Танец на раскаленных углях

– А то! – звонко расхохоталась шотландка.

– И кто он, по-твоему? – Лина даже слегка протрезвела от ее слов.

– Например, я! – захихикала шотландка. – Ну, например, я бы могла убить Кенни, – заявила Адель – Он так громко храпит…

Лина досадливо поморщилась. Опять никакой толковой версии!

Внезапно в хорошенькой головке Адель наступило просветление:

– Что нужно, чтобы Лина приехала в Глазго? – поинтересовалась она с деловитостью, которую в этой свистушке прежде трудно было предположить.

– Не так уж и много. Во-первых, деньги, а, во-вторых, мне следует пройти интервью в посольстве Великобритании, чтобы получить визу, что порой бывает непросто, – объяснила Лина. Кенни с важностью кивнул, подтверждая ее слова.

– Пусть только попробуют не пустить тебя к нам! Я подниму ребят! Мы такую заварушку устроим на районе! Как шахтеры в Глазго лет десять назад!

Адель раскраснелась и расхорохорилась, как какая-нибудь Танька из Бирюлева, перепившая «паленой» водки в дешевой кафешке.

– Успокойся, Адель, – сказала Лина поспешно, – обещаю, мы с Петром приедем в Глазго на будущий год. (Лина давным-давно убедилась, что с дурными да с пьяными спорить бесполезно. Хотя, с другой стороны, – где Москва, а где Глазго… И вообще, кто знает, что случится у нас через год, а что через месяц).

– Заметано! Подари мне на память свою сумочку, – вдруг потребовала Адель. – Я на нее еще со вчерашнего дня глаз положила.

Лина невольно поджала губы. Эту изящную коричневую сумочку, красиво расшитую бисером, ей подарила на день рождения закадычная подруга, и расставаться с подарком, подобранным с такой любовью и вкусом, было откровенно жаль.

– Это подарок, – отрезала Лина, – а дареное не дарят. И вообще, дорогая деточка, клянчить подарки неприлично… Ты сама-то что мне подаришь? Как насчет твоих сережек?

– Дешевка, – вздохнула Адель, – пластмасса, обклеенная блестками. Тебе они вблизи не понравятся. Всего один фунт стоят. Знаешь, вообще-то я работаю обычной секретаршей. Зарплата «три пенса». Плюс налоги. Вот и ношу эту дешевую мишуру. Не то, что ваши «новые русские» из пятизвездочного отеля. Ходят все расфуфыренные – носы кверху. А вчера там у них, в кафе у моря, обслуга такое сотворила! Представляешь: гнездо ласточки из-под крыши сбили. Сукины дети! Куча дерьма! А все для того, чтобы постояльцам в их буржуазные задницы ветер не надул. Там в кафе поставили пластиковые экраны, защищающие буржуев от ветра. А это крохотное гнездышко ласточки, видите ли, им помешало! Или вот еще дельфин. Когда он, больной, к их «люксовому» пляжу стал приближаться, эти уроды все, как один, заволновались – мол, еще чего доброго сдохнет там у них на песке, провоняет своей тухлятиной весь пляж и их гламурный шик-блеск им испортит. Обслуга готова была этого несчастного дельфина тут же укокошить, лишь бы бедолага потонул поскорее – желательно, подальше от их чистенького пляжа. И только Пол прыгнул в прохладную воду, а потом плыл и плыл рядом с дельфином, постепенно отводя его на глубину. Хотя, наверное, животное все равно сдохнет, – грустно сказала Адель, – Пол сказал, что бедолагу ранило винтом от скутера в море – как раз у того пляжа возле пятизвездочного отеля, где развлекаются ваши богатенькие детки.

Адель заплакала. Спохватившись, она отвернулась, глубоко вздохнула, потом, поежившись, словно бил озноб, закуталась в теплую накидку. И все, сидевшие за столиком, поняли, что вечеринка закончилась.

Они все затихли, и стало слышно, как громко бьются волны о берег, словно море неторопливо участвует в их беседе и прислушивается к глупостям, которые изрекают неразумные дети природы. Как по команде, все сидевшие за столиком посмотрели на лунную дорожку, засиявшую и заискрившуюся на воде, шумно задвигали стульями и стали расходиться.

Лина вдруг подумала, что все эти Полы, Джулии и Адели, все эти механики из Оксфорда, продавщицы из Челси и секретарши из Глазго на секунду стали ей ближе, чем наши российские буржуа из пятизвездочных отелей и нервные завсегдатаи многочисленных казино на «Золотых песках». «Классовое чувство» пролетария культуры подсказывало ей, что эти простые англичане многое понимают как раз так, как она, а богатые русские туристы, даже днем разодетые в дорогие тряпки и вечно недовольные сервисом, едой и стоимостью барреля нефти – чужаки. Похоже, классовая солидарность – не пустая выдумка большевиков. Незатейливые британцы из «низов общества» неуловимо напомнили ей российских Танек, Сашек и Колянов – продавщиц из Калуги, парикмахерш из Твери и механиков из Рязани. Наши работяги тоже тянут из себя последние жилы, чтобы быть «не хуже других». Чтобы вырваться на отдых из круговерти будней и пожить где-нибудь в Турции, «как короли». Всего две недели в году. Наши трудяги точно так же терпеть не могут несправедливость мироустройства и спесь богатеев. А по выходным вечная загадка славянской души настоятельно требует разгадки, и наши ребята – так же, как эти простодушные островитяне – устраивают шумные попойки «на природе». Где-нибудь возле местного озерца, в леске или в дешевой придорожной забегаловке. Они там тоже веселятся от души, выкрикивая, как Адель, «неприличное название мужской пиписьки». И ничуть не меньше, чем эти англичане и шотландцы, наши жалеют сбитую машиной собаку, подкармливают на улице бездомных кошек и так же, как заморские «пролетарии», яростно мечтают о счастье. В отличие от буржуев из шикарных отелей, которым уже давно не о чем мечтать, некого жалеть и нечего хотеть…

Лина вдруг подумала, что Бог любит простодушных и грешных своих детей куда больше, чем надменных и спесивых. Тех, кому когда-нибудь придется проникать в рай по «льготным спискам», пролезая туда через узкое «ухо верблюда»…

С недобрым утром!

На следующее утро Лина проснулась с головной болью. Горячий душ и лед из холодильника облегчения не принесли. Лина запила таблетку, намочила полотенце в холодной воде и снова улеглась в кровать с холодным компрессом на лбу. Спать не хотелось. Лина поднялась и вышла на балкон. Утро было безмятежно ясным, как обычно бывает на черноморском берегу в это время года. Но радости в душе не было, хотя таблетка в конце концов подействовала и боль утихла.

«М-да, пить надо меньше! «Все включено» отнюдь не значит «выпить все до дна», – вздохнула Лина и, привычно натянув сарафан, отправилась на завтрак. Даже мысль о еде сейчас была противна, однако она решила, что горячий завтрак – лучшее лекарство. Для начала сгодится немножко маринованных огурчиков и горячий омлет с томатным соком. Свежий морской воздух – тоже отличная микстура от похмелья. Можно посидеть на веранде, посмотреть на волны и подождать, пока веселый Веселин откроет бар. Это всегда происходит ровно в десять. Ну, а после холодного пива жизнь опять покажется прекрасной.

Лина вошла в кафе отельчика, ища глазами вчерашних собутыльников с туманного Альбиона. Странно… Заведение был забито людьми, но никого из вчерашней развеселой компании не наблюдалось.

«Похоже, не одна я вечером перебрала», – подумала Лина с некоторым злорадством и даже облегчением. Наверное, вчерашние собутыльники отлеживаются в номерах, прикладываясь к минералке из мини-бара.

Лина еще раз окинула зорким взглядом зал ресторанчика. Все остальные примелькавшиеся туристы дисциплинированно завтракали. Вот семейная пара из Краснодара, по-южному горластая и веселая. Вот симпатичные и скромные мама и дочка из Подмосковья. А вот и благонравное семейство англичан с сыном-подростком из Ливерпуля… Еще одно знакомое лицо.... Гизела! О боже, опять она! Только этой пронырливой перечницы здесь не хватало…

К счастью, Гизеле было не до Лины. Старушка вцепилась мертвой хваткой в только что прибывшую соотечественницу и что-то оживленно ей рассказывала. Похоже, дама вела подробный репортаж о смерти Тони… Лина прислушалась. Ей показалось, что факты у старушки стремительно тают… Однако закрывать «брифинг» Гизела не собиралась. Ей требовались новые и новые подробности. Еще пару минут – и старушка призовет Лину в свидетели.

Лина вздрогнула и спряталась за колонну. Улучив момент, когда Гизела отвернулась, Ангелина Викторовна, ‘уже не слишком юная и солидная дамочка, совершила ловкий маневр. Она согнулась в три погибели и попыталась слиться с местностью. Затем, двигаясь короткими перебежками от колонны к колонне, добралась-таки до раздачи. Покидав на тарелку острые и горячие закуски, Лина шустрой мышкой проскользнула на открытую веранду. К счастью, там было пусто. Официантка учтиво повернула зонтик так, чтобы солнце не било Лине в глаза, и туристка в ответ благодарно кивнула. Лина уселась лицом к морю. Пляж был все еще пуст. Ну да, обитатели «Пальмы» завтракают не слишком рано. Она взглянула на часы. Десять утра. Пора принимать «живительную микстуру». Лина никогда прежде не похмелялась, но где-то когда-то слышала, что ледяное пиво – лучшее «лекарство» от головной боли «после вчерашнего». Усилием воли Лина заставила себя подняться из-за столика и поплелась в бар…

Пола и Джулию она узнала не сразу. Поначалу ей показалось, что какая-то незнакомая пара неуверенно, словно спускаясь в море на диком пляже, ступила на веранду бара. Лина взглянула на незнакомцев еще раз. И оцепенела. Это определенно были Пол и Джулия. И в то же время – не вчерашние забавные собутыльники, а какие-то иные, незнакомые и чужие люди. Что-то неуловимо изменилось в их облике, прежде вполне безмятежном. Нынче супруги выглядели растерянными. Вид у них был какой-то помятый и небрежный. Мрачные взгляды, непривычная сдержанность… Парочка рассеянно кивнула Лине. Через пару минут, словно спохватившись, Пол пригласил ее за столик.

– Доброе утро, – поздоровалась Лина.

– Не такое уж и доброе, – пробормотал Пол, не поднимая глаз.

– Что? Что еще? – закричала Лина, и почувствовала, как по спине побежали противные мурашки.

– А, – ты еще не знаешь, – тихо сказала Джулия. Лине стало совсем скверно. Сердце ухнуло куда-то в район желудка. Случилось что-то непоправимое, это факт, и теперь чем скорее она узнает правду, тем лучше.

– Прости. Придется испортить тебе это дивное утро. Дело в том, что Адель… наша веселая птичка… она больше не будет радовать нас....

–Что?! – закричала Лина. – Что с ней? Где Адель? Ну же, Джулия, не тяни резину, черт тебя побери! Говори!

– Адель скончалась под утро из-за смертельной дозы алкоголя, – выдохнула Джулия. Пока она по каплям выдавливала из себя это известие, Пол сидел, обхватив голову руками. Недавний весельчак и балагур не мог произнести ни слова. Лина давно заметила, что как раз такие, как он, доморощенные юмористы, слывущие душой любой компании, первыми теряются в трагических ситуациях. Они просто не знают, как вести себя в новом «жанре», чтобы не показаться глупыми и легковесными.

– Адель мертва…Глупость какая-то, – прошептала Лина. – Ну, не могу я в это поверить, хоть убейте. Адель и смерть – две «вещи несовместные». Как «гений и злодейство». Еще вчера она была сама жизнь… Нет, живее, чем наша скучная размеренная жизнь… Если бы Радость имела телесную оболочку, она бы выглядела так же, как Адель…

– И, тем не менее, тебе, Лина, придется принять эту мысль и смириться с ней, – выдохнул Пол. Он наконец заговорил и напряженно взглянул Лине в глаза. Обычно лукавые и веселые глаза англичанина теперь были полны боли, скорби и растерянности.

– Не ве-рю! Про нашего знаменитого режиссера Станиславского слышали? Он всегда кричал «не верю», когда видел плохую игру актеров. Ну не могла Адель умереть от какого-то жалкого стакана виски со льдом! – возмутилась Лина. – Знаете, сколько бедняжка выпила этих стаканов за свою жизнь? Вам и не снилось! Здоровья не хватит! Я уверена, что регулярные алкогольные тренировки закалили ее… К тому же Болгария – не Турция, что-то я не слышала про паленое виски на Золотых Песках. Как хотите, а тут я ни за что не поверю в несчастный случай…

– Кенни сказал, что диагноз ясен, – вздохнул Пол.

– Тебе придется принять это, Лина. Жизнь всегда преподносит нам ужасные сюрпризы, причем чаще всего, когда их не ждешь, – поддержала мужа Джулия.

– А где Кенни? – тихо спросила Лина. – Как он?

– Лучше, чем можно было бы ожидать, – сообщил Пол, – не впадает в отчаяние и вообще держится молодцом. Парень, если честно, оказался крепким орешком. Наверное, у него такая вот парадоксальная реакция психики. Кенни ведь только казался равнодушным и независимым, а на деле он очень любил нашу Делли. Да и как ее можно было не любить? Конечно, Кенни мужчина, и он в конце концов взял себя в руки. Да и куда деваться? Ему еще предстоит вынести много ужасных формальностей. У бедного Кенни появилось немало страшных дел… Надо заняться отправкой тела Адель на родину, ну, и прочие формальности уладить. А там… У бедняжки Адели ведь вообще нет родственников. Одна-одинешенька на всем свете. Все печальные и страшные обязанности теперь легли на Кенни… Хотя, по его словам, у них был «гражданский брак», без юридической регистрации.

– Закон парных случаев. Кажется, так это называется? – философски вздохнула Джулия. – После смерти Тони следовало ожидать чего-то в этом роде… Я верю в мистические совпадения. Думаю, они бывают не только в дешевых покет-буках, которые я читаю на пляже.

– Странная у вас, господа англичане, логика, – вздохнула Лина. – Лично я ничего подобного вообще не ожидала. Два покойника на один двухнедельный отпуск… Нет, друзья мои, это уже слишком. Хотя, если вспомнить, то ваш земляк Вильям Шекспир и не такие запутанные истории предлагал на суд публики…

– Ты знаешь, Лина, возможно, мы с Джулией переедем в другой отель, – перебил ее сумбурные излияния Пол. – Сегодня же поговорим об этом с нашим гидом. А ты, Лина? Неужели останешься совсем одна в этом мрачном месте?

– Теперь-то уж обязательно останусь, – пробормотала Лина. – Ни за что не уеду отсюда, пока не докопаюсь до истины. Через несколько дней в «Пальму» прилетает мой муж Петр. Надеюсь, он поможет мне разобраться в этом темном дельце.

– Ну-ну, валяй, раскапывай эту историю, если не лень, – покачал головой Пол, – вы, русские, – такие упрямые! И, кстати сказать, весьма шустрые, хоть и северяне. Вечно шебуршитесь, как какие-нибудь итальянцы. Но, главное, вы совершенно безбашенные ребята. Любите побузить и помитинговать когда надо и не надо. В особенности за границей. Похоже, западных копов вы боитесь меньше, чем своих. Чуть где какая революция бабахнет или стихийное бедствие накатит – вы тут как тут. Явились – не запылились. Первыми мчитесь на демонстрации, вливаетесь в толпы мятежников и бесконечно фоткаетесь на фоне горящих танков. Словно ваша судьба зависит от нового правительства Египта или Турции. И, что удивительно, вы не спешите уезжать из горячих точек, какая бы опасность вам ни грозила. Наши-то все удирают сразу. Цена жизни у нас в британском королевстве намного выше, чем у вас в России, и мы не любим опасные приключения. А вас ну прямо так и тянет влезать в разные заварушки. Поневоле подумаешь, что в России жить страшнее, чем в любом самом удаленном уголке Земли. Подозреваю, что ваши туристы готовы даже с сомалийскими пиратами сфоткаться, если те, конечно, российское круизное судно захватят…

– Нуууу, жизнь вообще жутковатая штука, – согласилась Лина, – однако мы у себя в России давно привыкли относиться к ней фатально и не слишком пугаться разных неприятностей. Как мы говорим, «Волков бояться – в лес не ходить».

– Ну нет, мы, англичане, воспитаны иначе. Частная жизнь. Достоинство. Независимость. Вот наши главные ценности. Наш генетический код, так сказать. А еще у нас в крови уважение к обычаям других народов и к законам других стран. Мы считаем, что вмешиваться не в свое дело неприлично. Моветон, так сказать. Если, конечно, вы не комиссар полиции, не агент Интерпола или не судебный медик.

Лина вздохнула, не нашлась что возразить и простилась с такими правильными и законопослушными англичанами, чтобы перед утренним заплывом прогуляться по набережной.

Гизела делает открытие

На набережной Лина внезапно услышала торопливые шаги, обернулась и оторопела. Гизела! Только этой дамочки Лине сейчас не хватало для полного счастья! Старушка тем временем нагнала ее и остановилась, едва не сбив с ног. Немка буквально кипела от негодования. Ее обвисшая грудь часто вздымалась, было заметно, что дама не может отдышаться. Похоже, она бежала за Линой до самых ворот. Узкое и слегка желтое прежде лицо немки теперь раскраснелось, глаза за толстыми стеклами очков возбужденно блестели, а ярко-красные волосы топорщились, как змеи на голове Медузы-Горгоны. Все ясно, иностранка уже успела вволю потусоваться в баре, и теперь жаждала новых впечатлений.

– Фрау Томашевская! Ли-на! Стоять! Хальт! – Гизела вопила так, словно от того, услышит ее Лина или нет, зависела вся ее дальнейшая жизнь.

– Извините, задумалась, от того не слышала и не видела вас, – поспешно принялась оправдываться Лина. Ей стало неловко из-за того, что заставила догонять себя пожилую и не очень здоровую женщину.

– Пустяки, не извиняйтесь. Вы, наверное, думаете, что я уже полная развалина, – старушка взглянула на Лину своими проницательными острыми глазками и хрипло расхохоталась. – Ох, если бы, моя милая, вы знали, как заблуждаетесь! Давайте-ка немножко погуляем и поговорим. Такое дивное утро!

Перспектива прогулки с полусумасшедшей старушкой не очень-то вдохновляла. Однако когда ты оказываешься зажатой между перилами на пирсе и подобной экзальтированной особой, сбежать трудновато. В итоге Лина неохотно кивнула. Гизела радостно подхватила ее под руку и принялась жарко шептать в ухо:

– Вы уже слышали? Нашей маленькой Адели больше нет с нами.

– Увы, плохие новости долетают быстро. Пол и Джулия мне только что все рассказали. Бедняжка Адель умерла ночью от алкогольного отравления.

– Вранье! – демонически расхохоталась пожилая фрау. – От ЭТОГО еще никто не умирал! Если бы я ежедневно не выпивала, то давным-давно сошла бы в могилу с моим невеселым диагнозом «рак груди»…

«Ну, я бы не сказала, что регулярно надираться в баре называется «выпивать понемножку», – подумала Лина, однако из вежливости поинтересовалась:

– А что вы сами-то думаете о смерти Адели?

– Уверена, все это не случайно, – жарко прошетала немка. – Вначале «откинулся» Тони. Ну, помните, тот старый английский хрыч, весь в татуировках. А теперь еще померла развязная английская девица – тоже вся в наколках. Я думаю, здесь орудует банда маньяков. Они выбирают жертв лишь по одному признаку – татуировкам. Маньякам здесь раздолье, потому что эта дурацкая мода – накалывать татуировки куда ни попадя – дает широкий простор для выбора. Вот что я вам скажу, дорогуша…. зачем-то им нужны эти английские трупы с татуировками…

«Сумасшедшая, – устало подумала Лина. – И как я об этом раньше не догадалась! Петр, он же все-таки врач, тут же бы «просек» диагноз, а я… Да все с ней яснее ясного! Налицо «сверхценная идея». Значит, разубеждать психически больную тетку абсолютно бесполезно. У нее, как у любой сумасшедшей, давно сложилась в голове своя «правдивая теория абсолютного бреда». Надо же такое придумать! Татуированные трупы! Абажуры, что ли, из их кожи кто-то решил делать… Чушь!

– Ну, вам-то, Гизела, нечего бояться, – ласково, как больной, улыбнулась Лина, – у вас-то на теле, как я успела заметить на пляже, нет ни одной, даже самой маленькой татуировочки…

– Тем лучше, что я им не нужна – заявила старушка и снова жарко зашептала Лине в ухо: – Я буду у банды вне подозрений и, уж будьте спокойны, докопаюсь до истины! Надеюсь, вы будете оказывать мне поддержку?

Лина, решив теперь во всем поддакивать Гизеле, рассеянно кивнула, затем дружески пожала немке руку и, сославшись на плохое самочувствие, потрусила назад, к отелю, который начинал выглядеть в ее глазах все более и более мрачно.

Уроки русского

– Меня зовут Ханна, – женщина в черном купальнике присела на корточки возле лежака Лины и протянула узкую руку. – Увидела, что вы читаете по-русски, и вот решила познакомиться. Я чешка и немного говорю по-вашему.

– Очень приятно, – пробормотала Лина, неохотно выныривая из толстого романа, которым вновь успела увлечься. Она пожала протянутую Ханной прохладную и загорелую почти до черноты кисть. Однако настроение испортилось. Все на этом чертовом пляже словно сговорились ей мешать. Словно тут как по заказу собрались какие-то беспощадные враги книг и вообще печатного слова! Даже эта чешка не догадалась помолчать, чтобы Лина наконец дочитала главу.

Лина подняла глаза на незнакомку. Женщина была миловидной, худенькой, отлично сложенной, хотя давно уже не молодой – ближе к пятидесяти. Темные глаза ее лучились добротой, а трогательная улыбка побуждала улыбнуться в ответ.

– Мы с мужем давно живем в Мюнхене, – продолжала она, – муж болгарин, он из этих мест, поэтому отпуск мы всегда проводим на Песках. Я слышала, как вы говорили на пляже по-немецки. Хотите, дам вам почитать немецкий глянец? Правда, в этих журналах нет ничего интересного для нас, простых людей. Мир звезд и принцев крови – он ведь такой далекий, такой странный и, если честно, такой скучный!..

Новая знакомая говорила по-русски не очень уверенно, подмешивая к русским чешские и немецкие слова, но в неправильности ее речи была какая-то странная и магическая притягательность. Русские слова у Ханны выходили очень напевными и ласковыми. Ей нравилась уменьшительная форма существительных: «песочек», «солнышко», «водичка»… Лину она тоже прозвала по-славянски ласково – «Линочка».

– Вот видишь, Линочка, многие вещи у нас называются одинаково, – искренне радовалась Ханна каждому новому русскому слову, произнесенному Линой.

Муж Ханны тем временем читал газету на кириллице, не обращая на болтавших женщин ни малейшего внимания. Наконец нехотя оторвался от страницы, затем довольно натянуто – одними губами, а не глазами – улыбнулся Лине, аккуратно сложил газету и пошел к воде. Он выглядел очень эффектно. Высокий, загорелый, длинноногий, с накаченным торсом и тонкой талией, этот болгарин был разительно не похож на большинство потрепанных цивилизацией и грузом прожитых лет англичан и немцев, загоравших вокруг – одутловатых, поблекших, с изрядными пивными животами… В его глубоких темных глазах угадывались и славянская тоска, и «чертики» южного темперамента, а густые черные волосы и правильные черты лица довершали облик гордого балканского мачо. Ханна смотрелась рядом с мужем неброско, словно серенькая птичка возле пернатого красавца с ярким хвостом, к тому же, в глаза бросалась разница в возрасте. На вид мужчине не было и сорока…

– Меня зовут Володя, – представился наконец болгарин. Он вышел из моря, предоставил дамам на какое-то время возможность полюбоваться своей спортивной фигурой, затем обтер рельефный торс полотенцем и лишь тогда неспешно протянул Лине руку. – Не верите? Не Владимир, а именно Володя. Могу паспорт показать.

Лина поспешно замотала головой: мол, почему же, верю, чего только на свете не бывает… Володя внимательно взглянул на нее и продолжал:

– Мне не случайно дали русское имя. Мы, болгары, ничего не забыли: Шипка, Плевна, русско-турецкая война…

Лина невольно прониклась его пафосом и запела:

«Казаки собирались у Дона

Защищать на Балканах болгар,

И казачка простая у дома

Поцелуй посылала им в дар»…

Военный марш на пляже прозвучал напыщенно и не очень уместно, но Володя впервые улыбнулся не губами, а глазами и с интересом взглянул на Лину:

– Что это? – спросил он.

Старинный марш «Прощание славянки». Вернее, один из вариантов его текста, «балканский». Этот наш знаменитый марш был написан как раз во время очередной военной кампании на Балканах – в начале прошлого века.

– Какая грустная мелодия… – вздохнула Ханна. – Почему у нас, славян, все песни печальные?

– Жизнь такая, – сказал Володя, пожав плечами. – Ну, я пошел? Ханна, слышишь, я обязательно вернусь к ужину.

Красавец быстро переоделся и покинул пляж, прихватив с собой большой черный рюкзак.