Первый раз Антон убежал из реабилитационного центра месяц назад. Они с парнями сговорились сбежать, когда все сядут ужинать. Тех, кому можно было доверять, вместе с Антохой было пятеро. Шестой в последний момент отказался – испугался.

Один из ребят придумал как открыть окно в бойлерной, только нужно было дождаться, когда рядом никого не будет. Организовали все ловко, как по нотам. Когда консультанты высыпали на улицу, беглецы были уже далеко за забором. Саня, правда, сильно подвернул ногу, когда перелезал через забор. Хромает до сих пор. Их двоих с Саньком и вернули обратно. А все потому, что обоих сдали их собственные матери. Ну, у Санька, понятно, она ему вообще жизни не дает, и девушек всех выживает из его комнаты, и постоянно нравоучения читает, и истерики закатывает. Конечно, человек начнет спиваться, а кто бы не начал?

А у Антона мать добрая, понимающая, с ней и по душам поговорить, и выпить можно. А все же – сдала. Сначала обрадовалась, заплакала. И пива купила, и сигарет – Антоха упросил. Сидела с ним на кухне, подперев рукой щеку, слушала про ужасы реабилитации. И на второй день купила, Антон прямо удивился. А вечером подслушал, как она по телефону разговаривает и понял – надо валить. Обработали ее сладкоголосые консультанты из центра. Завтра с утра приедут за ним. Антоха накинул куртку, взял мелочь из прихожей – на пиво, и был таков!

Подался к бывшей в соседний район, а она уже с другим сожительствует. Да, и не жалко – она Антоху старше на 12 лет и бухает как черт. Сели, выпили с ее нынешним мужиком. Он, кстати, и проставился – мол, извиняй, братуха, случилась у нас с Людкой любовь пока тебя не было. Людка тут же сидела, помалкивала. Идти Антохе все равно было некуда, напросился пожить у них немного, пока будет варианты искать. Четыре дня весело жили, друзья-подруги заходили, да не с пустыми руками. А на четвертый день выкинул Людкин мужик Антоху, не пожалел бездомного. Почудилось ему с пьяных глаз, что Антоха водку заныкал, не досчитался он, видите ли, одной бутылки. Ну, почудилось ему, допустим, правильно. Только Антон для всех старался – припрятал на утро, на опохмел. Вот так и вышло, что хотел людям добро сделать, а в итоге шел поздним вечером с разбитым носом и бутылкой водки. К маме шел, а куда еще? Думал, поговорит с ней, объяснит, что нельзя ему в центр возвращаться, что он – вольная птица, зачахнет в клетке.

Да только поговорить не получилось – набрался Антоха по дороге по самое не хочу. Как дошел до кровати, как вырубился – не помнил. А проснулся уже в центре. Оказалось, приехали за ним ночью, и перевезли бесчувственное Антохино тело обратно туда, откуда сбежал. С утра проснулся – сначала и не понял, где он. Башка трещит, разбитый нос ноет, глаз заплыл. И поправиться нечем. А похмелье страшное – он же четыре дня с Людкой и ее хахалем пил без просыху, не закусывал почти.

Встал, дошел до умывальника, сунул голову под холодную воду – немного прояснилось в мозгах. В комнатах было пусто – все, наверное, на первом этаже, читают или пишут что-нибудь. Постучал в консультантскую, зашел. Повезло Антохе, что сегодня консультант добрый был – Виталик.

– Заходи, – Виталик махнул рукой, – плохо тебе?

Антоха только кивнул и взъерошил волосы. Виталик со стуком выставил на стол вчерашнюю бутылку водки, Антоха так и впился взглядом. В бутылке оставалось немного, но поправиться хватит.

– Значит так, – сказал Виталик, – поправляешься здесь, ни с кем не разговариваешь, потом ложишься спать. Да?

– А покурить? – совсем обнаглел Антоха.

– Покурить минут через 10, не раньше. Сейчас Вадим наших на озеро поведет, тогда и отведу тебя. Не хочу, чтобы ребята твое безобразие видели.

Вот за что все любили Виталика – так это за его человечность. Другие консультанты запрещали прогулки за малейшую провинность, а в смену Виталика – и на озеро можно сходить, и шашлыки замутить, и баню затопить. Да если б не Виталик – никто бы Антохе так просто водку не поставил бы. Смотрели бы, гады, как он мучается. Потому в смену Виталика и побегов никогда не было – не хотелось хорошего человека подставлять.

И покурил Антоха, и поправился, и поговорил с хорошим человеком по душам. И про обиду свою на мать рассказал. А потом спать пошел. Когда во второй раз проснулся, было гораздо легче, и аппетит появился. Спустился на кухню, тихонько прошел мимо группы «План победы» (реабилитанты читали Библию), ребята проводили его любопытными взглядами. Заглянул на кухню и обомлел. Поварили, как и раньше, очкастый Гоша с дежурным, а еще за столом сидела незнакомая девчонка, симпатичная – жуть! Антоха сразу вспомнил и про свой разбитый нос, и про синяк под глазом, и застеснялся. Хотел уйти, но поздно – Гоша схватил его за рубашку и яростно зашептал в самое ухо:

– Что, проспался, братик?!!!

Еще и слюнями обрызгал.

– Почему меня с собой не взяли? Почему мне никто не сказал?!! – продолжал шептать Гоша. Говорить нужно было тихо, за перегородкой шла группа, и было слышно каждое слово. Антон вздохнул. Ну, не объяснять же Гоше, что он гнилой человек, ненадежный, и про побег такому рассказывать ни в коем случае нельзя.

– Большинство так решило, извини, я слово дал. Но очень хотел тебе рассказать, – соврал Антон.

Гошу такое объяснение вроде успокоило.

– Жрать пришел? – спросил он, – ужин через полчаса, садись вон чаю с новенькой попей.

Долго уговаривать Антона не пришлось. Он сразу подсел к красивой девочке, причем сел той стороной, на которой не было фингала под глазом. Новеньким разрешалось целых две недели не посещать группы и в любое время заходить на кухню (но только в присутствии повара). А еще первые три дня новеньким разрешали выходить курить, под конвоем, конечно, а как же еще. А потом – все, терпи как хочешь без курева. Надо будет узнать у Виталика: Антоха теперь тоже как новенький считается?

– Привет, – небрежно обратился он к красотке, – тебя как зовут?

– Нелли. А ты Антон, который сбежал?

– Он самый, – Антоха приосанился, – у тебя что? Наркотики?

– Нет, я алкоголик, – просто ответила Нелли.

– Наши люди! – обрадовался Антон, – наркоманов я терпеть не могу!

И осекся, заметив негодующий взгляд Гоши. До центра Гоша пихал в себя все подряд, любую дрянь. Но про наркоманов они с Нелли потом поговорили еще не раз. И не только про наркоманов, а еще и про алкоголь, и про личную жизнь, и вообще про жизнь.

И начались у Антона сказочные дни. Теперь-то он понял, почему его побег не удался и его вернули назад. Просто судьба у него была встретить здесь свою настоящую любовь. И пускай они оба алкоголики, вместе они справятся со своей зависимостью. А то, что они будут вместе, Антон не сомневался даже. В глазах Неллечки, он теперь называл ее только так, он видел те же чувства, что испытывал сам. Очень хотелось ее поцеловать или хотя бы взять за руку, но в центре любые прикосновения были под строжайшим запретом. Конечно, и раньше у людей случалась любовь в таких местах, и некоторые не выдерживали, выдавали себя. Рассказывали, что такие парочки развозили по разным городам в другие центры. Такого исхода Антон не хотел, поэтому держал себя в руках. Он даже на мать перестал обижаться, что снова отправила его сюда. С Неллечкой рядом дни летели быстро. Перед сном он с наслаждением мечтал о том времени, когда они выйдут на волю. Главное, чтобы вышли приблизительно одновременно. Если вдруг Неллечку родители заберут домой раньше него, он точно сбежит. Но об этом Антон старался не думать. Пока жизнь была прекрасна и полна надежд на чудесное будущее.

Все закончилось в один вечер. Сгубила их Лера, противная высокомерная девица. Она завидовала Неллиной красоте, это все знали. И теперь ясно, что все это время высматривала, вынюхивала, как бы Неллечке испортить жизнь. И довысматривалась.

Антон с Неллечкой незаметно обменивались записками, потому что вокруг были уши, и сказать о своих чувствах вслух было невозможно. Договорились, что записки будут сразу уничтожать, смывать в унитаз – в центре часто проводили обыски в личных вещах, и хранить такое было никак нельзя. Уж как Антону было жаль эти записочки смывать, прямо сердце кровью обливалось, но что поделаешь – надо.

В тот вечер они с Неллечкой сидели рядом на диване, готовились к группе «Итоги дня» – записывали ситуации, в которых допустили ошибку за прошедший день. Неллечка положила рядом с ним свернутую бумажку и шепнула «Возьми». Он взял и убрал в карман. А Лерка, завистливая баба, оказывается, все видела. И, когда началась группа, при всех вломила их с треском и грохотом. Ну, это образно, это Антону показалось так, что с грохотом. Вадим, который вел группу приказал записку достать и прочитать. Деваться было некуда. Антон, еще когда медленно разворачивал записку, уже знал, что съест ее, но никому не прочитает. Обидно было, что он даже не успел узнать, что в ней. Наскоро пробежал глазами по строчкам. Любимая написала: «Мечтаю, что мы с тобой через каких-нибудь несколько месяцев будем сидеть на своем собственном диване и держаться за руки». И не только за руки, успел подумать Антон, и в ту же секунду отправил записку в рот. Услышал, как рядом с облегчением вздохнула Неллечка, увидел, как изумленно поползи вверх брови у Лерки. Так-то, знай наших, рыцарь даму не предаст! Это он себя в последнее время стал сам так называть – рыцарь. Из-за Неллечки, конечно. Как-то посмотрела она на него своими глубокими как море глазищами и говорит: «Знаешь, кто ты? Чем больше тебя узнаю, тем больше думаю, что ты не в то время родился, поэтому и пьешь. А так ты – рыцарь. И тебе родиться надо было в рыцарские времена». Очень это тогда Антону понравилось. Ну, да, времечко у них поганое, все о деньгах думают, о чести и совести никто не помнит. Все правильно Неллечка сказала – потому Антон и пьет, потому что не нашлось такому как он места в этом гнилом мире в гнилые времена.

Потом, конечно, их потащили в консультантскую на разбор полетов. Александр, руководитель центра, орал так, что Антон думал, стекла полопаются. Но за себя он не переживал, он только про свою девочку думал – только бы она не принимала все это близко к сердцу. А уж когда они выйдут из центра, рыцарь Антоха позаботится о том, чтобы она забыла этот кошмар. Отпустили их перед самым отбоем. Пригрозили, что развезут по разным центрам. Запретили сидеть за одним столом за обедом. В общем, отвели душу.

На следующий же день Антоха почувствовал, что что-то изменилось в их отношениях. Неллечка не смотрела на него так, как смотрела раньше, от разговора уходила под разными предлогами, записки не передавала. Неужели ее так запугали, недоумевал Антоха. Пару дней он ходил как в воду опущенный, спать не мог, терзался тревожными мыслями. На третий день не выдержал, подошел к ней при всех, спросил:

– Пойдем поговорим?

Она пошла. Они встали у окна на лестнице. Мимо то и дело вверх-вниз шныряли реабилитанты, но Антону было на них наплевать.

– Что не так? – прямо спросил он.

Неллечка наконец подняла на него глаза и тут же снова опустила. Стала что-то говорить о том, что так надо, что нужно выждать время, сделать вид будто они больше не общаются. А Антон слушал весь этот бред и понимал: все не так. На самом деле она сама уже ничего не хочет, сама не хочет быть с ним. По ее взгляду же все понятно. А раз так, то вот она – точка невозврата. «Ну, хоть напоследок!» – решил про себя Антон, быстро оглянулся и прижался губами к Неллечкиным губам. Она, конечно, стала его отпихивать, но дело было сделано, он ее поцеловал.

– Помнишь, мы мечтали о будущем? – хриплым голосом спросил он, – о том, как выйдем отсюда, устроимся на работу, снимем квартиру и будем целые дни проводить в постели? Курить будем, пить будем, ну, понемножку, конечно, без запоев.

– Помню, – ответила она.

– Так вот, девочка моя, я тебя нашел, и я тебя не потеряю. Я ухожу из центра.

– Как? Куда?

– Пока не знаю, как и когда именно, но в ближайшее время. Не могу больше смотреть на этот дурдом. И на тебя не могу смотреть, если не могу поцеловать. Я сниму для нас квартиру и буду ждать тебя. Дай мне телефон твоей мамы, я поговорю с ней на тему, чтобы тебя забрали поскорее. Попрошу твоей руки, объясню, что нам есть где жить.

– Записывай, – Неллечка продиктовала ему телефон, – будь осторожен, Антон.