Цитаты из книги «Легкая голова», страница 2
— Ты с какого моста собрался прыгать? — спросил Вован недели через две, сидя на грохочущей кухне Максима Т. Ермакова, где основательно нагрел себе угловое удобное место. — Их тут, туда-сюда, больше двадцати.
Максим Т. Ермаков хотел с Крымского. Под этим мостом, должно быть, благодаря его подвесной конструкции, было особенное выражение воды: спокойное и пригласительное. Река под Крымским казалась туго натянутой, на манер спасательного полотнища, какое разворачивают, к примеру, пожарные, чтобы люди безопасно выбрасывались из окон. Должно быть, благодаря этой провокации Крымский мост лидировал в Москве по числу самоубийств.
Кровать отгораживалась от входной двери узким, как башня, увенчанным резными тёмными зубцами, книжным шкапом. В этот маленький шкап было каким-то образом втиснуто как минимум втрое больше книг, чем он мог вместить. Казалось, что шкапчик, весивший столько, что его никто никогда не двигал с места, может в один прекрасный момент взорваться от внутреннего давления, будто деревянная бомба. Было почти нереально расшатать и вытащить какой-нибудь из крепких позолоченных томов, да и не имело смысла: казалось, все слова там, внутри, раздавлены. Однажды Максиму Т. Ермакову всё-таки удалось добыть, валя её на спину, одну толстенную книгу, стоявшую не совсем ровно, и выяснилось, что так и есть: некоторые буквы в словах были нормальные, а другие как бы выжатые и перевёрнутые. Эта книга, с похожим на окованную бочку корешком и с ветхими лоскутьями папиросной бумаги, скрывавшими многофигурные иллюстрации, не могла быть засунута обратно в сомкнувшийся, лишь немного набравший воздуха ряд, и её пришлось запрятать под диван.
Хочу сказать напоследок кое-что о свободе. Кажется, что у человека много свобод: развивайся хоть во все стороны. Но подлинная свобода одна: поступать правильно. Всякий человек, к сожалению, слеп. Он имеет мнение обо всем, потому что испытывает такую потребность. Но есть очень мало вопросов, по которым человек может составить суждение на основании личного опыта. все самое главное, для его жизни важнейшее, ему сообщают посредством телевизора. Слепой может передвигаться, только зная расположение предметов в своем жилье и примерно представляя, что и как устроено на улице. Мир может быть не совсем таков, как мнится слепцу. Но если слепой поступает правильно, он ни обо что не убьется. И никогда не почувствует нашего присутствия.
Свобода индивида в том, что он сам себе высшая ценность. Просто по факту своего существования.
Он задумчиво разглядывал речные теплоходики, похожие на кеды разных размеров, такие разношенные, что взгляд легко отличал левый от правого.
Добыча Вована представляла собой нечто кожистое, покоробленное, блеклое; о том, что это когда-то было деньгами, свидетельствовал лишь характерный формат смытых бумажек, узнаваемый даже не зрением, а рефлекторным ликованием в подкорке.
В самом начале весеннего тепла Вован был покрыт грубым темным загаром — видно, что многолетним, морёным; шея его, с прожилками светлых морщин, напоминала жареный бекон.
Глядя, как они стоят, обнявшись, такие молодые, но похожие вместе на узловатый, причудливый ствол старого дерева, Максим Т. Ермаков вдруг ощутил себя на этом дереве светлым зеленым листом, прозрачным в солнечных лучах.
Стеклянистое тело мегамаркета напоминал теперь теорему, покончившую собой из-за отсутствия доказательства: дикий хаос треугольников вздыбленной арматуры кое-где держал стеклянные полотна, вкривь и вкось отражавшие серую облачность, словно само небо над катастрофой было расколото; перекрытия опасно сидели над черными ямами этажей.
Жена мужика держит, на тот свет не пускает. Женитьба от смерти помогает хорошо.
