Мухаммед. Жизненный путь и духовные искания основателя ислама. 571—632

Город Каабы

Все арабы торговцы.

Страбон

Патриарх Авраам странствовал когда-то по Аравии, по каменистым долинам Хиджаза. Горы, голые скалы, пропасти, разломы затрудняли его путь. За каждой скалой сидел демон, который, с помощью стонов и воя, изо всех сил старался, чтобы патриарх разделил его участь проклятого. Авраам отважно продолжал путь через раскаленные скалы. Когда демоны досаждали ему сильнее обычного, он брал камень и швырял в лукавого. Прошли тысячелетия. Миллионы людей повторяли жест Авраама, бросая в Хиджазской пустыне камешки в три «колонны дьявола», те скалы, за которыми прятались демоны.

Путешествие патриарха по Хиджазу продолжалось долго. Наконец он достиг долины, стиснутой между совершенно голыми скалами. И там, среди этого дикого одиночества, Господь проявил свою милость. Он послал с небес белый камень, белый, словно крыло архангела. Тогда Авраам воздвиг в выжженной солнцем долине Хиджаза во славу Господа кубический монумент. Так родилась Кааба, аравийская святыня. Божественный камень, Хадшат эль-Асуад, встроенный в стену рукой Авраама, ослепительно сверкал. А Авраам удалился, славя Господа. Но святилище оставалось одиноким посреди дикой пустыни.

Местные бедуины узнали о его существовании, поскольку ветер и песок разносили по пустыне новости.

Скоро всем стало известно, что любой, кто поцелует белый камень Каабы, может без страха предстать перед ликом Всемогущего. Камень поглощает все грехи. И тогда к нему потянулись длинные караваны бедуинов Аравии. Каждый целовал белый камень, каждый отдавал ему свои грехи. Многие из них были серьезными и тяжелыми. Чем больше росло их число, тем чернее становился камень. И были грехи рода человеческого столь велики и многочисленны, что ослепительно-белый камень Всемогущего в конце концов стал совершенно черным; он черен, как ночь, черен, как грех. Но когда настанет день Страшного суда, когда Всемогущий призовет к своему престолу чистых и нечистых, тогда камню будут даны два больших глаза. Он вернет себе свою ослепительную белизну; лежа на ладони Всемогущего, он станет свидетелем, поверяя Всемогущему те грехи, о которых ему рассказывали. Вот что рассказывают о Каабе, черном камне, древние легенды.

Вокруг него раскинулась страна Хиджаз, что означает «пограничная область». В эту суровую страну ведут бесконечные пустыни Центральной Аравии и территория великолепного древнего Сабейского царства. В цепочках голых гор с причудливыми формами природа прорубила две котловины, через которые проходят караваны. Одна, на юге, в прибрежном районе Тихама, направляется к Йемену. Другая, на северо-западе, – дорога в Сирию. Они пересекаются в Каабе, или Макорабе, «святилище» страны, вокруг которого вырос город Мекка. Этому городу Каабы народ дал названия Мунавара (Блистательный), Ум-эль-Кора (Мать городов), эль-Машерек (Благородный). Как мы говорили, горделивый шах Ирана не посчитал Мекку заслуживающей отправки против нее специальной военной экспедиции, настолько незначительной она ему показалась. Но в лагерях бедуинов слагались восторженные гимны о могуществе, богатстве и великолепии Мекки. Ибо в пустыне ей не было равных.

Пришедшие из дальних стран караваны встречались в Мекке. В подобных местах строят крепкие здания. Там обосновался народ торговцев. Он постепенно развивался; его богатство и сила увеличивались. Такова была судьба Мекки. В нее переселялись купцы, отправлявшие караваны в разные стороны, в ней появились укрепленные замки, накапливались богатства. Столица Аравии, город Каабы, стал теперь и торговой столицей. Главным его отличием от прочих торговых городов во всем мире было то, что почти все арабские купцы, населявшие его, оставались бедуинами.

Многие племена оспаривали власть над Меккой. Вследствие этого между ними возникала кровавая вражда, поскольку победителю доставались ее богатства. Приблизительно в V веке после Рождества Христова Мекка попала в руки Бану Курайш. Древние романтические легенды не скупятся в выражениях, описывая смелость и хитрость, мудрость и силу великого героя Кусая, заложившего основы власти Курайшитов в священном городе. Но в следующем веке это большое племя раскололось на ряд меньших групп и семей, связи которых друг с другом очень ослабли, а власть над городом оказалась разделенной между ними. Самой могущественной, самой богатой и самой благородной из этих семей была семья Умайя.

Любопытный город, не сравнимый ни с каким другим. Вокруг Каабы возвышались, теснясь один к другому, дома и укрепленные замки различных семей, которые размещались тем ближе к святилищу, чем богаче и сильнее были. В основных вопросах каждая семья подчинялась только своему лидеру и считалась образцом добродетели, когда не вредила другим семьям, своим соседям. Каждая вела свои дела по собственному усмотрению; лишь в случае, когда перспектива крупной прибыли требовала больших ресурсов, несколько семей объединялись ради одного конкретного дела.

Каждый торговец непременно был также наездником и воином. Он представлял собой разновидность пустынного наездника, преуспевшего, пробившегося в жизни. Тот, кто не умел защищать свое добро с мечом в руках, быстро скатывался в нищету. Ибо эта пустынная торговая республика не имела ни законов, ни правительства, ни центральной власти. Каждый жил, в точности как бедуин в пустыне, в своем владении, подчиняясь приказам старейшин своей семьи, которые взамен прикрывали и защищали его. Семья бдела над каждым из своих драгоценных членов. Если один случайно совершал из ряда вон выходящее преступление, его изгоняли из семьи, обрекая на жизнь бродяги. Неожиданно разбогатев, бедуины, жители Мекки, нисколько не изменили при этом основ своего образа жизни.

Но это не мешало Мекке процветать, богатеть на торговле. Само собой разумеется, что у нее не было более горячего желания, чем сохранение мира. Однако, чтобы его обеспечить, требовалось внедрить, в той или иной форме, чувство солидарности. Был учрежден совет, рассматривавший вопросы, затрагивавшие весь город, его благополучие, его богатство. Старейшины Мекки собирались обсуждать дела, но оставались совершенно независимыми; местом их собраний стало специальное здание, «дар ан надва», неподалеку от Каабы. В совет допускался каждый житель Мекки, достигший сорока лет. Создание данного института вовсе не означало установление в городе некоего демократического режима. Важные решения по-прежнему принимались немногочисленными знатными семействами, жившими в квартале рядом с Каабой и монополизировавшими банк и управление торговлей. Их члены держали монету в надежном месте, формировали караваны, возглавляли почти цивилизованную жизнь города на манер больших вельмож культурного мира той эпохи.

Помимо Умайя, это были семьи Махзум, Науфаль, Ассад, Сохра и Сахм. В их руках и в руках их представителей, таких как Абу Суфьян, Абу Джахль, Утба и других, руководящие посты в Мекке стали фактически наследственными. С далекой древности эти знатные курайшитские фамилии без перерывов занимали редкие официальные должности в городе, например, посты командующего армией, проводников караванов и т. д.

Торговая республика Мекки была создана, чтобы увеличивать благосостояние курайшитских фамилий. Она напоминала огромный банк или консорциум, где различные акционеры могут не ладить между собой, но в равной степени заинтересованы в получении высоких дивидендов. Помимо маленьких караванов, которые всякий купец снаряжал и отправлял на собственный страх и риск, дважды в год организовывались и большие, в которых принимали участие почти все жители города. Подобная экспедиция насчитывала две-три тысячи верблюдов; охрану составляли две-три сотни вооруженных людей. Они занимали по полгода и приносили прибыль в пятьдесят процентов. С ними в Мекку приходили драгоценные металлы, пряности, притирания, парфюмерия, оружие, рабы – все, что мог продавать древний мир; а из Мекки во все его перевалочные склады отправлялись для обмена кожи, финики и женщины, полученные из пустыни.

В пустыне Мекка была царицей. Она готовила чужестранцу множество развлечений. По ее улицам, более или менее узким, непрерывно, круглый год, ходили караваны. Осторожно и бесшумно вышагивали верблюды с пропитавшейся пылью шерстью и с тоской в глазах. Висевшие у них на шее колокольчики позвякивали, словно призыв отправиться в бескрайние просторы. Рядом с ними осторожной походкой шли погонщики, такие же спокойные, гордые и молчаливые, как их животные. Их большие восхищенные глаза как будто говорили: «Это Мекка, царица пустыни». На большой площади стояли бесчисленные верблюды. Вокруг них толпились любопытные. Дети развлекались, пролезая под их брюхом и блуждая в лабиринте их ног. В толпе рядом были негры, христиане, евреи, работорговцы, уличные девки, маги.

Слышался разговор на всех языках; встречались почитатели всех богов. Караван-вожатый после долгого путешествия отдыхал, в чем ему помогали вино и радости любви. А вот богатый купец, одетый в шелк, с волосами, смазанными ароматными маслами, выходит из Каабы. Он обводит опытным взглядом разношерстную толпу, запыленных верблюдов, медленно садящихся, не причиняя вреда своему тяжелому грузу. Наш герой, Умайяд или Ассад, приглаживает изящными холеными пальцами умащенную благовониями бороду. Он отдает новые распоряжения старшему по каравану. Нескончаемые цепочки верблюдов и погонщиков вновь отправляются в путь по улочкам города. Купец возвращается в Каабу. Ему надо проконсультироваться с менялой, устанавливающим курс византийских и персидских монет. Надо обсудить с банком Умайядов вопросы прибыли. Возможно, он, лежа на мягком ковре, хочет нанести визит некой даме. Он будет с удовольствием пить вино, обсуждать новости о недавних битвах бедуинов, жаловаться на страшную жару. Самые богатые владеют окруженными финиковыми пальмами виллами в пригородном оазисе Таиф. Там они проводят летние месяцы. А поскольку они хотят, чтобы эта собственность приносила прибыль, то отправляют финики на продажу на базары.

В Мекке с изумлением и глубоким волнением, почти с мистической тревогой, рассказывали друг другу, что некий богатейший Курайшит, владелец огромного сада в Таифе, использовал свое поместье только для отдыха, не извлекая из него никакого дохода. Самые кровопролитные ссоры между бедуинами не могли бы сильнее взволновать элегантных представителей высшего купечества.

Так, благодаря большим караванам, процветал священный город. Но все равно он оставался в окружении раскаленной скалистой пустыни. В Мекке не было ни цветка, ни травинки. Голые дикие скалы закрывали ее горизонт, днем ее выжигало безжалостное солнце, ночью обдувал по-прежнему обжигающий ветер. Это был поистине лунный пейзаж, обездоленный суровый мир демонического вида. Один мудрый араб сказал: «Если бы не торговля, Мекка была бы необитаемой». Негр эль-Хайгатан, поэт из Хиньи, пел: «Если бы Мекка имела хоть что-нибудь привлекательное, то к ней давно бы уже подошли химьяритские принцы во главе своих войск. Но там зимой и летом одинаковая пустота. Там не летают птицы, там ничего не цветет. Мекка не имеет даже места, пригодного для охоты. Что же в ней процветает? Самое презренное занятие из всех: торговля».

Но торговля, по крайней мере, процветала мощно, а с ней процветали и курайшитские аристократы. Несмотря на суровость негостеприимной земли, они обладали достаточными ресурсами и приманками, чтобы во время большой ярмарки завлечь в свои стены и удержать в них любого бедуина. Кочевник не упускал шанса приобрести там оружие, благовония, рабов, хотя все это, возможно даже, дешевле и лучшего качества, мог бы приобрести в другом месте.

Так что не одна торговля привлекала бедуинов в Мекку. Их туда влекла совсем иная, но непреодолимая сила: в Мекке была Кааба, мистическое святилище с черным камнем. И Курайшиты великолепно научились извлекать из него выгоду.

Каждую весну, во время большой ярмарки, в честь Каабы устраивались многочисленные торжественные обряды. Всякий араб должен был непременно, хотя бы раз, посетить эти празднества, которые были главнейшим событием, происходившим в пустыне. В этом смысле Мекка не боялась никакой конкуренции.

Каким же был бог Каабы? Арабы VI века его себе не представляли. Это был верховный бог арабов, «Он» или «Алаху Тааба», отец богов и людей, собственно, единственный истинный бог. Но вера в него давно сильно поблекла. Каков он из себя, помнили весьма туманно. У каждого племени был собственный бог, так чего ради беспокоиться об Аллахе, великом боге Каабы? Это ловкий житель Мекки, Амр ибн Лохай, сумел превратить черный камень в центр религиозной жизни Аравии.

Он задумал поместить в большом дворе Каабы изображения всех арабских божеств. Так что бог каждого племени оказался представленным там, и каждому можно было поклоняться в Каабе, в Мекке. Там находилось триста шестьдесят идолов. Что создало городу славу, с которой не мог соперничать ни один другой город. Польщенное тем, что его божество присутствует в этом пантеоне, племя непременно приходило туда, когда, с установлением мира, начинался период большой ярмарки; это было свидание идолов и народов. Главная служба проводилась по возвращении больших караванов и сопровождалась торжествами, посвященными тремстам шестидесяти богам, к которым приходили из пустыни почитающие их племена.

Жители Мекки практиковали религиозную терпимость. Разве каждый идол не обеспечивал им новых гостей, новых прибылей? Рядом с арабскими языческими богами, такими как Хубал, Умма, Латт, Узза и др., возвышались статуи Христа, Марии и Моисея, потому что некоторые бедуинские племена приняли христианство или иудаизм. Но жители города считали всех богов равными между собой. Они готовы были почитать их всех скопом, извлекая выгоду.

В древности во дворе Каабы приносились человеческие жертвы. Позднее кровь людей заменила кровь ста верблюдов.

Вот план Мекки: в центра Кааба; вокруг нее все боги, принесенные не важно откуда, не важно как; вокруг этих богов сидели защищающие их купцы. Каждый из этих купцов имел свое укрепленное жилище, и эти жилища все вместе образовывали город. Дальше лежала огромная пустыня, из которой в священные месяцы приходили толпы народу одновременно поклониться богам, позавидовать богатым купцам, приобрести товары и потратить деньги. Одни лишь купцы извлекали выгоду и ценили значение торговли. Поэтому для них было очень важно избегать войн и кровавых распрей и поддерживать благочестивую терпимую веру в триста шестьдесят богов и еще несколько.

В священные месяцы на улицах Мекки оживал старый семитский дух Вавилона. Процессии благочестивых бедуинов семикратно обходили Каабу, и каждый целовал черный камень. В ходу был еще один старинный обычай: проходить между двумя древними колоннами с полузабытыми семитскими символами, изображающими мужской и женский половые органы. Жители Мекки помнили лишь, что двое любовников позволили себе когда-то совокупиться во дворе Каабы, и, в наказание виновных, боги превратили их в колонны, те самые, что стояли сейчас.

Идолам Каабы во множестве приносились кровавые жертвы. Древние семитские боги, такие как жестокий Молох, похотливая Астарта или отвратительный Ваал, находили своих почитателей в этой стране, откуда они происходили.

По улицам бродили персидские и греческие гетеры, жрицы любви, привлеченные в Мекку ее репутацией. Для их приема укрепленные замки купцов располагали соответствующими помещениями. Там женщины, и местные, и иностранки, показывались без покрывал, пили с мужчинами и дарили пылким сыновьям пустыни свои утонченные милости на персо-византийский манер.

Вокруг варварских богов кипели оживление и суета, толпился народ. Здесь сходились соперники на турнире. Там уши разрывались от зазывных криков купцов. Однако в Каабе заседал весьма примитивный, но все-таки суд. Членами его были крупнейшие купцы. К ним обращались, если хотели завершить старый кровавый конфликт или разом пресечь наметившуюся ссору. Тем же, кто не ставил мир ни в грош, следовало просто вывесить во дворе Каабы объявление, что по окончании священных месяцев их племя предполагает напасть на другое племя и уничтожить его.

На том же самом дворе находились обладатели божественной силы: пророки, маги, целители, всегда готовые за умеренную плату предсказать исход предстоящего сражения или произнести заклинание, которое обрушит на голову вашего врага гнев богов.

Здесь покупали и продавали женщин, рабов, верблюдов. Завязывались любовные интриги и разрывались связи. Здесь вели разговоры, играли, пели. При свете больших факелов игра в кости продолжалась всю ночь. Когда вы проигрывали все дочиста, вплоть до собственной свободы, хозяева города кормили вас бесплатно, чтобы избежать любого жеста отчаяния, который омрачил бы праздники.

Все поэты Аравии назначали встречи на турнирах в Каабе в эти священные месяцы. Каждый из них целый день воспевал в стихах свое племя, свою возлюбленную, свободную жизнь в пустыне. Они импровизировали с быстротой молнии острые эпиграммы, из-за которых вспыхивали новые сражения. Победителю турнира оказывались княжеские почести. Его произведения, написанные золотыми буквами по черному шелку, вывешивались на год при входе в Каабу. Поэзия служила и чисто меркантильным целям. Несчастный отец многочисленных некрасивых дочерей мог, например, поручить поэту воздавать хвалу их красоте на всех городских базарах. Ловкий поэт находил женихов, а отец освобождался от проблем до окончания ежегодной ярмарки.

Толчея не прекращалась ни днем, ни ночью. Но не стоило рисковать, выходя без оружия. В лабиринте улочек, столь же темных, сколь узких, чужестранца поджидали грабители, и никого это не заботило, поскольку каждый думал лишь о себе, о своих удовольствиях. Только лишь в случае, если жертвой становился известный поэт, слухи о нападении распространялись по «арабскому радио» в форме сатирического произведения в стихах.

Мекка, город жестокий, оживленный, веселый, варварский и богатый, город пустыни, стал местом рождения Мухаммеда, пророка Аллаха.

Произошло это 29 августа 570 года, на сороковом году царствования великого шаха Хосрова Ануширвана, в год 880-й селевкидской эры.

Часть вторая
Миссия

Чем была Аравия? Страной? Государством? Цивилизацией?

Ничем.

В одну ночь из этого ничего родился мир.

Этот мир простерся от Марокко до Индии и существует

по сей день.

Кто создал его из ничего? Дух.

Духом был Мухаммед.

Рождение пророка

Я передала его под покровительство Единого, чтобы он защищал его от злобы всех завистников, и дала ему имя Мухаммед.

Амина

В стране Йемен, что на юге Аравии, правил тиран Абраха, наместник негуса негести, христианского императора Абиссинии. Душа его была черна так же, как сердце. В ней жили лишь зависть и злоба.

Йемен отделяло от Мекки большое расстояние. Мекка была богата. Народы приходили в нее в паломничество поклониться богам Каабы, тогда как на блистательную Сану, резиденцию Абрахи, никто не обращал внимания. Тогда Абраха построил великолепную церковь с мраморными стенами, золотыми куполами. Разве кто-нибудь в Аравии видел такое чудо? Разве не должны были паломники из пустыни, забыв про Каабу, броситься в Сану? Иллюзия. Бедуины остались верны своему мекканскому святилищу; они насмехались над завистливым эфиопом и решили проучить его. Один молодой человек из Мекки отправился в Сану и притворился, будто сильно восхищен великолепием церкви. «Позволь мне войти в нее, – попросил он Абраху. – Я хотел бы провести в ней ночь, отрешившись от всего земного». Когда наступила ночь, он отвратительно испачкал святилище и бежал. Вне себя от гнева, Абраха собрал мощную армию и во главе ее, верхом на белом коне, отправился разрушать Мекку. Арабские воины никогда прежде не видели слонов; они в панике бежали. Но жители священного города сказали себе: «Кааба не наша; она божья. Нам принадлежат верблюды, овцы и золото. Спасем наше добро; а то, что принадлежит Богу, может защитить только Бог». И они ушли со своим добром в близлежащие горы. В городе остались лишь несколько воинов. Восседая на своем большом белом слоне, Абраха появился под стенами Мекки и осадил ее. Казалось, город падет, но тут произошло чудо. Со стороны моря прилетела тысяча ласточек, каждая из которых держала по три камня, один в клюве и два в лапках. И эти камни обрушились на армию Абрахи, сея панику. Воины обратились в беспорядочное бегство, шатры их были опрокинуты, а большой белый слон опустился на колени перед Каабой. Смертельный ветер из пустыни уничтожил захватчиков. Абраха с жалкими остатками своего войска смог добраться до Саны, где его ждал жалкий безвестный конец. Вот как Бог защитил Каабу, свое владение.

В Мекке год свершившегося чуда назвали годом белого слона.

В этот же год в Мекке родился пророк Мухаммед. Его полное имя Мухаммед ибн (сын) Абдаллах ибн Абд аль-Мутталиб ибн Хашим, Курайшит. Согласно легенде, возвышение Курайшитов началось при Кусае, который, умирая, оставил сына Абд эль-Манафа. Тот царствовал в Мекке. Один его сын, Хашим, женился на женщине из Ясриба и основал клан Хашимитов, из которого происходил пророк. Он, как рассказывали, был богатым и могущественным. Клан по наследству владел священным источником Замзам возле Мекки, который Бог когда-то заставил забить для умиравшей от жажды Агари (Хаджар) с ее сыном Исмаилом. Считалось, что Хашимиты щедрыми милостынями снискали хорошую репутацию. Но точнее о них ничего не известно. Установлено только, что на момент рождения пророка его племя уже не располагало ни богатством, ни каким-то особым уважением. Последним выдающимся его представителем был Абд аль-Мутталиб, дед пророка. Будто бы он разорился на милостынях, что поначалу нисколько не повредило его престижу. В глазах арабов важнее было то, что у него не было сына. Значит, его постигла немилость Божья. Тогда он дал обет принести одного сына в жертву Каабе, если у него их родится двенадцать. Обет был исполнен, и отец привел одного из двенадцати, Абдаллаха, к Каабе. В тот момент, когда он занес нож, с неба прозвучал голос, приказавший Абд аль-Мутталибу оставить ребенка в живых, заменив его сотней верблюдов. Так Абдаллах остался жить; он женился на Амине, от которой в год белого слона родился сын, Мухаммед, что означает «Восхваляемый».

Так рассказывает благочестивая легенда. Насколько она достоверна? Этого мы не знаем. Установлено, что армия Абрахи действительно предприняла поход против Мекки, но была уничтожена эпидемией оспы. Кроме того, известно, что приблизительно в это же время у некоего Абдаллаха, чье имя означает просто «раб Божий», родился сын Мухаммед.

Рождение пророка окружено многочисленными благочестивыми легендами. В ночь, когда он родился, небесные ангелы веселились. В небесных чертогах отмечали это событие. Духи тьмы, демоны и джинны, заметили, что на небесах идет праздник. Но никто не мог объяснить его причину. Тогда злые духи проскользнули в дверь на небо, чтобы узнать секрет божественных сил. Тщетное любопытство. Появились архангелы и забросали их горящими факелами, которые люди приняли за кометы. Но мудрецы знали, что падение кометы – не что иное, как изгнание злых духов ангелами с факелами в руках. В ту же ночь в Персии погас вечный священный огонь, горевший много веков, и произошло землетрясение. В Ктесифоне рухнул дворец Хосрова. Остались стоять лишь три колонны. Столько же языческих правителей еще будут править Ираном до того, как восторжествует истинная вера. В ночь рождения Мухаммеда произошло много чудес.

А ведь новорожденный был бедным ребенком из небогатого мекканского дома, который за два месяца до его рождения посетила беда. Абдаллах, отец Мухаммеда, умер в пустыне во время поездки в Ясриб. Он оставил своему посмертному сыну скудное наследство: маленький домик, пять голодных верблюдов и старую рабыню.

Мекка, как мы знаем, стояла в бесплодной долине, окруженной выжженными солнцем горами. На ее пыльных улочках стоял тяжелый, нездоровый воздух. Дети там были бледными, слабыми, болезненными. Но сразу за городом начиналась пустыня с ее прозрачным воздухом и благородным, рыцарственным, полным здоровья населением. Чтобы заслужить право называться арабом, надо было надышаться воздухом пустыни. Поэтому вскармливание мекканских младенцев поручалось одному из бедуинских племен. С молоком бедуинки они, так сказать, всасывали дух пустыни, ее законы, ее независимое и благородное мышление. Они становились арабами.

Племена приходили за ними в Мекку дважды в год. Они высоко ценили этот обычай. Потому что родители младенца вознаграждали кормилицу и ее семью; и потом, всегда мог возникнуть случай, когда бедуин счел бы выгодным сослаться на молочное родство с членом влиятельного рода Курайшитов.

В год, когда родился Мухаммед, бедуины племени Бану Саад приехали, чтобы получить младенцев. Но никто не хотел брать сына Абдаллаха. Этот сирота из бедной семьи не сулил никакой выгоды. Все члены Бану Саад взяли малышей и уже собирались уезжать, когда бедная женщина по имени Халима, которой при дележе не досталось младенцев, решилась взять маленького Мухаммеда.

Так он отправился в пустыню, в племя Бану Саад, и Халима, согласно обычаю, вскармливала его своим молоком до двухлетнего возраста.

Желтый песок, бесплодные равнины, скудное владение самых бедных племен, маленькие черные шатры, молоко верблюдицы, зрелище бесконечности, уходящей прямо от шатров, – вот что могли видеть глаза Мухаммеда даже прежде, чем он стал это осознавать.

До его ушей долетали разговоры этих настоящих бедуинов о силе слова и тонкостях языка, используемых в благородных идиомах.

Жизнь в маленьком племени была суровой, грубой, подверженной тысячи опасностей. Но опасность привлекает ребенка. Мухаммед все-таки не принадлежал к Бану Саад, он происходил из курайшитской аристократии. За его спиной, пусть и только номинально, стоял великий город, о котором он, возможно, еще даже не слышал. Так, пробуждаясь к сознательной жизни, он мог думать одновременно о пустыне, о ее бесконечности, о таящихся в ней опасностях и о том, что даже в самой тяжелой ситуации у него будет непоколебимая поддержка. Со своей стороны Бану Саад имели в его лице настоящий подарок судьбы, рожденного в царе городов сына одного из Курайшитов. Маленький Мухаммед, постепенно, уже более осознанно, приобретал ощущение окружающих его опасностей и невидимой руки, постоянно присутствующей, чтобы защищать его, и, наконец, уверенность в том, что он стоит много выше всех членов Бану Саад, не имеющих поддержки.

В возрасте двух лет отданных на вскармливание младенцев обычно возвращали в семью. Но Бану Саад, убежденные, что Мухаммед принес им удачу, упросили оставить его у них еще на год. Жизнь пророка у кочевников тоже обросла легендами. Когда он проходил мимо, овцы кланялись ему. Луна спускалась ему навстречу. Под его шагами росла трава. Напомним здесь одну красивую легенду, как раз относящуюся ко времени его пребывания в пустыне. Однажды Мухаммед – ему тогда было четыре года – играл на краю пустыни со своим молочным братом Масрухом. Внезапно, в сверкающих белых одеждах, появились два ангела, Джабраил и Микаил. Они аккуратно поставили ребенка на землю и, вскрыв ему грудь, вынули и самым тщательнейшим образом вымыли его сердце: тем самым они смыли капли первородного греха, которые носит в себе каждый потомок Адама. Так они готовили пророка к его будущей миссии.

Мухаммеду было четыре года, когда его вернули матери, и шесть, когда его мать Амина умерла.

Сирота был обречен на заброшенность и бедность. В пустыне возле Ясриба, где умерла его мать, не было никого, кто мог бы его приютить. Наконец, старая рабыня Баракат привезла бедного отпрыска Хашимитов в Мекку, к его деду Абд аль-Мутталибу. Дед был удручен старостью; он и не подозревал, что в его роду растет пророк. Однако перед смертью он озаботился судьбой маленького Мухаммеда и велел своему сыну Абу Талибу, который должен был стать вождем Хашимитов, взять ребенка на воспитание.

Абу Талиб был не богаче отца; у него было много своих детей. Он взял племянника к себе и обеспечил его едой и питьем; большего он для него сделать не мог. Вождь Хашимитов был купцом; со своими караванами он курсировал между Сирией и Йеменом. Во время отъездов дяди Мухаммед оставался в Мекке один. Однажды он упросил взять его с собой: «О, Абу Талиб, возьми меня с собой; когда ты уезжаешь, у меня в Мекке никого не остается!» Просьба была услышана; дядя дал ему верблюда, и вот он отправился в Сирийскую пустыню, углубляясь в жаркий Ирак. Далеко растянувшийся караван шел по степям. Участники его видели чужие страны, народ, подчиненный византийскому императору, благочестивых монахов, удалившихся в пустыню в поисках спасения души и молившихся в одиночестве.

Мухаммед многое узнал во время долгого пути, открывшего ему мир от Йемена до Сирии. Каждый раз караван возвращался в Мекку. Он рос, продолжая жить у дяди, самый бедный из Хашимитов. Так случилось, что племя, родственное Курайшитам, Бану Кинана, подверглось нападению. Богатые торговцы, не колеблясь ни секунды, выступили в поход на защиту своих братьев. Мухаммед, которому в ту пору было шестнадцать лет, участвовал в походе в качестве лучника Хашимитов. Но в душе он не испытывал к военным подвигам ничего, кроме отвращения. По завершении похода он вступил в мекканскую ассоциацию, поставившую себе целью развивать красноречие среди городских торговцев.

Его успехи как купца не были выдающимися. Напротив, его дела пришли в упадок. Настал день, когда Абу Талиб вынужден был отправить племянника работать на более процветающих сограждан в качестве пастуха овец. За скудную плату Мухаммед пас животных у ворот Мекки. Позднее он стал мелким торговцем на базарах в своем городе. Он и там не нажил состояния, но заработал репутацию человека исключительно справедливого и честного, купца, который держит слово, что бы ни случилось. Это принесло ему прозвище эль-Эмин, заслуживающий доверия.

В том торговом мире ни одна другая добродетель не могла сравниться с этой. Тот, кто ею обладал, не умирал с голоду. Поэтому влиятельные люди заинтересовались молодым человеком. Он достиг двадцатипятилетнего возраста, когда ему предложили должность управляющего у одной богатой вдовы, Хадиджи. По совету дяди он ее принял.

Так пророк Бога стал коммивояжером, водил по свету караваны, покупал и продавал, приобретая богатства, прибыль от которых шла другим.