– У меня скоро обеденный перерыв, в три часа дня. Внизу бизнес-центра есть кафе. Туда впускают всех. Приходите. Я буду вас ждать. Вы узнаете меня по фиолетовой кофте и коротким черным волосам, – сообщила я в телефонную трубку.

– Хорошо. Я приду, – ответила она мне.

Послышались гудки, а следом раздался следующий звонок.

И пришло смс от Алекса:

«Привет. Вчера навалилось много работы. Сегодня снова буду в вашем кафе. Если сможешь, приходи. Буду рад снова видеть тебя. Во сколько у тебя перерыв?», – прочла я это сумбурное сообщение, параллельно отвечая на звонок.

– Я не знаю, что ты натворила, но я чувствую ощущение некоего беспокойства, и оно мне не нравится, – сказал вернувшийся Фрэнки.

– Почему тебя нельзя оставить ни на минуту, – ругался Фрэнки, когда я отошла в туалет, чтобы рассказать ему об этом. Он был не характерно зол.

– Это безумие! Самоубийство! – продолжал он ругаться.

– Ну может это и не Королева Депрессия… Может, у Майи просто сильная… эээ… Печаль? Ну слушай, ее же раньше не было, откуда она взялась, ни с того, ни с чего, и убивает совсем молодых ребят. Мы должны ей помешать. Если есть хоть малейший шанс помочь этой девушке.

– Нет! Нет! Нет! Я не хочу даже слышать об этом! Я промолчал, когда ты подбросила той девушке визитку в электричке! Но ты даже не представляешь, как нам тогда повезло, что Депрессия нас не заметила…, – на секунду он задумался, – хотя теперь я в этом не уверен!

– Но…, – хотела я возразить.

– Ты даже не знаешь, что это за существо! И понятия не имеешь, насколько оно опасно! Она сожрет и тебя, и меня!

– А ты что-то знаешь о ней? – вдруг поняла я, – ты ведь что-то знаешь, ведь так?

– Нет! Я не хочу с ней связываться! – продолжал протестовать Фрэнки.

– Ну и ладно! Спрошу у Алекса! Он-то точно мне ответит. Его Энти не молчит годами, – я насупилась.

Фрэнки недовольно покачал головой.

– И как ты с ним встретишься, назначишь встречу двоим? Чтобы и его сожрали?

– Я договорилась с коллегой. Встречусь с ним в пол – третьего, а потом в три перехвачу ту девочку… если, конечно, она придет.

– Вот надо тебе в это ввязываться. Жили спокойно и вот на тебе… с чего такой интерес? С чего эта игра в спасателя? Зачем тебе это? – бурчал Фрэнки.

– Зачем? А зачем этой Депрессии прицепляться к молодым девочкам и мальчикам и убивать их… вы же тоже боитесь ее…

– Никого я не боюсь… и ничего не боюсь… все… делай, что хочешь… мне все равно! – и Фрэнки ушел. Он даже хлопнул дверью. Но никто, кроме меня, этого не заметил.

Алекс уже ждал меня, поедая пирожки с капустой, за столиком у окна. Вокруг было пусто. Энти сидела рядом с ним и что-то оживленно ему вещала.

Я тоже наспех взяла себе пару блюд и села рядом.

– Привет, и тебе привет, – я посмотрела на Энти. Та быстро осмотрела меня, брезгливо взглянула на Фрэнки и продолжила что-то оживленно рассказывать.

«… А потом мы еще успеем зайти посмотреть тот фильм, его крутят уже вторую неделю. И если мы не успеем сейчас, то уже и никогда», – она явно рисовала ему планы на ближайший вечер.

– А ты тоже где-то здесь работаешь, в этом бизнес-центре? Недавно устроился? – спросила я.

– А? Нет…, – он отвлекся от разговоров Энти, – мне по делу. Надо посетить одного человека. В прошлый раз, в последний момент он слился, ссылаясь на какие-то очень важные дела. Но сегодня наша встреча все-таки состоится. А ты тут работаешь?

– Да, я оператор, отвечаю на звонки и все такое. А что за человек? Ты торговый представитель? Или продаешь какие-то услуги?

– Услуги… можно и так сказать. Услуги народу по поимке всяких подозрительных личностей. Я…, – он сделал голос тише, – из полиции.

– О, как все серьезно, – сказал я, – ведешь расследование?

– Ну, типа того, – было видно, что он не особо хочет распространяться об этом. Я и не стала настаивать.

Однако Энти не могла удержаться. Кстати, я не сказала. Энти – фиолетовая.

– Да, мы ведем расследование. Очень важное. Секретное! Между прочим. И мы почти у цели!

– Ага, – согласился с ней Алекс, – подкинули работенку, прямо на днях. Я вышел из отпуска и вообще был не в курсе всего. А мне сунули дело и сказали разгребать все… а там работы… не початый край… поэтому, – он взглянул на Энти, – боюсь, мы не сможем сходить на этот фильм.

– Да блииин! – потянула Энти, – если бы этот гадкий профессоршка приходил вовремя… мы бы давно уже все успели… пока его ждем, уже два раза фильм бы посмотрели.

– Гадкий профессоршка? – я улыбнулась.

– Лонг Лонг, – и Энти неприлично выругалась в рифму его фамилии.

– Профессор Лонг Лонг, психотерапевт? Я и не знала, что у него здесь кабинет… постой! Ты расследуешь дело о самоубийствах?!

– Тсс! – сказал он мне, гневно поворачиваясь к Энти, – когда ты уже научишься держать язык за зубами. Да, именно это дело. А ты что, много об этом слышала?

– Мне кажется, я видела…

– Как они того…? – удивлённо взмахнул он бровями, откусывая очередной кусок пирожка.

– Нет, нет! Но, возможно, я видела то, что сопровождало погибших ребят… их состояние. Это было как Депрессия, но гораздо страшнее. Она была какая-то огромная, жутко страшная, вся в длинных щупальцах, с длинными когтями, вся такая фиолетово-синяя, похожая на осьминога. Прямо Королева Депрессия…у нее еще рожки на голове как корона…

– Рожки как корона? – вдруг заинтересовалась Энти, – и щупальца… ты уверена?

– Дда, даже Фрэнки подтвердит.

– Это правда? Это то, что я думаю? – она впервые обратилась к нему.

– Я не знаю, о чем ты думаешь, и что там было у всех тех ребят… Может, это гигантская Грусть скинула ту девушку с моста! – отмахнулся он.

– Не с моста. С моста спрыгнул парень, первый погибший, – сказала я, которая досконально изучила погибших.

– Мне все равно… но это правда походило на Меланхолию, да, – сказал он.

Меланхолию? Это еще что такое?

– Ту самую Меланхолию? – тревожно спросила Энти, а губы ее немного задрожали, а Алекс подавился пирожком и еле откашлялся.

– Ты что-то знаешь об этом? – я обратилась к Энти, – от Фрэнки никогда не получишь никакой информации.

– Я не понимаю…, – сказала Энти, у которой вся веселость сошла с лица, – Фрэнки, но как такое возможно?

– Без понятия…, – сказал он и отвернулся к телевизору, что висел на стене.

– Так кто это? – спросил Алекс, сделав пару глотков воды.

– Если я права, то мы говорим о Меланхолии… У нее много названий… Амат, Пожиратель душ, Великая депрессия…

– И чем «Это» отличается от обычной Депрессии? – не понял Алекс.

Энти собиралась с мыслями:

– Масштабностью… опасностью… скоростью… Это не просто эмоция, а иное существо, обладающее эмоциональным окрасом. Две недели и восемь погибших – это только начало. Она набирает силу… И когда ее наберет – количество сможет превышать сотни людей в день…

– Что? – воскликнули мы с Алексом одновременно.

– Эпидемии, войны… все те события, что уносят жизни миллионов… Прикрываясь ужасными бедствиями, она убивала души, сжирала ее, отнимая шанс человека на возвращение в этот мир… Чума, испанка… первая мировая… она везде оставляла свой след. Опасная из опаснейших… Много лет назад мы заточили ее в глубоком подземелье иного мира. Но кто тогда освободил ее?

– И ты, зная кто это, просто молчал? – я посмотрела на Фрэнки, с недоумением глядящего на Энти во время ее рассказа, – и те, другие эмоции… они все видели ее! Почему никто ничего не предпринял?

– Простые эмоции, как простые люди – они далеки от знания истинного мироустройства. И точно также не знают, кто она, только чувствуют исходящую от нее опасность для себя и своего человека. Но ты знал…, – Энти бросила на Фрэнки непонимающий взгляд, – я знала, что тебе на всех наплевать, но не до такой же степени!

Я хотела сказать ей, что наверно ему как всегда все равно и вдруг вспомнила.

– О, нет! Она же придет сюда!

– Кто?

– Эта Королева! Это долго объяснять… Я сегодня разговаривала с девушкой… и назначила ей встречу тут… вот уже сейчас… она должна подойти… мне кажется, что у неё эта… Меланхолия.

Энти и Алекс переглянулись.

– Мы присядем в углу, а ты оставайся здесь. Если это она, я пойму…, – сказала Энти, – скорее всего, сейчас она слаба, а значит, пока Меланхолия не закончила со своей нынешней жертвой, нам ничего не грозит.

– Ну и в дерьмо мы вляпались, – сказал пораженный Алекс.

– А я говорил ей, – устало произнес Фрэнки, – но кто будет меня слушать.

– Это немыслимый эгоцентризм, – возмутилась Энти, глядя на Равнодушие.

Никто не пришел. И это лишь усугубило мои догадки.

Через десять минут у Алекса раздался телефонный звонок.

– Очередная жертва, – сказал он, после того как положил трубку, – начальство будет в гневе.

Жертвой оказался молодой парень. Значит, та девушка еще жива.

– Но разве Королева Депрессия могла так быстро переброситься с жертвы на жертву? – спросила я, когда мы шли к выходу.

Энти задумалась:

– Думаю, ты ошиблась. А возможно, эта девушка оказалась сильнее, чем показалось Депрессии на первый взгляд и она выбрала более легкую добычу.

– Ого, мы можем сопротивляться?

– Да… если у вас сильная воля, много энергии, то сила вашей души сможет затормозить ее… во всяком случае, пока она слаба…

Сила воли? Энергия? Я поняла, что у меня никаких шансов на спасение, никаких!

Как бы он того не хотел, Алекс не мог приобщить меня к материалам дела, и мы не виделись несколько дней. Хотя мне было очень интересно узнать результат его беседы с доктором Лонг Лонгом, встреча с которым в очередной раз была отложена.

Я задумалась.

Может мне самой записаться к нему? Ценники были кусачие. Студенткой я не была. И по другим параметрам для внушительной скидки не подходила. Но однажды, обновляя его страницу в интернете, я увидела, что освободилось окошко в разделе бесплатных консультаций.

«Это мой шанс!», – подумала я и тут же записалась. Встреча должна была состояться через несколько дней, а пока я продолжала сидеть в кафе нашего бизнес-центра, поедая салат и залипая в телефоне.

– Привет, – рядом со мной села девушка, – вы случайно не из «Найдем работу – уберем тревогу», – спросила она.

Девушка была хрупкой и бледной, словно фарфоровая куколка, которую я видела в детстве, в витрине магазина.

– «Ваша работа – наша забота», – сказала я, – а то, что вы произнесли, это наш слоган. А вы что, хотите к нам устроиться?

– Да, это правда ваш голос, я та девушка. Ну, с которой вы говорили по телефону.

– Майя? – сразу догадалась я.

Она кивнула.

– Да ладно… отлично выглядишь… ну для того, кто… Ну вернее, когда мы говорили тогда… я подумала…, – короче, я совсем растерялась.

– Да, я поняла…, спасибо вам… я не знала, будете вы тут или нет… Поэтому, я заходила сюда вчера и сегодня каждые полчаса и вот встретила вас… спасибо.

– Спасибо? За что? Я вроде ничего не делала.

– Возможно и так… я не знаю… но после разговора с вами… эта тяжесть, она продолжалась… продолжалась… а потом… как вдруг исчезла… потеряла ко мне интерес. Я понимаю, что глупо говорить об этом состоянии, как о живом существе. Но именно так это ощущалось, мне хотелось умереть, а потом вдруг все стало хорошо. Знаете, как если бы тупая боль в животе вдруг перестает вас беспокоить. Я не знаю, как еще это описать. Пропал страх и это ощущение какой-то слежки за мной.

– Да? И как быстро это произошло?

– Не знаю… наверно… спустя час после нашего разговора… я начала его обдумывать… нашу беседу, то как приду… там много чего… то как… абсолютно неизвестный человек предложил мне помощь… выслушать меня… помочь мне… вы сказали, я могу умереть, но я же не хочу умирать… я подумала о проектах, которые веду… о маме, которая платит за мою учебу. В конце концов, о моей будущей работе и о будущем в целом. Вы, как будто, запустили застывший механизм в моей голове. Я представляла, как буду рассказывать вам это состояние… и вдруг поняла, что его нет. Оно ушло…

Вечером я открыла дверь ключами и, зайдя в комнату, увидела, как Фрэнки собирает вещи в маленькую коробку из-под обуви.

– Что ты делаешь? – спросила я, снимая плащ и положив ключи на полку.

– Не видишь, что ли? Собираю вещи. Я ухожу! – ответил он, демонстративно проходя мимо меня.

– Куда? Что за бред? – я проводила его взглядом.

– Я пойду искать, кого-то более равнодушного, чем ты! А ты! Жди, когда на мое место придет какой-нибудь сумасшедший Энтузиазм или безумное Любопытство. Вот вы споетесь со своим Алексом. Будете ходить на двойные свидания!

– О чем ты? Какие свидания? Нам же хорошо с тобой?

– Было! Пока тебя вдруг не стали интересовать чужие проблемы, и ты не стала изображать мать Терезу*…

– Хорошо… иди… но это же мои вещи…, – я заглянула в коробку: пульт от телевизора, мои наушники, чайные пакетики… ветчина?

– Зачем тебе пульт от телевизора без телевизора? – спросила я его.

– То есть пульт это – то, что тебя интересует? А то, что я ухожу, тебе все равно?

– Разве не этого ты хочешь от меня?

Он задумался.

– Ты права. Отлично, я остаюсь, – он достал пульт из коробки и отправился в гостиную включать телек, – я хотел забрать его, что бы ты не могла включить телевизор. Хотел оставить тебе страдальческое послевкусие.

Я не стала говорить Фрэнки о возможности включения телевизора другими способами, а то еще придумает новый план причинения мне страдальческого послевкусия. Он видимо забыл о запасном пульте, лежавшем под диваном. Вернее, это и был первый пульт, который когда-то упал под диван и официально был признан потерянным. Мне было легче купить новый, чем заглядывать в это подземелье заброшенных вещей. Поэтому я отправилась на кухню делать бутерброд из спасенной ветчины.

Перед сном я взглянула на часы. Та девочка позвонила мне в восемь тридцать утра, после ночной бессонницы. Примерно в десять утра, то, что тяготило ее, ушло. И в три часа дня погиб тот юноша. Возможно ли так быстро найти и убить новую жертву? Энти сказала, что люди могут сопротивляться. Значит ли это, что точно также, как есть сильные люди, есть и очень слабые, на уничтожение которых могло потребоваться всего полдня? И вообще, что она имела ввиду, когда говорила про пожирание души? Звучало это очень жутко и думать об этом не хотелось.

Я повернулась на другой бок. Так, а о чем мне говорить с доктором Лонг Лонгом?

Алекс приходил в третий раз. Но на этот раз даже не позвал меня на чашку кофе. Я случайно увидела его выходящим из лифта. Вид у него был очень уставшим.

– Иду поговорить с этим Лонг Лонгом. Уже в третий раз. На это раз, надеюсь, мы встретимся, – сказал он и добавил: «начальство каждый день выносит мне мозг этим делом… а никаких зацепок, кроме этого Лонг Лонга… Не могу же я им сказать, что, возможно, этих ребят убивает зловещая Королева Депрессия?».

Даже Энти как-то уменьшилась и сморщилась.

«Видимо, скоро Энти придется покинуть твоего дружка. Видно, что она больше не справляется», – заметил Фрэнки, глядя им вслед.

И я даже не поняла, радовался он этому или нет.

Сегодня должна была состояться наша встреча с Лонг Лонгом.

– Ты, – я обратилась к Фрэнки, – молчи. И не мешай мне говорить и вообще, никак не выдавай себя, а то еще подумает, что я сумасшедшая, – проинструктировала я его, пока мы ехали в лифте. К счастью, мы были одни.

Кабинет у Лонг Лонга был довольно уютным местом. На ресепшене меня встретила милая девушка, которая даже предложила мне кофе, указала, где туалет, и попросила подождать. Как оказалось, Лонг Лонг был здесь не один. Это была целая ассоциация психологов. И помимо данного профессора, здесь принимало еще два психотерапевта, о чем свидетельствовали таблички на их дверях.

Наконец, из–за двери показался сам Лонг Лонг. Такой же, как и в телевизоре.

– Анна? – спросил он.

Я кивнула.

– Проходите, – он пропустил меня вперед. Там меня ждал светлый просторный кабинет – два кресла, между которыми расположился небольшой журнальный столик; поодаль, стояли полки с книгами; небольшой ворсяной ковер и абажур. Очень напоминало кабинет школьного психолога, если бы ни одна особенность – вокруг было много разных замысловатых вещей: африканские маски, висевшие на стенах; статуэтки греческих богов, стоявшие на полках. На свободной стене висела большая картина с весьма эффектной женщиной с длинными развивающимися черными волосами и в наряде на старый лад. Но, тем не менее, чего – то не хватало. Вот только чего?

– Пожалуйста, – он указал мне рукой на кресла, – располагайтесь, куда вам удобнее.

Я села на кресло слева.

– Итак, – он расположился на втором кресле, – чем могу быть полезен, Анна?

– Ээ, – да уж, одно дело формулировать проблему в голове, и совсем другое говорить ее вслух, – понимаете, я даже не знаю, как это сказать… я равнодушна ко всему. Меня ничего не интересует. Я работаю простым оператором в колл-центре. В целом, на жизнь хватает, но я ни к чему не стремлюсь. Меня все устраивает, но мне не дает покоя мысль, что я проживаю свою жизнь уныло и серо. Как-то скучно, что ли. Ничего не хочу, ни о чем не мечтаю.

– Но при этом вас все устраивает? – спросил он.

– Ну да…

– Тогда не вижу проблемы… Тут не с чем работать. Работа начинается тогда, когда вы понимаете, что в вашей жизни вас что-то не устраивает и вы хотели бы это изменить. Поправьте меня, если я не прав, вам не нравится, что вы равнодушна ко всему, но при этом, вам в этом состоянии весьма комфортно?

– Ээ…ну да… Наверно. Это же не нормально?

– Кто вам сказал, что это не нормально? Не всем же покорять Эверест и совершать открытия. Кому-то надо делать звонки, кому-то лечить людей. Вы знаете, меня интересует больше другое. Мысль о том, что равнодушие – это плохо, это ваша собственная мысль или кто-то внушил вам ее?

– Э… нет, никто ее мне не внушал… Но на меня часто жалуются, говорят что-то вроде: «Почему ты такая равнодушная?», «Почему ты такая невозмутимая?», – я попыталась спародировать фразы своей тети, бывшего парня, старой подружки…

– И как вам эти фразы?

– Ну, никак. Ну то есть… я же такая, какая я есть…

– И вас это устраивает…?

– Ну да…

– Тогда я не вижу в этом проблемы. Общество пытается навязать вам свой стереотип поведения. Изменять себя под его запросы, без собственного на то желания – это лишь ломать себя. Да и я не смогу вам ничем помочь без вашего желания измениться.

Я задумалась. Вернее, я думала, что я задумалась. Но в голове была пустота. Он меня запутал. С минуту мы молчали. Фрэнки елозил в углу, делая вид, что активно изучает картину женщины на стене, но я знала, что он внимательно подслушивает весь наш разговор.

– Может, у меня все-таки есть желание измениться?

– Оно есть? Или вы считаете, что оно должно быть?

Да блин, он меня достал. Не удивительно, что его клиенты лезут в петлю.

– Я не понимаю, в том-то и дело! Я не понимаю, хочу я этого, или просто делаю вид, что мне все нравится! Что меня все устраивает! Может, я просто… боюсь стать другой? Может, мне надоело это равнодушие, но я боюсь меняться?

Фрэнки, недавно с увлечением рассматривающий картину, повернул ко мне голову.

– Надоело равнодушие? – сказал он.

Я вжалась в кресло. Блин, я же просила не влезать в разговор. Но он продолжал:

– Я думал, что я тебе нужен, а ты говоришь, что я тебе надоел. Все это время, пока я оберегал тебя, ты мечтала о всяких Энтузиазмах и Радостях?! Что же… не буду мешать, – сказал он, и круто развернувшись, вышел из комнаты.

Я шелохнулась, готовая тотчас броситься за ним. Но это бы выглядело очень странно. Что это с Фрэнки, он же должен понимать, что это просто консультация… ради дела!

Все это время Лонг Лонг молчал и внимательно смотрел на меня. Да, я читала про эти их психотерапевтические «паузы». Но не дождётесь, я больше ничего не скажу.

– Боитесь? Вы уверены, что за этим скрывается именно страх?

Я уже потеряла нить разговора.

– Да, я боюсь, – сказала я, – боюсь, что от этого равнодушия закончу как те ребята из новостей…

Раздался звук и дверь открылась.

– Профессор, простите…, – это была его секретарша.

– Закрой дверь, – рявкнул психотерапевт так громко и злобно, что я аж подпрыгнула.

Лицо Лонг Лонга нахмурилось, ноздри вздулись и даже лоб раскраснелся.

– Беспокоитесь по поводу самоубийств, – сказал он быстро и резко, а его тон сильно изменился с доброжелательного на агрессивно-нападающий, -значит, вы тоже из полиции? Все вынюхиваете по делу тех молодых людей? Но вот только для меня самого – это страшная трагедия и все, что я знал, я уже рассказал вашему коллеге.

– Но я не из полиции… я… я действительно… пришла… просто на сеанс. С чего вы взяли?

– Я вижу вас насквозь! И я видел вас с тем полицейским в кафе, но думал, может это просто совпадение! Да и вообще – равнодушие… могли бы хоть легенду придумать поинтереснее! Такие люди не посещают консультации, обычно их все устраивает!

Мне даже стало немного стыдно.

– А теперь, если ко мне больше нет вопросов, прошу вас покинуть мой кабинет. Вы не просто обманули меня, а отняли эту бесплатную консультацию у того, кому реально нужна моя помощь.

Я встала и виновато поплелась к выходу. Ну у меня правда нет денег на платную консультацию. Но продолжать спор было бесполезно.

– Равнодушие – это одна из самых загадочных эмоций. За ней может скрываться все, что угодно, – вдруг сказал профессор Лонг Лонг, слегка смягчившись.

Я остановилась, держа ручку двери.

– Возможно, его присутствие, это психологическая защита от травматических событий прошлого. Однако, копание глубже может причинить вам боль и страдание.

– Спасибо, доктор, я подумаю над этим, – сказала я и вышла за дверь.

Мне было неловко, стыдно и неуютно. Так и должно быть после посещения психолога? Гадкий профессоршка, как его назвала Энти. Да еще и Фрэнки куда-то запропастился.

И только когда я вышла и подошла к лифту, я поняла, чего мне не хватало в кабинете – Лонг Лонг был один, без эмоций.

Из кабинета открывался отличный вид на дорогу. Профессор Лонг Лонг провожал девушку взглядом.

– Второй центрил за неделю…, – сказал он.

– И тем не менее, она не врала, что не работает в полиции, – сказала женщина, ставя чай на стол профессору.

– Но и не ради консультации…, – он повернулся к женщине и начал ее отчитывать:

– Это было непростительно! Я же просил не беспокоить меня во время консультаций! Я не могу выдать себя! Мы не знаем, что еще могут скрывать эти центрилы…

– Девять трупов, двое из них ходили на лекции доктора Лонг Лонга и двое были его пациентами, – Алекс угрюмо ел бутерброд.

Мы встретились в парке, подальше от людских глаз.

– Нет, один погибший студент и один выживший, – поправила его я, вспомнив Майю.

– Ну, тот факт, что та девчонка была атакована этой Депрессией, еще не установлен, – заметила Энти.

– Возможно, совпадение. Все-таки город не большой… Но сам факт отсутствия у него эмоции, подозрителен, да, Энти? Не может же она постоянно отсутствовать? – рассуждал Алекс, тоже заметивший, что эмоции у Лонг Лонга не было.

Энти не ответила. Я заметила, что с момента нашей первой встречи, она стала менее разговорчивой и всё больше пребывала в своих собственных мыслях, что не свойственно таким эмоциям.

Возможно, это повлияло на Алекса, и он решил нарушить правила и немного поделиться со мной информацией о деле, над которым работал.

«Только потому, что ты тоже центрил, и возможно, видела убийцу. Может, так у нас будет больше идей», – сказал он.

Краткая справка была не утешительна:

Под возможные причины серии самоубийств попадало все возможное и не возможное – психопрограммы, гипноз, внушения, и это только касательно психологической составляющей.

«В интернете куча психоактивных программ на любые темы: прослушиваешь аудиодорожку на минут пять, а тебе – хоп, и сделали внушение. Например, на уверенность… на раскрытие способностей… Я даже видел на то, чтобы бросить курить и начать уверенно водить машину… Я и не знал, что такое существует. Но люди слушают неделями, а потом пишут, что стали увереннее в себе, бросили пить и прочие чудеса. Вот это я понимаю, современные технологии. Вот мы и предположили, что точно также кто-то может распространять аудиодорожку с негативным настроем. Может, люди даже не в курсе. А что, пришли на пары, а им перед началом лекции как врубили эту песенку… Не зря меня раздражают люди, не пользующиеся наушниками в общественных местах – сами там слушают какие-то песни, а нам внушают ненависть к ним».

Но ничего подозрительно в телефонах найдено не было, музыку на парах студентам никто не включал, и больше никто из погибших не посещал кабинет Лонг Лонга.

– Мы изучили камеры наблюдения в вашем бизнес центре, думали, может он что-то скрывает, может, к другим его коллегам кто приходил. Мы уже всех психологов города на уши подняли. Ничего подозрительно… Зато, я однажды увидел, как ты смешно опаздывала на работу и грохнулась прямо у лифта, – Алекс улыбнулся.

– Да, было больно, – я потерла ногу, вспоминая ушибленное место.

– А самое глупое, что мне совершенно нечего предоставить своему шефу. Я не могу написать в отчете, что толпу студентов убивает сбежавшая из другого измерения, взбесившаяся Эмоция.

– Амат…, – поправила его Энти, – лишь наполовину эмоция…

– Не важно, – брякнул Алекс, – чудовище, невидимое никому! И для шефа явно не является подозрительным тот факт, что Лонг Лонг не испытывает никаких эмоций, – Алекс развел руками, – вот он и считает, что я просто хожу и ем бутерброды в парках.

– Так может Королева Депрессия и есть его эмоция? Может, он ее подчинил себе. Или она прицепилась к нему, сожрав ту, что была? – предположила я мысль, которая давно вертелась в моей голове. А что, сходится. Эмоция без человека, человек без эмоции. Бинго.

– Если он смог подчинить себе Меланхолию, то это просто сверх человек, – сказала Энти, – надо много сил, чтобы противостоять ей.

– А как же сотрудничество? Может они скооперировались, и Лонг Лонг ищет ей молодых парней и девушек со слабой волей? – продолжала рассуждать я.

– А в чем ему от этого выгода? – думал Алекс, – да и не все жертвы были с ним связаны. Хотя точно утверждать этого нельзя. Мы сейчас досконально изучаем все данные на этого профессора. Но в целом, ничего особенного. В молодости был хулиганом, состоял на учете в детской комнате милиции, кое-как получил аттестат, затем армия, потом бац, попал в аварию, в которой чуть не умер, зато мозги вставились на место: поступил в колледж, затем университет, занялся наукой…

– Мне бы так попасть в аварию, – мечтательно протянула я.

На какое-то время Алекс замолчал.

– Мы пытались понять, есть ли какой-то алгоритм выбора жертв, – продолжила за него Энти, – или, возможно, связь между ними. Но все что удалось установить, ты и сама знаешь. Кроме их молодого возраста – ничего. Лично я считаю, что в первую очередь, Меланхолия, сжирает наиболее слабых, набирая прежнюю форму.

Я сразу вспомнила свои ночные кошмары о пожирателе душ и поежилась.

– Так может, это и есть мотив их возможного сотрудничества? – Алекс задумался, – Лонг Лонг скармливает ей кого послабее, чтобы насытить ее, а потом натравит ее как зверя, на кого нужно.

– Ага, – поддержала я, – например, на своих конкурентов.

– Слушайте, так может у них там вообще психологический сговор с остальными психологами? – Алекс вытащил телефон и сделал звонок.

– Так… Марк привет… Помнишь тех двух психологов, что работают с Лонг Лонгом… Да, я тоже с ними беседовал. Я не об этом… Проверь их биографии, наравне с Лонг Лонгом. Есть одна мыслишка… Потом объясню. Давай, – он положил трубку и добавил, – не знаю правда, как я это ему объясню. Ну да ладно.

Самое трудное в другом, – подытожил Алекс, – нам не сложно проверить хоть всех психологов города. Но сколько еще этих не официальных психологов, скрываемых от налоговых. У некоторых даже и дипломов нет. Сплошные шарлатаны. Что они в таком случае могут на консультировать этим молодым умам, даже и представить страшно.

Он перевел взгляд на часы:

– Мой обеденный перерыв подходит к концу…, – сказал он и стал собираться, стряхивая с себя крошки.

Я посмотрела на Энти.

– А почему вы не призовете кого-то на помощь из своего мира? – спросила я ее.

Энтузиазм быстро кинула на Фрэнки тревожный взгляд (да-да, Фрэнки тоже был с нами, но сидел одиноко в кустах) и сказала:

– Есть некоторые трудности с этим…, – ответила она пространственно.

– Но вы же как-то заточили ее в подземелье… Получилось тогда. Значит, получится снова?

– Тогда нам помогло удачное стечение обстоятельств…, – сказала она, – не думаю, что мы сможем провернуть подобное вновь.

Перспективы так себе.

Фрэнки продолжал упорно игнорировать наш разговор, с интересом рассматривая листочки, деревья и кусты. Он, всегда молчаливый, теперь и вовсе погрузился в себя с ног до головы и практически не разговаривал со мной. Не то, чтобы я сильно нуждалась в его словесности, но его молчание наводило тоску и жуть. Он перестал есть или делать вид, что ест. Чаще просто сидел на диване и кидал мяч в одну точку.

– С таким настроем, – сказала я ему, – мы точно станем жертвами Королевы Депрессии.

– А… ну тогда иди и обзаведись какой-нибудь Радостью! Я тебя не держу!

Он так и не простил мне того разговора в кабинете Лонг Лонга.

На следующий день, когда я была на работе, раздался телефонный звонок. Неизвестный номер. Я отключила приемку звонков и украдкой, пока менеджер не видит, ответила на звонок.

– Да?

– Анна? – знакомый женский голос, – это я, Майя, мы встречались в кафе и на всякий случай обменялись номерами, помнишь?

– Да, помню. Как ты?

– Я отлично. Но вот мой друг… Он не говорит со мной, но судя по тому, что я вижу, такое ощущение, что с ним происходит то же самое, что и со мной тогда. Я пыталась с ним поговорить, но он лишь отнекивается. Из комнаты почти не выходит, ни с кем не разговаривает. Даже не ест толком. И самое главное, это случилось так внезапно… как и у меня тогда. Я переживаю за него. Я помню, что ты говорила, что можно даже…, – её голос начал дрожать, и она с трудом смогла договорить, – можно даже умереть… Я переживаю за него. Может, ты могла бы что-нибудь сделать, вдруг, тебя он послушает?

–Эээ, – я была в замешательстве.

– Он перестал отвечать на звонки, читает сообщения и не отвечает на них. Перестал ходить на пары в университет. Я знаю, что он сейчас в общежитии, его соседи говорили, что он просто лежал на кровати и смотрел в потолок. Давай, ты приедешь и поговоришь с ним. Пожалуйста, я просто в отчаянии. Ты же смогла помочь мне…вдруг, и ему поможешь!

Моя смена оканчивалась в восемь вечера. За окном бушевал ветер и крапал дождь. Я совсем не представляла, чем я могу помочь. Но как я могла отказать?

– Хорошо, я приду. Давай адрес…, – сказала я.

Где-то в полицейском участке.

Рабочий день официально подошел к концу еще час назад. Но в полицейском участке об этом как будто не знали. Вокруг кипела оживлённая работа: стучали клавиши клавиатур, тут и там слонялись работники, а черный кофе пился литрами.