Читать книгу: «Без лица», страница 5
«Неужели она здесь ради полулицых…» – подумал я, вновь наклонив голову над блокнотом.
Всю следующую неделю я часто стал прогуливаться по коридору в своих длинноносых ботинках, несмотря на то, что они всё так же мне устраивали подлянки на лестнице. Конечно же, я хотел увидеть её. Она стучала по бетонному полу своими ровными шпильками и с волнением искала кабинет, сжимая в руках ворчливую связку ключей. Это был белый мотылёк, который летел на свет, но случайно оказался в подземном сыром овраге, где ползают сотни безликих и полулицых, некоторые из которых ещё могут превратиться в бабочек, расправив хрупкие крылья.
– Вы этот искали кабинет? – спросил я её будто невзначай.
– Да, – ответила она, кивнув головой.
Весь следующий месяц мы здоровались друг с другом. Она улыбалась, а я любовался её прозрачными крылышками, какие бывают только у мотыльков. Но в один день я понял, что перестал видеть это создание в нашем подземелье. Скорее всего, из мотылька она превратилась в бабочку или стрекозу и, улетев в голубое небо, под которым лежат зелёные цветущие луга, устроилась на другую работу. Так я думал до тех пор, пока не встретил её на одном из курсов, которые проводят у безликих время от времени. Это было спустя полгода после её увольнения. Прежнего мотылька выдавал лишь знакомый профиль и чуть раскрытый рот. Глаз больше не было… они потускнели и стали сливаться с её исчезающим лицом. Когда-то распущенные волосы были прибраны в строгий пучок, а вместо шёлковой блузки в горох на острых плечах висела бесформенная серая кофта. Она не узнала меня, лишь проходящие мимо балетки, которые она несла на себе, недовольно фыркнули мне в ответ на мой оценивающий взгляд. Тогда – то я вспомнил, что мотылькам не дано превращаться в бабочек.
Пришёл я домой раньше обычного. Кот всё так же безучастно смотрел на меня, сидя на холодном подоконнике. Сегодня мне как никогда захотелось открыть фотоальбом.
Открываю его… а там… там – они. Вот она сидит на нашем диване с пятном на футболке, который посадил ей наш сынишка, когда она кормила его кашей. А вот и он сам… стоит, улыбается, глядя на меня, на снимке. Долго мы с тобой не виделись… целых девять лет я пытался забыть твои большие голубые глаза с пушистыми ресничками. Стоишь на пухлых ножках в шортиках, а в руках швабра зелёная. В тот год, помню, за мамкой всё повторял. Вот и за швабру схватился. Рядом хохочет дочурка. Такая хрупкая, родная, будто сейчас обнимет меня за шею сзади и скажет, чтобы я ей спинку почесал.
Так и не смог. Не смог после случившегося даже открыть квартиру. В ней остановилось время. Схватил вас на фотографиях и ушёл, ушёл жить дальше, а не получилось. Сейчас думаю, что и снимки не надо было брать… Всё равно перед глазами везде. Я обнял альбом и сделал твёрдый шаг в окно.
Ночной город кипел, бурлил, издавал машинные звуки, человеки-бактерии вновь и вновь копошились, рождались и умирали, подписывали важные бумаги. В чёрном квадрате учёные продолжали спорить о смысле жизни, тем временем другие осваивали Космос, а кто-то уезжал на войну. Ничего нового. Всё как и много-много лет назад.
