я очень ценила то, какой яркой он делал мою жизнь. Магия Папули Джо не ограничивалась страницами его ярких комиксов. Она была с ним, куда бы он ни шел и чем бы ни занимался.

Он затушил сигару о камень.

– Уже поздно. Залей свой костерок водой.

Я руками зачерпнула ледяную воду из озера. Костер с шипением затух, пустив густой дым.

На следующий день мы все вместе пошли на прогулку и остановились у старинного кладбища. Серые надгробные камни, многие из которых растрескались от старости и накренились, завораживали. Над нашими головами раскинули свои ветви сахарные клены, даря тень и укрытие от жаркого летнего солнца.

– Смотрите, этот был совсем еще ребенком, когда умер, – указала я на одно из надгробий.

Оно было очень маленьким. Я знала, что маленькие надгробия обычно устанавливают над детскими могилами.

– А тут хорошо, – сказала мама, подняв взгляд к кронам деревьев.

– Да, очень хорошо, – согласился Папуля Джо.

– Можете похоронить меня здесь, – предложила она.

– Без проблем, – ответил Папуля Джо и поднял видеокамеру, чтобы начать съемку. – Тут как раз супермаркет недалеко.

* * *

Папуля Джо не любил покидать пределы Сити, но волнующая атмосфера комикс-конвентов и встреч с фанатами была слишком соблазнительной, и он все-таки усаживался на переднее сиденье автомобиля и ехал.

Той зимой мы ездили на конвенцию в городе Итака, что на северо-западе от Нью-Йорка. Мы заехали в отель, какой-то ничем не выделяющийся Marriott или Hilton с дешевыми синими коврами и стойкой администрации из искусственного дерева. Мы с Папулей Джо уже шли к нашей общей комнате, когда мама, глянув через плечо, крикнула нам что-то вроде: «Увидимся вечером, молодожены!». У меня от волнения кружилась голова, когда он открывал дверь, ведь впереди было несколько часов, которые мы проведем вместе. Обычно, когда мы вместе останавливались в гостиницах, наше времяпрепровождение состояло из совсем не умеренного просмотра телепередач и прогулок к ближайшему супермаркету, где мы покупали готовые креветки с коктейльным соусом. Хранили мы их, к превеликому маминому неудовольствию, в ведерке со льдом, стоявшем прямо на столе в номере.

– Ты, должно быть, очень гордишься своим дедушкой, – сказал мне как-то один из его поклонников. – Я бы хотел взять и твой автограф тоже.

Я была так взволнована, что еле смогла выцарапать свое имя на обрывке бумаги, который он протянул.

– Это Меган научила меня всему, что я знаю, – сказал Папуля Джо фанату.

Они оба рассмеялись, а я с гордым видом сидела и поправляла хвостик на голове перед тем, как к нашему столу подойдет очередной ценитель дедушкиного творчества.

Затем мы покинули Итаку и направились на север, в Сканитлз, в гости к тете Гейл. С этой поездки осталась кассета, на которую Папуля Джо снимал моего отца на заднем дворе домика тети. Чудесные ископаемые, которые можно было найти на берегу озера, уже были покрыты плотным слоем снега. Пока мой папа был занят тем, что лепил снеговику живот, мне неожиданно пришла в голову одна затея. Я спряталась за снеговиком и скатала несколько снежков. Перчатки мои уже были насквозь мокрыми. Для атаки я выбрала идеальный момент: Папуля Джо как раз возился с функцией приближения на камере. Первые три раза я промазала, но на четвертый раздалось громкое шмяк, и снежок попал прямо ему в куртку. Я радостно визжала от радости, и тут Папуля Джо поскользнулся и упал прямо на задницу.

Я запаниковала. Возможно, я зашла слишком далеко? Боже, а что если я совершила ужасное, и он теперь никогда не встанет обратно? Пару секунд, пока он собирал свои разлетевшиеся во все стороны вещи, он выглядел очень сердитым. Но затем встал, подобрал камеру с заснеженной земли и поднес ее к глазу.

– Работает! – радостно заявил он.

Я с облегчением выдохнула.

Когда мы уже ехали обратно в город, то рассказали эту историю маме. Папуля Джо, конечно, для пущего драматического эффекта несколько преувеличил детали, но, в конце концов, у него к этому действительно был талант.

– Она толкнула меня!

– Не толкала я тебя! – крикнула я, все еще замирая от страха из-за того, что он упал по моей вине, и очень благодарная ему за то, что он отнесся к этой ситуации с юмором.

Вскоре все были убаюканы однообразным видом за окном. Папуля Джо очнулся, только когда здания, издали видные на горизонте, стали становиться все выше и выше, и мы въехали в пригород. Взволнованный приближением к любимому городу, он начал напевать «New York, New York» Синатры.

Мать Папули Джо мечтала, чтобы в семье кто-нибудь умел хорошо петь, так что, когда он был еще ребенком, она, скрестив пальцы, попросила его что-нибудь напеть. Он только начал, а она уже сказала: «Ладно, оставь это, тебе медведь на ухо наступил». Несмотря на такое неодобрение со стороны мамы, которое ему пришлось услышать в столь нежном возрасте, он все равно считал себя прекрасным певцом.

– It’s up to you! New York! – вопил он, пока мы ехали по Вест-Сайдскому шоссе.

И вот Папуля Джо уже стоит у входа в свой дом и поправляет волосы.

– Я позвоню тебе завтра! – крикнула ему мама, пересаживаясь с заднего сидения на переднее.

Он повернул налево, чтобы забрать свежую почту. Ящик был настолько глубоким, что ему приходилось на три четверти погружать в него руку, чтобы достать письма. Ему очень нравилось открывать конверты с уведомлениями об авторских отчислениях на месте, прямо перед консьержем, и вслух озвучивать смехотворные причислявшиеся ему суммы.

– Ого! Пятьдесят четыре цента! Да я богат!

Папуля Джо наконец вернулся в любимую квартиру, где заряжался энергией, словно электрический прибор на аккумуляторе, который подключили к сети, а папа уже вел нашу машину среди плотного потока транспорта в аптаун, к нашему дому. Я же вжалась в заднее сидение. Очередное приключение осталось позади, вместе с Папулей Джо, его волшебством и жизнелюбием.

6
Он всего лишь человек
1991

Компания Neubert Ballet проводила занятия по классическому балету для начинающих балерин в здании Карнеги-холл, окрашенном в цвета сепии, что на углу 56-й улицы и 7-й авеню. Мне было 10, и я была одной из тех юных танцовщиц, что ходили туда на занятия несколько раз в неделю после школы.

Мама провожала меня до влажной раздевалки, где я натягивала на себя балетное трико и колготки. Попрощавшись, она обычно пешком шла несколько кварталов до квартиры Папули Джо, где они болтали и общались все то время, что я занималась. Но в тот день, о котором я хочу рассказать, она была уже на восьмом месяце беременности (она тогда вынашивала моего брата) и слишком устала для такой длинной прогулки пешком, так что подумывала просто немного передохнуть на близлежащей скамейке.

Много лет спустя она мне сказала, что в тот день словно что-то подсказало ей, что нужно все же заглянуть к Папуле Джо.

Я болтала с другими девчонками и пыталась хоть как-то привести в порядок свой растрепанный пучок, засовывая в него шпильки одну за другой. Сверху эту нелепую конструкцию я заботливо прикрыла специальной коричневой сеточкой для волос. Все еще разгоряченные с предыдущего занятия, мы зашли в танцевальный класс. Гладкий серый пол просторного помещения давал надежду и обещал множество возможностей. Это был самый настоящий отдых для моей души и глаз, привыкших к тесноте нашей квартиры и вечной городской толчее.

Когда я занималась танцами, само движение дарило мне огромную радость. Мне нравилось, как мои балетки скользили по полу с мягким, почти бархатистым звуком. Я могла растягивать поток энергии от рук и ног до самых кончиков пальцев. Я хорошо танцевала. Миссис Ньюберт часто просила меня выйти в центр класса и показать, как правильно выполнять упражнения.

– Прекрасно! Посмотрите, как она музыкальна, – громко говорила она другим девочкам.

Когда она мне делала такие комплименты, я очень старалась не слишком сильно выдавать, что вся свечусь от счастья.

И вот я вышла с занятия, а мамы не было около раздевалки, где она обычно меня встречала. Вместо нее стояла Энн, ее подруга.

– А где мама? – спросила я.

Занятие только-только закончилось, и со лба у меня еще тек пот.

– Милая, твой дедушка плохо себя чувствует, и она повезла его в больницу. Я тебя сейчас тоже туда отвезу, хорошо?

Я молча кивнула и последовала за ней по коридору к лифтам. Вся спина под рюкзаком у меня была залита потом.

* * *

Как только мама вышла из лифта на его этаже, то услышала, как громко работает телевизор в его квартире в конце коридора. У нее сразу сердце ушло в пятки – что-то явно было не так. Придерживая одной рукой огромный живот, она поспешила к квартире и, настежь раскрыв дверь, вошла. Внутри было темно. Громкий звук телевизора нарушало только дребезжание кастрюль и сковородок на кухне.

– Отец? – крикнула она в пустоту.

Мама включила свет и увидела, что дедушка стоит на кухне в трусах и пытается приготовить суп. Папуля Джо был не в себе и что-то тихо лепетал себе под нос. Он явно пребывал в спутанном состоянии сознания. Его живот был так раздут, что был почти таким же огромным, как ее собственный.

– Отец? – снова попыталась обратиться она.

Он продолжал бессвязно бормотать. Мама выключила телевизор и дотронулась до его старческой руки, покрытой пигментными пятнами и родинками, пытаясь пробудить его из этого странного состояния. Папуля Джо словно был во сне. Его кожа была очень горячей.

Когда приехала скорая помощь, один из докторов спросил его, кто сейчас президент США. Он сказал, что Хиллари.

– Возможно, у него был инсульт, – сказали врачи, когда вывозили его на каталке из квартиры.

Мама последовала за ними, все прижимая руку к тяжелому животу и переживая о том, как стресс повлияет на течение беременности.

Папулю Джо сразу отправили на рентген, чтобы посмотреть, почему у него так раздулся живот. Оказалось, что это был вовсе не инсульт. Куриная косточка проткнула кишку, из-за чего возникла такая сильная инфекция, что температура поднялась до 41.

– Он бы не дожил до утра. Ему очень повезло, что вы вовремя зашли, – сказала врач моей матери.

Я шла вслед за Энн по коридорам Больницы Рузвельта. Мы проходили мимо длинных рядов занавесок и каталок, на многих из которых лежали люди. Я старалась смотреть в пол. Я никогда не видела так много больных людей сразу, и чувствовала, как им больно и плохо.

Вскоре раздался мамин голос, а потом и голос Папули Джо.

– Ты слышал, что врач сказала про твои лекарства? – спросила она у дедушки откуда-то из-за голубой занавески, отгораживающей койку.

– А? А, да, да. Да, слышал, – устало ответил он.

Энн отодвинула занавеску, и с больничной кровати на меня взглянул Папуля Джо. Еще одна занавеска отделяла его от кашляющего соседа. Мама сидела у изголовья на пластиковом стуле, положив кожаный рюкзак между животом и сцепленными руками. Это был самый настоящий ад и ночной кошмар.

– Привет, малышка. Ну как тебе мой новый наряд? – спросил он, имея в виду больничную голубую пижаму.

Я улыбнулась, но только лишь чтобы сделать ему приятно. Мне не хотелось там находиться. Я не хотела видеть его настолько ослабленным, ранимым. С каждой проходящей секундой мне все больше хотелось развернуться и убежать. Здесь, в этой самой больнице, где я появилась на свет, я поняла, что он обычный человек, что человеческая жизнь очень хрупка, что несчастье может случиться даже с самыми любимыми людьми.

Чуть раньше в тот же год, 1 апреля, на День дурака, я сказала учителю, что мой дедушка умер. Мы стояли посреди Ист-Медоу в Центральном парке, и он положил мне руку на плечо.

– Мне так жаль, – почти шепотом сказал учитель.

– А я пошутила! Первое апреля никому не верь!

У него аж челюсть упала.

– Это не смешно.

Я сгорала от стыда. Но я в то время еще не понимала, что Папуля Джо и правда может покинуть нас в любой момент. Мне это казалось настолько невозможным, что я без всякого страха произнесла эти слова. Когда я увидела Папулю Джо в больнице, реальность словно дала мне отрезвляющую пощечину. Проведи он ту ночь один, и его бы больше не было.

* * *

В то время я еще почти не сталкивалась со смертью. Бабушка Гарриет к моменту моего рождения уже умерла. Мой дед по отцу умер, когда мне было всего четыре года, но я все же запомнила, как навещала его в спальне на втором этаже дома моих бабушки и дедушки. У него был рак легких, так что он дышал при помощи баллона с кислородом, подключенного к носу. Университет штата Нью-Йорк в Стоуни-Брук после его смерти организовал художественную выставку, и я помню, как папа ходил от одного экспоната к другому, держа меня на руках. Ногами я зацепилась за его талию, а голову положила на плечо. Сонно сжимая в руке кусочек цветастой тряпочки, я больше была занята посасыванием большого пальца, чем разглядыванием картин.

Моя прабабушка по отцу, Салли, умерла примерно в то же время. Ее я помнила лишь по паре поездок в Майами, где вместе с родителями спала в гостиной ее квартиры. Была жуткая гроза, наверное, самая сильная из всех, что мне довелось видеть за жизнь. Помню, что мне было очень страшно. С балкона ее квартиры я впервые в жизни увидела двойную радугу. Когда она умерла, мой отец горько плакал. Это был один из немногих таких случаев, что я застала. Он сел на край двуспальной кровати, рядышком с моим плюшевым медвежонком по имени Баки, и сказал, что ее больше нет. Меня тогда куда больше расстроило то, что его лицо было залито слезами.

Горе, которое испытывал мой отец, переживая смерть бабушки, казалось мне немного странным. Тогда я думала, что так сильно переживать можно разве что о смерти родителей, ну или брата или сестры, но смерть дальнего родственника, тем более такого пожилого, не может быть причиной таких сильных переживаний. Но чем больше я взрослела, тем старее становился Папуля Джо, а наша связь становилась лишь прочней, и я начала понимать, что была неправа. Когда я наконец осознала, что однажды он умрет и покинет нас навсегда, то стала бояться, что любовь моя слишком сильна.

* * *

Спустя пару недель после случая с куриной косточкой мы с Папулей Джо сидели друг напротив друга в итальянском ресторанчике Ralph’s. Это было одно из наших любимых мест, которое к тому же находилось совсем недалеко от его квартиры. Мы ждали наш заказ, и я рисовала что-то на бумажной одноразовой подложке под тарелки восковыми карандашами, которые дал мне официант. Папуля Джо наблюдал за мной, постукивая длинными пальцами по столу.

– Дай-ка мне попробовать, – сказал он и взял голубой карандаш.

Дедушка начал рисовать голову Капитана Америка. Конечно, это был не такой чудесный дорогой карандаш, какими он обычно работал, но его рука так же уверенно, быстро и свободно летала над бумагой. Для меня эта сцена стала образцом силы истинного художественного мастерства. Я мечтала о том, чтобы моя рука была такой же легкой, как у него, но, когда взглянула на домик, который нарисовала, увидела, что мои линии слишком жесткие и надуманные. Я перевернула салфетку и решила попробовать еще раз. Я принялась рисовать дедушкино лицо и начала с его огромных очков. Я старалась двигать рукой так быстро, как могу.

Он понял, что я пытаюсь сделать, и рассмеялся.

– Меган, ты что же, не знаешь, что я слишком старый и уродливый, чтобы рисовать мои портреты?

К столику подошел официант и улыбнулся, заметив рисунок, который сделал Папуля Джо. Дедушка уже начал раскрашивать картинку, и Капитан Америка словно готов был выпрыгнуть прямо с листка бумаги благодаря уверенным толстым линиям и цветовым пятнам.

– Ого, вот это здорово у вас вышло! – сказал официант.

– А вы, наверное, поклонник Капитана Америки? – спросил его Папуля Джо, а его карандаш замер где-то около плеча Капитана.

– Ну, конечно же!

– Ну, тогда это вам подарок от его создателя, – сказал он и подписал рисунок в уголке.

Я отложила карандаш и продолжила изучать лицо Папули Джо, посасывая через трубочку «Пепси». Я вспомнила, как еще совсем недавно он лежал на той больничной койке. Какое же это было облегчение, снова видеть его лицо напротив в нашем любимом ресторанчике. Но семя страха, которое было посеяно в моей душе в тот злосчастный день, когда он попал в больницу, уже проросло в моей душе и пустило корни.

Я старалась пореже заходить к нему, несмотря на то, что очень любила проводить с ним время в его уютной квартире и слушать его шутки. По глупости своей я пыталась найти способ сделать его менее значимым в моей жизни, немного отдалиться от него, ведь в семьях моих друзей таких близких отношений между старшими родственниками и внуками не было. Но невозможно повернуть время вспять. Я уже любила его, и разлюбить его было совершенно невозможно.