– Наверное, я сама виновата, – жаловалась она по ночам мужу, – вечно устраивала школьные карнавалы и домашние балы, чтобы Дашу с детства окружали достойные мальчики. Вот и доустраивалась! Согласись, Боря, школьные друзья – одно, а спутник жизни – совсем другое. Ранние браки, как ранние яблоки, плохо сохраняются. Очень уж незатейливый он, этот Мишка, хоть и способный к точным наукам. Родители не нашего круга, и вообще… Ладно бы красавцем был, а тут… Ни кожи, ни рожи, как говорится. Ты же врач, Боря, ты понимаешь значение наследственности!

Бориса Ароновича, впрочем, зять вполне устраивал. Мишка был компанейским парнем и не чурался махнуть по маленькой, однако возражать Аглае Федотовне было себе дороже. Логика у профессора Моршанской была железная, и оппонент обычно чувствовал себя уничтоженным уже через несколько минут. Во время выступлений супруги с домашней «кафедры» Борис Аронович предпочитал мычать что-то невразумительное, не отрываясь от очередного медицинского журнала, или вставал и шел на кухню попить водички.

Даша недоброжелательное отношение матери к мужу игнорировала и все норовила прижаться к Мишке, как только он оказывался рядом, а по ночам из комнаты молодых долго раздавались счастливый шепот и смех.

Мишка оказался на удивление рукастым парнем. Для домашних дел его пролетарское происхождение пришлось очень кстати: зять мог и карниз повесить, и табуретку починить, и замок врезать. Не то, что тесть, профессор-офтальмолог Борис Аронович, который никаких инструментов, кроме хирургических, сроду в руках не держал. Зато тесть обожал Моцарта и Брамса и частенько, когда Аглая Федотовна дежурила, отправлялся в Консерваторию, надев свой лучший бархатный пиджак. Возвращался тесть поздно, переполненный эмоциями и звуками, а наутро появлялся на кухне в длинном махровом халате, напевая любимые мелодии. Одним махом он выпивал натощак стакан свежего морковного сока, заботливо приготовленного Аглаей Федотовной, и бодрым шагом отправлялся в клинику.

Как-то раз, вставляя злосчастный замок, зять вдруг ойкнул и согнулся пополам, схватившись за живот.

Сил хватило только прохрипеть: