– В общем, вчера Алекс подарил мне ахдирский кристалл. Думала, ну, он всю мою зарплату стоит. Ну что я в этом понимаю, Вань! Но я провела маленькое расследование! Оказывается, такое колье стоит как моя квартира! Вот – посмотри! Там какая-то безумная процедура вывоза минералов с планеты, и доставка обходится в десять раз дороже, чем сами камни…

Мы стоим на набережной Фонтанки, а в закрытом для свободных перемещений небе над исторической зоной пролетают редкие кары. Ритка показывает мне изображение вещицы. Неудивительно, что Алекс это выбрал: к контрасту не придраться – благородная линия нейтрального металла, а голубоватый кристалл кичливо отлавливает солнечные лучи.

– Но тебе явно пойдёт. И – нравится?

– Да… Ну что теперь делать, а?! Я же не могу его вернуть? И всё это – чтобы я могла его сопровождать на то дурацкое светское мероприятие, где будут одни немцы. А у меня даже платья подходящего нет!

– У него и доходы соответствующие, Рита, ты чего! Если вернёшь, точно не поймёт! А платье я тебе куплю!

– Да что я, платье не могу купить себе?! Помоги его выбрать, ладно? Только зачем мне нужно, не понимаю… И Сашка будто родился в смокинге – а я как хуторянка с ним рядом! Придётся теперь постоянно тусоваться с этими немцами и этими… индусами ещё! А то из-за одного раза иначе, что ли, платье печатать… Вы оба сумасшедшие просто! Кошмар… А кстати, знаешь, насчёт нашей вечеринки… Я подумала пригласить Кирилла – это мой новый сосед по дому, он недавно в Питере и…

Мы с сидящим рядом Джеком синхронно поворачиваем головы в её сторону в полной тишине.

Оценив посыл, Рита беспомощно облокачивается об ограду набережной, разглядывая туристический катер, и, помедлив, решает:

– Ладно. К чёрту Кирилла!

– Я всё-таки должен сказать вслух, да? Алекс по уши в тебя влюблён! Или ещё тридцать лет надо это выяснять?! А теперь, между прочим, и абсолютно здоров. Пока ещё… Так что не тяни.

– Ваня…

– Господи! – Запускаю клешни в свою пока ещё имбирную шевелюру. – Да кто, кроме Тихорецкого, мог бы полжизни твоих кириллов терпеть! Даже я после То-о-олика почти впал в отчаяние! Рита, ну серьёзно, как насчёт Алекса? Шекспира он цитирует, и кого хочешь ещё, древних греков, средневековых тулисианцев – да блин, я даже не знаю, кто они все такие – те, кого он цитирует! Он играет на гитаре, на пианино, на хрен знает чём-то там ещё… и жонглирует десятью предметами! И поёт не хуже, чем грёбаный Феофан Хмелькин! Ну что тебе ещё надо?!

Обеспокоенный бурной экспрессией Джек прикусывает меня за штанину и трясёт мордой.

– Какой ещё Феофан Хмелькин?!

– Ой, извини, это не отсюда… – Отцепляю от себя пса, успокаивающе почесав за ухом. – Короче говоря, хватит уже, правда. А мне просто… Я же не знаю, куда меня понесёт, а у тебя сплошные кириллы! Землю уже боюсь покидать из-за них… Кстати, Сашка ведь ещё готовит как бог, и если наша цивилизация откатится на двести лет назад – это будет важно… Скажи что-нибудь!

– Ну… знаешь…

– Знаю. «Это относится к категории явлений, теряющих своё очарование при попытках их озвучить»? До чего же вы друг друга стоите…

– Мы все друг друга стоим! – Подаётся навстречу, довольно прищурившись. – И тебе так идёт рыжий! Я же говорила!

– А вот Пётр Николаич не оценил: сказал, что видит это в первый и последний раз…

– И когда тебя такое останавливало? – хихикает, сбежав от опасной темы.

– Бывало, останавливало. Я тут подумал, что иногда стоит того. Изредка, но… Ладно. Теперь ещё важнее: Алекс рассказал про Чучуева?

– Да…

– И что ты решила?

Опустив лицо, рассеянно гладит меня кончиками пальцев по предплечью:

– Мне… всё равно. Как будто не со мной было. Том триггернул, да… Когда он проникает в мысли… Ну ты же знаешь, эта точка входа, она сама по себе такая…

– Понимаю.

Достаю из кармана завалявшуюся с утра косточку от персика: догрызал его уже в такси, проспав всё на свете. Размахнувшись, закидываю в воду. Ритка хватает Джека за ошейник.

– Но это к лучшему: выход из зоны комфорта! И так, если честно… Гордей теперь – просто одна из кучи бывших неприятностей в жизни.

– Ты… никогда бы не рассказала? Боишься казаться слабой сама себе? Ну почему!

– А ты – почему? – Поднимает лицо, немигающе вглядывается.

– Это же другое дело! Пожалуйста, послушай! Я вообще не видел женщины сильнее тебя, если хочешь. Но этого – уже достаточно! А то ещё чуть-чуть – и с таким окружением мне будет некуда себя применить.

– Как же не видел?! А Лея?

– Ха-ха-ха! Даже не думай в ту сторону, эй! Она впустила дырки от дуршлага на Мирабилис. Ты бы этого ни за что не сделала! А Чучуева мы можем отправить в тюрьму за мошенничество – как тебе идея?

– Не знаю, смотря кто там пострадал… Пусть Саша решает. Ну и ты, конечно! – спохватывается в последний момент.

– Ладно, пусть он. – Сгребаю её в охапку. Джек взвизгивает, вскочив на задние лапы и требуя свою порцию объятий.

1 мая 2099 года, Земля

Северная часть «Тосно-XXII» практически готова, поэтому устраивать несанкционированные вечеринки на стройке мы можем только в южной. На пустыре чуть поодаль от подножия небоскрёба я околачиваюсь уже минут сорок, пытаясь побороть разрастающуюся пустыню внутри. Бесконечные качели: торчишь в глубинах космоса – до одурения хочется вернуться домой, возвращаешься домой – хочется ещё неизвестно чего. Думал, после свистопляски на Мирабилисе я буду наслаждаться домашней атмосферой как минимум год. И ещё эти люди, друзья… с которыми больно расставаться и к которым мне не заставить себя сейчас подняться наверх.

Строительство ведётся круглосуточно, за исключением некоторых крупных праздников, потому что оставлять самовоздвигающееся здание без контроля человека всё-таки рискованно. И сегодня как раз такой день – 1 Мая, унаследованный нами от советской эпохи праздник труда, в который никто не трудится. А ведь в начале XX века люди вкалывали по четырнадцать часов в сутки, и никакой тебе четырёхдневной рабочей недели… Хотя у нас и сейчас есть такие люди, где-нибудь на Ёжике, да….

Темень вокруг может потягаться с мирабилианской. Светятся только очертания башен, информируя пролетающие кары об их габаритах. Метрах в ста отсюда уже начинается лес. Я сижу на округлом куске какого-то бетоноподобного стройматериала – их изобретают с чудовищной скоростью, а уж пока меня не было на Земле… в общем, страшно даже выяснять, из чего он состоит.

Резвый порыв ветра бьёт в лицо сбоку и сбрасывает куртку с моих колен. Нашаривая её в строительной пыли, напарываюсь на острый осколок какого-то пластика. Из рассечённого пальца обильно сочится кровь, и я с детским восторгом понимаю: с собой нет ничего, что могло бы её моментально остановить. Скафандр на Ёжике провёл бы по этому поводу с десяток манипуляций над моим телом. Человечество уже давно несколько не в себе относительно таких вещей. Многие даже не знают, что кровь способна остановиться сама, а бактерии на осколке мусора – не убивают на месте, если не успеть сунуть руку в дезинфектор.

Поднимаю палец вверх, рассматривая, а потом опускаю обратно, стараясь ещё больше не испачкать свою любимую тёплую куртку… Наверху должно быть прохладно сегодня…

– Наберётся уже минут пять в общей сложности, как вы сидите спиной к вооружённому пришельцу, – раздаётся откуда-то повыше моего затылка. – Ума не приложу, как вас обучают!

У меня успевает непроизвольно пересохнуть во рту за микроскопический отрезок времени, затраченный на распознавание голоса Тома и сути фразы. Но следом – уже без какой-либо паузы – расслабившись, включаюсь в игру:

– И что? Вы тоже сидели ко мне спиной… – Отодвигаюсь чуть вправо, оставляя ему место на «камне».

– Я ведь вообще неизвестно кто… да? – Разгребает обутой в лиловый башмак ногой мелкий мусор, расчищая пространство перед собой. Подошва излучает неяркое свечение.

– Только пока неизвестно! Рабочая версия: ты сменил пол и решил свалить подальше от шуточек приятелей на этот счёт. Вот и ошиваешься постоянно здесь.

Ветер поддевает копну его волос и перекидывает на противоположную от меня сторону, откуда они беспорядочно рассыпаются по лицу.

– Ха-ха… – Обеими руками усмиряет ожившую шевелюру. – У нас не меняют пол. У мирабилианцев не бывает несоответствия генетического пола и… как называется…

– Гендерной идентичности. Это если ты вправду мирабилианец… Ладно, версия провалилась…

– Есть другие? – Со знакомым блеском в глазах оборачивается ко мне.

– Нет, пока ты всё ещё неизвестно кто. Но… я кое-что понял. Абсолютно неважно, кто ты. То есть… ну… кто ты технически. Я же знаю, кто ты… ну… в действительности. Хех… и почему-то у меня впервые в жизни, кажется, пропало желание допытываться до чего-то… Временно.

– А как же… держать все… ниточки?

– Есть вещи, которые нельзя проконтролировать. То, что происходит внутри у других. Остальное – без проблем. Удержу.

Попеременно улыбается и усмехается несколько раз:

– И что же ты тогда станешь делать с друзьями?

– А я всё уже сделал. Достаточно просто отдать ключи… Должно быть, ты как-то перепрограммировал мне мозги… Потому что я решил не вмешиваться в историю с Чучуевым. Алекс разрулит, если нужно будет. И знаешь, даже не сложно оказалось! Почти не думаю об этом.

– То-то же! Ты ранен? – Том замечает размазанную по моей ладони кровь.

– Ага! Подстрелен дырками от дуршлага. Передай полковнику, что я раскаивался.

– В… своеволии?

– В тугодумии!

– Лиха беда начало…

– Что?!

– А… э… не в этом смысле… – Наклоняется, стряхивая со штанины мелкий мусор. – Я же, ты понимаешь, изъясняюсь на неродном языке…

– Слишком хорошо изъясняешься. Как ты, кстати, меня нашёл? Я отключил трансляцию координат.

– Часы…

– Да какого хрена! Там нет передатчика, только ключ. Я же их проверил на Ёжике.

– Мирабилианские технологии. Давай покажу, как выключить.

– Да ну тебя… Оставь уж! Толку-то, отключишь – потом окажется, ты мне и в тело что-то вмонтировать успел… Пойдём наверх лучше, пора уже давно.

***

Ветер слишком сильный, поэтому Алекс передислоцировал банкет в защищённое стенами помещение – какое-то там будущее техническое. Только со стороны одной его недостроенной части видна панорама города. Ну что, блин, такое… С таким же успехом можно было и у меня дома полюбоваться видами.

Мы сидим на заботливо притулённом в углу надувном диване. Том шныряет где-то на продуваемом этаже, но его безопасность, судя по всему, совсем не волнует Алекса: брякнув гитарой об пол, он блаженно растекается рядом со мной. То и дело меняю положение ног: конструкция сиденья оказалась на редкость неудобной. Ритка без умолку тараторит уже минут двадцать пять:

– Джек, когда увидел у Тарасовой этого лысого кота, погнался за ним и облизнул! Облизнул, представляешь! Хи-хи, она-то уже почти накинулась на меня, мол, моя собака неадекватная! А он облизнул его, прямо целиком! Саш, ты не слушаешь?

Растерянно умолкает.

Алекс не отвечает, затонув где-то внутри себя.

Я молчу, стараясь не выдать понимание момента. Джек бы наверняка его как раз выдал, это понимание. Но пса здесь нет: кое-кто строго-настрого запретил брать в такие приключения «животных и пиротехнику, а насчёт Кузнецова ещё подумаю».

– Рита?.. Ты почему не чирикаешь? – Очнувшийся Сашка вскидывает грозный взгляд на меня. – Что он опять сделал?

Театрально взмахнув ресницами и небрежно перегнувшись через моё не к месту попавшееся на пути тело, она с размаху огревает Алекса по затылку пледом. У Сашки такой ошарашенный вид, что только ради этого стоило сегодня оказаться здесь:

– Так ты не с Ваней разговаривала?

– Нет, – великодушно улыбается она, – иногда я разговариваю не с Ваней! Может быть, ты не обратил внимания, но шесть лет его вообще здесь не было! И я, кажется, всё это время разговаривала с тобой…

– О… – Озадаченно приподнимает одну бровь.

– Я разговаривала с тобой!

Раздражённо вспорхнув, Ритка вихрем покидает наше убежище.

– Стоп, – реагирует Алекс на мою попытку следом физически выскользнуть из сцены. – Далеко собрался?

– Пойду удостоверюсь, что Тома унесло ветром наконец, как ты и мечтал… – Недовольно разминаю лопатки, выпрямившись в полный рост.

– Что с тобой происходит? Я же вижу. – Жёсткие пальцы Тихорецкого хватают меня за запястье. – Социофобия обострилась?

– Я с собой происхожу… – Остаюсь стоять пнём и цедить сквозь зубы.

– Поработай ещё над этой репликой. Звучит недостаточно безысходно.

Отодвигает гитару. Отворачивается, помрачнев, – и я зачем-то оправдываюсь:

– Да ничего… На самом деле… по инерции…

– Я не умер – значит, ты свободен от обетов. Лети на свой Ёжик хоть завтра. Я здесь… присмотрю за всем.

– Не хочу. И если ты уже обшарил мои файлы – и сам видел: на ближайшие пять лет работы в штабе до дури…

– Не шарил.

– Ага, конечно, тебя только Том там и волновал… Хоть бы, что ли, стихи мои прочитал, ты же такое любишь…

И вдруг Тихорецкий вскидывает подбородок и уверенно откалывает:

– Прочитал.

И больше ничего. Едва поджимает нижнюю губу.

Когда он загремел в больницу, меня как вчетверо перекрутило. И выжало – выместилось в текст. Думал, Алекс этих откровений уже не найдёт. А потом, когда его понесло в файлы о Мирабилисе, было не до того – меня угораздило и вовсе забыть о стихах.

– Все? – срываюсь на шёпот.

– Все.

Вот бы сейчас Том вышел из-за стены и сообщил, что дело происходит в Мираже.

– Иногда от твоих реакций хочется выть и лбом обо что-нибудь биться. – Резко расстёгиваю куртку: не так уж здесь и холодно.

– Не надо. Мне тогда по духу сцены придётся закурить. А я бросил.

– Как… Зачем? То есть… почему? – Топчусь на месте. – Охуеть же…

– Речь человека с феноменальным вербальным интеллектом… – Хмыкает и восьмёрки какие-то описывает зрачками – как будто у меня вместо физиономии запутанная мозаика, а Сашка впервые её видит. – Потому что стихи твои прочитал. Все.

– Как же… кх… если ты не куришь, почему ты такой спокойный тогда?!

– Я такой и есть на самом деле, уже забыл?

Несколько раз подряд по его коже пробегают короткие волны сдерживаемой мимики, а в результате проявляется совсем бесхитростная улыбка.

И тут же достаёт из кармана складной дротик и протягивает его мне:

– Помогло бросить. Занимает руки и мозг. Держи.

– Хех, а мне-то к чему?..

– Спорим, не сможешь попасть отсюда в ту голубую метку?

– Конечно смогу!

У всех друзья как друзья, а у меня – какая-то сеть агентов, вооружённых разнообразными способами манипуляций. Смогу ли я попасть… Да что тут попадать-то… Зачем он зубы мне заговаривает вообще…

– Саша…

Отрицательно качает головой, всё ещё улыбаясь, и кивает на мишень – круглое пятно на колонне в проёме отсутствующей стены.

– Том! Осторожнее, я кидаю дротик!

– Ага, стоим на месте! – весело отзывается Рита. – Город фоткаем!

Прицеливаюсь – запускаю – попадаю. Прищуриваюсь, удостоверяясь, что на самом деле угодил в яблочко: так себе здесь освещение.

Оборачиваюсь на Тихорецкого – пожимает одним плечом, одобрительно качнувшись.

Выхожу на этаж и выдёргиваю дротик, воткнутый в кусок гибкого упругого материала, похожего на тонкий пробковый лист. Том и Рита оживлённо общаются – непотопляемые фигурки в свечении городской панорамы. Опять Алекс доверяет ему больше, чем себе… Потому как продувает сегодня внятно, а Маргарита Константиновна балансирует на одном каблуке, хохоча и ежесекундно иллюстрируя реплики экспрессивной пантомимой. Оценив отнюдь не беззаботную позу Тома, успокаиваюсь и возвращаюсь в укрытие.

– Да что ты ко мне-то прицепился, Саш, у тебя там вон – пришелец женщину уводит!

– Ф… или женщина отнимает у тебя игрушку.

Вот так, да. Минуту назад вытряхнул из меня всю подкладку, но успокаиваться не собирается. Подначить хочется нестерпимо:

– Иди присмотрись: если каблуки откинуть, у них разница в росте, наверное, полметра! И не говори, что это не смотрится эффектно. Твои тридцать сантиметров и рядом не лежали!

Алекс снова тянется к гитаре, укладывает её к себе на колени и, печально ущипнув струну, одновременно прижав и не дав ей зазвенеть, парирует:

– Хотя бы не твои двадцать пять.

Коротко глянув друг на друга, мы совершенно зеркально пытаемся изобразить презрение – и тут же скатываемся в прорывающийся смех.

***

Думал, вот-вот – и меня отпустит.

Этого делать было нельзя.

Потому что становится очень тихо. А потом за спиной обеспокоенно цокают каблуки. А голос Тома повыше моего затылка с неразборчивой интонацией информирует:

– Неопознанный корабль только что замечен на одной из ваших баз. На запросы не отвечает.

Сворачиваю улыбку, моргаю несколько раз и мысленно перематываю фразу туда-обратно. Рита просовывает голову мне под мышку и настороженно замирает. Алекс без всякого уважения бросает гитару на диван, встаёт и принимается упорно просверливать Тома тяжёлым взглядом поперёк.

– И что это за ёбаный пиздец?! – размораживаюсь и сразу же закипаю я. – Снова лезут?! Не может же быть! Не-е-ет. Они не могут!

– Ваня… – Даже не сразу распознаю, что увещевает именно Том: слишком серьёзные у него неполадки с голосом.

Осторожно отодвигаю Риту, проглатывая стыд: хладнокровного героя из меня снова не вышло:

– Не существует никакой расы двадцать шесть! С ними, блядь, покончено раз и навсегда!

– Но если допустить… Мы просто расправимся с ними снова, делов-то… – Да, это он – во всяком случае, его оказавшийся прямо передо мной рот артикулирует синхронно со словами. – Мирабилис на твоей стороне. Мы поможем.

– Вот как? Охуенно! Весь?! А как же личная воля каждого? Или ты под Мирабилисом понимаешь исключительно себя самого?

– В общем – да. Это нормально, правда же? Вряд ли нападает именно раса – так ведь? – речь Тома еле-еле перестаёт сбоить.

Мне не удастся так быстро совладать с собой. Не сейчас. И к чёрту метод Дэвидсона!

– Хуй его знает! Так ведь? Всё!

Красноречиво оттеснив Тома плечом, шагаю к стене нашего противоветрового убежища и с наскока, для верности, от души вмазываю ребром ладони по её углу.

– У-у-у! – Съёживаюсь от резкой боли. – Дайте мне что-нибудь летающее – я сейчас им покажу, как доёбываться до нас всех.

Управление гневом в стиле Ивана Кузнецова.

– Говоришь точно как твой отец! – отрешённо удивляется Рита.

– Думаешь, меня это задевает?! Мне уже не пятнадцать лет!

Попытка всплеснуть пострадавшей рукой наводит на печальные мысли.

– Погоди, – влезает Том. – Криф говорит, в нашем распоряжении не меньше суток на подготовку к… что бы там ни было.

– Да заебало уже! Сутки! До хоть месяц! Сколько это будет ещё продолжаться!

– Ну а чем ты… заняться намеревался?

– Чем-то более… материальным! Так сложно понять?! Я выспаться хотел в конце-то концов!

– Выспаться – всего несколько часов, они у нас есть.

– Ваня за несколько часов не выспится, – вздыхает Рита. – Обычно он спит весь отпуск круглосуточно!

– М… я могу, если ты не против, снять потребность во сне… на какое-то время.

– Кстати о тебе. Как только ты появился на горизонте, вся эта херотень и началась! Наводит кое на какие мысли, нет? Ты будто… оборотная сторона расы! Как ты связан с ними?! Давай, не томи уже! – левой рукой комкаю ткань его куртки на уровне живота.

Трудно вообразить более эффективный способ выставить себя клоуном, особенно если ты самый правосторонний правша на свете.

– Так же, как и любой из вас, надо думать. Включая сочинителя фантастических догадок.

– Ребята, давайте без разборок! – Рита решительно оттаскивает меня от Тома. – Ваня сломал пальцы, нужен регенератор.

– Ничего я не сломал! Просто ушиб.

– Ага! Ещё со мной теперь поспорь! Саша, сворачиваемся?

Устало кивнув, Тихорецкий подводит итог своего капитально усиленного молчания:

– Окей. Забираем Джека и летим ко мне.

Приглашение в святая святых – равносильно объявлению чрезвычайного положения.

***

Запихнув в багажный отсек свёрнутый надувной диван, гитару и пару пакетов со всякой ерундой, Алекс обращается к Тому:

– Примешь идентификатор?

– Ключ? Твой? – уточняет тот, озадаченно оглядываясь на меня.

– Да. На всякий случай.

– И мой возьми, – с готовностью предлагает Рита.

Не реагирую, разглядывая тёмный контур леса по краю строительной площадки. Неизвестность и хмурь. Дразнящая, как всегда.

«Ты не против?»

«Нет».

Не отрывая от меня взгляда, Том активирует планшет, загружая идентификаторы. Как принято на Мирабилисе, да… Не желая словить ещё один аффект, прыгаю в кар и подгоняю под себя Сашкино кресло. Пальцы слегка распухли, но вряд ли они мне понадобятся в полёте.

«Том. Просто… на случай, если непонятно из моих реакций. Я не знаю, умолчал ли ты о чём-то ещё, но ни капли не верю, что мы по разные стороны… хех, баррикад».

Рита устраивается на заднем сиденье, поглядывая на меня заинтересованно и тепло. Алекс, прикрывшись гримасой «ирония плюс смирение», неожиданно подсаживается к ней, достав из нагрудного кармана и протягивая на раскрытой ладони карамельку.

«А если нет никаких баррикад?»

Визуализирую небо над нами – свободно. Усмехаюсь, опустив глаза на карту.

«Ну и кто из нас способен уничтожить саму суть реальности своими вопросами? Есть, куда они денутся… И нам повезёт, если достаточно будет противника просто проигнорировать. Видишь вот – я и сам себе прекрасно умею ломать пальцы…»

Отрываю кар от земли и, слишком явно вздохнув, объявляю:

– Сделаю это столько раз, сколько потребуется. Даже если придётся сдерживать натиск круглосуточно. Или придумаю что-то получше. Останемся при своём смысле – без советов пустых коробок с голограммами. Есть возражения? – Озираюсь на остальных.

– Ну не прошло и сорока лет, как он спросил! – возмущается Рита. – У меня возражений нет…

Алекс отрицательно качает головой. Том идиллически улыбается.