Дневник одиноко-женатого мужчины. Повесть

«Лексус» не пил вообще. Он сидел с Даринкой в углу и, закинув нога на ногу, о чем-то оживленно беседовал с ней.

Я с «Бананом» (фамилия у него Абанов, прикольно кто-то кликуху придумал) играл в карты и потягивал «Три топора»⁷. Бросая взгляд на кореша и свою соседку по парте, меня почему-то обуяла ревность. Она меня так опекала всю неделю, а сейчас даже взгляд не кинет. Тогда как в школке она, практически не замечая Лексуса, сейчас трещит с ним.

А потом произошло то, о чем я даже и не думал. Две девицы, явно на хорошем веселе, подвалили ко мне и «Банану», и пригласили нас на танец. Играл медляк, я обхватил «Ёлку» (Иоланту) за талию, она прильнула ко мне, положив голову на плечо. Её горячее дыхание согревало и без того взмокшую от возбуждения мою шею. Полутьма, алкоголь и «Скорпы»⁸ сделали своё дело. Мы целовались в засос. Ёлка совала мне в рот свой язык, как будто хотела им пощекотать мои внутренности. Она потащила меня на верх. Но откуда-то возникший «Гута», извинившись перед Ёлкой, обнял меня за плечо и со словами «У меня к тебе есть срочный разговор», потащил меня на балкон.

Я передрефил⁹: а если он «Ёлкин» «кадр». Тогда мне кабздец.

Но, «Гута» вдруг резко протрезвел и заговорил со мной нормальным голосом. Не знаю, как так можно?! Ну, если только он и не был пьяным вообще.

– Слушай, «Птаха», ты у нас новенький, не знаешь правил. Короче, у нас в своем курятнике не топчут. Чтоб проблем не было потом.

Я стоял, как последний лох. Не понимая, что имеет в виду мой одноклассник, я переспросил. «Гута» прыснул сквозь узкие губы:

– Никакого перепихона с одноклассницами. Понятно?

У меня было двоякое чувство. С одной стороны, было приятно, что «Гута» решил, что я «половой гигант», а с другой… А с другой, если бы он догадался, что у меня никогда и ни с кем…, решил бы, что я вообще не умею контролировать ситуацию.

Ну, зато теперь я знаю, что такое «Зеленка», и Гутылевский обещал меня взять с собой, когда пойдет туда снова.

Аркадий Петрович, взяв лист покупок и, внеся в него пачку кофе (по правилу «Зомби ящика»: взял – купи и положи обратно), покинул свою не столько уютную, сколько шикарную стараниями профессионала-декоратора, квартиру.

Проходя через осенний парк, Воронцов услышал высоко в небе перекликающиеся крики птиц. Выстроившись в ровный косяк, они пролетали над его головой, а он провожал их печальным взглядом, словно они летели туда, куда ему дороги нет.

Он с тоской в глазах шел по желто-красному ковру опавших с деревьев листьев.

– Папа, папа! – услышал он у себя за спиной звонкий детский голос.

Аркадий Петрович резко обернулся, и на его губах появилась улыбка. Печальная, грустная, но улыбка.

На дорожке стоял молодой мужчина, широко раскинув руки. А девчушка лет пяти-шести бежала ему на встречу. Вот она ухватила его за шею, и сильные мужские руки, подхватив ребенка, закружили ее в воздухе.

Тетрадь 1. (1982—1984).

21 Сентября

Был с сестрой на детской площадке в городском парке, увидели отца с его новой семьей: молодой женой с большим животом и девчонкой лет двух-трех (наверное, дочка тетки). Машка крикнула папе, тот глянул и отвернулся, сестра хотела побежать к нему, но я не пустил, сказал, что она обозналась, мол наш папа выше и волосы у него темнее. Машка она мелкая, ничего не понимает. А я?! А я его ненавижу. Живет сейчас как будто у него и нет другой семьи, за которую он должен нести ответственность.

Клянусь, клянусь всеми святыми, когда у меня будут дети, чтобы не случилось, они никогда не узнают, что такое жить без отца.

Оставив мешки с продуктами в отделе доставки, Аркадий Петрович, проклиная жену за забранную машину, поплелся на остановку автобуса, попутно звоня дочери. Ее мобильный не отвечал. Он долго теребил в руках телефон и затем, словно решившись на что-то, сделал еще один звонок.

– Здравствуйте. Я бы хотел поговорить с Екатериной Аркадьевной. Это ее отец.

– Г-жа Воронцова сейчас занята, у нее брифинг. Я передам, что вы звонили, – четко чеканенные слова, словно железные монетки, выскакивали изо рта секретарши.

И все. Ничего личного. И опять тишина. Тягучая, даже какая-то предупредительно-угнетающая. Аркадий Петрович неприятно передернул плечами.

Сидя в автобусе, он поймал себя на мысли, что не хочет ехать к матери. Вернее, не хочет ехать в ту квартиру, где все тот же диван, все та же мебель, лампы, кухонная посуда, что и много лет назад. Сколько он предлагал матери все это сменить, но она, держась за какие-то воспоминания, постоянно отнекивалась. Мать так и осталась жить одна. Аркадий даже не помнит, чтобы у нее были какие-то другие мужчины. Возможно были, но ни он, ни Мария ничего не знали об этом.

Чтобы не думать о плохом, он достал из глубокого кармана пальто согнутую тетрадь.

Тетрадь 1. (1982—1984).

15 Октября

Не хочу находиться дома. И даже не из-за психозов матери, а из-за себя самого, чтоб не наговорить ничего лишнего. Уже несколько раз наорал на мать, послал Машку. Как-то с чужими людьми я держусь (вернее, если потеряю самоконтроль, то стопудово получу «нанделей». ) Да и на ком срываться?! Рубить сук, на котором хорошо сидишь?! Я же не полный маразматик. Да потом, в компании я забываю про этого урода и то, что он с нами сделал.

Завтра идем с «Гутой» в «Зеленку». Позвали Лекса, он отказался, сославшись на встречу. (Интересно с кем это? Скрытный он, никогда про себя ничего не рассказывает).

Надо начистить обувь до блеска и надеть что-то поприличнее, чтобы выглядеть безупречно и аккуратно. Посмотрю утром все ли пуговицы на месте и выглажена ли рубаха. А еще надо конфеты рассовать по карманам, девчонки жить не могут без сладкого.

Тетрадь 1. (1982—1984).

17 Октября

«Зеленка» – это общежитие швейной фабрики и ткацкой учаги¹⁰ при ней. Какой идиот решил выкрасить четырехэтажное здание прошлого века в зеленый цвет?! Грязно зеленые стены с облупившейся штукатуркой делали дом образца военного времени с обтянутой камуфляжной сеткой. Несмотря на многоэтажность, он выглядел жалкой лачугой, которую давно было пора отправить под снос.

Я почувствовал какую-то гадливость и к дому, и к его обитателям, и даже к самому себе, что приперся сюда.

В комнате нас ждали две девицы, описать которых можно только одним словом «чересчур». Размалеванные в буйную перламутровую раскраску, с начесом на всю длину волос, в рубашках с огромными плечами и в коротких юбках с широкими (наверное, той же ширины, что и юбка) ремнями. Довершал образ моих новых знакомых дешманская огромная бижутерия из пластика в ушах и на шеи.

На фоне этих тружениц текстильной промышленности я в своих отутюженных брючках и классическом свитерочке из ЦУМа¹¹ смотрелся как минимум выпускником МГИМО¹², получившим распределение в консервативную Англию, а как максимум директором их вонючей фабрики. Девицы смотрели на меня с восторгом и обожанием.

«Гута» вел себя по-свойски. Было очевидно он в «Зеленке» постоянный гость. Игорь поставил бутылку «Агдама»¹³ на стол (по словам Гутылевского «самое копеечное средство быстро и эффективно достичь «кондиции»), от чего одна из баб заверещала и, заключив «Гуту» в объятия, впилась в его тонкогубый, насмешливый рот.

Я не знал куда себя деть, что мне делать, о чем говорить с незнакомой девицей, стоящей у меня за спиной. Я тупо пялился на целующихся и ощущал себя актером в каком-то порнофильме, который случайно заглянул к приятелю, а тут такое…

Я обернулся, и голубоглазая девчонка, мило мне улыбаясь, вдруг предложила выпить чаю или кофе. Я мысленно был ей благодарен за спасение в этой двусмысленной ситуации.

Мы пошли на общую кухню. Пока закипал чайник, я зачем-то рассказывал о том, что отец нас бросил, как маме сейчас тяжело.

Ирка сидела у меня на коленях, облизывая принесенный мной леденец, и, гладя меня по волосам, приговаривала какой я бедненький и несчастный.

Мы выпили какую-то кофейную бурду, которую язык не поворачивается назвать «кофе», и Ирка, подойдя ко мне и положив свою руку мне ниже пояса, вдруг спросила:

– А ОН тоже такой сладкий как этот леденец?

Мой член встал даже не от прикосновения женской руки, я почувствовал его движение от этого прямого, провокационного вопроса.

Я не знал, чего я боюсь: сделать что-то не так или стесняюсь того, как выгляжу без одежды. И вдруг я понял, что боюсь саму возможность того, что может произойти.

Ирка сразу поняла, что я профан и девственник, а я и не скрывал, что хочу решить эту проблему. Она отвела меня в какую-то подсобку. Я нервничал, переживал, все было сумбурно…

Резюмируя происходящее, могу лишь сказать, что это был главный позор в моей жизни.

(дописано другими чернилами):

Совет от «Гуты»:

Неуверенность рождает страх. А когда боишься – тогда не стоИт. А если не стоИт, то и не стОит. Решение одно: чем больше траха, тем меньше страха.

Аркадий Петрович, улыбаясь, закрыл тетрадь и нажал кнопку для остановки автобуса…

– Дюшенька, хорошо, что ты заехал.

Мать встретила его как всегда радушно. В доме пахло вкусной домашней едой, словно материнское сердце подсказало ей, что именно сегодня сын навестит ее. И к его приходу она должна приготовить что-то особенное.

– Мам, мне пятьдесят пять лет, а ты меня все Дюшенькой называешь, – Аркадий чмокнул мать в щеку и прямиком направился на кухню.

– Ну а как еще?! Дюшенька и есть. Вернулся неделю назад, а ко мне только сегодня наведался, – в голосе матери слышались нотки обиды.

– Ты же знаешь, надо было много решить после рейса, – нехотя ответил мужчина.

Пожилая женщина понимающе качала головой.

– А я котлет нажарила. Будешь?

– Да я не голодный, пиццу запихнул на завтрак. А с собой возьму, если не жалко.

Разговор как-то не клеился. Мать рассказывала о соседках, о погоде, о политике. Казалось, ее не интересует мнение сына, она просто говорила, говорила, словно желая выговориться за прошедшее время и наговориться на будущее. Вдруг, она замолчала и после продолжительной паузы, во время которой Аркадий Петрович опять «услышал» тоскливую тишину, заговорила снова:

– К Алексею ездил?

Воронцов покачал головой:

– После обеда собирался.

– После обеда не надо. Лучше завтра с утра. Как проснешься, так и поезжай.

Аркадий не стал спорить с матерью. Он всегда поражался своей специфической феноменальной памяти, умудрившейся пронести в течение многих лет болезненные воспоминания из детства. Он всегда считал, что весь его жизненный сценарий был испорчен с того самого момента, когда отец бросил их. И в глубине души он обвинял в этом мать и никак не мог избавиться от чувства обиды на нее. Наверное поэтому, он никогда не обсуждал причины своего поведения и поступков с ней. Впрочем, как и с другими.

Простившись с матерью, Аркадий Петрович медленно пошел на остановку, не зная точно куда ему податься.

Тетрадь 1. (1982—1984).

15 Ноября

Что-то со мной не так. Такого раньше не наблюдалось. Улыбаюсь как придурок при виде ее. Желание дотронуться до нее. Хорошо, что сидим за одной партой, можно подвинуться ближе, «случайно» коснуться ногой ее ноги, дотронуться до ее руки. А главное, нет желания ходить в «Зеленку». Конечно «душить змею» в кулаке не так приятно, как впендюрить в теплую, мохнатую «норку», но какое-то дебильное ощущение, что Даринка сразу почувствует, что я ТАМ был. И тогда, столько я ее и видел…

А «Лексус» ходит к ней в гости, хотя в школке между ними вообще ничего. То есть от слова «вообще». Скрывает, сволочь, что-то. Может спросить его на прямую, что у них?!

Вот как у «Гуты» все просто?! Захотел – получил. Надо с ним посоветоваться.

Тетрадь 1. (1982—1984).

16 Ноября

Леха, мать его, партизан!! Сегодня сам ко мне подошел с разговором за Даринку. Спрашивал, что я к ней имею. Я честно сказал, что она мне нравиться. Очень! А он, хитро улыбаясь, сказал, чтоб я завтра к обеду готов был. К ней в гости пойдем. Тортик и шампик он купит. Только я не понял, что отмечать будем, и на каких правах он вхож в ее дом.

Совет от «Гуты»: Анекдот про поручика Ржевского.

– Поручик, как у вас так ловко с женщинами?

– Все очень просто-с. Подходите и спрашиваете: «Мадам, разрешите вам впердолить?»

– Ржевский, вы в своем уме? За это можно получить по мордам-с.

– Можно получить-с, а можно и впердолить.

Аркадий Петрович не слышал, как кто-то позвал его по имени. Он скорее обернулся от того, что чей-то взгляд сверлил его спину.

– Аркадий! Проходишь мимо, не замечая старых друзей.

Мужчина не сразу узнал Дарину. Постарела, подурнела, хотя все так же стройна, как и много лет назад. Она никогда не отличалась привлекательной внешностью, но имела чертовски привлекательную харизму, необыкновенное обаяние, прекрасное чувство юмора. Наверное, именно за это Аркадий когда-то влюбился в нее. Но Даринка была мечтой… Несбыточной мечтой.

Тетрадь 1. (1982—1984).

31 декабря

Я люблю ее. Я готов ради нее на все. Мать, наверное, что-то заподозрила (хотя я стараюсь ничего не показывать), вчера сказала, что в моем возрасте надо учиться и думать о поступлении, а не засорять мозги девицами, как Колька из 15 квартиры. Что мол в моем возрасте никто на глубокие и стойкие чувства просто не способен. И все это временное, несерьезное и обманчивое.

Но как же не любить ее?! Она умная, понимающая, сочувствующая, и только с ней я могу быть самим собой. (Ну, еще Лекс. Но это другое). Я хочу быть с ней раз и навсегда, до гробовой доски.

– Сколько же мы не виделись? – Дарина, улыбаясь своей широкой улыбкой, делающей ее похожей на шимпанзе, дружески приобняла Аркадия за плечи.

– Наверное, лет десять, – неуверенно, растягивая слова, ответил мужчина, – А я слышал, ты перебралась в столицу?! Что привело в родные места?

– Приезжала на похороны брата.

– Сожалею, – в голосе Аркадия слышалось неподдельная скорбь.

– Слушай, – Дарина кокетливо смотрела на Аркадия, – надо отметить нашу встречу, так сказать в рамках одноклассничества. Но, я сейчас буду занята, надо забежать на кафедру, повидать бывших «сокафедральников».

И она расхохоталась не понятно чему. Аркадий молча закусил губу, не зная, что ответить. И вдруг почувствовал, как начинают гореть его уши и щеки.

– Что сконфузился? Ты же Аркадий. А славяне Киевской Руси переводили это имя как «смелый».

– Филолух сЫмит картиру, – вдруг, вспоминая слова Алексея про поступившую на филфак Дарину, улыбаясь ответил Аркадий.

– Давно был у него? – не называя Лекса по имени поинтересовалась женщина.

– Завтра утром собирался. А за приглашение спасибо. Заеду ближе к восьми. Если тебя это устроит.

– Адрес не забыл? – хитро подмигивая осведомилась Дорина.

– Обижаете.

Аркадий зачем-то потер ладони одна о другую и протянул руку бывшей однокласснице. Нет. Не однокласснице, а любимой женщине, женщине-мечте.

Тетрадь 1. (1982—1984).

20 марта.

Это был последний школьный дискач¹⁴. И все. Потом экзамены… университет… И взрослая жизнь.

Даринка поступает на филологический. У нас с ней… никак. Как было всегда. Наверное, это называется дружба. Я ее даже ни разу не поцеловал. Иногда ходим вместе в кино, в театр, погулять по вечерам, но дальше разговоров дело не идет. Но, ради этого я готов оставлять свои дела, отменять встречи. Только бы побыть с ней на едине.

Леха конечно же в подводники (не зря по корешам с Даринкиным папашей). «Гута» – прирожденный, вечно пьяный гусар, его ждет военное училище. А я… в радиоинженеры, хотя уже сомневаюсь, а надо ли.

Так к чему я за дискач?! Познакомился с «ангелом», ну, в смысле с девушкой с личиком ангела. Ее глаза… Они словно заглядывали мне в душу, и в них было немое удивление. Прекрасная улыбка на пухлых губка, вздернутый носик и легкий румянец от быстрого танца свели меня с ума. Хватило одного ее взгляда, и я захотел прижать ее хрупкое тело к своей груди и прильнуть к ее розовым губкам-бантикам. Ее имя Галка. Ну, какая же она «галка», если у нее белокурые локоны и россыпь веснушек на аккуратном маленьком носике. Ангела, да и только.

Попрощавшись с Дариной, Аркадий Петрович, посмотрев на часы, стал прикидывать, как провести время до вечера. Телефонный звонок разорвал бесшумный вакуум его мысли.

– Аркадий?! – в женском голосе слышались истерические нотки. – Твое решение окончательное? – судорожные всхлипывания в телефонной трубке.

– Ирка, не начинай, – Аркадий Петрович старался говорить спокойно, – ну, какое решение?! Семь лет тебя все устраивало, и что случилось сейчас? У меня лично ничего не изменилось, я как был женат, так и женат; я как хотел тебя, так и хочу; я как хотел приходить к тебе, так и хочу.

– Я не хочу так! – выкрикнула женщина, – я не хочу тебя ни с кем делить. Посмотри на себя! За эти года твоя некогда густая шевелюра непросто поредела, она испарилась, образовав на голове «глобус», обрамленный редкими поседевшими волосами. А я?! А я постепенно превращаюсь в старуху. И ради чего?! Ради вечного «зайчонок, обещаю поговорить и все объяснить».

– Ну, Ир! Не перегибай. Я люблю тебя такую, какая ты есть. У нас с тобой много общего, одни ценности.

– Ценности? – язвительно усмехнулись в трубке, – ты прав: дом, уют, семья, дети, брак. У нас с тобой одинаковые ценности, только эти ценности у тебя с другой женщиной. А я…, как ты меня когда-то представил своему Лексу?! Двоюродная жена для сексуально-акробатических трюков?!

В трубке повисло молчание, гробовое молчание, ни гласа, ни воздыхания. Аркадию Петровичу даже показалось, что Ирина отключилась от разговора.

– Ты знаешь, Аркадий, – тихо и спокойно снова заговорила женщина, – моя ошибка изначально была в том, что я не оценила влияния Алексея на тебя. Мне надо было с ним договориться, и ты был бы у меня в руках.

Воронцов не успел ничего ответить, в трубке раздались гудки. Он выругался сквозь зубы и, не заметя камень на тротуаре, носком ботинка саданув по нему, скривился от боли

Тетрадь 1. (1982—1984).

28 апреля

Наверное, я дурак, но я бросил универ. Не мое это. Но, искать что-то другое придется после армии. Уже получил повестку. Сегодня вечером встречаюсь с Галчонком. Мне так хорошо с ней. Надеюсь, она дождется меня, и через два года… Ай! Не хочу ничего загадывать!

Тетрадь 1. (1982—1985).

29 апреля

Я не просто дурак! Я КРЕТИН! Вчера в обед позвонила Даринка, предложила встретиться перед моим уходом в армию. Я не знаю, что на меня нашло. (Хотя, что удивляться, так было всегда!!!) Я, конечно, согласился! Это же девушка-мечта! Позвонил Галке и отменил встречу, сославшись на проблемы в семье. Она поняла. Но, надо было ж такому случиться, чтобы Галка увидела меня в этот же вечер с Дариной. И все… Пожалуй ждать меня из армии больше некому, кроме мамы и сестры. И не с кем перетереть ситуацию. Леха и «Гута» в «лагерях», и Джон уже трясется в вагоне куда-то на китайскую границу.