Следак 4

Глава 1

Автор фантазёр, все написанное здесь – выдумка. Все события и персонажи вымышлены, даже если совпадает дата, фамилия, имя, отчество – это случайность. Альтернативная реальность.

Полковник Бороздин вот уже второй раз за последние два месяца докладывал о некоем следователе Чапыре, несущем службу в далеком от столицы провинциальном городе.

На этот раз информацию по нему запросил начальник следственного управления МВД генерал-лейтенант милиции Мурашов Сергей Васильевич. А дело было в том, что Щелоков буквально вчера поручил тому подобрать для Чапыры место службы в Москве.

– Присаживайся, Андрей Семенович, – гостеприимно встретил полковника хозяин кабинета. – Ну, давай рассказывай кто такой этот Чапыра?

– Чапыра Альберт Анатольевич, – начал читать выписку из личного дела Бороздин. – 24.04.1954 года рождения. Образование: высшее юридическое. Семейное положение: в этом месяце подал заявление в ЗАГС о регистрации брака с Митрошиной Аленой Борисовной. Член ВЛКСМ с 1969 года.

20 июля этого года был принят на должность следователя в ОВД Индустриального района г. Энска. В конце августа ему было присвоено звание лейтенанта. За время службы раскрыл серию краж, также принимал участие в раскрытии серии грабежей. За последнее дело получил поощрение – ему была объявлена благодарность. Во время одного из дежурств, будучи старшим следственно-оперативной группы, по горячим следам задержал банду, совершавшую разбойные нападения на инкассаторов по всему Союзу. В ноябре, находясь по личным делам в г. Невинномысске, разоблачил убийцу детей – Сливко. Если помните то дело, которое наделало много шума. КГБ даже хотели его привлечь за провокацию беспорядков, но сами по-крупному подставились, да так, что следователем, который допрашивал Чапыру заинтересовалась Генеральная прокуратура.

20 ноября приказом министра Чапыра получил внеочередное звание старшего лейтенанта органов внутренних дел.

За период службы зарекомендовал себя инициативным и ответственным сотрудником. По личным качествам – принципиальный, честный. В общении с коллегами вежлив и тактичен. Вредных привычек не имеет.

– Твои-то личные впечатления об этом Чапыре какие? Ты ведь общался с ним, – не удовлетворился казенными формулировками начальник СУ.

– Умен, наблюдателен, нацелен на результат, легко идет на риск, но в то же время осторожен.

– Это как? – озадачился Мурашов такой противоречивой характеристикой. – Осторожный и рисковый одновременно?

– Осторожен он в общении. Вроде бы разговорчивый, но при этом лишнего старается не сболтнуть. Какой-то он, – попытался сформулировать полковник, – словно всегда настороже. Осторожный, в общем. А вот решение принимает быстро и действует решительно, более того, для достижения своих целей способен совершать рискованные как для жизни, так и для карьеры поступки. Не побоялся пойти на конфликт со Сливко, а тот, между прочим, был не последним человеком в Невинномысске: член КПСС, депутат горсовета, и связи в горкоме имел. Когда Чапыру решили задержать местные правоохранители, устроил побег из города. От КГБ он тоже, кстати, сбежал – выпрыгнул в окно со второго этажа, когда его допрашивали. Добавлю еще, что Чапыра – человек глубоко порядочный, радеющий за честь мундира. В той же истории с КГБ, им так и не удалось от него добиться, чтобы он дал показания против начальника Невинномысского ОВД, даже после того, как последний пытался его задержать, чтобы потом им прикрыться от того же КГБ.

– Что-то он какой-то у тебя уж сильно идеальным получается, – насторожился Мурашов, опасаясь подвоха.

– Есть одно «но», – признался Бороздин. – С дисциплиной он не дружит. Чапыра к нам по распределению пришел из гражданского ВУЗа, человек сугубо гражданский, отсюда и проблемы.

– Ну хоть что-то, – выдохнул Мурашов и заулыбался, – а то ангел неземной по описанию выходит, а не следователь. Так что у него там с дисциплиной? Взыскания есть?

– Взысканий не имеет. Он слишком, как бы это сказать, – на миг запнулся полковник, – ревниво, – все-таки подобрал он слово, – воспринимает норму о процессуальной самостоятельности следователя, из-за чего случаются конфликты с начальством. Вот к примеру, в сентябре, будучи молодым, неопытным сотрудником, Чапыра, не поставив в известность вышестоящего начальника, применил к обвиняемому меру пресечения в виде залога…

– Так это был он?! – перебил докладчика начальник СУ. – Вот значит почему министр хочет его к себе поближе забрать, – у него наконец-то появилось понимание ситуации. – Нашел значит в лице Чапыры единомышленника. Хотя погоди, – вновь насторожился Мурашов, – а почему Николай Анисимович его такого со всех сторон положительного в ноябре в Москве не оставил?

– Не могу знать, товарищ генерал, – уклонился от ответа Бороздин. Если Щелоков посчитает нужным, то сам эту тему с начальником СУ обсудит.

– То есть в ноябре Николай Анисимович Чапыру при всей его перспективности отправил продолжать службу в область, но не проходит и месяца, как министр все переигрывает. Что изменилось за этот месяц? – впился взглядом в полковника опытный аналитик.

– Дело Цепилова, – ответил полковник, – начальника ОБХСС города Энска.

– Чапыра имеет к нему какое-то отношение?

– Самое непосредственное. Это он разработал и руководил операцией по взятию с поличным Цепилова.

– Но в приказе о создании спецгруппы по борьбе с коррупцией значилась какая-то другая фамилия. Фамилию «Чапыра» я бы точно запомнил.

– Ситников Леонид Сергеевич, – подтвердил полковник, – который сейчас является ВРИО начальника городского ОБХСС, то есть занял место своего бывшего начальника, – в конце докладчик позволил себе легкую усмешку. – Чапыра был в составе этой группы.

– Но не старшим.

– В приказе, как это бывает, указана лишь официальная информация, – Бороздин развел руками.

– Все равно непонятно, – начальник СУ постучал пальцами по столу. – Почему судьбой Чапыры поручили заняться мне? Ведь я курирую следствие, а не отделы БХСС.

Полковник его слова никак не прокомментировал.

Мурашов еще пару раз перебрал пальцами по столешнице. Картинка не складывалась. Но выяснять подробности нужно не у Бороздина, он может и не знать их, а у министра. Вот только приказы начальства надо исполнять, а не обсуждать.

– Андрей Семенович, а про Шафирова что-то можешь рассказать? – решил он зайти с другой стороны. – Как я понимаю, создание спецгруппы было его идеей?

– Да, именно Шафиров продвинул идею создания специальной группы по борьбе с коррупцией и протестировал ее работу в Энске.

– То есть Чапыра – это человек Шафирова? – правильно понял Мурашов расклад и начал вслух рассуждать. – Ну вот, мы имеем, что новое подразделение показало себя с наилучшей стороны. Шафирову за это повышение и перевод в столицу. Значит он и заберет с собой Чапыру.

– Перевод в столицу Шафирова пока под вопросом. Скажем так, у него здесь есть влиятельные недруги.

– Даже так? – дело становилось все интереснее, и интереснее.

– Дело в том, что Шафиров пришел к нам из ГРУ.

– ГРУ? – неподдельно удивился начальник СУ. Нечасто из разведывательного управления идут к ним люди.

– Подробностей я, понятное дело, не знаю, но слухи ходят, – Бороздин замолчал, как опытный рассказчик, подогревая интерес слушателя. – Говорят, Шафиров схлестнулся с кем-то из руководства или с тем, у кого оказалась выше крыша и, разумеется, проиграл. Был вынужден уйти в отставку и даже уехать в область, чтобы глаза в Москве не мозолить влиятельным недругам. Прошло уже семь лет, но те все еще его не забыли, – закончил многоточием полковник.

«А яблоко от яблони недалеко упало: у одного проблемы с субординацией, у второго с дисциплиной, – проговорил про себя начальник СУ. – Что за кота в мешке мне пытаются подсунуть?»

– Хорошо, – произнес он уже вслух. – Организуй Чапыре командировку. Сперва хочу на него взглянуть. – Мурашов придвинул к себе календарь на январь месяц, так как декабрь уже подходил к концу. – До третьего мы отдыхаем, четвертого и пятого, мне, скорее всего, будет не до него. Шестое? – остановился он на четверге первой рабочей недели 1977 года. – Да, так и сделаем. Делай ему вызов на шестое и седьмое число.

* * *

– Вот тут, думаю, будет удобно, – попросил остановить возле автобусной остановки уже мою машину бывший ее владелец.

– Без проблем, – не стал я спорить. Светлое время суток и наличие потенциальных свидетелей меня совершенно не смущало. Я же не собирался совершать преступление. Действовать буду строго по закону.

Ехали мы из комиссионного автомагазина, где я приобрел автомобиль ВАЗ 2101 по государственной цене в 1950 рублей, именно во столько оценили шестилетнюю «копейку» товарища Ильюхина, который сейчас нетерпеливо ерзал на заднем пассажирском сидении.

– Рассчитаться бы, – наконец, озвучил он гложущее его желание.

Мы с Ситникомым удивленно переглянулись, словно спрашивая друг у друга не ослышались ли мы, а затем синхронно развернулись к пассажиру.

– Простите? – я вежливо попросил разъяснений.

Ситников выражением лица показал, что тоже внимательно их выслушает.

– Четыре тысячи, договорились же, – Ильюхин переводил с меня на Ситникова и обратно обеспокоенный взгляд.

– Спекулируем? – очень по-доброму улыбнулся ему новоиспеченный начальник городского ОБХСС. И тут же показал свои корочки. – Так что, гражданин Ильюхин, нажиться решили? Установленной магазином цены вам показалось мало? – строго спросил он, у моментально побледневшего горе-продавца.

– Я это, ничего, – его губы задрожали. – Ошибся я.

При знакомстве Ильюхин заявил о себе как о главном специалисте горпромторга. Контора показалась мне знакомой, а потом я вспомнил, что крыша Фоминых как раз была оттуда. Товарищ Трушков – фамилию ее патрона я запомнил хорошо. О причастности Ильюхина к серым схемам патрона я, конечно, не знал, да и не это послужило причиной того, что мой выбор пал именно на его машину. Все намного проще – выбора особого не было. Из неубитых только его Жигули и ГАЗ-24 1968 года выпуска. А мне нужна была машина поскромнее.

Вот только, похоже, сам того не желая я случайно попал в цель. Судя по рекции товарища Ильюхина на корочки и слова Ситникова, он явно был в теме мутных делишек Трушкова.

– Это хорошо, что вы признали свою ошибку, – покровительственным тоном одобрил такой ответ Ситников. – А еще лучше, что признали ее вовремя, так как добровольный отказ от совершения преступления освобождает от уголовной ответственности. А вот не отказались бы, и присели года на два, плюс конфискация имущества, – поняв, что Ильюхин осознал всю глубину своего падения, начальник городского ОБХСС смилостивился. – Можете быть свободны, гражданин. И больше не совершайте ошибок!

Когда бывший владелец «копейки» вылетел из машины словно пробка из бутылки шампанского Ситников, ухмыляясь, меня спросил:

– Все? Или еще чем помочь?

Ну да, его помощь в этом деле была совсем необязательна. Грозное удостоверение у меня и самого есть. К тому же 154 статью УК РСФСР (спекуляция) расследуют следователи МВД. То есть законные основания прижать продавца автомобиля у меня были. Но, во-первых, сотрудников ОБХСС боятся больше, во-вторых, Ситников банально меня старше, то есть выглядит представительнее, да и должность у него выше моей. Он начальник, а я рядовой следак – разница для обывателя существенная. Да и двое противников на психику действуют сильнее, чем один молодой пацан с сомнительными возможностями.

К тому же Леонид мне обязан своей должностью, и он это прекрасно понимает. А то, что Ситников меня кому-то сдаст я совершенно не боялся. Мы с ним не конкурируем, нам нечего делить, мы служим в разных подразделениях. Кроме того, все считают меня креатурой Шафирова, а он в городе не последний человек, целый начальник отдела кадров областного управления МВД, с которым мало кто из местных решится связываться. И последнее, Ситников знает, что меня тоже можно попросить о чем-то подобном и я не откажу, ведь мы с ним одного поля ягоды, у нас у обоих одинаковая серая мораль, что называется, нашли друг друга. А терять такие связи – это глупость.

– Нет, дальше я сам, – отказался я от предложения.

Конечно я мог попросить его помочь с квартирой, долг у него передо мной выше, чем помощь в покупке машины по госцене, но все же лучше решать свои проблемы самому. Выглядеть в чужих глазах беспомощным – значит подставляться, а для равноправного сотрудничества партнеры должны быть относительно равны. Да и дело с пропиской уже решалось. Я предоставил коллегам, а именно органами внутренних дел производится прописка и выписка граждан, нужные документы, то есть мое заявление и свидетельские показания соседей о моем проживании в этой квартире уже более шести месяцев, раз у меня нет согласия ее владельцев. Следующим этапом будет – выписка этих самых владельцев, но он уже намного сложнее. Вот тогда Ситников может мне и понадобиться.

– Тогда подкинь меня до управы.

– Без проблем.

Механику я, спасибо Мамонтову, который меня натаскивал, уже освоил. Не автомат, конечно, но мы советские граждане не разнеженные капиталисты, нас ручным переключением скоростей не напугать.

В отдел я вернулся аккурат к вечерней оперативке. Меня встретил пустой кабинет. Семен теперь работал с Ситниковым, как и Скворцов. А я остался в одиночестве. Если что случится, даже спину некому будет прикрыть. На Журбину рассчитывать не стоит, она себя-то не в состоянии защитить.

– Альберт, ты чего не идешь? – ко мне забежала запыхающаяся Ирочка. – Курбанов тебе звонил, а ты трубку не берешь, вот и отправил меня посмотреть закрыт ли у тебя кабинет.

– А Журбина где?

– А она отпросилась на час раньше. С зубами у нее что-то. К стоматологу побежала.

– Уже иду, – я повесил пуховик на вешалку, шапку с шарфом закинул на самый ее верх и пошел узнавать какие проблемы мне готовит будущее руками ВРИО начальника следствия.

– Тоже, скажешь, повестки разносил? – с насмешкой поинтересовался майор, как только я переступил порог кабинета начальника следствия.

Присутствующие здесь следователи в предвкушении представления замерли.

– Ездил к новому начальнику городского ОБХСС. Надо было ответить на пару вопросов.

– Почему мне не доложил?!

– Виноват, – решил я сразу признать вину и покаяться, иначе придется пререкаться, выслушивая в ответ нелицеприятные о себе вещи.

– И когда ты к ним перейдешь? – тоже не стал нагнетать Курбанов.

– Я к ним не перейду, – удивился я вопросу, а заодно удивил ответом начальника, впрочем, как и всех присутствующих, судя по их вытянутым лицам.

– Почему? – спросил Курбанов.

Безусловно городской отдел БХСС – отличное место службы, куда перспективнее районного следствия. Но я что дурак, на три месяца что-то менять?

– Мне здесь нравится, – я выпятил подбородок. – Люди здесь хорошие, начальство понимающее и всегда готовое прийти на помощь, работа интересная. Карьерные перспективы опять же имеются.

– На мое место метишь? – не всерьез спросил Курбанов, чисто поглумиться.

– А почему нет? Следователь я результативный, поощрения имею. Самим министром МВД был отмечен. Так что через год вполне буду готов, Руслан Тахирович, вас подвинуть.

В кабинете установилась тревожная тишина. В самый напряженный момент Акимова ее нарушила – икнула.

Я посмотрел ей в глаза и ухмыльнулся, невербально передавая послание – метила на место зама ты, а займу его я. Эта моя пантомима ее разъярила, судя по тому, что Акимова принялась метать в меня взгляды-молнии.

Курбанов шумно прочистил горло.

– Но пока ты еще мой подчиненный, а не наоборот, – не повелся на провокацию майор, – так что предоставь-ка мне завтра с утра все свои дела на проверку. Буду лично оказывать помощь перспективному следователю.

Хотелось материться, ведь теперь мне до самой ночи придется тут сидеть готовить дела для проверки, но я лишь беззаботно кивнул в знак понимания приказа.

Акимова мстительно хохотнула.

Как и предполагал, домой я приехал уже за полночь. Закрыл машину, сигнализаций здесь еще не было, и пошел к подъезду. Вообще-то опасно вот так на улице ее оставлять, но до приобретения гаража придется рисковать. Может к будущему тестю обратиться, поможет мне по-родственному – выделит место в своем гараже для моей тачки? Правда, тогда придется постоянно туда кататься, что тоже так себе решение. Как все-таки неудобно жить при социализме.

Дойти до цели я не успел. Мне наглым образом преградили дорогу.

Глава 2

– Чапыра Альберт Анатольевич? – дорогу мне загородил совершенно незнакомый мужик. Лет ему на вид было сорок или немного более, одет в модную ныне рыжую дубленку, что радовало, значит не убивать пришел: и возможные свидетели могут запомнить, и пятна от крови не вытравить.

– Чапыра Альберт Анатольевич, – повторил я за ним свое имя, изучая ночного гостя. Приметил небольшой шрам над правой бровью, отчего та казалась рваной. Рост ниже моего сантиметров на двадцать, зато шире в кости. А вот цвет волос под пыжиковой шапкой, которую здесь носили большинство мужчин, не определил. Фонарь у подъезда светил тускло.

– Лихолетов Антон Семенович, – в свою очередь представился ночной гость.

– Наслышан, наслышан, – произнес я как можно спокойнее. Передо мной стоял мой несостоявшийся убийца, а я был безоружен. Запрет Головачева на выдачу мне оружия так никто и не снял.

– Поговорим?

– Ночью?

– А я тебя здесь уже часа три жду, – непринужденно перешел на «ты» подпольный ювелир.

– Ну извини, задержался на службе, – ухмыльнулся я, решившись сыграть в эту странную игру. – Пошли, в машине посидим. Так что ты хотел обсудить со мной? – поторопил я Лихолетова, когда мы оба разместились в салоне моей «копейки», я на воительском сидении, он на переднем пассажирском, и я завел двигатель, чтобы не окочуриться от холода.

– Крыша нужна, – прямо, без подходов ответил он.

– Это не ко мне. Я простой следак, – тоже не стал усложнять.

– Простой, да не простой, – улыбнулся мне Лихолетов, сверкнув золотым зубом и напомнив мне об ужасах современной стоматологии.

– Давай пропустим ту часть, где ты мной восхищаешься, а я надуваю щеки от важности, – предложил я, зевая.

В общем-то было понятно, что Лихолетов, наконец, сподобился навести обо мне справки и добытая информация его насторожила. Ведь, действительно, все на первый взгляд выглядит довольно странно: вроде бы обычный следак из райотдела, а начальника городского ОБХСС свалил, а это значит, что следак он не простой, а чуть ли не работает под прикрытием, и кем он служит на самом деле – в этом месте фантазия уже начинала вовсю резвиться.

Поняв, что на лесть я не ведусь, ювелир перешел к деловой части визита.

– Во-первых, между нами возникло недопонимание и надо бы уже закрыть этот вопрос.

– Это ты о попытке убийства так деликатно выразился? – утонил я, подражая высокому слогу, что взял собеседник. Встретились, значит, под покровом ночи преступник со следаком и давай словесные кружева плести. Сюр какой-то. Хотя, надо сделать скидку на то, что передо мной не обычный урка, а все-таки ювелир. То есть хоть какое-то образование он получил, да и по роду деятельности ему общаться приходится с людьми обеспеченными, вот и приобщился к культуре.

– Это все курва-Фоминых! – прорычал Лихолетов, и я понял, что Галина Германовна чем-то его сильно разозлила. – Все нагнетала, что ты ходишь, вынюхиваешь, давила на то, что делаешь это по своей личной инициативе и за тобой никто не стоит, и надо бы от тебя такого наглого избавиться, пока ты нам весь бизнес не поломал. Хахаля своего из облторга этими жалобами на тебя до икоты довела, он заднюю включил, запретил ей гнать левак и прикрывать отказался. Вот она тогда не на шутку и разозлилась, насела на меня, что типа пока я проблему с тобой не решу, сотрудничества не будет. Надо было мне сразу тогда насторожиться, с чего это вдруг торгаш в сторону предпочел отойти, а не связываться с тобой, – ночной гость махнул рукой, как бы сокрушаясь о своем промахе. – Это я уже потом понял, когда поспрашивал о тебе людей, что надо с тобой вопрос миром решать. Вот и подошел за этим. – При последних словах Лихолетов в ожидании уставился мне в глаза.

А я размышлял над тем, в какую игру он решил со мной сыграть? Или он это все на полном серьезе говорил? С какими людьми он пообщался? Кто ему сказал, что я решаю какие-то вопросы в городе? Тоже мне, решалу нашел. Что вообще бл… происходит?

– Так возьмешь отступные? – видя, что я молчу, Лихолетов перешел к конкретике.

– За что?

– За то, что забываешь обо мне с Фоминых и о наших с ней делах.

– Расстегни дубленку, – потребовал я.

– Зачем? – удивился он, даже глаза выпучил.

– Хочу удостовериться, что ты не пишешь наш разговор.

До Лихолетова, наконец, дошло, о чем я толкую, он рассмеялся, но мою просьбу исполнил.

Магнитофона не оказалось, а я уже думал, что попал в разработку КГБ, статья о спекуляции валютными ценностями ведь их, а значит и курировать эту тему должны они. Именно по этой причине я все никак не мог решить, как подступиться к теме золота и подпольному ювелиру Лихолетову, чтобы самому не подставиться перед чекистами. Но, неожиданно, он сам ко мне пришел.

– Сколько? – спросил я.

– Десять тысяч.

Хотелось ответить, что беру только золотом, но так можно было зародить подозрения о моих планах свалить за бугор. Поэтому я ограничился удвоением суммы:

– Двадцать, это вместе с компенсацией за купание в реке, и я о вас забываю.

– Договорились.

Вопрос к Лихолетову где тот берет золото подвис в воздухе. Хоть эта тема меня интересовать не перестала, но отныне она стала не моим делом. Побег из страны для меня был важнее, чем схватка с золотой мафией.

* * *

Следственный отдел с утра бурлил, многие здесь и ночевали, я, когда вчера уходил видел, что в кабинетах коллег горел свет. Наступил не просто конец месяца, а конец года.

– Усилия по направлению уголовных дел в суд должны быть утроены, – об этом беспрестанно зевающим следователям бодро объявил Курбанов на утренней оперативке и отправил всех совершать подвиги.

– Как зуб? – спросил я начальницу. Она пила чай, при этом сильно морщилась.

– Мышьяк вчера положили, – доложилась Журбина.

Да, мы в отличие от коллег расслабленно пили чай, закрывшись в моем кабинете, с приготовленной начальницей шарлоткой. В этом была вся прелесть нашего положения, нам не надо было зашиваться, трепать себе и окружающим нервы каждый конец месяца. Ведь по большому счету учитывались только отправленные дела в суд, то есть дела с лицами, а у нас, нераскрытчиков, этих самых лиц как раз и не было.

– Люд, а ты не выясняла, нам кого-нибудь пришлют вместо Мамонтова? – перешел я к важному для себя вопросу. Тащить на себе целый отдел в одиночку, а Журбина будет только ставить задачи, можно и кони двинуть, и вместо круиза на больничную койку отправиться.

– После Нового года какую-то девочку дать обещали, – рассеянно произнесла начальница, словно ее эта тема касалась постольку-поскольку. Или это она из-за зуба такая квелая?

– Что за девочка? – продолжил я ее тормошить.

– Из области, переводом, то есть специфику следственной работы знает, – облегченно выдохнула Журбина. То ли зуб отпустил, то ли радовалась, что с нуля нового сотрудника учить не придется.

– Это хорошо, – тоже довольный полученными сведениям, протянул я.

– А ты взаправду вчера грозился место первого зама занять? – рассеянность с нее кажется слетела.

– Не грозился, а указал на возможность такого кадрового решения, – беззаботно ответил я. – Но я бы лучше в городское следствие перешел. Дела там крупнее, серии в основном – все, как я люблю.

«И возможностей там больше, есть где развернуться», – добавил я уже про себя. Хотя, чего это я? Я же уплываю. Прощай Союз, привет Европа. От предвкушения скорой свободы улыбка само собой заползла на лицо.

– Чего опять улыбаешься? – недовольно проворчала Журбина.

– Жизни радуюсь.

Нет, я не был уж совсем наивным, я часто думал над тем, чем буду заниматься в Европе, изобретения начал вспоминать, мировые события, которые повлияли на биржевые индексы, но все же первым пунктом у меня стояло – добраться до отца Альберта. Какой-никакой трамплин.

Вспомнив отца Альберта, вспомнил и сестру.

– Вот черт, забыл! – спохватился я вслух.

– Что забыл? – не на шутку испугалась начальница, даже о зубе позабыла. Подумала, что случилось самое страшное – я пропустил сроки по какому-то своему делу.

– Сестру на свадьбу пригласить забыл.

– Ну ты и свинтус, – облегченно откинулась она обратно на спинку стула.

Не откладывая дело в долгий ящик, я достал записную книжку, нашел в ней номер рабочего телефона Клары и начал его набирать.

– Привет, систер, это Альберт!

– Как свадьба?! – закричала она мне в ухо, после того как я изложил последние новости. – И кто она?! Тебя точно не пытаются окрутить?! Я выезжаю!

– А? Чего? – опешив, уставился я на трубку, в которой уже шли короткие гудки.

Поднял глаза и увидел, как Журбина, поставив локти на стол и закрыв рот ладонями, беззастенчиво надо мной ржет.

– Да ну вас всех, – в сердцах бросил я и под набирающий громкость хохот вышел из кабинета.

Вот только идти было абсолютно некуда. Скворцов теперь пребывал по другому адресу. Войченко с Сорокиным явно не до меня, к тому же могут заставить какие-нибудь подписи подделать. Так что, сегодня лучше не соваться к ним. Может Светика навестить? Давно с ней не общались. Или лучше в столовую?

Спускаясь по лестнице, между первым и вторым этажом заметил старушку. Маленького роста, крупные морщины на лице, на голове темно-серая шаль, из-под нее виднелся светлый платок, поеденное молью пальто, на ногах валенки в калошах. Она стояла, прислонившись к подоконнику и тихо подвывала.

– Вам помочь? – в нерешительности притормозил я.

Близоруко щурясь, старушка подняла на меня влажные от слез глаза, и я ее узнал.

– Лукерья…, – дальше не помнил, поэтому замолчал, как бы передавая ход.

Она не подвела.

– Лукерья Матвеевна Прошкина.

«Узелков что ли опять не досчиталась?» – уныло подумал я. Именно к ней мы в конце октября выезжали на кражу, которой, как потом выяснилось, не было. Зато была выжившая из ума старуха. В общем, зря я остановился, надо было мимо пройти.

– Опять проблемы с соседями? – тем не менее задал я вопрос, сформулировав его более корректно, и попал в яблочко.

– Помоги сынок? – ее голова старчески затряслась, в глазах стояла мольба.

– Идемте ко мне в кабинет, – обреченно согласился я.

Журбина нашему приходу очень удивилась, а затем возмутилась и попыталась прогнать старуху в дежурную часть, «пусть там о своих бедах рассказывает». Пришлось выставлять начальницу за дверь, а то раскомандовалась.

История со слов Лукерьи Матвеевны рисовалась страшная. Бедную старуху ее новые соседи по коммунальной квартире уже несколько месяцев пытались выставить сумасшедшей и сдать в дурдом, и понадобилось им это, чтобы завладеть ее комнатой. Вскрывали ее дверь, пока старухи не было дома и утаскивали оттуда какую-нибудь мелочь типа статуэтки или цветочного горшка, но обязательно с видного места, чтобы Прошкина наверняка заметила потерю. Лукерья Матвеевна замечала и начинала искать, но не находила. А спустя несколько дней все эти мелочи сами собой возвращались в ее комнату. Сперва бабка думала, что у нее начались проблемы с памятью, все же за семьдесят уже, но поведение ее соседки с каждым днем становилось все наглее, начались откровенные насмешки над бедной старухой и она выдвинула еще одну версию, что за пропажей вещей стоит именно паскуда-Катька. Лукерья Матвеевна начала проверять свои подозрения, завязывая узелки на нитках, которыми привязывала дверную ручку к гвоздю, вбитому в дверной косяк. От этого начались еще большие проблемы. Узелков всегда не хватало, и она ходила жаловаться участковому, единственному защитнику, который у нее был, так как родного сына уже давно похоронила. И наконец, поняла, что угодила в ловушку, теперь все считали ее сумасшедшей и от нее стало легко избавиться – упрятать в дурку, тем самым лишив комнаты. «Еще до нового года туда уедешь» – накануне пообещала ей в открытую соседка. Прошкина не на шутку испугалась и бросилась за спасением в милицию, но был конец года, и ее отовсюду футболивали.

– Вы пока посидите. Может чаю вам налить? А я заявление от вашего имени напечатаю, вы его потом подпишите.

Но первым делом, я взял с полки комментарии к уголовному кодексу и нашел статью «Истязание».

– Сложно придется, – вздохнул я, не найдя знакомых мне со своего времени слов «причинение психических страданий», и уже предвидя споры с начальством и прокурором, бойко застучал по клавишам. Пробел местного законодательства нужно было устранять.

* * *

– Виктор Сергеевич, товарищ Ильюхин из горпромторга уже второй час ждет в приемной, – поставив на стол начальника заказанную им чашку чая, напомнила Пахоменко секретарь.

– Точно, точно, – вспомнил он, что ему уже об этом товарище докладывали. Но с этими делами, обрушившимися на заместителя начальника Управления торговли области в конце года все из головы вылетает. – Пригласите его, Верочка.

Ильюхина он знал хорошо, тот был главным специалистом одного из отделов горпромторга. Преданный своему начальнику Трушкову человек, выполняющий для него в том числе и деликатные поручения, как правило, денежного плана и, главное, умеющий держать язык за зубами.

В кабинет зашел средней упитанности мужчина, пригладил от волнения волосы и, прокашлявшись, сказал:

– Виктор Сергеевич, я документы от Трушкова на подпись привез. Он должен был вам позвонить насчет них.

– Да, конечно, давайте сюда. Что там у вас? – Пахоменко принял из рук курьера картонную папку, просмотрел документы в ней, сверился с журналами и, убедившись, что все верно, подписал.

– Держите, – вернул он папку, безмолвно ожидающему Ильюхину.

– Благодарю, – вымолвил тот и, вот незадача, выронил папку из рук.

– Прошу прощения, Виктор Сергеевич, – испугался своей неловкости Ильюхин. – Ужасный день, все из рук валится, – попытался он оправдаться, уже ползая на карачках по полу и собирая разлетевшиеся бумаги.

– У вас что-то случилось? – был вынужден спросить Пахоменко. Дела ему, конечно, никакого до чужих проблем не было, но вежливость обязывала проявить участие к нижестоящему.

– Обманули меня, Виктор Сергеевич, – охотно поделился Ильюхин тем, что его мучило уже второй день, словно только и ждал отмашки.

– Вас? – удивился Пахоменко. Было сложно представить, что кто-то мог обмануть доверенное лицо Трушкова. Да он сам мог кого угодно обмануть. И не надо заблуждаться на счет его внешности увальня и природной робости. Этот человек способен создать неприятности кому угодно, даже Пахоменко. Но есть одно «но» – Ильюхину обязательно нужно иметь для таких действий кого-то за спиной, того, кто будет его страховать. В одиночку он не решится ввязываться в конфликт.