Офисное кресло и вуду-жаба

Крылов встретился с дочерью кадровички Елены Михайловны у метро. Девушку звали Ирина. Выглядела она прекрасно – хорошенькая, изящная и со вкусом одетая. Крылов преподнёс ей розу в знак уважения. До театра дошли быстро: он уверенно вёл девушку за собой в уличной толпе, та ему что-то пыталась говорить в спину. В буфете она опять всё порывалась ему что-то рассказать в подробностях, но было тесно от зрителей, шумно и неловко разговаривать. Крылов слушал Ирину и вежливо улыбался.

Публика в зале состояла в основном из женщин зрелого возраста, которые, рассаживаясь дружными компаниями, занимали чуть ли не половину ряда. Что компании этих «театральных дам» состояли сплошь из подруг и знакомых, Крылов убедился сразу, в начале спектакля. Не успела на сцену между танцующим кордебалетом выбежать одна из главных героинь, как дамы зашуршали пакетиками, угощая друг друга принесёнными из дома явствами. Шуршали они громко. И так же громко переговаривались, расхваливая своё угощение.

– Я слышала, что в Петербурге ценится скромность. Интересно: кем и как дорого? – говорила юная героиня на сцене.

– Маш, попробуй моих котлеточек, – бубнила за спиной Крылова театральная дама своей подруге. – И передай Юле.

– Папенька! Обними меня! Я влюбился! – восторженно кричал со сцены в зал нежносердечный юноша.

– Попроси мне огурчика, – шептала своей соседке любительница театра впереди Крылова.

Насыщались они долго. Крылов пробовал с упрёком оглядываться на женщин, вздыхал с нарочито удручённым видом и даже делал им замечания. Дамы не сдавались. Они ели до тех пор, пока всё, видимо, не съели.

В антракте Ирина делилась с ним впечатлением от спектакля. Наверное, впечатления были яркие, потому что девушка радостно смеялась после каждой фразы. У Крылова уже трещала голова и от её смеха, и от музыки, и от шуршания пакетов театралок. Он злился, но успокаивал себя тем, что Ирина возбуждена театром или даже знакомством с ним. Это льстило. Крылов улыбался, что-то ей отвечая.

Во втором акте театралки больше не ели – наверное, еда кончилась. Но теперь от них запахло неприятно и резко, как застарелыми кремами: или в переполненном зале стало жарко, или в антракте они совместно, всем коллективом, надушились чем-то. К тому же одна вытащила телефон и заговорила, подробно о чём-то рассказывая. Те, кому не позвонили, принялись разговаривать друг с другом.

А на сцене разворачивалась интрига, весёлая, непринуждённая. Пылкий юноша влюблялся то в одну девицу, то в другую. Крылов подумал, что ему не хватает вот такой лёгкости в жизни. Наверное, так и надо… Вскружила тебе голову одна, потом ты переключился на другую. Затем на третью… Ведь в водевиле герои, если грустят, то недолго, если ссорятся – так исключительно для того, чтобы тут же помириться, а женятся – сразу и по любви. И не надо страдать, как страдает он, и не надо мучиться, просыпаться ночами и крутиться на постели без сна в ожидании сигнала будильника. И, наверное, только в водевиле искреннее, настоящее чувство всегда преодолевает все препятствия.

«Всё! Решено! – подумал Крылов. – Я теперь буду жить, как в водевиле!» Он уже радовался, что согласился на эту авантюру с театром. Театр – это супер!

Так он и сказал Елене Михайловне на следующее утро, когда та подошла к нему на работе:

– Театр – это всегда прекрасно. А водевиль – просто школа жизни…

– А как вам показалась моя дочь? – спросила кадровичка настороженно, явно робея.

– Ирина – хорошенькая девушка, весёлая и умная. С нею есть, о чём поговорить, – ответил он честно.

– Я могу взять вам билеты в другой театр, – сказала кадровичка, уже довольно улыбаясь.

– Ну, Елена Михайловна, – прервал её Крылов. – Теперь мы с Ирой сами как-нибудь. Мы обменялись телефонами.

И он ещё встретился с Ириной, потом они созванивались, разговаривая долго, и Крылов понял, что с девушкой общаться невозможно: она очень много говорила. Нет, она хорошо говорила, остроумно, весело, но она это делала беспрестанно, не слушая его, не слушая себя, и даже себя прерывая смехом – взрывным, счастливым, радостным. Вставить свой ответ в её поток слов просто не представлялось возможности. Да он уже и не стремился к этому. Он только смотрел на неё, улыбался и думал, как замечательно иметь подругу, которой интересны твои ответы… И которая разговаривает для того, чтобы послушать его.

Но он сделал попытку и пригласил Ирину к себе, ещё у двери закрыв ей рот поцелуем. Целовал долго, работая языком и руками. И даже ногами, оглаживая её бедра снаружи и изнутри… Набрал быстро воздуху и в то же мгновение начал целовать её снова. Отпустил, посмотрел пьяными от страсти глазами на неё – смятую, придушенную, ошеломлённую – и повлёк к кровати, подхватив на руки.

Сначала она притихла, потом произнесла, с хриплым смешком:

– Одними поцелуями ты не отделаешься.

Да он и не собирался останавливаться на поцелуях. Он был готов порвать, раздавить, втиснуться, влезть языком, руками, коленями и всем телом в её сладкую мякоть, в её нежно взлелеянную сердцевину. Он был счастлив вобраться в неё полностью и умереть там, сойдя с ума после мучительной судороги оргазма… Так он и сделал. И не раз сделал, не давая ей передышки, решив для себя: пусть она лучше стонет, чем говорит. А когда он всё-таки остановился – она опять заговорила. Он даже не понял – о чём.

Пообщавшись вот так мучительно с Ириной, звонить ей и встречаться с нею он перестал. И прекратил отвечать вежливыми и неловкими улыбками на вопросительные взгляды её матери-менеджера по персоналу. И скоро та от него отстала, и Крылов вздохнул спокойно.

Но тогда он ещё не знал, какую роковую роль сыграет Елена Михайловна в его дальнейшей жизни.

****

4. Шёл трамвай десятый номер

Глава, в которой мы узнаем, что социальные сети – не всегда благо.

А ещё: кое-что о голливудских фильмах и о том, что в некоторых кафе очень даже подходящие и чистые туалеты.

Шел трамвай десятый номер

По бульварному кольцу.

В нем сидело и стояло

Сто пятнадцать человек.

Люди входят и выходят,

Продвигаются вперед.

Пионеру Николаю

Ехать очень хорошо.

Сергей Михалков «Одна рифма»

Недели за две до Нового года Крылов опять затосковал.

Он открыл Свою Любимую Книгу, ткнул наугад пальцем и прочитал: «Человека делают счастливым три вещи – любовь, интересная работа и возможность путешествовать».

– Ага, – сказал он, стараясь произнести это слово, как можно значительнее.

Подумал немного и повторил уже с другой, задумчивой интонацией:

– Ага!

Интересная работа у него имелась. Любовь… Ну, любовь – это категория неуловимая. Тут Крылов почему-то вспомнил, что они с Верочкой договорились пойти в кино и заулыбался. А вот возможность путешествовать… Так-так. Отпуск ему ещё не положен, но впереди Новый год. Ага!

Тут он вздохнул, поднял брови и громко произнёс:

– А вот некоторых людей я непременно оставлю в старом году! Это уж обязательно.

Он сел к монитору и вбил в поисковой строке: «В Таиланд – дёшево». Скоро он всё узнал: что можно полететь в Таиланд даже через Европу, что перелёт через Малайзию, Сингапур и другие страны позволяет сэкономить на билетах, что лучшая возможность слетать на Новый год дешевле – это вылететь намного ранее конца декабря и прочее. С кем он полетит, он, конечно, ещё не знал. Может быть, и один. А вот с кем он поговорит о Таиланде в первую очередь, он знал совершенно точно – конечно же, с Верочкой.

И он поговорил. И, разумеется, она сразу же смутилась.

– Мы будем жить в разных номерах, – заверил он её, для убедительности приложив обе руки к груди, потом добавил с улыбкой: – Можно даже в разных отелях.

Верочка подавила смешок и вдруг посмотрела на него прозрачными русалочьими глазами – зелёными, таинственными и глубокими, как лесные озёра, в которых отражаются кроны деревьев. Он смотрел в эти озёра, и голова его закружилась и от запаха летних трав, и от стрекотания кузнечиков, и от нагретой солнцем древесной прели… Закричала кукушка. Она закуковала громко, неистово, и он тряхнул головой, прогоняя это наваждение. Подумал: «Колдовство какое-то».

Спросил, уговаривая Верочку, которая смотрела на него уже с удивлением:

– Ты никогда не думала, что могло бы случиться в твоей жизни, начни ты свой день не с кофе, а с шампанского?

– С шампанского? – повторила она и вдруг лукаво скосила глаза в потолок. – Нет, не думала. Но, наверное, это здорово! Давай попробуем!

Тут раздался сигнал начала сеанса, и они прошли в зал.

****

 На экране творилось всё то, что обычно и происходит во всех голливудских фильмах.

Главный герой, конечно же, американец, прилетел в экзотическую страну и с первых же кадров стал страдать от любви к родине. Он демонстративно, с шумными вздохами, мечтал о гамбургере, кетчупе и диетической кока-коле, снисходительно поглядывая на все блюда чужой национальной кухни. Американец был высокий, стройный и физически накачанный, как и полагается каждому археологу. Ведь эта наука – занятие исключительно для авантюристов, призванных расхищать гробницы и убегать по древним развалинам от не совсем ещё мёртвых мумий. Смертельные ловушки археолог-американец преодолевал одним прыжком, стреляя в полёте по мумиям из стозарядного револьвера.

За теми же самыми сокровищами в начале фильма охотился и англичанин, худой, чопорный и немного смешной. Он, как и полагается джентльмену, никогда не расставался с галстуком, надевая его даже в душ. Он менял галстуки в каждом кадре – их у него имелось много, целый чемодан. Потом англичанин подружился с американцем, и они объединились против общего врага-конкурента – злого японца-якудза.

У злого японца-якудза было лицо прирождённого убийцы. Он носил чёрные шёлковые сорочки и чёрный кожаный плащ даже в жару. По ходу фильма он неназойливо демонстрировал зрителям татуированные руки, плечи, спину, ноги и грудь. Ему постоянно снились кошмары и, просыпаясь, он резко садился и начинал тяжело дышать. Ближе к финалу фильма он с портативного компьютера перевёл из банка себе на Каймановы острова несколько миллионов долларов. И они, упакованные в плотные банковские пачки, прибыли незамедлительно в двух огромных чемоданах.

Американец по ходу сюжета тоже обнажал свои мощные бицепсы, для этого крокодил у его клетчатой ковбойской рубашки оторвал рукава – сначала один, потом второй. Героиня, возлюбленная американца, нахлёстывала в это время крокодила веточкой, надеясь отпугнуть. Она начинала погоню за сокровищами в широких брюках, но они в ходе скитаний по джунглям превратились в очень даже сексуальные шорты. В начале фильма она яро ненавидела американца, отдавая предпочтение англичанину. Потом тот надоел ей своими постоянными разговорами о погоде, и её чувства поменялись полностью.

Когда очередной крокодил принялся отрывать американцу ещё и брючину, Верочка затряслась от беззвучного смеха. И тут она почувствовала на своей руке руку Сергея.

– Не бойся, я с тобой, – прошептал он, успокаивая. – Всё будет хорошо.

Верочка замерла, затаив дыхание. Сердце её забилось, готовое разорваться или выскочить из груди. Она скосила глаза и чуть повернула голову: лицо Сергея освещалось светом с экрана, на который он смотрел, не отрываясь. Верочка подумала, что такой красиво очерченный профиль с волевым подбородком она видела у древнеримских статуй. Но фильм уже подходил к концу, и Сергей убрал руку.

В финале, как всегда в американских фильмах, один из чемоданов японца с деньгами полетел в пропасть с огромной высоты. В полёте закрытый на кодовый замок чемодан как-то распахнулся, наверное, ветром. Банковские упаковки в чемодане каким-то образом разорвались все до одной, наверное, тоже порывом ветра, и кредитки долго падали вниз, прихотливо кружась и порхая в воздухе. Но самое главное: в ходе приключений англичанин сумел незаметно завладеть вторым чемоданом с миллионами, подсунув японцу похожий чемодан со своими галстуками. Японец об этом так и не узнал, что явно намекало на продолжение этой истории.

Когда они встали и пошли на выход, Сергей сказал с усмешкой:

– Наверное, это великая американская мечта: порхающие в воздухе миллионы. Я вижу это в каждом почти фильме.

– Да ладно, – ответила Верочка. – Хороший фильм. Есть над чем посмеяться.

****

Крылов встретился с блондинкой Олей в кафе, где они несколько раз уже ели, чтобы не тратить драгоценное время на приготовление еды у него дома.

Но увидев каменное лицо девушки, он сказал себе: «Сегодня секса не будет». И угадал. Когда они сделали заказ, Оля выдала:

– Моя подруга Светка видела тебя в кино с какой-то девчонкой.

– Меня? В кино? С девчонкой? – удивлённо произнёс Крылов и подумал: «Ты хотел водевиль – получай».

– Да, – подтвердила Оля и отвернулась.

– Твоя подруга видела? – опять переспросил Крылов, чтобы выгадать время: теперь он понял, что Москва – очень маленький город.

Оля молчала. Он спросил:

– А откуда твоя подруга меня знает?

– Я показывала ей твою страницу в Фейсбуке, – ответила Оля.

«Твою-то мать. Надо удалить страницу к чертям собачьим», – подумал Крылов и сказал вслух:

– Ну… Прямо так уж она меня и запомнила?

– Представь себе. У тебя очень запоминающаяся внешность, – пошла в наступление Оля и вскричала запальчиво: – Светка сразу выдала, что ты – балдёжный, а в очках «Авиатор» похож на голливудского актёра!

Тут Оля внезапно замолчала, потом промямлила, явно оправдываясь:

– Ну, ей так показалось… Она вообще – излишне тащится от всех всегда.

Слова прозвучали неубедительно, скованно, и Крылов понял, что Оля уже жалеет, что выболтала ему о том впечатлении, которое он производит на её подруг.

– Я ходил в кино с сестрой, – наконец, сообщил он, а про себя запел: «Ах, водевиль, водевиль, водевиль».

– Ну, конечно. Все так и говорят всегда – с сестрой, – согласилась она и добавила, сощурив глаза: – Ты говорил, что у тебя только братья есть.

– А я не знал, что у меня есть сестра, – выдавил Крылов и подумал: «Боже, что я несу!»

– Не знал о сестре? – переспросила Оля и откинулась на спинку стула.

– Да, не знал. Потому, что она двоюродная, – выпалил Крылов и перешёл в наступление: – Вот ты, например? Всех своих двоюродных знаешь?

Оля наморщила лоб и задумалась. Крылов решил закрепить успех.

– Ну, и что твоя Светка сообщила? – спросил он насмешливо. – И что я с этой девушкой в кино делал?

– Ничего не делал, – нехотя согласилась Оля. – Светка сказала, что вы даже за руки не держались. И цветов у этой девушки не было.

«Чёрт! Надо обязательно подарить Верочке цветы», – подумал Крылов и вскричал:

– Ну, вот видишь!

– Ничего я не вижу, – проворчала Оля и вдруг добавила с вызовом: – И своих цветов я тоже что-то не наблюдаю.

– О! – виновато протянул Крылов и закрутил головой, демонстративно оглядываясь. – Прости меня! Твои цветы я забыл в машине!

– Забыл в машине, – многозначительно повторила Оля и обречённо улыбнулась.

Тут официантка принесла их заказ, и Крылов попросил жалобно:

– Давай спокойно поедим, а? Так есть хочется!

Оля взяла вилку и принялась задумчиво разматывать её из бумажной салфетки. Крылов посматривал на девушку: её лицо по-прежнему не предвещало ничего хорошего. «Что-то плохо у меня получается жить, как в водевиле», – подумал он и придвинул свою тарелку.

Ели они молча. Сергей думал, что в водевиле герой сейчас спел бы страстный романс со слезою в голосе и тут же переключился бы на другую героиню, чтобы петь с нею смешные куплеты. У него так не получается почему-то. Оля тоже ничего не говорила, а под конец проворчала, как отрезала:

– Я поеду домой.

Крылов безропотно ответил:

– Хорошо. Я тебя провожу. Кофе хоть выпей…

Кофе пили тоже молча. Отодвинув пустую чашку, Оля сказала, что она идёт в туалет, и стала спускаться вниз по лестнице. Крылов помахал официантке деньгами, положил их на стол и тоже рванул вниз по лестнице к туалетным комнатам.

Их в этом кафе было две, и находились они в отдельном тамбуре. Одна туалетная оказалась свободна. Рядом с дверью во вторую Крылов встал, поджидая Олю. Когда она открыла дверь, он шагнул внутрь, к ней навстречу, стиснул потрясённую девушку в объятиях и, подавив её вскрик поцелуем, пинком ноги закрыл дверь за собой. Нащупав щеколду одной рукой, кое-как закрылся.

Когда кончился воздух в лёгких, он оторвался от её рта и зашептал, предупреждая готовящийся вскрик:

– Тише, тише… Ты что? Хочешь, чтобы нас услышали?

Она глухо застонала, а он уже лихорадочно шарил по ней руками, расстёгивал пуговицы, тянул колготки, гладил и нежил, и вбирал в ладонь, и елозил по тёплой, сокровенной влаге – он стал сторуким всесильным индийским богом… И она, побеждённая, парализованная, сломленная его пылким неистовством, уже достала, уже надорвала блестящий квадратик ловкими трясущимися пальцами, и скоро он, прижимая к себе до хруста каждый мягкий изгиб её тела, заскользил по шелковистому лоску его естества в быстром, яростном, смятенном, оголтелом любовном акте…

Из туалета они выскочили пристыженные, но незамеченные. В машине Крылов прохрипел горлом, всё ещё сдавленным животным спазмом:

– Прости! Я от тебя теряю голову.

Кашлянул, прочищая горло. Покосился быстро, краем глаза – как она реагирует. Завёл мотор и спросил, уже не глядя:

– Куда тебя отвезти? Домой или ко мне?

– К тебе, – ответила она низким, довольным, бабьим голосом.

Крылов медленно тронулся с места, гадая про себя, вспомнит ли Оля о цветах, которые он не купил, или не вспомнит.

****

На обратной дороге, когда Сергей отвозил её домой, Оля тоже не спрашивала о цветах.

Она, конечно, поняла, что он солгал ей и что ничего он не купил, никаких цветов. Но она не обиделась. Во-первых, он и не должен ей каждый раз дарить цветы – это глупо и дорого, в конце концов. А во-вторых, было приятно, что он хотя бы оправдывается. А если мужик это делает, значит, он не хочет потерять её, значит, он не готов к разрыву.

Она тоже не хотела расставаться с Сергеем. Во-первых, потому, что он ей нравился, а во-вторых, потому, что ей надоело ехать по жизни, как в трамвае. По бульварному кольцу. Когда ты входишь на одной остановке к мужчине и, проехав какое-то время в его койке, вылетаешь на другой остановке, даже не понимая, за что вылетела. Но ведь когда-то это должно кончиться? Когда-нибудь ей попадётся парень, который поймёт, наконец, что она, именно она послана ему небесами? И Оля каждый раз ждала этого и надеялась.

В тот день, когда они с Настей только познакомились с Михаилом и Сергеем на квесте, они никуда не поехали с ними, ни на какую их квартиру. Во-первых – вот ещё? А во-вторых, она, да и Настя тоже, просто не определилась, кто из этих двоих ей нравится больше – оба были просто супер. Один – брюнет с цыганскими кудрями, второй – тёмный блондин с короткой стрижкой. И она с Настей решила подождать, чтобы мужики сами позвонили и выбрали.

И хорошо погуляв в тот вечер с ними по городу, посидев потом в недорогом кафе, где они с Настей, разумеется, заплатили за себя по счёту, они с ребятами попрощались. Но те в скором времени отзвонились: Мишка позвонил Насте, а Сергей обрадовал звонком её. Вот тогда она уже приехала к нему домой. И увидела в квартире шест.

– А это что? – спросила она больше для того, чтобы иметь тему разговора.

– Это? – переспросил Сергей удивлённо и тут же ответил, гордо поднимая подбородок: – Пилон.

– Пило-он, – протянула она удивлённо. – А зачем он тебе?

– Ну… – Сергей явно не знал, что сказать и, наконец, нашёлся: – Для поддержки потолка. Перекрытия в этом доме сейчас в аварийном состоянии.

Она не отставала:

– А почему рядом зеркало?

Сергей нахмурился от мыслительного усердия, почесал согнутым пальцем нос и сказал, выдохнув огорчённо:

– Понятия не имею.

И посмотрел на неё честными-честными глазами.

То, что произошло у них дальше, в романах принято называть «вершиной блаженства» или как-то так. Но ничего подобного тогда не случилось: им было неловко, особенно ей. Но и Сергей, не смотря на облик заправского мачо, смущался тоже, хоть и старался не показывать вида. И это его смущение понравилось ей – безгранично. Оно, это смущение, сразило её наповал.

«Милый, какой же он милый», – в смятении думала она потом все последующие дни. Она была очарована, и вдруг, пожалуйста – эта его «сестра».

«Он спит с нею, спит! Уж эта сестрица своего не упустит! Конечно, и никто не упустит такого красавчика! И зачем ему в квартире шест? Ясное дело – оргии устраивать. Не иначе, как эта сестрица им вдвоём с Мишкой показывает у пилона стриптиз!» – думала Оля.

И в её мыслях, в её представлениях бедный, ни в чём не повинный пилон сразу занял своё логическое место. А то, что Сергей смущался при первом их свидании – так это всё было разыграно от начала и до конца. Не может такой мужик смущаться! Не может!

И через несколько дней после примирения в кафе Оля подкараулила Сергея возле его работы. И увидела, как он выходит из дверей с какой-то девчонкой, по описанию похожей на «сестру», и помогает той сесть в машину. «Мне-то никогда дверь не открывал», – ахнув, зло подумала она. А в довершении всего Оля на следующий день дождалась Сергея возле его дома. Тот шёл уже со стильной брюнеткой, и они весело, увлечённо говорили о чём-то. Оля спряталась за соседний подъезд, и Сергей её не заметил.

«Люди входят и выходят, люди входят и выходят», – твердила себе Оля всё время, пока, глотая слёзы, не видя, не разбирая дороги, медленно брела к метро.

Она поклялась никогда-никогда больше не встречаться с Сергеем и даже не отвечать на его звонки. И ей было невдомёк, что если бы она подождала у соседнего подъезда ещё немного, то увидела бы, как буквально через пять минут эта брюнетка от Сергея вышла. А всё потому, что тот дал объявление о продаже пилона, и брюнетка перед покупкой решила на пилон посмотреть. Только Оля об этом никогда не узнала.

Порой судьба странно тасует свои карты.

****