Читать книгу: «История одного Бога», страница 6
Конец следствия
Я был там. Был среди страниц. Среди тех комнат. Среди его мыслей. Шум пустоты заставлял мою голову трещать по швам, разрываться на тысячу несвязных осколков. А солнце тем временем заливало мой кабинет свежестью утренних лучей. Погодка была что надо: дождь давно оставил город позади, и только на сверкающих лужах вздымались волны призрачного ветерка. Пахло осенью. В самом её расцвете. Я молчал. Не мог выдавить из себя и самого элементарного звука. Да и что было говорить? Мысли ныли – ныли как-то по-своему, по-другому. О чём они? То, что сейчас лежит в моих руках – не просто какая-нибудь бестолковая книжонка неизвестного мне человека; это целая эпопея, галерея человеческого страдания и исповедь самой жизни. Его жизни. Я прямо-таки чувствую, как из белоснежных страниц словно градом льются его слова, его слезы и капли крови, рассечённые острым концом пера. Мне приходилось видеть многое на своей работе: и убийц, и насильников, и просто запутавшихся в себе людей, но “такое” ещё никогда. Что вершит судьбу человека? Поступки? А может, что-то недоступное нам? Не знаю. В любом случае автор этого дневника никогда не был, как принято называть, преступником. Да-да, в том-то и дело, что не был. Он не больше, чем просто заложник обстоятельств – агнец, одним словом, пытавшийся выйти из собственной игры. Игры в Бога.
Ещё около двадцати минут моё тело не могло сдвинуться с места. Уж слишком сильно давила бессонница, чтобы что-то предпринять. Я прекрасно понимал, что рано или поздно мне придётся встать и отправиться в департамент полиции, дабы наконец-то закрыть дело. Но меня словно приковали к креслу. Что-то странное манило меня к этому дневнику. То ли отсутствие сна, то ли насевшие на голову мысли не давали мне выпустить страницы из рук. Я снова пролистал книжку, перетасовал шершавые листы, будто бы это были игральные карты. От них пахло затхлостью и гнилью того дома. Видимо, таков запах истинной свободы.
В какой-то момент моя нога затекла так сильно, что сидеть на ней стало практически невозможно. Мне пришлось встать, нацепить на себя потёртое пальто и направиться прямиком к выходу, к моему старому “Бьюику”. Доколе согласился выполнить дело, будь добр закончить его до конца. В департаменте, словом, ничего интересного не происходило: день как день, что ещё скажешь. Одни полицейские сидели за столом и что-то запихивали в рот, уткнувшись лицом в бумаги, другие носились из кабинета в кабинет, а третьи и вовсе покуривали где-то в углу комнаты. Сегодняшняя ночь давала о себе знать. Однако обращать на них внимание, а уж тем более начинать с кем-нибудь разговор, стоило слишком много сил. Сейчас на мои плечи легла куда более нудная из всех возможных работ – написание рапорта. Ох, и сколько же времени уходит на подобную волокиту. Хуже неё только дежурство в праздничные дни. Но поступить иначе я не мог.
В архиве почти не было света. Сев на скрипучий стул и взяв в руки замызганную чернилами ручку, я принялся чиркать на листе бумаги всеми знакомые фразы. “Я – такой-то – такой-то, специалист по расследованию уголовных дел, предоставляю вам полный…” За годы работы в сфере полиции моя рука настолько привыкла писать подобные рапорты, что мне даже не приходилось думать. Слова вытекают сами по себе, будто бы знают, в каком месте им нужно встать. Потому напрягаться не приходится. А рука тем временем пишет. Пишет и пишет. Но мысли совсем о другом. Книга, что лежала предо мной, словно шептала мне на ухо, пыталась всеми возможными способами украсть моё внимание. Я смотрю на неё, а в голове раз за разом повторяется одна лишь фраза: “Ты должен увидеть!” Пытаться игнорировать эти мысли становилось всё сложнее, сложнее и сложнее, ведь с каждым разом слова становились громче и объёмнее, пока, в конце концов, не достигли своего максимума. Терпение сошло на нет. Я кое-как дописал рапорт, закинул книжонку в сумку и громкими шагами направился к двери архива. Мне резко захотелось навестить тот дом, что окутан молчанием пустых комнат. Если не он, то я уж и не знаю, кто сможет пролить всю правду на свет.
Кажется, это произошло прошлой осенью. Утром того же дня. Я ещё тогда работал детективом на окраине Спрингфилда штата Орегон. Как сейчас помню: стояла дикая жара. Ядовитые лучи солнца обжигали контур моей машины, из-за чего находиться в ней становилась всё труднее и труднее. Деревья словно расступались предо мной, тем самым показывая, куда мне стоит ехать. Повсюду пахло листьями и духотой испаряющихся луж.
“Бьюик” затормозил на краю обочины, не успев достичь пункта назначения. Моя голова буквально раскисала от нависшей духоты, из-за чего оставаться за рулём не было никакой возможности. Вытащив ключи из отсека зажигания и закрыв за собой двери, я решил, что доберусь до дома сам. Ох, и насколько же сильно я жалею, что не взял себя в руки и не убежал от туда, как только представилась возможность. Бродил, как в бреду. Картинка с каждым шагом размывалась, ноги ломило, а солнце пекло так, что мне казалось: “Всё, не дойду.” Но это только казалось.
По итогу, спустя минут двадцать, а то и двадцать пять, я добрался до того места, до которого боялся не дойди. До того самого дома. Мёртвого дома. Теперь я ясно понимал, почему эти кукольные стены так досаждающее манили меня. Влекли всем своим нутром. Я остановился и застыл на месте. То, что тогда увидели мои глаза, навсегда останется отголоском моего прошлого, всей моей карьеры детектива. Сумка с книгой Повешенного выпала из рук. Я больше не мог пошевелиться.
Дом сгорел дотла…
