Читать книгу: «Легенда о богине роз», страница 5
По цитадели разлетелся глухой гул. Из кустов, словно стервятники, уловившие аромат мертвечины, тут же повыбегали вооружённые болваны-приспешники, окружившие своими телами почти всю обитель. В руках их звенели громоздкие цепи, что уже через несколько секунд обвили руки и ноги Богини, заставив её пасть на колени. Обессилившая дама буквально взвилась от боли, но как бы она ни старалась выкарабкаться из этих неподъёмных железяк, звенья цепи всё крепче и крепче сжимали её хрупкие запястья. По краям замкнутого круга, в центре которого находилась Богиня, поочерёдно слышались звонкие щелчки ружей. Выхватив из рук бойца-болванчика свой блестящий меч, Император с холодным сердцем приставил остриё к шее жертвы и тихо, даже с некой горечью произнёс: “И всё-таки не быть мне любимым, ибо любовь требует души.” Тут уж погода совсем испортилась: из туч плотной стенкой залоснились громадные капли дождя, а где-то вдалеке разверзнулся мрачащий гром, точно разрывавший небеса на несколько мутных лоскутов. Крики и мольбы проскакивающего сквозь волосы ветра, казалось, невозможно было унять. Рапсодия несбывшихся желаний – вот что излагалось в его визге. “На «три» отдай честь жизни своей. Увы, но будь таков мой приговор.” – Произнёс Император, мысленно вбирая в себя силу Богини. “Раз…” Она уныло сникла на колени, не в силах вытерпеть его жестокий нрав. “Два…” Взвод подал признак жизни, вот-вот готовый дать огонь. “Три…”
Шорох. Взрывы. Тишина. Одним словом не опишешь, что произошло в ту скоротечную секунду. Император стоял на месте. Стоял как вкопанный. Цепь, что удерживала обмякшее тело Богини, моментально разлетелась по сторонам, а сама Императрица Роз, словно управляя куклами-марионетками, разом завладела всеми ружьями врага. Прозвенели выстрелы, только вот направлены они были не в центр обители, а против живого круга. Теперь-то крик ветра полностью затмевал другой, более чудовищный вой раненых бойцов. Пули что тут, что там раздвигали границы мнимой тишины, буквально прорывали тонкие слои кожи, а дикие шипы появившихся из неоткуда цветов помогали в этом, вдавливаясь в ноги и заставляя немощных смельчаков ползать на руках. Император мыслил: Богиня в гневе! Его торжество, что ещё несколько минут назад внушало ему божественную власть, полностью раскрошилось об сказы реальности. Оставалось только бежать – бежать, не оглядываясь. “Император струсил,” – признавался он себе и бросился наутёк, не дожидаясь ни команду, ни гнев справедливой Минервы. Даже меч выронил из рук. Однако Богиня не желала так просто отпускать одинокого странника. Всего раз она сжалилась над этой тварью, и чем же он отплатил? Предательством – вот чем! Пока Император безнадёжно пытался скрыться за краем горного утёса, в его ноги впились две невообразимых размеров лозы, заставившие предателя скрючится от боли и слечь на шёлковый ковёр травы. “Я рассчитывала на твою доброту,” – Прогремела Богиня. – “Но ты отвернулся от меня. Уже во второй раз. Я старалась быть снисходительной к тебе и твоему народу, но, увы, оказалась одурачена судьбой. Императорскую голову занимает не моя любовь, а сила, которую я могу даровать. Что ж, ты сам избрал такой путь. Коли пришёл сюда с мечом, с мечом в сердце и уйдёшь!” На поясе Богини сверкал небольшой кинжал, который всего за мгновение упёрся концом в подбородок Императора. Ей вовсе не хотелось вершить свой ужасающий суд под вопли тысячи бойцов, но эмоции взяли верх. В этот самый момент, когда Богиня вот-вот должна пролить кровь возлюбленного, над головой мстительной дамы промелькнула молния, словно возвещая о последнем вздохе империи. За секунду в глазах одинокого странника пронеслась вся его жестокая жизнь, и именно пред ликом смерти на него снизошло осознание собственного абсурда и невежества; когда смысл бытия кажется не столь важным, как смысл последних слов. “Áve, Marí…”
По кинжалу потекли струйки дождя. Дождя, но не крови. Нет, не могла она так поступить. Потому что любила. Потому что любовь не вырезается из груди даже самой остроконечной железкой. Не проливается вместе с кровью. Не забывается в памяти. Из глаз дамы Роз градом хлебанули слёзы, а сама Богиня поспешила заслонить лицо руками, дабы никто не увидел взгляд истинного отчаяния. Стебли у ног одинокого странника разомкнулись, да так быстро, что он чуть не сел на остриё клинка, павшего из мягкого хвата Её Величества. Ноги, руки, бёдра, живот – всё было исчерчено до недр плоти, но даже под жжением жуткой боли тело не теряло контроля. Всё, теперь точно бежать! Бежать, пока жизнь стекает по ногам! Бежать, куда подальше от этой скотской бойни! Бежать, просто бежать! Так он и поступил – последний из императоров, владыка мира сего и ребёнок самой Матери-Войны – осознавая то, что больше сюда не вернётся.
Ночь. Как ещё описать ту прожорливую мглу, что допивает последние надежды света? Прошёл ровно день с того исторического события, когда великий и деспотичный Император потерпел абсолютное поражение в войне с Богами. Причём уже дважды. А самое постыдное во всей истории – что он сбежал, как первый трус, бросив свою команду на растерзание дикой Минерве Роз. Ещё и меч там оставил. Как вообще смеет он возвращаться в отвоёванные им владения без всего: без победы, без целого легиона и даже без меча? Нет, это феерия, апофеоз ничтожества! Сейчас-то Императору хорошо: лежит себе в постельке с зашитыми ранами, накрывшись широким пледом, но в душе бьётся буря. Как так получилось-то: вроде Император, вроде единственный достойный повелитель всех материков, и не смог победить какую-то жалкую Богиню, которая была у него на крючке? Столько вопросов, и все не имеют значения. Аж тоска горчит в горле. Может быть, когда-нибудь, когда тело его вновь окрепнет, а гнев будет кипеть водными приливами в висках, одинокий странник снова направится в ту цитадель и наконец-таки одолеет то божество, что поклялся всем сердцем уничтожить. Хотя уже навряд ли. Страх, что сидит внутри прозревшей души, ничуть не меньше, чем потухшее желание подчинить себе весь мир и небо над головой. А когда страх и желание соприкасаются друг с другом, возникает страдание, непосильная ноша даже для богов. К тому же война больше не воздавала перед ним героических картин, а, наоборот, была противна и вызывала приступы эдакой тошноты. Откинув все мысли “на завтра” и задув тусклую свечу, что стояла на маленьком стульчике, одинокий, но уже взаправду, Император повернулся лицом к стене. Сон парализовал его, как кусты роз сковывают тела бойцов своими раскалёнными иглами.
Тик-так, тик-так… Погода той ночью если и была грозной, то только потому, что ветер то и дело пытался вломиться через стеклянные пластины окон внутрь тёплого прибежища. Время же текло довольно размерено. Все уже давно уткнулись головами в мягкие страницы забвений, да что все – вся империя впервые своего существования смогла спокойно заснуть. По крайней мере, так казалось со стороны, но ровно до тех пор, пока в комнате Императора не заскрипели петли входной двери. Когда тьма продолговатого коридора зазияла пастью в королевской ложнице, в центре этого чудовищного прохода возник невероятно утончённый силуэт со знакомым предметом в руках. Конечно, можно было бы предположить, что это Эрида зашла навестить своего больного мужа, однако, когда фигура подошла ближе и лунный свет начал изливаться на изгибах её грациозного тела, стало заметно, что это был не кто иной, как сама Богиня Роз. В трясущихся пальцах её детской ручки блистал кинжал, которым она вознамеривалась вершить ужасный суд, и который был брошен наземь, когда слёзы Богини залоснили глаза непроницаемой пеленой. Под покровом сумерек сквозь каменные стены пробиралась она в императорскую усадьбу, вынужденная скрываться от каждого малозаметного шороха, в том числе и от храпа стоявших на посту фараонов6. И вот Богиня здесь, явилась, дабы выполнить последнее предписание. В голове её не было ни единой мысли, что могла отговорить мстительную даму от поставленной цели. Она любила, а любовь, как известно, – это безумие. Времени с каждым шагом оставалось всё меньше и меньше, ведь солёный привкус на губах уже давал о себе знать. “Коль при жизни мы не вправе быть едины, так будем же при смерти мы парить!” Произнеся эту клятву, Богиня возвысила над головой своей кинжал и тут же ощутила странное чувство дежавю, будто бы это уже когда-то происходило с ней. Однако теперь Императрица Роз была готова. Готова быть любимой. “Коль пришёл сюда с мечом, с мечом в сердце и уйдёшь…” – прошептала она, уронив дрожащие руки на грудь спящего Императора. Он даже не пошевелился, не успел издать и звука, как из-под кинжала хлынула жаркая кровь, расплывшаяся по белоснежному одеялу в чудаковатый, но не менее прекрасный узор. Казалось бы, на этом эпизоде можно смело закончить легенду про некогда любившую Богиню Роз. Если говорить на чистоту, Император получил, что заслужил. Народ же мог навсегда забыть про кошмар войны и опус взрывающихся пушек. А сама Богиня так и осталась стоять в молчаливой симфонии одиночества где-то в глубине королевской комнаты. Красивая, но жестокая концовка. Ну, по меньшей мере многим бы хотелось, чтобы всё закончилось именно так. Однако действительность куда более туманная и омрачающая, чем многие думают.
Она стояла посредине, не зная, куда деть глаза. Сейчас в душе Богини разыгрывалась целая эстакада чувств, и все противоречивые. Чем сильнее и шире размывалась пламенеющая роза на белом полотне императорской кровати, тем лучше сознавала она свою свободу; понимала, что больше ей не нужно ни от кого скрываться или утаивать великую силу под занавесом шипастой цитадели. “Отныне ты не одна!” – вот что твердили тени, приросшие к её грациозной спине. Богиня слушала их, вникала в каждый звук этого загадочного шёпота, пока, в конце концов, не рухнула на пол. Из-за пазухи звонким биеньем стекла о пол покатилась маленькая склянка, надпись на которой гордо возвещала о своей победе. “Яд” – читалось в лунном свете7.
Наутро первой, кто обнаружил бездыханное тело Императора в своей постели, оказалась маленькая дочь – Адель, пришедшая пожелать папе хорошего дня. Подойдя к кровати на расстояние нескольких детских шажков, она замечает непонятный предмет, воткнутый в гору запёкшийся крови и играющий с бликами просачивающегося сквозь занавесы солнца. В правой же руке отца, что безжизненно свисала с низкого борта кровати, была аккуратно вложена единственная в своём роде белоснежная роза. Её шипы бережно огибали кончики пальцев, а из бутона сочился такой аромат, который не почувствуешь даже в самом обширным магазине парфюмерии. Маленькая Адель, наконец сообразившая, что здесь произошло, со слезами на глазах бросилась прочь из комнаты, незаметно пнув колбу с торжественной надписью куда-то в угол тумбочки. С тех самых пор, когда натиск безумного Императора канул в небытие так же быстро, как и начался, все люди на Земле восхваляли ангельский цветок, что стал символом любви, нежности, а главное – свободы.
– И что же это получается, – Удивлённо спросил я, заворожённый голосом цыганки. – Богиня Роз обернулась белоснежным цветком, чтобы её похоронили в одной могиле с Императором?
– Ну, об этом, конечно, легенда умалчивает. Но можете в этом не сомневаться. – Без всякого удивления ответила девушка в капюшоне.
– Послушайте, а откуда вы знаете эту легенду? Может, Вам её кто-нибудь в детстве рассказывал, или, возможно, Вы сами её когда-то прочли?
– Мне кажется, Вам нужно было куда-то спешить, не так ли? – Проговорила она, после чего аккуратно вынула из вазы цветок и передала мне в руки.
– Ой, да, совсем забыл. Спасибо Вам огромное!
