Рождение советской штурмовой авиации. История создания «летающих танков». 1926–1941

Подготовка кадров для частей штурмовой авиации

С началом 1920-х годов после окончания Гражданской войны проблема подготовки авиационных кадров не потеряла своей остроты, несмотря на начавшуюся демобилизацию Красной армии. К началу мирного строительства около 10 % летчиков были по состоянию здоровья непригодны к летной работе; 18 % могли пилотировать лишь безнадежно устаревшую технику. Интересы повышения боеготовности частей РККВВФ требовали создания квалифицированного командно-начальствующего состава, причем, что было важно в то время, однородного в социальном плане, подготовленного из среды рабочих и крестьян.

Прежде чем оптимизировать систему подготовки авиаторов, восстанавливать старую или создавать новую, требовалось всесторонне изучить состояние с авиационными специалистами в стране. Поэтому все части, учреждения и учебные заведения воздушного флота подверглись тщательному обследованию. Аттестационные комиссии военных округов обращали особое внимание на профессиональную пригодность, прежде всего преподавателей, инструкторов и руководящего состава вузов, их способность готовить квалифицированные кадры. По итогам аттестационной работы принимались важные решения.

В 1920-х годах восстанавливались старые и формировались на их базе новые учебные заведения. Они часто реорганизовывались, меняли места дислокации, названия и предназначение. Однако ярко выраженной тенденцией было объединение и укрупнение родственных вузов, в которых обучались сухопутные летчики, морские летчики и летчики-наблюдатели. Летный состав для всех родов авиации, в том числе и для штурмовой, готовили вместе.

Школы, осуществлявшие их подготовку, были четко разделены на три группы:

– военно-теоретические авиационные школы;

– летные школы;

– школы высшего пилотажа и боевого применения авиации.

Сначала курсанты обучались в военно-теоретической авиационной школе. После ее окончания, ознакомившись с теоретическими основами полета, они направлялись в летные школы, где осваивали начала летного искусства. Заканчивалось обучение летчиков в школах высшего пилотажа и боевого применения. Общий налет выпускников этих школ составлял 50 часов. Учитывая небольшую сложность авиатехники, состоявшей на вооружении в то время, можно сказать, что этого было вполне достаточно.

Положительным в сложившейся системе являлось, во-первых, разделение теоретической и летной подготовки, что позволяло командованию школ сосредоточить свое внимание на более узком круге вопросов и решать их более качественно. Во-вторых, немаловажным было и то, что выпускники в процессе обучения осваивали боевой самолет и с прибытием в строевую часть сразу включались в процесс боевой подготовки.

К концу 1928 года в ВВС Красной армии насчитывалось 11 учебных заведений, готовивших авиационные кадры различных специальностей^[5]. Они вполне обеспечивали существовавшие в то время потребности авиационных частей различных родов авиации.

Однако в подготовке авиационных командных кадров, способных возглавлять авиационные соединения, организовывать их боевую подготовку, имелись определенные проблемы. Для их решения в 1923 году во вновь открывшейся Академии Воздушного флота^[6] был создан командный, а годом позже – оперативный и штурманский факультеты. На них преподавали крупные военные специалисты, авиационные теоретики и историки – прежде всего офицеры и генералы царской армии, по большей части участники Первой мировой войны, такие как А.Н. Журавченко, А.Н. Лапчинский, Ф.Ф. Новицкий, А.А. Свечин, Б.М. Шапошников, Н.А. Яцук и многие другие. А для переподготовки и совершенствования начальствующего состава, что называется, на местах – в различных учебных заведениях – были открыты специальные курсы – Курсы усовершенствования начальствующего состава (КУНС).

Однако в 1930-х годах авиация развивалась настолько быстро, что буквально на глазах росли требования к авиаторам всех специальностей, и в первую очередь – к летному составу. В связи с этим непрерывно совершенствовалась система комплектования авиационных школ.

Одним из источников комплектования авиационных школ курсантами являлись строевые части воздушного флота. В авиашколы направлялись также молодые командиры из других родов войск: пехоты, кавалерии и артиллерии, уже имеющие военное образование и опыт работы в командных должностях. Осуществлялись в плановом порядке наборы в среде трудящейся молодежи. Однако, поскольку летное обучение все в большей степени предъявляло специфические требования к исходному материалу, был высоким процент брака среди выпускников.

Для его уменьшения предпринимались энергичные меры: так, в 1921 году на базе Московской авиационной школы по инициативе Соломона Ефимовича Минца^[7] была организована психофизическая лаборатория для психотехнических исследований индивидуальных качеств летчиков в интересах профессионального отбора лиц, пригодных к летной работе. В 1924 году развертывается Центральная психофизиологическая лаборатория (ЦПФЛ) по изучению военной авиационной службы. Возглавил ее видный врач Николай Митрофанович Добротворский, который по совместительству исполнял должность инспектора медицинской службы при Главном управлении военно-воздушных сил РККА.

Единые требования к состоянию здоровья летного состава всех родов авиации, в том числе и штурмовой, регулярно уточнялись и отражались в соответствующих приказах. В частности, в 1928 году в приказе по ВВС № 49 впервые определялась дифференциация медицинских требований к различным специальностям в авиации. Сотрудниками ЦПФЛ было составлено руководство по медицинскому освидетельствованию летного состава и лиц, поступающих в летные школы, изданное военно-санитарным управлением в 1929 году.

Вместе с тем для привлечения большего количества курсантов появилась необходимость профессиональной ориентации в летных профессиях. Эту задачу выполнял Авиахим – общественно-спортивная организация, объединявшая молодежь страны. В начале 1926 года было проведено первое комплектование летных школ абитуриентами, которые уже получили азы летной подготовки в Авиахиме.

Со становлением и усложнением программы летной подготовки в летных школах остро почувствовалась недостача в опытных летчиках-инструкторах и преподавателях, так как в вузы нередко назначались далеко не лучшие авиаторы, оказавшиеся по состоянию здоровья или другим причинам непригодными к службе в строевых частях. В начале 1920-х годов положение выправлялось за счет использования инструкторов и педагогов дореволюционной выучки, а вот к началу 1930-х годов в летных школах выросли новые кадры постоянного состава.

Большое внимание уделялось совершенствованию методики обучения курсантов. Если в начале 1920-х годов в каждом вузе были свои сроки обучения, учебные планы, программы, а инструкторы придерживались собственных правил работы с курсантами, то к 1926 году была введена единая и методически стройная система обучения во всех летных военно-учебных заведениях, в основу которой был положен опыт работы, накопленный в предшествующие годы. Учебный план стал законом для каждого военно-учебного заведения, а его содержание согласовывалось со строевыми частями. Началась дифференциация летного обучения по сложившимся ранее родам авиации. В итоге качество подготовки летных кадров заметно улучшилось. ^[8]

Таким образом, 1921–1928 годы стали периодом становления новой системы подготовки летных кадров. В эти годы оформилась сеть авиационных вузов, стабилизировалась ее работа, укрепилась и усовершенствовалась внутренняя структура учебных заведений, в их жизнь и деятельность внедрялись плановые начала. Осуществление регулярных выпусков кадров различных специальностей позволило к концу 1930-х годов на 90 % обновить авиационные кадры ВВС, улучшить их профессиональную выучку, повысить боеготовность боевых частей.

В 1929–1938 годах была существенно расширена сеть, улучшено ее материально-техническое обеспечение и усовершенствована работа авиационных учебных заведений. Так, если в 1928 году система военно-учебных заведений ВВС насчитывала 11 летных и технических учебных заведений, то к 1938 году их было 24, в том числе 18 летных.

Новые школы для подготовки летчиков были открыты в Энгельсе, Сталинграде, Таганроге, Кировобаде и Чугуеве. Одновременно были расширены старые школы, что значительно увеличило их емкость и пропускную способность. В результате принятых мер число летчиков, поступивших в строевые части из военно-учебных заведений, из года в год увеличивалось. Если в 1931 году в авиационных вузах обучалось 6316 курсантов, то в 1937 году – 22 707.

Хотя штурманского училища в это время еще не существовало, однако сложившаяся система, несмотря на интенсивное формирование новых авиационных частей различных родов авиации, позволила укомплектовать все должности в ВВС Красной армии.

В 1930-х годах значительно улучшился уровень теоретической и методической подготовки преподавательского и летно-инструкторского состава, совершенствовалась техническая оснащенность летных вузов. В 1929 году учебные заведения военной авиации располагали 425 самолетами, в 1933–1935 годах – уже 3007.

Первоначальное обучение летчиков осуществлялось на едином для авиационных школ и аэроклубов Осоавиахима самолете. Поначалу это был учебный биплан У-2, на котором приобщились к полетам летчики всех родов авиации, принявшие участие в Великой Отечественной войне.

Во второй половине 1930-х годов в военно-учебные заведения ВВС стал поступать учебно-тренировочный моноплан Ут-2. Широкое распространение получило создание в авиашколах специализированных классов, лабораторий, мастерских, а также наглядных пособий и тренажеров, позволявших на земле отрабатывать различные элементы полета, обеспечивая экономию времени и средств.

Через Авиахим, аэроклубы и школы пилотов прошли кумиры молодежи тех лет: В.П. Чкалов, Г.Ф. Байдуков, А.В. Беляков, М.М. Громов, А.Б. Юмашев, В.К. Коккинаки, М.В. Водопьянов, А.П. Каманин и сотни других летчиков. В годы Великой Отечественной войны многие из них, переодевшись в военную форму, сели в кабины самолетов-штурмовиков (Байдуков, Каманин и др.).

В августе 1933 года была утверждена разработанная Управлением ВВС «Система подготовки летно-технических кадров», которая устанавливала единые учебные планы и программы, единые сроки приема и выпуска курсантов. В 1934 году был создан первый единый для ВВС свод законов летного обучения – Курс учебно-летной подготовки (КУЛП-34).

В 1937 году была утверждена новая система подготовки летчиков различных родов авиации. При этом летчики-штурмовики могли проходить обучение по двум вариантам: по первому – летчик обучался в летной школе (военном училище) в течение двух лет, после чего получал звание лейтенант и направлялся в строевые части (при этом часть переводилась в запас и ГВФ). Дальнейшее совершенствование летчиков происходило в летно-тактической школе перед назначением их на должность командиров авиационных отрядов или их заместителей.

По второму варианту летчик обучался в школе пилотов в течение одного года, после чего направлялся в запас, ГВФ или Осоавиахим^[9]. Если пилот хотел остаться на так называемую «сверхсрочную службу», то через год он сдавал экзамен экстерном на звание лейтенанта и служил в ВВС КА уже как летчик.

Понятно, что более систематическую подготовку летчик получал при прохождении обучения по первому варианту, но легко заметить, что и двух лет обучения в конце 1930-х годов было явно недостаточно, чтобы подготовить полноценного военного специалиста. Поэтому кроме летных школ и школ пилотов функционировали различные курсы усовершенствования и дообучения, сеть которых создавалась и наращивалась в соответствии с возникавшими потребностями.

Как это следует из изложенного материала, созданная система подготовки летных кадров работала не только на ВВС (немногочисленные в то время), но и на другие структуры – большое количество летчиков направлялось в запас, где они летали в гражданской авиации, летно-испытательных центрах, арктической авиации и других ведомствах.

Таким образом, совершенствование системы подготовки летчиков в 1929–1938 годах шло в направлении увеличения числа вузов, их пропускной способности, повышения плановости работы, рационализации методов подготовки летных курсов. Она справилась со своей задачей подготовки авиационных специалистов всех категорий, как в количественном, так и в качественном отношении. Несмотря на большой размах работы по формированию новых частей и соединений, начавшейся в преддверии Второй мировой войны, ВВС Красной армии своевременно получили необходимое количество летного и командного состава.

Экстренные меры, принимавшиеся в стране в 1939–1941 годах по развертыванию военно-воздушных сил, в связи с началом Второй мировой войны потребовали соответствующего увеличения сети учебных заведений. Высокими темпами начали создаваться новые учебные заведения, причем наибольшие трудности встречались при создании летных вузов. Тем не менее если в 1937 году в стране имелось 24 учебных заведения, в том числе 18 летных, то к середине 1941 года подготовкой и совершенствованием командно-начальствующего и летно-технического состава частей ВВС Красной армии занималось уже 111 военно-учебных заведений. Летные кадры готовились в 83 летных школах и авиационных училищах.

А вот при увеличении общего количества военно-авиационных заведений и произошла дифференциация в подготовке летных кадров различных специальностей и специализаций. Если раньше летные школы готовили летчиков без учета рода авиации, в которых им придется служить, то накануне войны были созданы специальные школы по подготовке летчиков трех видов авиации: истребительной, разведывательной и бомбардировочной. В штурмовую авиацию направлялись пилоты, окончившие истребительные авиационные училища.

Подготовкой кадров для частей и, как предполагалось, в недалеком будущем – для соединений штурмовой авиации, кроме авиационных школ и училищ, занимались и другие учебные заведения, в которых были открыты военные авиационные отделения, курсы и факультеты. Например, во второй половине 1930-х годов в Военной академии им. М.В. Фрунзе было открыто отделение, а при Военно-морской академии – авиационный факультет. Центры изучения воздушного боя начали действовать в военных округах. Кроме того, было дополнительно создано значительное количество курсов усовершенствования начальствующего состава.

В начале 1941 года Совнарком СССР утвердил новую систему подготовки летных кадров, которая должна была удовлетворить растущие потребности за ближайшие полтора года. Суть новой системы состояла в том, что подготовка летчиков осуществлялась последовательно в учебных заведениях трех ступеней. Первой ступенью являлись военные школы первоначального обучения, которые создавались на базе аэроклубов Осоавиахима. Срок обучения в них зависел от обстановки: в мирное время он составлял один год, в военное – три месяца.

Второй (основной) ступенью считались военные авиационные школы пилотов, где срок обучения в мирное время составлял 9 месяцев, а в военное – 6 месяцев. На их базе курсанты овладевали навыками в пилотировании боевого самолета.

Третья ступень – военные авиационные училища со сроком обучения для мирного времени – 2 года, для военного – 1 год, которые предназначались для подготовки командиров авиационных звеньев и эскадрилий.

В соответствии с замыслом перестройки системы подготовки летных кадров, приказом наркома обороны № 49 военные авиационные училища и школы переформировывались и переводились на новые штаты. Так, например, Чугуевское, Сталинградское, Энгельсское и 1-е Чкаловское военные авиационные училища реорганизовывались в военные школы пилотов, Конотопская, Таганрогская и Кировобадская военные авиационные школы также превращались в военные школы пилотов; Краснодарское, Харьковское, Челябинское и Мелитопольское военные авиационные училища становились военными школами стрелков-бомбардиров и т. д.

Незадолго до начала Великой Отечественной войны вполне сложившаяся система подготовки авиационных кадров подверглась новой корректировке: все двухгодичные авиационные учебные заведения были преобразованы в одногодичные. Своего максимума подготовка летно-технических кадров и формирование новых авиационных частей должны были достичь к весне 1942 года.

Таким образом, можно смело утверждать, что к началу войны многие летные вузы оформились в крупные учреждения с солидной материальной базой, богатым методическим опытом подготовки и воспитания кадров. В то же время строительство ряда авиационных школ отставало от планов их создания в материальном отношении: учебные помещения и аэродромы не были оборудованы, размещение личного состава не обустроено. Также бурный рост количества привел к некомплекту инструкторов и преподавателей. В вузах насчитывалось более 3 тысяч самолетов, однако абсолютное их большинство было устаревших типов.

Развертывание сети новых учебных заведений потребовало изменения и порядка их комплектования. Существовавший до этого принцип добровольности был отменен. С конца 1940 года авиационные училища, школы летчиков и пилотов комплектовались призывниками, имевшими среднее образование. В качестве источников комплектования использовались 20 специализированных школ (так называемых спецшкол) ВВС, созданных в системе Наркоматов просвещения РСФСР и УССР на основе Постановления СНК СССР от 6 ноября 1940 года. В эти школы военизированного типа набирались юноши с семилетним образованием, решившие посвятить себя кадровой службе в Военно-воздушных силах. В спецшколе они получали среднее образование и начальную военную подготовку с авиационным уклоном, позволявшую им впоследствии успешно осваивать программы училищ и школ ВВС. Спецшколы ежегодно должны были направлять в военно-учебные заведения ВВС не менее 1600 человек в качестве абитуриентов, в том числе 75–80 % – в школы первоначального обучения.

Таким образом, можно говорить о том, что к 1941 году не была окончательно сформирована система подготовки летчиков, ориентированных для прохождения службы в штурмовой авиации. При этом интенсивное формирование большого числа новых учебных заведений для ВВС обусловило отставание их оборудования и укомплектования постоянным составом от намеченных сроков.

Предвоенные теоретические взгляды на применение штурмовой авиации

Разработкой вопросов применения различных родов авиации в ходе боевых действий занималось оперативное искусство ВВС, зародившееся в советском военном искусстве как самостоятельная отрасль знаний только в середине 1930-х годов. В соответствии с его положениями, военно-воздушные силы, являясь основным дальнобойным средством, которым могло располагать командование фронта или армии того времени, предназначались главным образом для совместных действий с другими видами вооруженных сил, и прежде всего – с сухопутными войсками, а также для ведения самостоятельных действий. Так, в проекте Полевого устава 1939 года подчеркивалось, что «главнейшая задача авиации заключается в содействии успеху наземных войск в бою и операции». Там же указывалось, что авиация может вести самостоятельную боевую работу (проводить воздушные операции), действуя по объектам глубокого тыла противника. Для самостоятельных действий по удаленным от линии фронта объектам на территории, контролируемой войсками противника, предназначалась дальняя бомбардировочная авиация, а для совместных – главным образом фронтовая и армейская авиация.

В составе последней находились части и подразделения штурмовой авиации.

Для помощи наземным войскам, авиация должна была действовать в тесной взаимосвязи с ними, решая общие задачи. В предвоенный период эти положения конкретизировались, получая научное обоснование и проверяясь на практике, вокруг них велась активная полемика. Поэтому в литературе относительно них можно встретить самые разные формулировки.

Фактически во властных кабинетах победила точка зрения, которая образно и доходчиво была сформулирована командующим ВВС Дальневосточного фронта генерал-лейтенантом авиации К.М. Гусевым, который говорил: «Задачи воздушных сил определяются прежде всего задачами фронта. Я не могу рассматривать действия военно-воздушных сил во фронтовой операции оторванными от определенных [ее] этапов».

Указанные положения начинали появляться и в уставных документах. Так, в Полевом уставе 1936 года, отразившем в своих положениях по отношению к Полевому уставу 1925 года возросшие возможности ВВС Красной армии по взаимодействию с наземными войсками, они формулировались следующим образом: «Авиационные соединения, помимо самостоятельных операций, действуют в тесной оперативно-тактической связи с общевойсковыми соединениями, выполняют задачи по поражению колонн и скоплению войск и боевых средств противника…»^[10] Взаимодействие с наземными войсками командованию предписывалось осуществлять главным образом силами штурмовой, легкобомбардировочной и истребительной авиации. В том же уставе конкретизировались задачи для этих родов авиации с требованием применения авиагруппы (АГ) боевой авиации «в период развития боя с целью задержки подходящих резервов противника и поражения его частей, пытающихся прорваться из окружения»^[11].

Однако постулаты теории непрерывно уточнялись, формируясь в соответствии с приобретаемым опытом боевого применения авиации в локальных конфликтах и войнах, а также в связи с серьезным подъемом уровня оперативной подготовки штабов ВВС, практика организации которой также лишь начинала накапливаться, совершенствовались формы ее проведения, определялись наиболее эффективные способы.

При этом широкие масштабы приобретали командноштабные и войсковые учения. Одно из главных мест в тематике крупных войсковых и авиационных учений Красной армии второй половины 1930-х годов занимали действия ВВС в начальный период войны, в борьбе по завоеванию господства в воздухе, при срыве мобилизации и сосредоточения войск противника, рассматривались проблемы участия военно-воздушных сил во фронтовых операциях. Так, в марте 1934 года была проведена двухсторонняя оперативная игра высшего начальствующего состава ВВС Красной армии на тему: «Современные действия ВВС армии с наземными войсками в начальный период войны».

С 20 по 30 августа 1937 года под руководством начальника Генерального штаба РККА командарма 1-го ранга Б.М. Шапошникова были проведены крупнейшие для довоенного времени «воздушные маневры» на тему: «Действия ВВС фронта и авиационной армии Главного командования в начальный период войны и в условиях развернутой операции фронта». На эти маневры привлекались части авиационных объединений: ВВС Белорусского, Киевского, Харьковского военных округов, а также Армии особого назначения (АОН) – всего 821 самолет. В ходе маневров проверялись и отрабатывались действия военно-воздушных сил в условиях фронтовой операции, способы управления авиационными частями и соединениями на земле и в воздухе при одновременном полете к объектам удара на широком фронте. Отрабатывались также способы организации взаимодействия ВВС фронтов и проверялись возможности работы авиационного тыла по обеспечению боевой деятельности авиации в условиях ее базирования в двух зонах (тактической и оперативной).

Опыт учений и боевая практика, полученная в ходе войны в Испании, при ведении боевых действий в районе озера Хасан, на реке Халхин-Гол и в советско-финской войне, указывали на необходимость создания в вооруженных силах мощной штурмовой авиации.

Постепенно менялись взгляды на задачи авиации, решаемые в ходе боевых действий, и их приоритеты. Все больше удельный вес авиации переносился на функции, которые были связаны с непосредственным боевым воздействием на противника в ходе сражения на поле боя. Причем усилия авиации в максимальной степени сосредотачивались для обеспечения наземных соединений в важнейшие периоды операций: при подготовке прорыва тактической зоны обороны противника, при развитии прорыва и в борьбе с его резервами.

В ходе наступления предусматривалось массированное применение штурмовой авиации или других авиационных частей, выполняющих ее функции, а ближайшая граница зоны взаимодействия с наступающими соединениями сухопутных войск должна была находиться в 3–5 км за линией их боевого соприкосновения с противником. Так, уже упоминавшийся Полевой устав 1936 года указывал, что задача авиации в наступлении заключается в массированном воздействии по резервам и тылам обороны противника. Соответственно этому штурмовая и легкобомбардировочная авиация должны были:

– препятствовать подходу войск противника к полю сражения;

– содействовать группе танков дальнего действия в их борьбе с артиллерией противника;

– нарушать работу тыла;

– уничтожать авиацию противника на аэродромах ее основного базирования.

Однако ближайшее рассмотрение указанных положений и сравнение с обстановкой, реально сложившейся на полях сражений в ходе Великой Отечественной войны, позволяют говорить о некоторой умозрительности выработанной концепции и переоценке огневых средств, которыми располагали наземные части. Однако следует отметить, что ко времени формулирования перечисленных положений они создавались с перспективой, намного опережая реальные возможности, которыми располагали войска. В то же время советская военная авиация еще только набирала темпы своего развития и всех своих возможностей пока не раскрыла. С другой стороны, на то время еще не существовало в авиации и боевой машины, которая полностью бы отвечала требованиям, предъявлявшимся к самолету-штурмовику.

Уделялось внимание и вопросам использования штурмовиков в условиях, когда сухопутные войска вели бы оборонительное сражение. Так, в Полевом уставе РККА 1936 года указывалось, что «штурмовая или легкобомбардировочная авиация участвует в контратаке, поражает артиллерию и танки, отсекает вторые эшелоны, атакует высадившиеся десанты и наводит на них отряды обороны тыла». Как видно из приведенного положения, штурмовой авиации предписывалось в основном поддерживать контратакующие, а не обороняющиеся войска. Истребителям в этих условиях в качестве основной ставилась задача: во все периоды сражения вести борьбу с авиацией противника и обеспечивать боевые действия частей своей штурмовой и легкобомбардировочной авиации, действовавших в интересах контратаки.

Важное значение в обобщении накопленного опыта боевого применения авиации и в деле выработки единых взглядов на применение самолетов-штурмовиков над полем боя имело совещание высшего командного состава Красной армии, проведенное в декабре 1940 года. На нем значительное место заняло обсуждение вопросов использования военно-воздушных сил в глубокой наступательной операции. С докладом на эту тему выступил начальник Главного управления ВВС Красной армии генерал-лейтенант авиации П.В. Рычагов.

Согласно выработанным нормативам, каждая ударная армия, участвуя в глубокой наступательной операции фронта, могла получить в оперативное управление две-три смешанные авиационные дивизии, в составе каждой из которых было по одному штурмовому авиационному полку. В особых случаях такие дивизии или отдельные ее части могли временно придаваться механизированным соединениям, кавалерийским корпусам или танковым группам при их действиях на самостоятельных направлениях.

При этом на штурмовую авиацию возлагались многочисленные задачи, что не соответствовало ее ограниченным силам, которые должны были находиться в составе ударной армии. Так, штурмовики предполагалось широко использовать при выполнении авиационной поддержки для подавления живой силы, огневых средств и артиллерии противника, для борьбы с его резервами, нарушения управления и коммуникаций. Одновременно они должны были препятствовать планомерному отходу войск противника с удерживаемых позиций и занятию ими второй оборонительной полосы с тем, чтобы максимально облегчить ее захват наступающими войсками.

Поддержка наступающих войск, как и другие вышеперечисленные задачи, возлагалась не только на штурмовую, но и на ближнюю бомбардировочную авиацию, так как первой было еще очень мало. По выражению одного из основоположников советского оперативного искусства ВВС А.Н. Лапчинского, «авиации всегда мало по сравнению с теми многообразными задачами, которые стоят перед нею»^[12]. Это высказывание относилось в полной мере к штурмовой авиации. В связи с этим вполне резонно штурмовики предполагалось использовать мелкими группами, выполняя по нескольку заходов на одну и ту же цель. При этом непременными условиями успеха считались внезапность их появления над целью, массирование усилий на подавлении или разрушении важнейших для конкретного периода боя объектов, непрерывность и активность действий, смелая инициатива каждого авиационного командира и отдельного экипажа.

Обязательным считалось также выделение на выполнение каждой задачи таких сил, которые обеспечивали бы получение «ощутимого результата оперативного или тактического значения». Другими важными требованиями при использовании штурмовой авиации являлись: экономное расходование сил и средств, а также достижение наивысшего напряжения боевых действий во время решающих этапов операции; очень важно было обеспечить наличие авиационного резерва для повторных действий и решения внезапно возникающих задач.

Основными объектами действий штурмовой авиации, поддерживающей соединения сухопутных войск, в наступлении являлись: артиллерия противника на огневых позициях и на марше, отдельные очаги его обороны, скопления вражеских войск и резервы в районах сосредоточения, особенно танковые и моторизованные. Воспрещение их подхода к району сражения считалось важнейшей задачей авиации.

В Боевом уставе бомбардировочной авиации (БУБА-40) указывалось, что «ближняя бомбардировочная авиация (ББА) имеет основным назначением непосредственное тактическое взаимодействие с наземными войсками на поле боя и действия в войсковом и оперативном тылу противника в интересах боя и операции наземных войск».

Поскольку специального боевого устава для штурмовой авиации в предвоенный период разработано не было, при организации ее действий командование пользовалось положениями, изложенными в уставе бомбардировочной авиации (БУБА-40) и Боевом уставе истребительной авиации (БУИА-40). Расписание задач ближней бомбардировочной авиации в полной мере относилось и к штурмовым авиационным частям.

Усилия штурмовой и ближней бомбардировочной авиации в отдельных случаях, в соответствии со взглядами советского военного командования, могли наращиваться силами дальней бомбардировочной авиации главного командования «как для действий в интересах операции наземных войск… так и для поражения живой силы и боевых средств противника в районе поля сражения и на поле боя».