Вошь на гребешке

Корректор Борис Демченко

Фотограф база shutterstock.com Happetr

Иллюстратор база shutterstock.com Color Symphony

© Оксана Демченко, 2019

© база shutterstock.com Happetr, фотографии, 2019

© база shutterstock.com Color Symphony, иллюстрации, 2019

ISBN 978-5-4496-8418-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Несколько слов от автора.

Отдельное спасибо Илье Новикову за конструктивные правки и поддержку.

Как и для прежних книг, для этой папа был первым читателем, а мама – вторым. И это большое счастье. Но, каюсь, я так и не поменяла название книги, хотя мама просила убрать «вошь», ну очень уж звучит несимпатично, даже неприглядно… пусть и по существу.

И спасибо заранее всем читателям, которые посетят Нитль, найдут интересным и оставят о нем отзывы, чтобы кто-то еще нашел дорогу в этот мир, напрочь лишенный покоя и стабильности. Он сильно вымотал меня: написать черновик книги было проще, чем довести его до относительно чистого и годного к печати вида.

Небольшой совет по прочтению.

Нитль совсем иной, чем наша «плоскость», и как раз из-за радикального несходства в тексте первых глав размещено огромное (автору стыдно, но да – огромное!) количество примечаний. Их можно и не читать сразу, чтобы не отвлекаться от истории как таковой. Однако же они важны для понимания разности смыслов одних и тех же слов в нашем мире – и Нитле. Почти все двусмысленности толкования обычных слов, а равно и определения смыслы необычных, собраны воедино и помещены в комментарии после книги. Если кому-то проще прочесть их отдельно от текста и привыкнуть к ним – начните именно с комментариев. Уж точно поймете причину отсутствия карты Нитля.

Еще одно уточнение. Плоский мир в книге очень, ну очень-очень, похож на Землю. Но это тот случай, когда уместно сказать: «Любые совпадения названий городов и стран, а равно имен людей и исторических событий – случайны». Вернее, типичны для любого плоского мира.

А теперь – добро пожаловать в Нитль. В этот неплоский мир, который сам решает, кого впускать, а кого вышвыривать вон. Автора Нитль и впустил, и вышвырнул после финала. Что же делать – да, я не великан, мне родным был и остался наш плоский мир. Но мне повезло наблюдать за жизнью тех людей, кто вполне себе – великаны.

Глава 1. Влад. Старые друзья и новые сложности

Москва, октябрь 2012

Уникальность – изнанка однообразия. Все мы, норовя выделиться, покупаем телефон «того самого» бренда или сильно похожий. Снабжаем его чехлом «того самого» дизайна. Сигнал выбираем модный и стильный. Где ты, о чудо?.. Мы словно раз за разом снимаем копию с некой социальной инструкции, и становимся именно так различны, что попробуй угадай, кто есть кто… Мы – типично уникальные и шаблонно нестандартные.

Вот зудит зуммер. Это очередной штампованный мечтатель выбрал мелодию, желая выделиться из массы простаков, чьи мобильные наперебой орут «давай, наливай», «ну, возьми трубку, з-зз» и прочие глупости, вышедшие из моды. Но умник учуял перемены, он – «в тренде»… вот только по карманам и сумкам непроизвольно шарит полвагона: они тоже в тренде или стремятся туда, прослушав сигнал к переменам, поданный мобильником шефа, успешного друга или заклятого офисного врага…

– Придурок, ептыть, да заткни эту дрянь! – шипит кто-то, прижатый в углу. Он, вероятно, дремал стоя и теперь очухался, не досмотрев сон.

Волна неосознанных движений катится по вагону, отражается на лицах. Они искажаются и снова замирают в безразличии. Трубка трепыхается все активнее, уподобившись зараженному птичьим гриппом обывателю, подыхающему без всякого вируса от современного колдовства по имени «сенсация быстропрожаренная».

Наконец, вызываемый абонент соображает: именно его телефон заявил о своей уникальности. Все, звонок принят, тип сигнала опознан.

Сглотнув непроизвольный зевок, менеджер среднего звена извлекает из внутреннего кармана трубку. Он был определенно – менеджер. Весь вагон понимает это и молча выражает неодобрение. Еще бы, кому-то на пиво не хватает, а прочие-разные выделываются…

Обладатель модной трубки переминается с ноги на ногу, сберегая вычищенные ботинки от натиска дешевых кроссовок и пацанских башмаков. Его пальто – пока не английский кашемир, но уже и не китайская куртка «здравствуй, столица». И шарф брендовый, и перчатки – вполне себе оленья кожа. А еще дорогой одеколон и шлейфом к нему – едва заметная брезгливость в выражении лица. Он едет в этом вагоне лишь потому, что бережет время, стачивая крепкие нервы о локти пригородных люмпенов: на машине до офиса – три часа по пробкам, а прежде подъем глухой ночью и сумеречная ненависть к дешевой кофеварке. Иногда удобнее выспаться всласть и часок потолкаться в среде, покинутой лет пять назад и потому вдвойне чуждой. Ни один столичный князь не вспомнит, из какой региональной грязи произрос.

– Владислав слушает, – начинающий князь выговаривает приветствие солидно, каждым словом он одновременно поднимает культуру общения по телефону и дает потному вагону мастер-класс без оплаты.

Лицо делается приветливее, презрение уходит, доброжелательное внимание заполняет взгляд, как теплая вода – ванну… О-ля-ля, коммунальщики отключили отопление? Похоже, так: доброта остывает, локоть уходит ниже, пальцы неласково перехватили трубку: неденежный, ненужный разговор.

– Ну, здрасьте, – тон окончательно сменился.

Быт прорвался в речь и давит, Владислав невольно ощупывает карман, сквозь пальто ведет учет сигаретам. Курение – универсальное средство задымления пустых тем.

– Нет. Нет, м-мне не интересно, – цедит он сквозь зубы. – Это твои проблемы, так? Включи мозги и решай. Мы взрослые люди. Слушай, давай без этих вот… Все, у меня важный звонок на второй линии, п-пока.

Телефон для менеджера – как меч для самурая или кольт для шерифа. Выверенным жестом погасив чужую истерику, Влад уделяет полсекунды благожелательного внимания недавнему приобретению. Плитка темного пластика одним своим видом внушает веру в успех – и еще, увы, напоминает о кредите со слегка просроченным последним платежом. Отбросив ненужные мысли, Влад поправляет разъем наушника, и устраивает трубку во внутреннем кармане. Чуть погодя, словно желая повторно напомнить о сроке выплат, зуммер вгоняет черный пластик в дрожь. Но теперь достаточно тронуть шнурок, не дразня окружающих видом престижного мобильника.

– Владислав слушает. Костик, ну конечно, в любое время. Как же, думал о тебе: пропал, весь в делах. Ну да, дела, у меня тоже интересный проект, продвигаюсь. Обед? Приглашаю, конечно… Сможешь прямо сегодня? Ах, новый? Растешь, уважаю. Слышал тебя вечером по радио. Не побоюсь пафосных слов, ты был в ударе, ты показал им, кто профи, да. Конечно, я звонил Лёвке, мы в контакте… Хорошо, в час.

Телефон отключился, Влад тоже погас. Зевота исказила лицо флюсом: сигарет в пачке – теперь понятно – две. А вот у Костика новый проект и новая машина. После кризиса в Европе стало модно приглушать роскошь, выбирая тусклые цвета. Кто в тренде, тот отследил. Как Костик: его авто имеет тон гнилого баклажана. Приятно понизить градус впечатлений сравнением цвета «мокко» – с овощем. Хотя… помогает не очень: школьный друг сейчас не толкается в вагоне. Он в новом авто, к его услугам климат, шумоизоляция, шикарная акустика… и несравнимый ни с чем запах сладкой жизни. Отсюда, из давильни переполненного вагона, он кажется особенно роскошным.

Владислав опять поправил шнурок наушников, подозрительно косясь на соседа. Обладатель бритого затылка чувствительно и, вроде бы случайно, ткнул локтем в ребра и невнятно буркнул то ли извинение, то ли грязные слова. Не разобрать. Зато домысливается безупречно…

День тускло начался. Чужой успех, заслуженный по праву, добытый в поте лица, трудно принять. Ведь ты не мерзавец и не желчный жлоб, ты рад за друга… искренне рад. Хотя это требует порой усилий. Если бы приятель выиграл «Ауди» в лотерею, радоваться было бы проще. Слепая фортуна – баба, а бабы, как известно, дуры. Но Костик заработал. Явился в столицу из ниоткуда, пробился из серой массы в элиту, не разучившись искренне и заразительно улыбаться, не утратив способности приглашать в дом гостей, помнить старых друзей.

Владислав едва слышно выругался, увернулся от нового тычка бритоголового. Получил невесть от кого в спину, охнул на выдохе. Поезд затормозил. Мутный вал тесноты покатился, сминая людей, уплотняя общее раздражение… Кто-то придавлено забормотал о хамстве, в голосе наметилась истеричность. Поезд наконец-то замер, осклабился щербинами дверей, исторгнул серо-черную массу тел, будто рвоту. В потоке дурного запаха Влада вынесло на перрон, протащило метров десять, хотя он греб изо всех сил, выбираясь к «берегу». Справился. Проверил документы, прощупал телефон, порадовался, что снова обошлось без потерь – и заспешил на пересадку. Еще десять минут по кольцу, пять на покупку сигарет и пять – чтобы быстрым шагом добраться до проходной. И надо приложить карточку к красному глазу электронного вертухая хоть за минуту до начала рабочего дня. Эту неподкупную сволочь способны «обломать» лишь системщики главного офиса. Но их доброта сродни манне небесной – нереальна и недосягаема. Надо вдобавок к грехам и покаянию иметь грудь, как у Машеньки, и такую же тупую коровью покладистость, чтобы являться с опозданием в пятнадцать минут – и шагать, нахально качая бедрами, мимо всех штрафов прямиком в серверную…

Телефон, утомившись молчать, разразился веселенькой трелью – так он откликался на незнакомые номера. Приступ чьей-то общительности пришелся на момент, когда вагон распахнул двери, позволяя Владу убедиться: войти просто нельзя, втиснуться – тоже. Но сзади налегли и вплющили Влада в сплошную стену тел, и прием звонка совершился без согласия абонента, на кнопочку гарнитуры нажал чей-то рюкзак, заодно вмявшись в щеку туристически грязным боком. Пока Влад отплевывался и спасал лицо, в ухо уже пришепетывали, желая здоровья так многословно и радостно, что сразу понятно – неискренне. Вдобавок голос узнался с первого звука, с характерного втягивания ноздрями. Так готовился к приветствию Егорушка, в восьмом классе получивший незабываемое прозвище – Иудушка. Он не звонил лет пять и не должен был дозвониться: нынешний номер появился недавно.

Влад оскалился, отдавливая рюкзак и глотая рычание пополам с руганью. Он вдруг почувствовал себя самоуверенным паладином из сетевой бродилки: сунулся в пещерку давно изученной локации – и оказался зажат в углу драконом-неубивайкой. Пойди пойми, то ли нарисовался большой Босс, то ли разработчики глумятся, к празднику принарядив ничтожного врага в парадную шкурку. Отступать поздно, хотя команда так себе, и не понять, ты успеешь их кинуть, или они ловко прикроются тобой.

– Владислав слушает, – не изменяя привычке, выдохнул Влад, поборов-таки рюкзак.

Поезд нырнул в тоннель, но проклятущая связь и не подумала прерваться. Иудушка, вероятно, и тут успел подмазать. Он вообще знал все о чужих делах, и теперь старательно льстил, хихикал. За просто так делился ценными сплетнями. То ли с ума сошел, то ли действительно нуждался в помощи «друга», пусть даже никогда и не было дружбы. Ну, курили возле школы, а еще Егорушка добыл больничный в нужное время, хотя ему, при папаше педиатре, это ничего не стоило.

Поезд дернуло на стрелке, свет мигнул – и звонок оборвался, долгожданно, но увы, запоздало… Влад успел разобрать, что не-друг желает встретиться в обеденный перерыв в торговом центре. Том самом, рядом с работой, куда одновременно приедет Костик.

Вылетая спиной вперед из вагона, Влад закрыл глаза и ясно представил, как худощавый татарин Костик, человек упрямый до фанатизма и крепкий, как еловый корень, душит рыхлого еврея Егорушку. Костик сжимает пальцы на булькающем горле, улыбается уголками губ. Он отдает себе отчет в том, что совершает глупость… Но исполнит до конца обещание, громко высказанное при последней встрече с Иудушкой.

– Б-бред же, – шепотом утешил себя Влад. – Мы взрослые люди…

Невесть откуда явилась совсем мыслишка-ухмылка: «И никакого национализма, просто старые долги». Вот дурь-то! А если додушит? А если вдруг… Тогда после стычки не кто иной, как общий знакомый Владислав даст показания. Письменно: что видел, что слышал, что готов подтвердить и опровергнуть? Или чего не видел и не помнит, ведь так – логичнее…

Костик всего год учился в одной с Владом школе, для ребенка из семьи военного переезды – обычное дело. Увы, повзрослев и обжившись в столице, Костик, кажется, остался казарменно прямолинеен во взглядах. Если Костик прочтет осторожные показания приятеля, лицо его сделается сосредоточенным, и номер с красивым сочетанием цифр будет педантично удален из всех записных книжек.

Перспективы грядущей ссоры напрягли. В другой день все это показалось бы бредом, но сегодня – толкучка, две сигареты, вонь и прочее-разное. В такой день надо быть осторожным. В такой день самое то – затаиться и выждать, но не получится ведь!

Пальто показалось тонким, озноб ожидания не свершившейся маловероятной беды продрал до костей. Быстро шагая через вестибюль метро, Влад убеждал себя: не теряй время, думай, как отменить хотя бы одну встречу. А лучше обе. Ищи способ! Хотя Костик не того полета птица, чтобы менять его планы без причины. Егорушка, гнида, наверняка отключил телефон, навязав встречу. Точно, «аппарат абонента выключен», и свежее сообщение с его номера: название кафе. Это фудкорт, западное крыло.

– Костик? Эх, занятой человек, не дослушал, – шутливо укорил Влад, едва разобрал в наушнике знакомый голос. – Да, я умею предусматривать важное, как-никак, лучший спец по выставкам и конференциям. Уж не забывай, если что… Нет, не намекаю, я по теме обеда. Давай в рыбном ресторане, я недавно смотрел место. Так сказать, сделал тест. Да, обещаю, понравится даже тебе. Восточный вход, удобно подниматься с парковки. Да, я заботливый, рад, что ты заметил. Ну, пока, жду.

Уже приложив карточку к красному недреманному оку контроля, Влад вспомнил о некупленных сигаретах. Паршивый день сделался еще чернее.

Глава 2. Тэра Ариана. Предсказание для королевы

Нитль, замок Файен, предосенний сезон бронзовой луны

«Немолодым слышится гулкое эхо», – Тэра Ариана Файенская усмехнулась мыслишке и придавила её каблуком. Припечатала звучно, резко. И эхо покатилось…

Молодые равнодушны к эху. Они бегут, оставляя позади весь грохот. А старики шаркают, отстают и вынужденно слушают. Зрелость наполняет рассудок и подсушивает душу. Это можно знать, учитывать – но нельзя изменить. Ты в полной силе, ты понимаешь связи и само плетение корней мирового устройства… Но недоросли все равно бегут впереди!

Тэра поправила прядь волос. Наивно полагать, что сила и слабость определяют победу либо оправдывают поражение. Закономерности фальшивы. Победители войдут в историю сильными и правыми, изъяв неприглядные факты. Они недвусмысленно укажут: победа была неизбежна, путь к ней тернист, но пройден честно. Проигравших объявят злом, а себя – носителями света.

Проигравшие честны не более. Они скажут: цепочка событий целиком – роковая случайность. Победители слабы душою, но коварны. Путь их ведет к грубой власти¹, он очернен предательством и ложью.

В чем истина и есть ли она в мире? Пророки² осторожно намекают: есть, но далеко не во всяком. Прорицатели смущенно поджимают губы и молчат. Их уста не для истины, ведь малое прозрение – лишь перебор теней и серебряных бликов, отбрасываемых замыслами, личностями… Сами зрячие, прорицатели не обладают силою высоко подняться над миром «слепых» и пребывать вне течения суетной жизни. Прорицатели и даже пророки – всего лишь люди, их личности преломляют свет истины в кристаллах душ. При этом они искажают поток. Или все же – очищают? Кто знает наверняка…

Тэра Ариана Файенская думала о победителях и проигравших – и шагала по широкому коридору своего³ замка. Она перебирала в бледных пальцах бусины-подвески снятого с запястья браслета. Мысли в голове так же неловко пересыпались, норовили вывернуться и со стуком укатиться в тень у дальней стены, чтобы там, в укромной щели, затаиться надолго.

Коридор пронизывал главное строение строго с юга на север. С каждым шагом Тэра удалялась от трехстворчатого окна с полукружьем кладки свода. Там – юг, и сквозь мозаику центральной секции щедро вливается свет, согретый рыжими, желтыми и алыми тонами. Главная часть картины – собранный из искристых фрагментов стекла дракон⁴. Он висит в серебре зенитного луча и выдыхает многоцветное пламя изначальное.

Тэра уходила все дальше к северу, к узкому противоположному окну, где человеческая фигура, выполненная из полированной стали, удерживает тяжелый плоский свод оконного переплета, заслоняя почти весь проем и пропуская извне лишь скудные крохи холодного окраинного света… Тэра шла к сердцу замка, его каминному⁵ залу, и знала наверняка, кого застанет там. Но не желала верить в худшее. Иногда не верить – значит, не прорицать. Не прорицать – значит, оставить случаю хоть малую, а все же свободу.

Чужой слуга почтительно поклонился и распахнул обе створки дверей, заливая коридор светом с востока, из главного зала, расположенного по правую руку от идущей. Стали видны окна, сияние светлого узорного пола, тень высокого кресла, установленного рядом с древним основанием зенитного⁶ камня замка. Тэра поджала губы, нехотя шагнула в зал: случай не расстарался, не воспользовался данной ему свободой. Гостья здесь… незваная гостья.

– У тебя есть то, что я готова оплатить, – прямо начала худенькая женщина, занимающая кресло у камина. Она настороженно, из-под ресниц, смотрела в мрачно-бурый от гнева огонь, не уделяя и полувзгляда вошедшей в зал хозяйке замка. – Я слушаю.

– Клянусь озарением, но… вы? Здесь? Я не поверила предчувствию, я усомнилась в указаниях звезд и сожгла две колоды карт судьбы. Но вы…

– Какие прогорклые страсти кипят в масле, полученном из прессованного страха, – мелодично рассмеялась гостья.

Возраст её не угадывался по лицу, гладко обтянутому кожей. Нездоровье и растраченная молодость не сменились дряблостью старости, бледное лицо казалось изъятым из потока времени, ненастоящим. Вдобавок и тело было кукольно недвижно, плечи чуть сутулились, хотя никакого горба на спине не замечалось. Прическа властной гостьи зализывала волосы до отвращения гладко, не позволяя судить об их густоте и волнистости. Темное платье норовило слиться с тенями.

Гостья поправила тяжелый медальон на длинной цепочке, единственное заметное украшение. Некоторое время она любовалась гербом, выложенным самоцветами. Лишь рассмотрев узор в деталях и ласково погладив изгибы корней, составляющих подобие короны, гостья, наконец, обернулась к вошедшей. Под пристальным вниманием некрупных глаз та мгновенно сломалась в почтительный поклон, всем видом признавая свою роль – низшей, слабой. Едва взгляд гостьи снова обратился к огню – главному и слишком опасному врагу незваных гостей, хозяйка замка вздохнула свободнее, прошлась пальцами по браслетам на левом запястье и постепенно выпрямила спину. Сделала несколько шагов вперед.

Каминный зал – не то место, куда запросто допускают пришлых. Тем более чужакам не позволяют сидеть в кресле у живого огня. Нынешнее положение гостьи давало ей наилучшую возможность диктовать условия: хозяйка замка отрезана от своего пламени и вынуждена стоять вне срединного узора духа, образуемого близ кресла плитками нужных оттенков.

Пока на стороне хозяйки оставалось лишь одно обстоятельство: гостья не обладала силой⁷ здесь, в землях вне зенитной границы, тем более теперь, когда солнце еще не покинуло полуденного своего положения. Да и лето – пусть оно на исходе, а все же еще греет, питает дух. Сезон бронзовой луны тих и благодатен, но даже зенитные вальзы⁸ вряд ли готовы испытывать хрупкость этой тишины, затевая склоки.

– Вы не пробовали сообщать о визите? Так недолго налететь на неприятности, у меня толковая охрана, сюда нельзя просочиться, – досадливо посетовала хозяйка замка, пробуя заявить о некоторой самостоятельности.

– Меня провел твой слуга⁹, я не дождь, чтобы искать дыры в гнилой крыше, – поморщилась незваная гостья. – У тебя, душечка, дешевый слуга… был. Прочие обошлись дороже, но я не прошу возместить эту услугу, хотя благодаря мне, душечка, ты избавилась от пяти предателей.

– Я не нуждаюсь в услугах, но отмечу: я ценила своих предателей и умела держать их в узде, – обозлилась Тэра. – Это вы распустили вожжи, милочка. Именно вам нужна услуга. И, как я понимаю, особенная.

– Даже не торгуюсь, – едва заметно улыбнулась гостья, глядя сквозь хозяйку замка, снова согнутую поклоном и еще более – страхом, который порою весьма выгодно не таить от сильных. – И, как мы обе знаем, ты ругаешься, когда прячешь страх… Садись, я слушаю.

– Как вы…

– Душечка, я уже здесь, мои люди провели подготовку. Значит, ты сама, если искать сравнение, красиво летишь с обрыва. Подумай, как бы приземлиться помягче, – ласково предложила гостья и добавила резким тоном. – Сидеть!

Тэра опустилась в указанное ей кресло. Под тяжелым взглядом гостьи снизала перстни, стащила через голову массивную цепь, на каждом звене которой был укреплен амулет¹⁰. Помешкала и нехотя удалила из волос три шпильки с головками из черного, без единой пестринки, шарха¹¹. Гостья шевельнула пальцами, из-за портьеры явился слуга, смахнул вещи в мешочек и унес, положил у самой двери на пол и замер рядом. Второй явился бесшумно из-за спины: хозяйка замка не смогла спрятать дрожь удивления. Слуга был багров от натуги и едва справлялся с тем, чтобы бережно нести груз в коконе темной ткани. Тяжесть со стуком легла на столик, слуга поклонился и попятился к дверям.

Гостья шевельнула рукой, приглашая удовлетворить любопытство. Под тканью на низкой столешнице оказался шар природного хрусталя¹², сразу же установленный слугой в центральное углубление. Вряд ли хоть один сведущий человек мог предположить, что существует такой крупный шар, без единой трещинки, без малейшего облачка мутности. С идеальной полировкой и внутренним концентрическим сиянием, доказывающим безупречность сферической формы.

Каминный зал был создан так, что позволял собрать на сфере, помещенной в углубление стола, свет дюжины узких окон и семи дополнительных круглых линз, встроенных в потолок. Но никогда прежде шар, помещенный в углубление, не сиял столь сложно, не полнился такими отчетливыми образами. По темной, зеленовато-коричневой штукатурке стен плыли маслянистые блики. Они выплескивались на шатровый потолок, мешаясь с отсветами пламени большого камина. Подобный рыжеватому мху ковер застилал пол вне мраморного узора, глушил шаги и смягчал блики. Полуприкрытые портьеры создавали призрачные тени, которые наслаивались, текли и ловко возвращали взгляд к главному в этом зале – к сфере.

– Она станет оплатой за труд, – пообещала гостья. Растянула лягушачьи губки и добавила: – Само собой, я буду помнить, кому оставила ценный дар. Так что не делай глупостей, душечка, прикажи впредь впускать меня в любое время. Договорились?

– Дар королевский¹³, – прошептала хозяйка замка, потянулась бледными пальцами к сфере. – Теперь я найду их всех… кого ищу.

– Все мне не нужны, хотя я и догадываюсь, кого ты разыскиваешь… тщетно. Количество ничего не решает, а лучшее из негодного у тебя и так есть, не жеманься, пряча маленький секрет, – прищурилась гостья. – Но сегодня не о том речь. Найди-ка мне спайку¹⁴. Не складку или там затяжку, но именно спайку, уже в ее природном виде простертую на три слоя. Непременно – со встречным током, меньшее не подойдет. Я опросила своих бездарей, они проверили: нужное скоро появится, но мне требуется надежно знать место и время. Я владею дарами запада в должной мере, чтобы свершить нужное, но где вершить? Это в ведении севера… и пока мне приходится перебирать пустые намеки вроде положения карт в раскладе и перевернутости их рубашек. Увы, гадалки в свите – никакие.

– Спайка, – пробормотала Тэра, склоняясь к шару. – Осмелюсь напомнить, мне следует передать то, что само ляжет в руку вашего поверенного после её раскрытия.

– Обычная просьба, исполню, – согласилась гостья. Рассмеялась мелко и неожиданно легко. – Еще помнишь глупые суеверия? Полно, старые порядки уходят, а новые вписываю в книгу бытия именно я.

– Долина реки Сойх, – медленно и как-то неловко выговорила Тэра. Тени рисовали на лице хозяйки замка вибрирующей свинцовой бледностью маску самой смерти. – Скоро. Очень скоро, левый берег у слияния болотного ручья и главного течения. Камни. Скалы… черные. Старые деревья с поникшими кронами, они замерли ровным треугольником. Точно позади среднего – вершина Ашрумар. Закат… Вторая восьмица синей¹⁵ луны.

Прорицательница вскрикнула и повалилась на сферу, разгорающуюся мертвенным огнем. Слуга был наготове и подхватил беспамятную под руки, дернул назад, к спинке кресла. Опасливо глядя в гудящее гневом пламя камина, слуга потянулся искать в поясной сумке лекарство, но гостья уже встала и отвернулась к дверям.

– Не подохнет, – с отчетливой насмешкой бросила она. – Лгут все гадалки, даже и настоящие, а их – единицы. Она в сознании, но так ей кажется удобнее выставить меня вон. На близость теней отринутых¹⁶ намекает… и пусть намекает. Мне пора, приметы хороши. Заплати.

Слуга удалился к крайнему окну и сразу вернулся, неся на раскрытой ладони маленькую шкатулку. Бережно откинул крышку и выложил на столик возле сферы пять шархов. Чернее ночи, огранены октаэдром, на каждой грани знак, вплавленный в камень и светящийся слабо, но отчетливо.

– Королевский дар, – едва слышно, с отчетливой жадностью, шепнула хозяйка замка, не размыкая век. – Я присягну вам, едва граница доползет¹⁷ сюда.

– Душечка, зачем мне обуза? Сама разбирайся с врагами, мало ли кому и что ты нагадала, – отозвалась гостья, покидая зал. Упоминание теней отринутых сделало ее шаги несколько торопливыми. – Я не склонна безоглядно даровать защиту и каждодневно платить за малую пользу. Прощай пока что – и до нескорой встречи.

Едва двери закрылись и шаги стихли, хозяйка замка вскинулась, сгребла шархи, брезгливо сбросила со стола.

– Спаси меня лунная лань¹⁸, матерь серебра, – всхлипнула Тэра.

Продолжая шептать о свете и тенях, она, сутулясь и признавая себя старой, прошаркала в дальний угол зала, выбрала покрывало и вернулась. Укутала сферу в несколько слоев, стараясь не наступать на шархи и держаться от них подальше.

– Милена!

Голос окреп, зазвенел. Молчаливая дверь приоткрылась как всегда – без малейшего скрипа, пропустила гибкую рослую девушку. Некоторое время хозяйка замка смотрела на неё, хмурясь и едва приметно поджимая губы. Вошедшая была не просто хороша, она притягивала взор, чтобы уже не отпустить. Чуть широковатые плечи, развитые тренировками воина, лишь подчеркивали тонкость затянутой поясом талии. Длинные ноги имели восхитительную форму, взгляд охотно прослеживал и угадывал эту форму под тонкой тканью. Волнистые темно-русые волосы обнимали плечи и спину плотным плащом. Крупным глазам сияния добавлял необычный разрез, а вот самоуверенность отбирала теплоту, чем несколько портила впечатление от внешности. Остывшая зелень глаз казалась не солнечным лесом, а всего-то застоявшимся, опасным болотом. Два бездонных омута, огороженные упругой щеткой черных, как сажа, ресниц…

Девушка повернула голову, точно зная, как хорош её профиль, и позволяя это оценить хозяйке замка. Пухлая нижняя губа оказалась на миг кокетливо прикушена, полувздох взволновал грудь. Длинные пальцы с ухоженными ногтями тронули пояс и поползли по бедру, помогая проследить его форму и снова признать – все безупречно.

– Хозяйка?

– Именно хозяйка, а не кто-то там… юный, глупый, восторженный, – проворчала Тэра. – Встань ровно, не тряси головой, это мерзко выглядит, я даже заподозрила, что ты давно не мылась и запаршивела. Где Черна?

– Наша дурнушка потопала за углем, – насмешливо шепнула Милена, кланяясь. По волосам прокатилась волна глянца.

– Проверь, – велела хозяйка, действительно успокаиваясь. Она даже слегка помолодела лицом, избывшим серый оттенок страха. – На закате выпусти в лес Руннара. Пусть поохотится, а то шастают тут… и не обещают охраны. Приходится самой.

Милена поклонилась и отвернулась к дверям. Голос хозяйки вкрадчиво дотянулся, вынудил замереть на пороге и растерять самоуверенность.

– Сколько она заплатила? И не пробуй вилять задом, лживая сучка.

В зале натянулась тишина. Никогда прежде Тэра Ариана не называла первую ученицу так, она обыкновенно избегала резких слов, позволяющих оценить настоящее отношение к людям и событиям. Свет за окнами чуть померк, воздух сделался сух, запершил в горле неразбавленной злобой. Хозяйка с мучительным недоумением рассматривала ладную фигуру у дверей. Пятнадцать лет холеная девица, не знающая имени хотя бы одного из своих родителей, жила в замке Файен. Уже в семь лет она свысока смотрела на слуг, помня о доверии к себе и праве хозяйской ученицы. В последние три года повадилась орать в голос не только на слуг, но и на прочих учеников. Перстень с черным когтем – нелепое украшение, подаренное невесть кем лет пять назад – пресекал любые возражения до того, как их осмеливались облечь в слова. Приказы хозяйки Милена исполняла рьяно, и довольно долго Тэра вроде бы искренне гордилась ученицей, временами подумывала вслух, не снять ли с её шеи короткую цепочку, запаянную наглухо.

– Я не предавала…

Едва выговорив первое слово лжи, Милена зашлась кашлем, без сил рухнула на колени и сползла по стене, царапая штукатурку ухоженными ногтями – и оставляя глубокий след перстня-когтя, надетого на указательный палец. Хозяйка смотрела и холодно улыбалась. Она по-прежнему была здесь главной. Кое-кто сейчас усваивал этот урок.

На красиво очерченных губах Милены пенилась кровяная слюна. Белки глаз потемнели, показывая сетку сосудов. Вот первый лопнул, пальцы сжали голову, норовя унять боль. Под ногтями отчетливо засинело. Носом пошла кровь.

– Возле двери лежит мешочек с моим набором для изоляции¹⁹, – прикинула вслух хозяйка, вставая. Медленно двинулась к двери, словно припечатывая каждое слово звонкими каблуками. – Ты пыталась морочить меня? Глупо, особенно имея в двух шагах от себя – чужой заряженный шарх, по весу не менее полусотни зерен, да… Ложь вывернет тебя наизнанку, едва я досчитаю до тридцати. Ложь, замаскированная известно чем от моего дара прорицать… Вот я и думаю, не прорицая: стоит ли спасать продажную дрянь? Вопрос без ответа… девять, десять. Или отдать тебя лесу? Пусть слуги позабавятся, наблюдая. Клыки и когти есть у всех, хотя не обязательно они видны, но дай повод – и слабые²⁰ первыми воспользуются ими, такова их природа… Семнадцать, если не ошибаюсь.