Короткая проза (сборник)

Мать любит рассказывать, как рожала меня в супружеской кровати в присутствии всех детей коммуны, которых привели посмотреть на чудо появления новой жизни. Ни докторов, ни лекарств, ни чистых простыней — только муж с дипломом ботаника, полуграмотная медсестра, обучавшая дыханию по йоге, гуру коммуны, распевавший индийские гимны, и две дюжины детей от трех до двенадцати, которые, скорее всего, лет до сорока оставались девственниками после зрелища упомянутого чуда.

Привычки умирают, но не сдаются.

Я прочла достаточно романов, чтобы знать — хуже нет, чем педалировать отношения или чего-то требовать.

я, открыв рот, уставилась на девушку, которую Калеб захотел нам представить. Представлению предшествовал долгий поцелуй, причем и Калеб и девица так широко открывали рты и так активно работали языками, что я ощутила себя почти участницей действа.

— Дядя Уилл, а когда ты понял, что ты гей?С задумчивым видом дядя отпил еще глоток скотча.— Пожалуй, когда служил в армии. Проснулся однажды утром и увидел, что сплю со старшим офицером, — бросил он небрежно и добавил более уверенно: — Тут у меня словно пелена с глаз упала.

Она глубоко вздохнула, отпила кофе для подкрепления сил и положила ладонь на мое предплечье, словно говоря: «Теперь слушай внимательно, ибо я скажу тебе все, что нужно знать».— Ты слышала о «Гермес»?Я кивнула, и тень облегчения пробежала по лицу Элайзы:— Да, конечно. Мой дядя носит только их галстуки.— Так вот, гораздо важнее их галстуков — сумки от «Гермес». Первым фантастическим хитом «Гермес» стали сумки «Келли», названные в честь Грейс Келли, когда та начала их носить. Но по-настоящему большая и в тысячу раз более престижная сумка — это их «Биркин».Элайза выжидающе смотрела на меня, и я пробормотала:— Очень красивая сумка. Прелестно выглядит. Элайза вздохнула:— Да, этого не отнять. Вот эта, наверное, стоит двадцать «косых». И вполне заслуженно.Я поперхнулась кофе:— Так дорого? Шутишь! Не может быть! За дамскую сумку?!— Это не просто дамская сумка, Бетт, это стиль жизни. Я бы немедленно заплатила все до цента, если бы смогла достать такую.— Не могу представить, что люди стоят в очередь, лишь бы столько выложить за сумку.В свою защиту могу лишь сказать, что в тот момент это казалось чрезвычайно логичным. Я не могла знать, какую глупость ляпнула, но, к счастью, Элайза меня немедленно просветила:— Господи, Бетт, ты и вправду не догоняешь. Не знала, что на планете остался кто-нибудь, кто хотя бы не записался в очередь на «Биркин». Сделай это немедленно, и, может быть, однажды ты сможешь подарить ее своей дочери.— Моей дочери? Сумку за двадцать тысяч?! Смеешься или шутишь?Элайза, видимо, вконец сраженная тщетностью усилий, застонала, словно от сильной боли:— Нет, нет, нет, ты не просекаешь. Это не просто сумка, это стиль жизни. Декларация личности. Свидетельство о положении в обществе. Это то, ради чего стоит жить!Я засмеялась — так это было мелодраматично. Элайза резко выпрямилась:— У меня была подруга, впавшая в жуткую депрессию после смерти горячо любимой бабушки, да еще бойфренд ее бросил после трех лет совместной жизни. Подруга перестала есть, спать, не могла заставить себя подняться с постели. Ее уволили, потому что она перестала ходить на работу. Под глазами у нее появились огромные мешки. Подруга отказалась от общения с внешним миром, не отвечала на телефонные звонки, а когда я, наконец, попала к ней домой, спустя несколько месяцев, по секрету призналась, что подумывала о самоубийстве.— Какой ужас, — пробормотала я, пытаясь успевать за резко меняющейся темой разговора.— Да, ужасно. И знаешь, что вернуло ее к жизни? По дороге к ней я заехала в магазин «Гермес», спросила о новостях, и знаешь что? Я смогла сказать подруге, что от собственной «Биркин» ее отделяют каких-то восемнадцать месяцев. Можешь в это поверить? Восемнадцать месяцев!— И что она?— А как ты думаешь? Пришла в восторг. Последний раз, когда она отмечалась, ей оставалось ждать пять лет, но в «Гермес» обучили новую команду мастеров, и благодаря этому ее очередь подойдет через полтора года. В ту же минуту подруга побежала в душ и согласилась пойти со мной на ленч. Это было шесть месяцев назад. Она вернулась на работу и нашла нового дружка. Разве непонятно? «Биркин» дала ей стимул жить! Невозможно покончить с собой, когда ты так близко от… Это просто не тот случай.Настала моя очередь пристально рассматривать Элайзу, чтобы понять, разыгрывают меня или нет. Оказалось, нет. Рассказывая историю, Элайза сияла, словно сумка и ее вернула к нормальной жизни. Я поблагодарила за просвещение насчет сущности «Биркин» и задумалась, во что я ввязалась, — видимо, аукнулась работа в инвестиционном отделе банка. Мне и, правда, предстояло многому научиться.

все оживленно заспорили, делала ли уже Келли себе веки в ее зрелом, нет, пожилом возрасте тридцати четырех лет

Ладно, черт с ним, собака все-таки лучше ребенка

— Видишь ли, это сложно объяснить. Характер Филипа меня не привлекает, но…— Детка, это же не причина прекращать встречаться с парнем! Если бы «привлекательный характер», — насмешливо повторил дядя, — был обязательным требованием, чтобы с кем-то спать, мы все оказались бы в очень трудном положении.

Дэвид объяснялся с официантом на итальянском примерно четвертого класса школы, помогая себе жестикуляцией, и однажды поцеловал кончики пальцев, словно речь шла о блюде, слишком изысканном, чтобы устоять. Элайза и Кайли смотрели на него с обожанием. Наконец для нас, монолингвальных идиотов, Дэвид пояснил со своим фальшивым акцентом