Читать книгу: «Мама», страница 11

Интересно, что ты чувствуешь?

Я это я.

Обращаюсь.”

Я приезжала домой 8 августа с утра, а уже вечером уезжала на Соловки. На вокзале меня встретила Женя. Радостная… и я. Ей надо было бежать по делам, но она проводила меня, сколько могла.

Дом был немного отстраненным, как будто ждал меня и не верил, что я вернусь.

Меня ждал готовый завтрак, который приготовила Женя. Овощи для салата, продукты. “Я куриная грудка. Стою в холодильнике и жду тебя уже нарезанная. Съешь меня”.

На стене висели две фотографии, где мы с Женей вместе. На одной мы смотрели в одну сторону, на другой обнимались и обе смотрели в кадр.

– Спасибо, Жень, – позвонила я Жене.

– Ты бы хоть объясняла, что имеешь в виду, а то сказала, что я отвернулась от тебя, и уехала… я даже не сразу поняла, о чем ты.

Было радостно.

Я встретилась с папой. Позвонил Андрей. Потом я встретилась с Варей. Мы купили выпить и пошли гулять. Разговаривали. Распущенные волосы щекотали обнаженную майкой спину. Варя… Варя… Мы пошли ко мне домой, и все разговаривали, разговаривали. Я ей рассказала все, что было в Крыму. Я снова закурила. Варя проводила меня до метро.

“Я люблю тебя, чудо”, – написала мне Варя смс в дорогу на Соловки.

Соловки… спасибо, что вы меня снова приняли. Я знаю, вы не всех пускаете, и это честь и радость для меня.

Соловки… неоднозначное место, на самом деле, но очень уж необычное. Из тех, о которых никому не хочется рассказывать. Как о близком друге, который знает все твои тайны или как о незнакомце, который прочитал твою душу.

Как только я сошла с поезда с Соловков, надо было бежать домой мыться и переодеваться. У папы была свадьба. Классные отдыхи! Так держать! Создавалось впечатление, что я всем и везде нужна. Прям необычно.

Папа с Татьяной женились в первом загсе на Чистых прудах. Мы с Женей пришли туда вдвоем, и там все уже были. Быстро происходит церемония. Дай Бог им счастья и долгие лета! Татьяна совершила чудо и спасла нас с папой от недопонимания в отношениях.

А после мы пили шампанское на капоте машины, ели яблоки…У Татьяны было очень красивое платье.

А потом мы с Женей шли обратно к метро, а они уехали. С папой всегда так. Только самое главное.

Из Соловков я вернулась веселая и умиротворенная. Я убирала квартиру. Думала, как буду искать работу. Пила с Варей. Но в основном убирала квартиру. Приходили Галя с Сан. Мы много разговаривали, и я мечтала поскорее закончить разговоры и перейти к уборке. Я хотела начать новую жизнь. В чистой убранной квартире. Как приеду из Абхазии.

Позвонил Андрей, поговорить. Варя сидела рядом. Я была счастлива, что наконец-то увижу его. Мы повесили трубки, и он перезвонил. Сказал, что с собой взять. Варя сказала, что я ему нравлюсь, раз перезвонил. Я была снова и снова счастлива. Я считала дни.

В кафе аэропорта за кофе я сделала первую запись в своем путевом дневнике:

“Это начало романа длиною в жизнь”.

Мы встретились с Андреем и его другом у таблицы полетов. Андрей как-то странно на меня посмотрел. То ли любовался, то ли думал, к нему ли я иду. Полет отложили, и мы пошли пить коньяк во дворах Внуково. Андрей немного странно себя вел. Не задавал вопросов, не знакомил с другом, и вообще немного делал вид, как будто меня нет. А я вообще себя не чувствовала. Из-за того, что не знала как себя вести, наверное.

Так продолжалось всю Абхазию. Не будь она такой любвеобильной страной, уехала бы от этих парней вообще. Они оставляли меня в незнакомом городе без объяснений, не раз. Андрей вообще со мной не разговаривал. Ни разу ко мне не обратился. Странно себя вел, странно. Мы больше с его другом, Виталиком, общались. И то – на пару разговоров больше. Они мне как-то предложили остаться спать с ними. Я отказалась.

Но с ними я увидела горы… Невероятные… Спала на сеновале, побывала в русской деревушке в горах… Чего только не… Волшебная страна, волшебная…

Андрея я с тех пор так и не видела. Он не отдал мне фотографии, не забрал свои сувениры… Я не поняла.

Я вернулась из Абхазии, у меня не было денег даже купить платье на собеседования. Конец сентября, я убирала квартиру. Папа дал мне денег на платье. Я чувствовала себя говном. Я встречалась с Варей, мы пили и разговаривали. Каждый день. Я начала рассылать резюме. Я работала пока училась, но нигде не числилась. В резюме я написала все. Начался кризис.

Я ходила на собеседования – редко. Рассылала резюме – редко. Не знаю, что я делала. Чувствовала себя говном.

На собеседовании “менеджер по персоналу” мне предложили побыть промоутером.

– Промоутером, – переспросила я. – Но это студенческая работа. Я ищу работу на полную ставку.

Промоутером. Продавать пылесосы.

Я, как правило, нравилась тем, кто меня нанимал, но чего-то не хватало. Я, наверное, уже и не помню всех собеседований. “Ваши сильные стороны – ваши слабые стороны”. Пили на Варины. Я чувствовала себя говном.

Что-то менялось. Я привыкла. Я не очень часто рассылала резюме. Мы всё пили. И разговаривали. Я хотела работать менеджером по продажам. Желательно в центре. По продажам – потому что хотелось приложить свою энергию. Хотелось работать с людьми. Хотелось ощущать результат своих действий. Я наконец-то попала на то собеседование, что нужно. Начальник очень подробно со мной разговаривал, все объяснил. Я подумала – он так все объясняет потому, что берет на работу. Не взял.

В ноябре я уже ездила по всему городу. Потенциальный начальник смотрел в мое резюме.

– Лингвистический… почему вы выбрали языки?

– Потому что закончила школу с углубленным изучением языка. Мне нравилось – я и продолжила.

– А почему не работаете с языком?

– Потому что это либо переводы – дома, либо ученики – а это хорошо только если семья есть, а так интереснее в офисе работать и с людьми общаться.

– Музыкальная школа… Какой инструмент?

– Аккордеон.

– Почему?

– Потому что с ним дышишь. Потрясающий звук.

– Стихи пишите?

– Да. Откуда вы знаете?

– Все творческое. Вы – творческий человек, что вы ищете в моей фирме? Вам нужно другую работу искать. Здесь вы долго не протянете. Ищите себе творческую работу.

Я пришла домой потрясенная. За коктейлем Варя сказала мне:

– Так. Неси бумагу.

Я принесла.

– Пиши то, что ты хочешь через пять лет.

Я хотела собственное кафе и снимать фильмы.

– И как ты будешь это совмещать? Ты сможешь? Надо выбрать что-то одно.

Я выбрала снимать.

– А теперь давай посмотрим, как к этому можно прийти.

Было два варианта. Первый – устроиться на работу, близкую к съемкам. Смотреть. Набираться опыта. Второй – найти просто работу и в свободное время заниматься съемками. Не получалось. Я поняла, что теперь я ищу работу со съемками.

Этот вечер повернул мою жизнь. А еще было так приятно и очень тепло, что Варя столько внимания мне уделила. Я была счастлива. Я теперь знала, что делать.

Я начала искать работу в кино и ТВ. Наверное, это было наивно. Я рассылала резюме. Молчание и пустота. Мир словно заснул на зиму, впал в спячку перед Новым годом. Резюме разлетались по сети десятками. Никто не отвечал.

Так мы с Варей и жили – пили, ели, смотрели фильмы, ходили по клубам, гуляли по улицам, разговаривали, поддерживали друг друга. Я искала работу. Чувствовала себя унылой, не понимающей реальность, неспособной участвовать в ней…

29 декабря позвонил Илья. Как-то раз мы с Варей гуляли, и он познакомился с нами на улице. Я ему нравилась, но у него было кольцо на пальце, и я сказала ему “Нет”. Он уезжал грустный, я не думала, что когда-либо снова его увижу.

– Спустись, пожалуйста, у меня для тебя подарок на новый год.

Я задумалась. Что плохого, если я просто поговорю с ним? Я спустилась во двор, села в машину. Он достал с заднего сиденья огромный букет красных роз.

– Это первая часть подарка, – сказал он, завел мотор и поехал.

Я была потрясена и очарована. Никто никогда не дарил мне таких букетов. Я уже не против была прокатитсья с ним. Он припарковал машину на какой-то улице, достал бутылку шампанского и сказал:

– Это шампанское я привёз из Испании специально для тебя.

Я задумалась. Он разлил шампанское по бокалам и дал мне один.

Я выпила.

Мы поехали дальше.

Мы провели вместе всю ночь, а потом гоняли по Москве, и у меня между голых ног был букет. Столько счастья!

На новый год я поехала в Питер. Созванивалась с Варей. Купила себе коктейль в дорогу. Пила его ночью пустом тамбуре. Не могла же я заснуть непьяной.

Жеся написала мне тёплую смс.

“Стоим у Сорбонны, машем тебе вовсю руками, передавай приветы =) Хорошо…”

“Навстречу Новому году в Питере? Пусть у тебя начнется новая жизнь. такая, как ты захочешь. не забудь – на выходе из поезда – весь хлам из мозгов – вон”

Я ей ответила. Она стала очень душевно ко мне относиться.

Было необычно, и ново, и тягостно видеть поездной пейзаж за окном. В мире еще были эти леса и деревушки, и в них жили люди. Всегда удивлялась, как люди в них живут. Я была оттраханная, поэтому радостная. В другом настроении меня бы очень удручила эта поездка. Из-за того, что в мире есть что-то еще, кроме меня и моих переживаний.

Питер великолепен. И – Новый год. Я звонила Жесе и бабушке с балкона. Пожелала бабушке увидеть своих внуков. Зазвонил мой телефон. Это был Илья. Тот, другой. Он был не в Москве. Я была счастлива его слышать. Я жаждала его слышать. Только его. Я не влюбилась. Это был глоток воздуха. Илью позавчера я видела третий раз в жизни, у него были жена, дочь и много еще чего. Но он был гораздо более настоящим, чем вся остальная моя жизнь.

Из Питера я вернулась пораньше. Было удручающе холодно. Вернулась к родному запаху, кошке, и Варе, спящей в темноте в соседней комнате.

Я люблю их, – подумала я.

Мне повезло. Позвали работать переводчиком на съемки. Всего несколько дней, но хорошо заплатили.

Мы жили дальше, пили и смотрели фильмы, а за окном мело. Это была радость. Радость радость радость. Мы ходили в клубы танцевать. Приехал Илья. Как мы зажгли, просто невероятно.

Приближался февраль. Работы все не было. Я упрямо рассылала резюме на работу в теле– и кинокомпании. Все как будто уснули. Ничего особого больше не происходило.

Я расплакалась накануне дня рожденья, а Варя вытянула меня в бар.

– У меня День Рожденья завтра. Дайте водки. Две.

Прогресс. Варя меня очень нежно поздравила. Она сказала мне то, что я хотела услышать, то, что я сама бы себе пожелала. Я как будто была наедине с собой. Первой позвонила Женя. Было радостно. Мы поехали в клубы. Это было нечто.

И на следующий день было радостно. Кино, суши… Мне исполнялось 22. 2 и 2 можно поменять местами, и я себе пожелала, чтобы моя жизнь перевернулась и круто изменилась. А потом мы с Варей снова сидели в том же баре, и снова пили. И снова поехали в клубы. Так мне исполнилось 22. Второй День Рожденья. Без. Мамы.

Приближался март, все было как прежде. Я переводила тексты, мультики, фильмы и инструкции по применению. Я хотела сапоги. Хорошо, что папа купил мне зимнюю обувь прошлой зимой. Илья часто приезжал. К апрелю я поняла, что мне нужна любая работа. Любая. Только работать. Только перестать чувствовать себя говном. Я хотела устроиться официанткой.

В середине апреля я гуляла, и у меня заболел правый бок. Поликлиника, хирург, домой, скорая. Я попала в больницу. Я верю, что в больницу попадают люди, которые не справляются с жизнью. Это было списание по недееспособности. Этакая смерть после непрожитой жизни. Признание в своей некомпетентности. В больнице я поникла, посерела, почувствовала себя ублюдочной и убогой. Женя и Варя приходили каждый день, это было очень радостно! И так ново. Я чувствовала заботу. И нежность, и тепло, я отогревалась. Папа пришел с Татьяной, тетя, тетя Рита, брат, Лена, троюродная сестра… Все пришли меня повидать. Я удивилась, как много людей меня любит…

Однажды, в день, когда меня никто не посещал, я вышла из больницы и дошла до дома. Открыла дверь ключом… В мою комнату светило солнце… На моем столе лежали мои бумаги… Мой ковер был по-прежнему синим, и где-то была моя кружка… Мои книги все также стояли в ряд… Я когда-то здесь жила. Здесь когда-то жил человек, который дышал и мыслил, двигался… что-то не получалось, но он ходил, говорил, спал… Теперь его не было. Я чувствовала себя мертвой.

Я плакала. Я хотела домой. Я понимала, что глупо. Но все равно плакала, и ничего не могла с собой поделать.

Я вышла из больницы серой, заплаканной и бледной. Радовалась солнцу. Наступила весна.

Мне нельзя было носить тяжести какое-то время и, конечно, я не могла устроиться официанткой. Продолжала, как раньше. Тупо рассылать резюме.

Отчасти я не могла найти работу из-за кризиса, конечно. Отчасти – от того, что я никогда не была официально оформлена на своих студенческих работах. Отчасти – из-за того, что я не хотела работать по специальности. Отчасти причиной были мои лень, и бессилие, и страх. И то, что мне было удобно не работать и так жить. Я не только после больницы была слаба. Я вообще была слаба. Наголову.

После я не раз любовалась птицей Феникс на своей стене. Мне не раз и не два пришлось снова вставать – но уже из своего – пепла. И мне захотелось, чтобы птица летела вперед, в будущее, направо. Но она была нарисована на стене, летящей налево, назад, в прошлое. Заставить её лететь направо, в будущее, можно было только одним способом – стереть её, уничтожить, и нарисовать другую птицу.

Это был апрель. В мае всё было так же. Варя, разговоры, алкоголь, клубы, Илья, попытки найти работу… Только с Варей разладилось. Ей надоела моя имитация деятельности. Моё копание в себе, мои дневники, разговоры о психологии и поиски причин. Она думала, что необязательно решать проблему. Можно с проблемой жить, и даже смеяться, и даже быть счастливой. Но она так мне этого не говорила. Она просто уходила от ответов на вопросы, говорила, что устала, говорила, что ей надоело, говорила, что ей всё равно… А я бесилась и не могла понять, почему она не хочет разговаривать. А она раздражалась, и не хотела снова и снова обсуждать одно и то же… А я писала ей письма с просьбой прямо сказать, что она хочет. А она мне отвечала, но понятнее не становилось… В общем, портились отношения. Мне было жаль их. Столько тепла, столько личного, внутреннего было в них, а Варя, казалось, возвела стену. Я снова становилась одна, хоть мы и жили вместе. Я попросила её уехать. Она нормально к этому отнеслась. Сказала, что у неё всё равно нет своего угла, а у кого именно она живёт – у друзей или у мамы – неважно.

Вот что она написала:

я действительно не понимаю сути проблемы. Где корень вообще не понятно. и откуда она началась.

Я живу вполне счастилво и хочу , чтобы ты жила тоже

я хочу иногда по вечерам ходить гулять, пить пиво и смеяться.но в ответ я получаю другое. надо поговорить,надо обсудить,проблемы,рост личности, сценарии ..в этом всем я не хочу копаться, потому что анализируя постоянно одни и те же проблемы я не могу найти из них выход.

мне больше нравится заниматься чем-то и даже если и есть какие-то проблемы иногда на них не стоит обращать внимания и они решатся и уйдут сами.

я действительно не понимаю к чему все эти тяжелые мозговые атаки.

неужели тебе было плохо,когда мы пили пиво в последний раз?

почему все не может быть так?

я действительно больше не готова разговаривать на темы,касающиеся психологии.

если ты хочешь пойти со мной-пойдем, нет – я не смогу заставить тебя выйти из твоего мира.

выбор все равно делаешь ты.

насчет квартиры – предложила ты, а я лишь повторно озвучила твое предложение.

для меня смена квартир не решает проблемы отсутствия своего угла.

мне с этим самой справляться. и я надеюсь,что в скором будущем эту проблему я решу.

а тебе я никогда не желала ничего плохого и хочу чтобы ты перестала имитировать деятельность и анализировать и перечитывать свои дневники..а начала жить.пусть и с проблемами..

смеяться и делать

вот.

мне кажется мое письмо вызовет бурю отрицательных эмоций у тебя, и, может, можно было написать поумнее,но у меня не получилось значит.

Но у меня не было бури отрицательных эмоций. Я была рада, что Варя хоть начала со мной разговаривать. Да, не клеилось у нас в последнее время. Да, Варя уехала.

Снова стало одиноко.

Но уже не так одиноко.

Я снова осталась одна.

Но уже не так одна, как раньше.

И я не поняла тогда Варю. Плохо поняла. Я всё так же писала и читала свои дневники, убирала квартиру и имитировала деятельность.

А потом я взяла телефон и позвонила Косте,тому, с Соловков двухлетней давности, и сказала ему:

– Слушай, ты помнишь, ты сказал, что в жизни у тебя было время, когда ты ничего не делал, снимал квартиру и только смотрел фильмы целыми днями?

– Помню.

– А как ты вышел из этого периода?

Он помолчал. Ещё помолчал. А потом сказал:

– Долго объяснять. Я сегодня с друзьями выбираюсь в центр. Приходи. В Арт-кафе.

– Но я же никого, кроме тебя не знаю, я буду лишней.

– Не будешь. К восьми.

Я поехала на встречу с Костей, который был мне знакомым, и его друзьями, которых вообще не знала. Они, конечно, странно на меня смотрели поначалу. Я была лет на 5-8 младше всех. А то и на все 10… Потом мы выпили, поехали в Мастерскую, танцевали, пили текила бум, нас били битами по каске, а шампанское било в ноздри.

– Слушай, Кость, где ты с такой девушкой познакомился? – спрашивали Костю друзья.

– Ну, я, помните, ездил на Соловки…

– Кость, – перебивала я, – как же скучно. Скажи, что я спасла тебя от акулы. Или что ты думал подобрать проститутку на обочине, а оказалась не проститутка.

Костя почувствовал себя самым унылым человеком на вечеринке. Я мимоходом соблазнила какого-то испанца, не специально. Я старалась держаться за Костю, но проснулась я с одним из его друзей на квартире других его друзей. Я собралась, оделась и поехала домой.

Дома я как раз в очередной раз убирала квартиру, разбирала Мамину комнату, коробки с её вещами и одеждой… Комнату заливало солнце. Я села прямо на наш бывший обеденный стол и закурила прямо в комнате.

Я… Вдруг… Почувствовала себя… Счастливой…

Счастливой.

Я почувствовала, что я жива. И Счастлива.

Я после этого плакала, и много раз. И вспоминала Маму, много, много раз, но я начала Жить.

Я и раньше напивалась. Я и раньше трахалась. Я не знаю, как это работает. Я раньше веселилась? Это произошло этой ночью или тысячи маленьких шажков были сделаны? Это тепло и участие Кости? Или люди тысячи раз обошлись со мной тепло и душевно с тех пор, как все отвернулись от меня?

Звучит, как кино, а не как реальность, но я нашла прекрасную работу в течение недели.

Мы поговорим и помиримся с Женей, она объяснит себя и попросит прощения, но еще до этого мы снова станем лучшими подругами. Мы по-прежнему тепло общаемся с папой. И впереди меня ждёт столько счастья, сколько мало кому выпадает.

Но вопросы, заданные мной, так и не были отвечены. Мне по-прежнему не хватает Мамы, иногда – остро. Я могу говорить о Ней и о том, что произошло. Но сейчас это больше о Ней, а не обо мне. Не горечь и боль моей потери, а горечь от того, что Её жизнь оказалась такой короткой, боль от того, что Она чувствовала, когда умирала, тоска по Её улыбке, Её голосу, по тому, какой Она была.

Мама – это больше, чем человек, больше, чем женщина. Мама – это всё тепло, которое я встречу в жизни, и от неё же максимум боли, которую я испытывала. Мама – это то, как я буду любить и как я люблю. И столько страданий, от неё же. Мама – это вся моя жизнь, не только в младенчестве, Мама формирует, она и является тем миром, в котором я живу всю оставшуюся жизнь. Мама – это сама жизнь. И смерть.

Я знаю, что каждый день по-прежнему удаляет меня от Мамы, но каждый день и приближает меня к Ней.